скачать книгу бесплатно
Опять раздался звонок, резкий, сильный, потом снова, один за другим; послышался шум голосов за дверью.
– Три часа сорок пять, – прошептал господин Жербуа.
Через несколько секунд он решительно двинулся в вестибюль. Люпена и Белокурой дамы там не было.
– Отец!.. Не надо!.. Подожди!.. – закричала Сюзанна.
– Ждать? Ты с ума сошла! Джентльменский договор с этим негодяем… А полмиллиона?
Он отпер дверь.
Ганимар тут же влетел в вестибюль.
– Эта дама… где она? А Люпен?
– Он был здесь… Он здесь.
Ганимар издал победный клич:
– Мы его захватили… дом окружен.
Мэтр Дэтинан возразил:
– Но ведь есть же еще черный ход?
– Черный ход ведет во двор, и есть только один выход – через парадную дверь: ее охраняют десять человек.
– Но он не входил через парадную дверь… и не станет так выходить…
– А как он выйдет? – парировал Ганимар. – По воздуху?
Он отодвинул штору. Длинный коридор вел в кухню. Ганимар побежал туда и удостоверился, что дверь черного хода заперта на два оборота ключа.
Высунувшись из окна, он позвал одного из полицейских:
– Ну что, никого?
– Никого.
– Стало быть, они в квартире!.. Они спрятались в одной из комнат!.. Физически невозможно, чтобы они улизнули… О, малыш Люпен, ты посмеялся надо мной, но на этот раз – мой реванш.
В семь часов вечера господин Дюдуи, шеф Сюрте, удивленный тем, что до сих пор у него нет никаких новостей, сам явился на улицу Клаперон. Порасспросив полицейских, охранявших здание, он поднялся к мэтру Дэтинану, который провел его к себе в спальню. Там он увидел человека, точнее, две его ноги, шевелящиеся на ковре, тогда как торс того, кому они принадлежали, засел глубоко в камине.
– Ау!.. Ау!.. – вопил придушенный голос.
И еще более дальний голос, идущий откуда-то совсем сверху, ответил ему: «Ау! Ау!..»
Господин Дюдуи, смеясь, закричал:
– Что там такое, Ганимар, с чего это вы решили заделаться печным мастером?
Инспектор вытащил свое бренное тело из дымохода. Почерневшее лицо, одежда, перепачканная сажей, лихорадочно блестящие глаза – узнать Ганимара было невозможно.
– Я ищу его, – проворчал он.
– Кого?
– Арсена Люпена… Арсена Люпена и его приятельницу.
– Ах вот оно что! Но не воображаете же вы, что они прячутся в печных трубах?
Ганимар поднялся, положил на рукав начальника свою измазанную углем пятерню и глухо и гневно произнес:
– А где вам угодно, чтобы они были, шеф? Они же где-то здесь. Это такие же, как мы с вами, люди, из плоти и крови. Они же не улетучились вместе с дымом.
– Нет, конечно, но они все же улетучились.
– Каким образом? Как? Дом окружен! Несколько полицейских дежурят на крыше.
– А через соседний дом?
– С ним нет коммуникаций.
– А как насчет квартир на других этажах?
– Я знаю всех жильцов: они никого не видели… они даже не слышали никого.
– Вы совершенно уверены, что знаете их всех?
– Всех знаю. Консьерж за них ручается. Впрочем, я для контроля в каждой квартире оставил по полицейскому.
– Надо все-таки его взять.
– Вот и я говорю, шеф, вот и я о том же. Надо его взять, и так оно и будет, раз они здесь вдвоем, их не может здесь не быть. Будьте покойны, шеф, не сегодня вечером, так завтра они будут у меня в руках… Я здесь на ночь останусь! Останусь на ночь!..
Он и правда остался на эту ночь, и на следующую, и на третью. А когда целых три дня и три ночи истекли, он не только не обнаружил ни неуловимого Люпена, ни его не менее неуловимую спутницу, он даже не нашел ни малейшего следа, который позволил бы ему выстроить хоть какую-нибудь гипотезу.
Вот почему его мнение, составленное им в первый же час, оставалось неизменным.
«Раз нет никаких следов их бегства, значит они здесь!»
Быть может, где-то в глубине души он был менее убежден в этом. Но сознаваться не желал. Нет, тысячу раз нет, мужчина и женина не исчезают так, как злые духи в детских сказках. И, не теряя мужества, он продолжал поиски и расспросы, словно надеялся обнаружить их, спрятавшихся в каком-то непроницаемом убежище, скрытом в каменных стенах дома.
Глава вторая
Голубой бриллиант
Вечером 27 марта в доме № 134 по проспекту Анри Мартен старый генерал, барон д’Отрек, посол в Берлине во времена Второй империи[46 - Вторая империя во Франции – период правления императора Наполеона III (2 декабря 1852 г. – 4 сентября 1870 г.). Конец Второй империи положила Сентябрьская революция 1870 г. (Примеч. ред.)], унаследовавший этот особнячок от брата, умершего полгода тому назад, дремал под чтение своей молодой компаньонки в глубине удобного кресла, пока сестра Августа грела грелкой ему постель и зажигала ночник.
В одиннадцать часов монахиня, которой этим вечером нужно было вернуться к себе в монастырь и в виде исключения провести ночь подле старшей по чину монахини, напомнила об этом компаньонке:
– Мадемуазель Антуанетта, моя работа окончена, я ухожу.
– Хорошо, сестра.
– Главное, не забудьте, что у кухарки сегодня выходной и вы в доме одна, не считая слуги.
– Не беспокойтесь о господине бароне, я буду спать в соседней комнате; как мы и договаривались, оставлю свою дверь открытой.
Монахиня ушла. Через какое-то время Шарль, слуга, явился за распоряжениями. Барон проснулся и ответил сам:
– Все то же, Шарль: проверьте, хорошо ли работает в вашей комнате электрический звонок, и будьте готовы по первому зову спуститься и бежать за доктором.
– Мой генерал все беспокоится.
– Да плоховато мне… здорово плохо. Так что же, мадемуазель, что там мы читаем?
– Господин барон не собирается ложиться спать?
– Нет, нет, я ложусь очень поздно, впрочем, мне никто не нужен.
Двадцать минут спустя старик снова задремал, и Антуанетта на цыпочках вышла из комнаты.
В это время Шарль, как обычно, тщательно закрывал все ставни на первом этаже.
В кухне он запер на засов дверь, выходящую в сад, и сверх того надел предохранительную цепь, соединяющую обе створки. Потом он пошел к себе в мансарду на четвертом этаже, улегся и заснул.
Прошел, быть может, час, когда он вдруг мигом соскочил с кровати: звенел звонок. Он звучал долго, секунд семь или восемь, и очень настойчиво, без передышки…
«Ладно, – подумал Шарль, приходя в себя, – очередная причуда барона».
Он оделся, быстро спустился по лестнице, остановился перед дверью и по привычке постучал. Ответа не последовало. Он вошел.
– Надо же, – прошептал он, – свет не горит… Почему, черт возьми, они его погасили?
И тихо позвал:
– Мадемуазель?
Никто не ответил.
– Мадемуазель, вы здесь?.. Что происходит, в конце концов? Господину барону плохо?
И то же молчание, тяжелое молчание, которое наконец испугало его. Он сделал два шага вперед: ногой задев кресло, он понял, что оно перевернуто. И тут же рукой нащупал на полу другие предметы: одноногий столик, ширму. Встревоженный, он подошел к стене и на ощупь стал искать выключатель. Найдя, повернул его.
В середине комнаты между столом и зеркальным шкафом лежало распростертое тело его хозяина, барона д’Отрека.
– Что!.. Не может быть!.. – пробормотал Шарль.
Не понимая, что делать дальше, не шевелясь, он, вытаращив глаза, смотрел на комнату, в которой все было перевернуто вверх дном: стулья валялись на полу, большой хрустальный канделябр разбился на тысячи осколков, часы лежали на мраморной каминной полке – все свидетельствовало о жуткой и зверской борьбе. Недалеко от трупа поблескивало лезвие кинжала. На нем была кровь. Со стола свисал носовой платок, весь в красных пятнах.
Шарль в ужасе закричал: тело в последнем невероятном усилии напряглось и скрючилось… Две или три судороги, и все было кончено.
Он наклонился. Из тонкого пореза на шее сочилась кровь, оставляя на ковре темные пятна. На лице покойного застыло выражение безумного страха.
– Его убили, – бормотал Шарль, – его убили.
И вздрогнул при мысли о том, что, возможно, совершено еще одно убийство: ведь в соседней комнате спала компаньонка, мадемуазель Антуанетта. И не убил ли и ее убийца барона?
Он открыл дверь: в комнате никого не было. Шарль сделал вывод, что Антуанетту либо похитили, либо она ушла до того, как произошло преступление.
Он вернулся в комнату барона и, увидев секретер, сразу понял, что он не взломан.
Больше того, на столе возле связки ключей и кошелька (барон каждый вечер клал их сюда) лежала кучка луидоров. Шарль схватил кошелек и вывернул его содержимое. В одном из отделений лежали банкноты. Он пересчитал их: тринадцать купюр по сто франков.
Это было сильнее его: инстинктивно, почти механически, не отдавая себе отчета в том, что делает, он взял деньги, спрятал их в карман куртки, затем побежал вниз по лестнице, отодвинул засов, снял цепочку, закрыл дверь и бросился бегом через сад.
Шарль был честным человеком. Не успев выйти за ворота, оказавшись на свежем воздухе и почувствовав на своем лице освежающие капли дождя, он застыл на месте. Совершенный им проступок предстал перед ним в истинном свете, и он внезапно ужаснулся ему.
Мимо проезжал фиакр. Он окликнул кучера:
– Приятель, быстро езжай в полицейский участок и привези комиссара… Галопом! Скажи, здесь смерть.
Кучер погнал лошадь. Когда Шарль захотел вернуться, это было невозможно; он сам закрыл ворота, а снаружи они не отпирались.
Звонить тоже было бесполезно – в особняке никого не было.
Тогда он пошел прогуляться по улице, по той стороне, где расположен Охотничий двор, окруженный очаровательным, аккуратно подстриженным зеленым кустарником. И только прождав целый час, он смог наконец рассказать комиссару все подробности преступления и вручить ему тринадцать купюр по сто франков.
Пока Шарль рассказывал о случившемся, сыскали слесаря, которому с большим трудом удалось открыть ворота и входную дверь. Комиссар поднялся наверх и сразу же, едва бросив взгляд в комнату, сказал слуге:
– Послушайте-ка, вы мне только что заявили, что комната была в страшном беспорядке.
Шарль обернулся. Его словно пригвоздило на пороге, он стоял как загипнотизированный: все было как всегда! Круглый столик на одной ноге красовался между двумя окнами, и стулья были на своих местах, и каминные часы стояли, как всегда, на мраморной полке. Осколки канделябра исчезли.
Шарль едва мог говорить, открытый рот его в оцепенении едва закрывался.
– Труп… господин барон…
– Да, действительно, – воскликнул комиссар, – где же жертва?
Он двинулся к кровати. Под большой простыней, которую откинул комиссар, покоился генерал, барон д’Отрек, бывший посол Франции в Берлине. Он был покрыт широким генеральским плащом, украшенным орденом Почетного легиона.
Лицо его было спокойным. Глаза закрыты.
Слуга прошептал:
– Кто-то приходил сюда.
