скачать книгу бесплатно
Дочь Миноги, Ниночка Букина, хорошенькая голубоглазая блондинка, ничем не похожая на своих родителей, работала в миграционной службе. Без всякого сомнения, она представляла особую ценность среди сотрудников. К своим тридцати годам Ниночка заслужила звание капитана и Минога с гордостью говорила соседям, что скоро её дочь станет майором.
Иногда Ниночка в силу своей занятости задерживалась на работе допоздна. Тогда её подвозил на личной машине сам начальник, Григорий Иванович, солидный полный мужчина почтенного возраста.
В машине Ниночка нежно прощалась со своим начальником, не обращая внимания на силуэт своего молчаливого мужа, маячившего в окне. Это вызывало у соседей разные размышления о характере их отношений.
Удрученные жители, наконец сообразившие, почему их жалобы на председателя в разные инстанции возвращаются с отписками, снова обратились к Илье Петровичу и стали умолять вернуться в прежнюю должность. Но Илья Петрович наотрез отказался.
Он уже присмотрел себе дом в центре села и переехал туда, навсегда вычеркнув из своей памяти лик безумной Миноги.
Месяц назад Илья Петрович узнал, что на его улице продаётся дом. Вполне крепкий и просторный для двух человек. Он стал убеждать Клима купить этот дом.
– Элька, может, подумаем? В этой клетушке я места себе не нахожу! – взглянул на жену озадаченный Клим. Он вышел на пенсию годом позже Эльвиры и давно мечтал жить за городом. В квартире он скучал, сбегая на рыбалку или в походы по горным тропам.
Эльвира пожала плечами. Она любила старый Иркутск с его деревянными улочками, со старинными домами, окна которых достают до земли, свою небольшую квартиру, где всё лежало под рукой. Куда мог по дороге с работы заехать сын Тимофей, чтобы поболтать с матерью. Куда часто забегали «на огонёк» её приятельницы.
– Думайте недолго! Такой домик сразу присмотрят! Адрес красивый: улица Цветочная! А, как звучит! Соглашайтесь, а я попробую сторговаться с хозяйкой! – сказал Илья Петрович, уезжая от них на своём чёрном внедорожнике.
* * *
Вскоре Аргуновы оформили сделку на свой загородный дом. Он находился в новом строящемся районе села, появившемся на месте бывших колхозных полей. В отличие от старой части селения, здесь были широкие прямые улицы, добротные дома стояли как по струнке в окружении обильно цветущей сирени, раскидистых рябин и изумрудной зелени хвойных деревьев.
Красота села поразила Эльвиру.
– Сдаюсь! Берём! Правда, не уверена, что у меня будет время для дачных хлопот. Но зато я буду радоваться за тебя! – сказала Эльвира, понимая, что Климу очень хочется купить этот дом.
Сначала на дачу ездил один Клим. Он что-то ремонтировал, мастерил в гараже, пил чай на открытой веранде и часами любовался природой. Эльвира занималась новой книгой и отказывалась от поездки на дачу, ссылалась на занятость.
– Давай, Элька, съездим на нашу фазенду! Хотя бы посмотришь на нашу дачу! Кое-что я уже переделал. Там твоё давление быстро придёт в норму! – предложил Клим, когда Эльвира лежала на диване после очередного гипертонического криза. Это было прошлой зимой.
С тех пор Эльвира ни разу не испытывала желания поехать в шумный говорливый город. Она полюбила эту тихую улочку, заросшую соснами, берёзами и кустами белой сирени. Её любимый Иркутск, город её радостной молодости, к которому она так прикипела всем сердцем, был в пяти минутах езды. Его вечерние огни она могла наблюдать из окна мансарды, где она Клим оборудовал для неё маленький кабинет для работы.
Здесь стоял её столик с ноутбуком. Противоположную стену занимали книжные полки, за перегородкой стояла кованая белая кровать, заказанная по её авторскому рисунку.
Клим отремонтировал старый камин, возле которого так хорошо размышлять о будущих литературных сюжетах. Эльвира сняла цветастые обои и нанесла на стены штукатурку пастельного салатного цвета. Повесила светлые шелковые шторы и заменила накидку на мягком глубоком кресле.
Вид из окна гостиной был великолепен. Две старые берёзы, склоненные над деревянным столом и двумя скамьями, сколоченными из широких щелистых досок. Движение тонких плетистых берёзовых ветвей, на которых черными точками сидели мелкие птицы, Эльвира могла наблюдать часами.
* * *
Только к обеду Эльвира зашла на кухню. Открыла холодильник, достала вчерашний борщ. Приготовлением пищи обычно занимался Клим. Он делал это по привычке. Частые туристические восхождения научили разным приёмам быстрого приготовления свежей горячей еды. Если бы он не стал готовить, они питались бы бутербродами и магазинными пельменями.
С тех пор, как их сын Тимофей переселился от родителей в собственную квартиру, Эльвира заявила мужу, что её стояние за плитой закончилось. Хотя, это было явным преувеличением. Эльвире редко приходилось стоять у плиты. Сначала из-за позднего возвращения с работы, потом из-за частого отсутствия сына и мужа дома.
Покладистый Клим не обрадовался такому заявлению, но спорить не стал. Уступил, как обычно. Тем более, издатели и заинтересованные в организации литературных встреч лица стали часто приглашать Эльвиру на обеды и ужины в рестораны или кафе. Она с радостью откликалась на такие предложения.
Но сегодня Клим снова уехал надолго, придётся позаботиться о еде самой. А ездить на литературные встречи ей стало сложнее из-за боли в ногах. Чтобы добраться из поселка до центра Иркутска требовалось не менее полутора часов. Поэтому всё чаще она стала участвовать во встречах в форме «он – лайн», не выходя из дома.
* * *
Эльвире вдруг захотелось холодного кефира. В холодильнике его не оказалось. Она собралась и медленным прогулочным шагом пошла в магазин. Он находился в сотне метров от дома.
У соседнего дома на скамейке сидела женщина. На приветствие Эльвиры она не отозвалась, глядя перед собой.
На обратном пути Эльвира обратила внимание, что женщина также неподвижно сидит на скамейке. Её совершенно белое лицо, остановившийся взгляд насторожили Эльвиру. Рука женщины была прижата к центру груди.
– Простите, вам плохо? – спросила Эльвира, подойдя поближе к скамейке.
– Одышка. Сейчас пройдет… – пространно ответила женщина, не глядя на Эльвиру.
– Вы где живёте? Вас проводить до дома? – предложила Эльвира.
– Здесь… в этом доме, – тихо сказала женщина. Каждое слово проговаривала с трудом.
– Я – врач. А кроме того, ваша новая соседка. Меня зовут Эльвира. Может, тихонько дойдём до нашего дома? Я накапаю вам «Валокордин»! Этого добра у меня достаточно! – Эльвира помогла соседке подняться со скамьи. Они зашли в дом.
* * *
– Если через полчаса боль на отпустит, вызову скорую! Давление сто восемьдесят на сто! – решительно сказала Эльвира. Она измерила артериальное давление своим рабочим тонометром и с тревогой наблюдала за соседкой, которую усадила на кушетку в комнате.
– Уже лучше. Спасибо. Меня зовут Аэлита, можно, Лита. Я рада познакомиться с вами, – ответила женщина. Её щеки чуть порозовели.
– Часто так бывает? Одышка, давление выше нормы? – профессионально поинтересовалась Эльвира.
– Стараюсь не допускать такого. Понервничала, небольшая ссора с мужем, вышла на улицу и поплыла… – с улыбкой ответила Лита.
– Тогда идём есть борщ? Мой муж сварил превосходный борщ! – Эльвира поставила на плиту кастрюлю.
– А сам он где? – огляделась вокруг Аэлита.
– С приятелем с раннего утра уехали на очередное восхождение по горам Кавказа! Мой муж – отчаянный путешественник! Так что, я одна! – сказала Эльвира и достала из шкафа тарелки.
– Что так бывает? – удивленно спросила Лита.
– Как? – Эльвира повернулась к соседке и засмеялась.
* * *
Свою способность расположить собеседника к откровению Эльвира хорошо знала. Она умела слушать другого. Ей было интересно слушать. Каждая человеческая история уникальна.
Бывают писатели, которые пускаются в далёкие путешествия, взбираются высоко в горы, уплывают в дальние страны, желая найти сюжет для очередного романа или повести. Эльвира могла найти этот сюжет в парикмахерской, в очереди за билетами в театр, в автобусе, на трамвайной остановке.
Выслушав рассказ Аэлиты, Эльвира ничему не удивилась. Типичная ситуация двоих, проживших в браке долгие годы. Всё, как в природе. Симбиоз, паразитизм, анабиоз. Начиная с развития близнецов в одном околоплодном пузыре, где один доминирует, другой – слабеет и чахнет, питая своими соками первого.
Семья – закрытая система, в которой также происходит перераспределение природных сил в пользу того, кто сильнее.
Разве в её семье было все гладко? Это со стороны всё выглядит глянцево и красиво. Заботливый супруг, уважающий творческую свободу жены.
Если они подружатся, Эльвира расскажет соседке свою личную историю. А пока Аэлита взглянула на часы и поспешила домой.
– Рада была познакомиться. Хорошие соседи – это значит много! – вежливо распрощалась Эльвира с Аэлитой.
* * *
Когда калитка за соседкой захлопнулась, Эльвира села на свою скамейку у забора, вытащила из глубокого кармана домашнего халата пачку сигарет и с наслаждением затянулась. Несмотря на свою тягу к курению, которая началась у неё с пятнадцатилетнего возраста, Эльвира никогда на курила в доме. И никому не позволяла этого делать. Это удивительно, но сигаретный дым, витающий в доме, сильно раздражал её.
Поэтому возможность вольготно устроиться на свежем воздухе и спокойно покурить, не опасаясь выкриков соседей с верхних балконов, которые, как назло, все до единого, страдали аллергией на дым, было одной из причин, по которой Эльвира согласилась переехать в сельский дом.
Ей казалось, что она вот-вот начнёт страдать от одиночества, оказавшись вдали от шумного города, от многочисленных приятельниц и просто знакомых.
Знакомых, действительно, было много. Коллеги могли запросто забежать в гости, чтобы обсудить последние распоряжение «главнюка», соседи по лестничной площадке часто заходили сами или приглашали Эльвиру к себе на дни рождения. Земляки из Январска приходили в выходные дни, чтобы посидеть за столом и вспомнить родной город. В большинстве своём, это были друзья Клима, вместе с ним покорявшие снежные вершины.
У Эльвиры была только одна задушевная подруга – Женя Тарбеева, её однокурсница, соседка по комнате в студенческом общежитии и свидетельница на регистрации брака Эльвиры и Клима. Милая, лучезарная, озорная Женька. После получения медицинского диплома они с Сергеем Резванцевым, военным офицером расписались в ЗАГСе и уехали в Казахстан, где Сергею предписано было служить. Женя писала Эльвире письма, наполненные тревогой и тоской по родной Сибири.
Родилась Женя в бурятском селе Усть-Орда. Её семья была многочисленной, дружной и хлебосольной, как многие бурятские семьи. От русской матери она унаследовала серо-голубые глаза, а высокие скулы, широкое лицо и густые черные волосы достались ей от отца, чистокровного бурята по имени Вилюс. Эльвира много раз была в гостях у родственников Жени и всякий раз удивлялась дружелюбности бурятов, их щедрости и гостеприимству.
Для Эльвиры Женя была душевной отрадой и источником радости. Что бы ни произошло в их судьбе, Женя могла разъяснить причину этого с точки зрения буддизма. По словам Жени, её отец был потомственным ламой и генетически передал дочери свои знания. И всякий раз выходило, что всё происходит к добру. После разговора с Женей небо становилось голубее, облака белоснежнее, а всё происходящее становилось очередной ступенькой к надежде.
Во время развала великого союза республик свободных мужа Жени, Сергея Резванцева отозвали из Казахстана и направили в западную Германию, для работы в российском посольстве. Женя безоговорочно отправилась с мужем. Теперь Эльвира могла общаться с Женей только по системе «Скайп». Она скучала по подруге, потому что Женю заменить не мог никто.
– Через пару лет наша служба закончится. Мы вернёмся на родину. И будем чаще с тобой видеться. Думаешь, я не скучаю по нашим вечерним чаепитиям? Думаешь, обеспеченная жизнь в Германии затуманила мои мозги? А моя родня всё время требует, чтобы я поклялась, что я не останусь в Берлине и снова приеду в Усть-Орду! Сергей обещал, что так и будет! – сказала Женя во время видео разговора.
«Скорее бы, Женька, увидеть твою целебную улыбку!» – думала Эльвира, осторожно стряхнув пепел в жестяную баночку, стоящую под скамейкой. Она с удовольствием вдохнула прохладный чистый воздух.
Дорога на улице была ровной, широкой, посыпана мелким щебнем. У каждого дома росли ели, сосны и кусты сирени. Улица выглядела так красиво даже ранней весной, когда среди хвойных зарослей проглядывали хрупкие серые веточки кустарников. Эльвира мысленно представила, насколько здесь будет красиво в солнечные летние дни.
В окне дома напротив раздвинулись белые шторы и мелькнуло женское лицо. Это Полина Леднёва, ещё одна соседка. Улыбчивая женщина лет шестидесяти, темноволосая и скуластая. Она напомнила Эльвире Женю, поэтому сразу понравилась. Сначала их объединила общая тяга к курению. А после они стали болтать на разные темы и обнаружили много общего между собой.
Эльвира не стремилась дружить с соседями очень плотно, исходя из печального опыта, когда её соседкой по лестничной площадке была назойливая Надя Куркина, одинокая бездельница и любительница поболтать. Выпроводить Надю из квартиры было очень сложно.
Однако Полина оказалась очень чувствительной по отношению к другому человеку и отношения с ней были не обременительны. Напротив, Эльвире иногда хотелось видеться с соседкой чаще, чем та приходила на лавочку. Полина не была чрезвычайно любопытной, её вопросы были тактичны. В любом случае покурить вдвоём с Полиной оказалось намного веселее, чем дымить в одиночку.
Из калитки Леднёвых вышла высокая худенькая женщина с рюкзаком за спиной. Седые тонкие волосы развевались на ветру.
– Сядешь в автобус, сразу позвони! – крикнула ей вдогонку Полина, вышедшая следом за женщиной. Убедившись, что женщина скрылась в переулке, Полина быстро перешла дорогу, села рядом с Эльвирой и тоже достала сигареты.
– Родственница? – спросила Эльвира, указывая на дорогу, где только что шла женщина.
– Подруга. Недавно сын у неё умер. Стала страдать головокружением, иногда остановится и забывает, где находится. Но не любит, когда её опекают и суетятся. Понимаю, о чём ты подумала. Нет, ей не нравится, если я пытаюсь проводить её до остановки. Я очень беспокоюсь за неё, но считаю, что нельзя навязывать контроль, если человеку это неприятно, – ответила Полина и замолчала.
– Даже, если твой контроль необходим? У твоей подруги возможно начало болезни Альцгеймера. Она может выйти на остановке, сесть на скамейку и замёрзнуть. В моей практике сколько угодно таких случаев. Иногда надо настоять на своём, исходя из интересов больного! Для его же блага! – возразила Эльвира.
– Недавно я обнаружила на цветках моей китайской розы каких-то мошек. Развела инсектицид и немедленно опрыскала. Но вместе с паразитами погиб цветок. Сегодня проснулась, а он лежит на полу, скрюченный и почерневший. Понимаешь меня? Благими намерениями… дальше ты знаешь. На всё воля Божья! Я хорошо знаю свою подругу. Она лучше убьёт себя, чем позволит руководить собой. Ей хватает благих уговоров дочери! – резко ответила Полина.
– Хорошо, хорошо. Молчу. Привычка врачебная сказывается, – Эльвира согласно кивнула и засмотрелась на куст молоденькой вербы, случайно затесавшейся среди елочек. На верхних веточках появились крошечные пушистые комочки. Рановато для холодной сибирской весны. Еще вчера их не было, Эльвира помнит это точно. Ведь она выходит на эту скамеечку каждый день.
Пушистые комочки блестят на солнце, словно капельки жидкого серебра. Один из таких «пушистиков», похоже, уже зацвел и ощетинился букетиком светло-зеленых тычинок.
В середине марта погода в любой момент может обрушить на эту нежную зелень снежные хлопья или мелкий град в одну минуту побьет эту хрупкую красоту. Но сейчас этот храбрый хор бледно-зеленых тычинок покачивается на ветру и поёт свой весенний гимн солнцу.
– Пойду разогревать обед. Скоро мой Павел начнёт сучить ногами. Пока, соседка! – Полина бросила окурок в жестяную банку, стоящую под скамейкой и направилась к своему дому.
– Пока! Мне тоже пора. Надо закончить вторую главу книги, – ответила Эльвира.
– Как-нибудь, под настроение, я расскажу тебе кое-что интересное из своей жизни. Возможно, наберётся на целую главу. А, может, потянет на целый роман, – откликнулась Полина, открывая калитку.
– С удовольствием послушаю! Ну и как мне не писать романы, скажи? Разве я ищу сюжеты? Нет! Сюжеты идут ко мне, сами по себе! Я уже не говорю о собственной жизни, способной удивить отдельных читателей! – пошутила Эльвира, задвинув ногой под лавочку жестяную банку с окурками.
Глава 3
– Люська! Зараза! Ты когда перестанешь мотать нервы Николаю? Вот возьму и пришибу тебя этой сковородкой! – кричала из кухни обозленная мать своей дочке.
Люся, крупная, рано созревшая девочка четырнадцати лет громко шмыгала носом от обиды. Пьяный сожитель матери, третий по счёту дядя Коля, снова ущипнул ее за набухшую грудь и пытался задрать юбку. А когда она пожаловалась матери, та её же отругала.
– На, вот добавь в водку своему отчиму! У матери утащила! Она эти таблетки у знакомой медсестры берёт! Батя спит, как младенец. Тихо, тихо! – худая длинная Клава Андреева, одноклассница Люды, быстро сунула в кармашек школьного портфеля шелестящую конвалюту с таблетками. С тех пор отчим не тревожил Людмилу.
– Какой-то ты стал сонливый Коленька! Разленился совсем! – приговаривала Елизавета Степановна, горестно качая головой. Её активный темпераментный сожитель, похоже, потерял к ней интерес. Но Николай только сонно таращил глаза и снова утыкался в старую измятую диванную подушку.
– Пошёл вон! Зачем ты мне нужен, старая развалина? Чтобы смотреть, как ты дрыхнешь? – не выдержала однажды Елизавета Степановна и выставила сожителя с вещами за порог.
Люся, низко опустившая голову над книгой её любимой Агаты Кристи, едва заметно улыбнулась.
Оставшаяся без мужской плоти мать становилась агрессивной.
Она подрабатывала санитаркой в госпитале, недалеко от дома. Приходила с работы и начинала придираться к дочери.
– Скоро совсем ноги откажут! Сяду на одну пенсию! Куда бы тебя пристроить? У всех дети, как дети! Ну, за что мне такое наказанье? Возьми хоть эту директорскую дочку! Как её зовут? Эльвира? Надо же, имя какое дали красивое! Летит легким пёрышком по воздуху! Вся в беленьком, чистенькая, стройненькая! А ты! Ходишь, переваливаешься с ноги на ногу! Медведица хромая, а не девка! Кто на тебя позарится, скажи? – кричала мать, сидя у окна и наблюдая за всеми, кто входил или выходил из подъезда. Это теперь стало любимым развлечением Елизаветы Степановны.
– А ведь её мать Лилька соблазнила нашего старого главного врача, покойного Алексея Владимировича. Разбила его семью, повешалась на шею уважаемому человеку. Может, не она, так он бы ещё пожил на этом свете. Это она свела его в могилу, вертихвостка! Мне в госпитале всё про неё рассказали. Ни стыда, ни совести! И смотри, ходит, как ни в чём ни бывало! Тьфу! – в полголоса бормотала Елизавета Степановна, теребя грязную оконную штору в морщинистых руках.
Люся столько раз в день слышала про «директорских детей», что внутри её начинала расти неприязнь к ним. И, хотя она понимала, что сама Эля Вяцкая тут не причём, она стала испытывать острую ненависть по отношению к этой красивой, улыбчивой, всегда радостной девочке.
Чтобы скорее уехать из дома, Люся поступила в Иркутское медицинское училище сразу после окончания восьмого класса.
Никакого призвания к медицине она в себе не находила, но была одна причина, по которой она выбрала такую специальность. Главный врач госпиталя помог матери с направлением дочери на учёбу. Людмиле не пришлось даже сдавать экзамены. Её зачислили, как целевого студента по специальной государственной квоте. Госпиталь остро нуждался в среднем медицинском персонале.
Люся надеялась, что выйдет замуж и уедет куда-нибудь подальше от Январска. Тогда ей никогда не придётся жить в этой грязной материнской квартире с разбитыми дверями, пыльными затёртыми коврами и скандальной матерью, которая пристрастилась к спиртному, как только вышла на пенсию.
Но через четыре года Людмила вернулась в Январск. Желающих взять её в жены не нашлось. Поступила работать в тот же военный госпиталь, где трудилась её мать. Её тяготила работа в стационарном отделении, но платили в госпитале больше, чем в поликлинике.
Однажды, во время ночного дежурства Люся случайно перепутала флаконы с инъекционными растворами. Вместо хлористого натрия ввела внутривенно хлористый кальций. Это чуть не стоило жизни пациенту. Главный врач отчаянно боролся за репутацию госпиталя и уговорил родственников пострадавшего больного не писать заявление в прокуратуру. Но Люсю безоговорочно уволили с работы в тот же день.
Взяв трудовую книжку, Люся поплелась устраиваться в поликлинику.
В коридоре она встретила Эльвиру Вяцкую. В белоснежном накрахмаленном халатике, облегающем ее тоненькую фигурку, с неизменной улыбкой на лице.
– Здравствуй, Люся! Ты к нам на работу? Отлично! Как раз моя медсестра в декрет собирается. Может, вместе будем работать? – сказала Эльвира и поспешила дальше.
От злости у Люси начался нервный тик. Что? Она будет бегать на посылках у этой выдерги, ненавистной директорской доченьки? Ну, нет, никогда! Люся развернулась и вышла из поликлиники.
