скачать книгу бесплатно
– Ты трусы носишь? – спросил он.
– Чего? – Костя отложил хлеб и посмотрел на него.
– Трусы, спрашиваю, носишь?
– Ношу. А что?
– Каждый день носишь?
– Ну каждый, да. А ты чего – по праздникам только? Ты куда клонишь-то?
– Попробуй завтра их не надевать. Или прямо сейчас иди сними и остаток дня так походи.
Несколько мгновений Костя молча сверлил друга взглядом, пытаясь понять, серьезно тот говорит или шутит. Сережа его взгляд выдержал.
– Да нафига это надо, объясни толком?
– Ты попробуй, сам все поймешь, и потом посмеемся вместе.
– Да иди ты, – Костя скомкал салфетку и бросил ее в тарелку с остатками супа. Чувствовалось, что он разозлился. – Скажи мне лучше, когда вы доделаете интеграцию с новыми сканерами. Уже на две недели сроки поехали. В чем загвоздка – трусы мешают?
Разговор провалился, и Сережа пожалел, что нельзя откатить все назад, как выкаченную по ошибке в production проблемную версию сервиса. Он переживал, что Костя не понимает его, и злился на себя, что не может подобрать правильных слов.
Конечно, он знал, что они с Костей из разного теста, но прежде это им помогало. Сопоставляя свое видение по развитию бизнеса, они приходили к новому общему знаменателю, который помогал. А сейчас он впервые отчетливо почувствовал, как их разница может стать причиной больших перемен. Ему точно не хотелось ссориться с Костей, да и никаких рациональных причин для этого не было, но от Костиных слов и тона все внутри него вставало на дыбы, так что хотелось защищаться и нападать. Это было странно и неадекватно, раньше с ним такого не бывало.
Остаток обеда прошел в молчании. Костя сидел в телефоне, а Сережа разглядывал, как солнечный луч преломляется в бокале с минералкой. Он вспоминал, как в детстве, обижаясь на кого-то, говорил «я тобой не разговариваю».
«На самом деле, – думал он, – в такие моменты с этим человеком продолжается очень активный диалог. Но только про себя».
Он решил не затрагивать с Костей подобных тем, пока у него самого не возникнет больше ясности. И хотя уже вечером того же дня они нормально и даже весело обсуждали рабочие дела, неприятный осадок остался.
Чтобы «заесть» разговор, Сережа написал вечером Михаилу. С момента его отъезда в Австралию они иногда перекидывались короткими сообщениями – Сережа делился своими находками, а Михаил его подбадривал. Потом он написал, что уезжает на 10 дней в центр континента, где доступ в интернет будет редкий. Сережа надеялся, что это правда, а не завуалированный способ от него отвязаться, но все равно ждал ответа с некоторым волнением.
Михаил ответил через час и предложил созвониться на следующий день.
Там, где нас нет
Сережа вышел на утреннюю пробежку, когда до звонка с Михаилом оставалось меньше часа. Выходя из подъезда, он обратил внимание на свинцовую тучу, наплывающую с севера, но решил, что успеет. Такие же тучи ходили над центром весь день накануне, и ни одна из них не пролилась. Однако эта, как вскоре выяснилось, не шутила.
Пока Сережа бежал свой стандартный пятикилометровый «круг» по окрестным переулкам, туча, не теряя времени, расползлась по небу, отчего, казалось, наступили сумерки.
«Ничего, успею», – подбадривал себя Сережа, прибавляя скорость и пряча телефон поглубже в карман. Но туча была быстрее. Когда до дома оставалось уже рукой подать, в небе несколько раз свернули длинные зигзаги, а затем громыхнуло так, что у нескольких стоящих машин сработали сигнализации. Какие-то невидимые глазу небесные трубы с оглушительном треском лопнули, и началась московская июньская гроза – резкая и беспощадная.
Можно было, конечно, спрятаться в арку или подъезд, такие грозы редко бывали долгими, но тогда возникал риск опоздать на звонок с Михаилом.
Примерно с минуту Сережа пытался бежать, прячась за ветви редких деревьев над тротуаром, но потом бросил это бесполезное занятие.
Вода лилась не струями, как в душе, а низвергалась бурным ливневым потоком, так что Сереже казалось, будто над ним висит опрокинутая бочка, причем она двигается с такой же скоростью, как и он.
Этот странный образ его так развеселил, что он сначала засмеялся, потом сбавил ход, а затем и вовсе перешел на шаг, чувствуя, как вода попадает в глаза, стекает по спине, заливается в трусы и хлюпает в кроссовках.
Такое прекращение сопротивления вдруг принесло с собой странную легкость и радость. Это было так приятно, что он сошел с тротуара и пошел прямо по центру проезжей части. В арках домов и под козырьками подъездов ему встречались люди, которые, глядя на него, начинали улыбаться, и он тоже улыбался им в ответ и махал рукой.
Уже подходя к дому, он заметил впереди соседа-художника. Тот стоял под зонтом около подъезда, смотрел на Сережу и тоже улыбался.
– Красиво идете, маэстро, – сказал художник. – Или стоит сказать «Сережа-сан», – художник чуть поклонился.
– Доброе утро, – улыбнулся Сережа. – Почему сан? Я похож на японца?
– В Бусидо сказано: «Попав под дождь, ты можешь извлечь из этого полезный урок.» И ты его явно извлек.
Художник говорил вполне весело и дружелюбно, но Сережа не знал, что такое бусидо, и ему показалось, как будто его проверяют.
– Это что-то японское?
– Самурайский кодекс, – ответил художник, пропуская его в подъезд.
Сережа надеялся, что он расскажет дальше, но художник молчал, а спрашивать, подтверждая свое незнание, Сережа не хотел.
Узкая кабина лифта, установленная в дом значительно позже его изначальной постройки, спускалась медленно и шумно. Сережа слушал, как она грохочет, задевая какие-то стыки на этажах, и отмечал свою неловкость от того, что они с художником стоят и молчат. Он даже хотел пойти по лестнице, но подумал, что это будет странно. Внутри кабины ему настолько сильно захотелось нарушить тишину, что он как-то неопределенно цикнул и кивнул на свежий рекламный плакат на стене лифта. Там виднелось бирюзовое море, солнечный пляж, пальмы и небольшая яхта недалеко от берега. На переднем плане этого курортного клише большая черная обезьяна в шортах и солнечных очках сидела в шезлонге, держа в лапе коктейль с соломинкой. Сверху был лозунг: «Отдых, который вы заслужили».
– Хорошо там, где нас нет, – сказал Сережа. Он предполагал, что они обменяются каким-то стандартными фразами и разойдутся, но его реплика неуклюже повисла в тишине. Сережа внутренне поморщился. «Зачем я эту ерунду ляпнул? – с досадой подумал он. – Ведь уже доехали почти».
Художник внимательно посмотрел на него. Он носил круглые очки с дымчатым затемнением, так что его глаз Сережа не видел.
– «Нас нет»? – медленно переспросил Художник. – А ты знаешь, о чем это?
Двери открылись, и путь был свободен, но теперь от разговора было уже не отвертеться.
– А тут разве какой-то хитрый смысл есть? – спросил Сережа. – Где бы мы ни были, и как бы хорошо себя не ощущали, всегда есть места, куда нам хотелось бы попасть, потому что там лучше, чем там, где мы сейчас.
– С этим все ясно, – ответил художник. – Но почему так получается, и может ли быть иначе? Что такое «нас нет»? Вот что интересно. Доводилось ли тебе бывать там?
Вопрос показался Сереже какой-то казуистикой.
– Как мы можем быть там, где нас нет, если нас там нет? – спросил он с небольшим раздражением.
– Вот в этом и вопрос, – засмеялся художник и весело ему козырнул. – Будь здоров, сосед.
Зайдя домой, Сережа сразу прыгнул в горячий душ, где еще пару минут прокручивал в голове этот странный диалог, пытаясь понять, что художник имел в виду, а затем его мысли направились к предстоящему созвону.
Вопрос-ответ
Надев сухую футболку и толстовку, он насыпал в миску мюсли, залил их черничным йогуртом и устроился в кресле за большим монитором.
Михаил вышел на связь ровно в назначенное время, в Аделаиде было три часа. Одетый в бежевую льняную рубашку он сидел за деревянной барной стойкой. Стена позади него была стеклянная, и за ней виднелась зеленая лужайка, а еще дальше – длинная полоса белого песка, на которую непрерывно набегали зеленоватые океанские волны. Михаил выглядел усталым, и Сереже показалось, что он похудел, а черты его лица заострились.
Они помахали друг другу.
– Привет. Здорово там у вас, – сказал Сережа.
– Здравствуй. Да, как и положено «виртуальному фону».
– А почему виртуальный? Выглядит вполне реально.
– Потому что времени на эти радости нет, очень плотный график тут.
– Много обновлений ставите аборигенам?
– Ты удивишься, но у этих аборигенов системы в чем-то посвежее наших. Так что себе тоже патчи приходится ставить, – улыбнулся Михаил. – Ну, расскажи, как твои дела. А то ведь мы и не виделись с Москвы. Ты писал, что необычный сон был. Помнишь его сейчас?
– Да, был. Честно говоря, он растаял через пару недель. Жаль, я не сообразил записать его сразу.
– Ничего. Может еще что-нибудь приснится, – засмеялся Михаил. – Давай тогда про медитацию. Я так понял, у тебя есть вопросы. Спрашивай.
– А вы не смотрели? Я их вчера присылал.
– Смотрел, – улыбнулся Михаил. – Но я хочу послушать, как их задаешь.
– Что значит «как задаю»? Как написано, так и задаю. Мне их прочитать что ли?
– Нет, читать не надо, – Михаил протянул руку куда-то за кадр и поставил перед собой квадратную тарелку с виноградом. Оторвав несколько ягод, он как бы взвесил их на ладони и положил в рот.
– Скажи, ты когда-нибудь задавался вопросом – что значит думать?
– Думать? – переспросил Сережа, слегка приподняв бровь. Он только приготовился задавать вопросы, как разговор неожиданно сменил направление.
– Что прямо сейчас происходит в твоем уме?
– Я пытаюсь понять, что означает ваш вопрос и что вы хотите услышать.
– А как ты это делаешь?
– Ммм… Не знаю. Просто смотрю.
– Не «просто». С чего начинается это «смотрение»?
– Нууу… Сережа закатил глаза вверх и в сторону. – Я как бы спрашиваю себя…
– Вот, – Михаил поднял указательный палец вверх.
– Что?
– Совершенно верно – ты спрашиваешь себя. Думать – значит задавать вопросы. Любое твое думание всегда начинается с вопроса. Он задает направление, в соответствие с которым приходят и выстраиваются мысли. Поэтому формулировка вопроса очень важна.
– Хм.
– Кроме того, возможно, ты уже заметил в своих сессиях, а если нет, то я немного забегу вперед: мы, как живые системы, постоянно меняемся. Этот процесс очень медленный, но непрерывный. Поэтому тот Сережа, который сейчас со мной говорит, – это не совсем тот Сережа, который писал эти вопросы. Хотя они и похожи на первый взгляд. Потому я предлагаю тебе внимательно сформулировать вопрос, актуальный именно сейчас.
– Понял-понял, – кивнул Сережа. – Основной вопрос такой – как различить наблюдение за дыханием от управления дыханием? Похоже, что пытаясь наблюдать, я часто контролирую дыхание, отчего оно делается неестественным.
– Сколько ты сидишь?
– 20—25 минут.
– Сколько циклов тебе удается пронаблюдать без отвлечения?
– От 60 до 100.
– Ясно. Ты молодец.
– Это много, да?
– Не в этом дело. Ты молодец, что задал вопрос. Похоже, ты и правда обуславливаешь дыхание.
– Как вы поняли?
– Когда ты действительно наблюдаешь дыхание, то уже через 10—15 циклов твое восприятие начнет ощутимо меняться.
– Как было у вас в кабинете?
– Не так интенсивно, но отчетливо. У тебя бывало что-нибудь такое?
– Не было. Мне, в принципе, и без спецэффектов нормально сидится, но хотелось бы все-таки научиться отпускать контроль. У меня, похоже, иногда получается, но совсем коротко.
– Наверняка получается. Иначе бы этот вопрос не возник, ты бы просто не заметил разницы. Я предложу тебе один трюк, который часто помогает в этом месте.
– Здорово, – обрадовался Сережа. – Что нужно делать?
– Перестать дышать. Ненадолго.
Михаил пояснил, что следует ненадолго задержать дыхание, и когда возникнет желание вдохнуть, то следовало позволить телу сделать вдох. Не делать самому этот вдох, а просто убрать «заслонку», которая включает/выключает дыхание.
Трюк позволял более явно прочувствовать разницу между естественным вдохом, который тело выполняет само, и обусловленным. Михаил сказал, что с этим вопросом встречаются все начинающие медитаторы, потому что наблюдатель по умолчанию сцеплен с контролером.
Длина задержки не имела значения. Если не делать предварительных больших вдохов, то 7—10 секунд было уже достаточно, чтобы тело захотело вдохнуть.
Михаил также предупредил, что стоит обратить внимание на лицо, губы и живот – они имеют тенденцию напрягаться во время задержки.
– Будь готов, что, скорее всего, через 1—2 цикла естественность уйдет, и ты снова начнешь контролировать вдохи и выдохи, так что нужно будет повторить трюк заново, «отклеивая» наблюдателя от дыхания и помещая его на некоторую дистанцию.
– Я понимаю о чем вы, – радостно кивнул Сережа. – И мы тут как раз подходим ко второму вопросу. Хотя это даже не вполне вопрос, а наблюдение. Или состояние. Короче, не знаю. В общем, я ощущаю, будто мое тело – это большой скафандр, а я сижу где-то в кабине, где показывается состояние скафандра, мысли и эмоции.
– Очень точно подмечено, – похвалил Михаил. – Поздравляю. Это еще один шаг.
– А что он означает?
Михаил слез со стула и на несколько мгновений исчез из кадра. Когда он вернулся, в его руках был высокий узкий стакан с желтым соком. Он взял стакан в руку, посмотрел на него, а затем сделал неторопливый глоток, поставил стакан на стол и повернул голову в камеру. Все действия были совершенно обычные, но в них было что-то странное.
