скачать книгу бесплатно
Понимаете, к чему я клоню?
– Нет, – ответил я решительно.
– Ну как же, – продолжил старик, – это значит, что все рассказы про вас – чистая правда. Все, что плохого смогли нарыть пропагандисты Карантина.
И про вашу любовь к ходячим, и про корыстные отношения в семьях, и, разумеется, страшную тайну о господине «К».
Согласитесь, ведь вы, молодой человек, никогда не видели господина «К» лично?
– Нет, – согласился, я. – Но разве это что-то значит?
Старик сделал вид, что не заметил моего вопроса, и продолжил:
– А видели вы его преимущественно в сети. И лишь знаете людей, которые видели людей, которые, в свою очередь, видели его лично. То есть, вы даже не знаете тех, кто здоровался с господином «К».
Хорошо.
А как, по-вашему, выглядит господин «К»? Это мужчина с большим лбом и залысинами, в темно-синем костюме и неизменном красном галстуке.
– Я понимаю, что вы меня оскорбить пытаетесь, – сказал я, – но все равно в толк не возьму, куда клоните.
Старик многозначительно смерил меня взглядом:
– Я, молодой человек, не претендую на истину и расскажу вам то, что для меня самого стало открытием, а верить в это или нет – решать вам.
Как утверждают в Карантине, у вашей страны уже давно нет руководства. А господин «К» благополучно почил. Произошло это событие в результате несчастного
случая или это были чьи-то сознательные действия, история умалчивает. Однако ваш господин «К» превратился в зомби, или, как принято говорить, стал гемолиз-независимым и по понятным причинам руководить страной перестал. Чтобы общество было готово принять его в этом обличии, окружение президента запустило Окно Овертона…
– Это такая технология, – вновь заскрипел старик, – которая позволяет принять то, что вам не очень нравится. Или совершенно не нравится, но принять нужно, как, например, жителя с другим цветом кожи, или иной сексуальной ориентацией, или другой системой кровообращения. Технология универсальная и работает везде.
На первом шаге все начинают ругать это явление, говорить о нем не переставая до тех пор, пока это не вызовет всеобщую усталость.
Тогда придумывают новое толерантное название, например не говорят «зомби», а «гемолиз-независимый гражданин». После чего находят в этом обновленном явлении нечто интересное. Например, выясняется, что воскреснуть мессия мог только благодаря «гемолиз-независимости» и что по большому счету не так уж плохо и совсем не страшно. Еще через какое-то время это явление начинают защищать, затем нападать на тех, кто с этим не согласен. И, наконец, объявляют гемолиз-независимых нормой.
Когда зомби окончательно уравняются в правах с обычными людьми, их объявят приоритетом. Будет уже недостаточно жить как все. Хочешь карьерный рост, красивую жену и льготные кредиты – становись гемолиз-независимым.
Старик замолчал, ожидая моей реакции, а я уже приготовился рассмеяться прямо ему в лицо. Но почему-то не смог этого сделать. Действительно, рассказ был бредовый, однако не смешной.
– Вы сами-то в это верите? – спросил я.
Старик утвердительно покачал головой.
– А я нет.
Я решительно поднялся и, взяв Джерри на поводок, направился в сторону дома. Уже на выходе из парка я обернулся и увидел сгорбленную фигуру старика. Он сидел на скамейке и меланхолично разглядывал носки своих ботинок. Недалеко топталась взятая напрокат особь, все еще в шапке-непрокусайке и одноразовых наручниках.
«Все-таки правду говорят о Карантине, – пронеслось в моей голове. – Живут там настоящие придурки».
Я сосредоточился на предстоящем разговоре с отцом и очень скоро забыл старика и его страшную историю.
На подходе к дому у меня созрел целый план, но, переступив через порог, мне не удалось взять инициативу в свои руки. Мать встретила фразой:
– Доз, пройди на кухню, есть серьезный разговор.
Из меня словно воздух выпустили. Было очевидно, что сейчас прочтут лекцию, и я обреченно поплелся на кухню.
Вопреки ожиданиям, мама не была расстроенной, а отец, напротив, выглядел виноватым. Он не проронил ни слова, пока мама не начала говорить:
– Доз, ты уже взрослый парень и понимаешь, что значит быть ответственным.
– Мам, я тут ни при чем, – попытался возразить я, но меня грубо прервали.
– Помолчи, сынок, дай я все расскажу.
Мама перевела дыхание, будто сильно волновалась, и продолжила:
– Твоя сестра встречается с гемолиз-независимым мальчиком. Мы с отцом надеемся, что ты отнесешься к этому с пониманием.
Наверное, я выглядел глупо, потому что отец вмешался в разговор:
– Мне тоже это не нравится, но Заре всего девять, и ее дружба по большому счету ничего не значит. Просто мы хотим, чтобы ты вел себя сдержанно.
– Хорошо, – сказал я после паузы, – я могу идти?
– Да, конечно, – согласилась мама.
Я поднялся из-за стола и направился в свою комнату. В голове стояла какая-то каша. Внезапно из нее выплыл старик в белом парусиновом костюме.
Я вспомнил его рассказ и почему-то ярко представил господина «К», шаркающего дорогими туфлями по паркету в темных залах президентского дворца. Его высохшая серая кожа обтянула большой лоб. На дряблой шее болтается неизменный красный галстук.
Мне показалось, что я почувствовал переполнявшую его тоску и нетерпение, с которым господин «К» ждет, когда же раскроется Окно Овертона, и он сможет предстать перед нами.
Тольятти 2019г.
Макс 2
Обычно я не люблю апрель. Слякоть, прошлогодняя грязь проступают сквозь потемневший снег, и мне даже не хочется выходить на улицу. Но в этом году весна была ранней. К Дню Космонавтики асфальт был сухим, и даже мусор с улиц успели смести и вывезти. Я оставил машину и решил пройтись до изолятора, чтобы насладиться хорошим утром.
Меня назначили общественным защитником по делу о бытовом убийстве. Предстояло встретиться с обвиняемым, который своей вины не отрицал. Это тоже являлось хорошим признаком, потому что дела, спускаемые из коллегии адвокатов, затягивались надолго и являлись бесплатной занозой, с которой хочешь, не хочешь, а приходилось мириться.
Да. Частным адвокатам время от времени подкидывают общественную работу, с которой не справляются муниципалы. Это обязательное условие для действительных членов, и я, разумеется, не исключение.
Предъявив удостоверение и пройдя длительную процедуру оформления, я оказался в длинной, но узкой камере, одну стену которой заменяла широкая решетка. Устроившись за столом, я стал перечитывать дело, когда конвой сообщил, что прибыл обвиняемый.
– Введите, – попросил я и без интереса стал разглядывать средних лет мужчину в сером свитере.
Мы представились, и он занял место за столом напротив меня.
– Курите, – предложил я.
Мужчина отказался. Он равнодушно смотрел, ожидая вопросов, и я сразу догадался, что он впервые в тюрьме, в камере и никогда раньше не общался с представителями Фимиды.
– Расскажите, пожалуйста, все по порядку, – начал я.
Мужчина пожал плечами, затем скрестил руки на груди и сказал:
– Я убил ее, док.
Почему он назвал меня "док", я не понял, но в первую встречу лучше не прерывать клиента, поэтому я всего лишь качнул головой и осторожно добавил:
– Так. А подробнее.
– Ударил ее молотком для отбивки мяса, – собеседник сделал паузу и продолжил, – один раз.
– Вы можете объяснить причину?
– Нет, – мужчина отрицательно покачал головой. – Но я смогу рассказать, как это произошло, если у вас есть время.
– У меня есть время, – пообещал я.
– Тогда я начну издалека. С самого начала.
Он стал говорить сначала очень медленно, старательно подбирая слова, но вскоре его рассказ полился ручейком слов, полностью захватившим мое внимание. Я слушал самую удивительную историю за всю мою адвокатскую практику, и, признаться, не сразу в нее поверил. Может, и читатель поверит в нее не сразу, но постараюсь привести ее здесь, по возможности не исказив. Вот она:
Моя жена постоянно занималась ерундой. То она участвовала в конкурсах на лучшую частушку, то вырезала купоны от шампуня, собирала крышки и ключи от пивных банок. Все это не делало ее счастливой, и она постоянно отыгрывалась на мне. Так продолжалось довольно долго, и я никогда не думал, что это может нас к чему-нибудь привести. Понял я это только тогда, когда в дверь позвонили, и еще до того, как я ее открыл, мне удалось вспомнить, что жена написала гневное письмо в «Джонсон и Джонсон» о том, что фирма только обещает и никогда не держит своих обещаний. Ей прислали ответ с обещанием выполнить любое желание, каким нескромным оно бы не было. Письмо было написано на английском, и я сразу же не поверил ни в Рокфеллерскую щедрость, ни в смысловой перевод. Так или иначе, но мои сомнения запали в душу супруге, и она долго расспрашивала соседку, что дороже авианосец или клон. В конце концов, под аргументами соседки в виде того, что ваш авианосец пересекает Гибралтар, добирайтесь туда сами – жена стребовала с меня ноготь и, уложив его в конверт с международной маркой, принялась ждать. Ответ Президента компании только укрепил мои сомнения. А разглагольствования на тему финансовых сложностей и плохой коньюнктуры рынка меня даже посмешили. Все было именно так, пока я не подошел к входной двери и не спросил:
– Кто?
– Я, – ответили из-за двери.
– Что значит «я»? Я бывают разные.
Я заглянул в глазок и сразу же понял, что голос мне показался знакомым, а за дверью действительно я.
«Вот свиньи, – пронеслось у меня в голове, – мало того, что они нашли двойника, так они еще и голос подделали».
Но сравнивать себя с собой, используя широкоугольный глазок за один рубль девяносто копеек, не самое благодарное занятие. Поэтому я решил сначала препарировать животное, а уж затем его изучить. Для этой цели я впустил незнакомца и даже протянул ему руку, представляясь.
– Максим Палкин.
– Макс два, – ответил он с небольшим акцентом.
– А почему Макс? – поспешил уточнить я.
– Не знаю, – пожал он плечами, – может, русское имя труднопроизносимое для профессора Гоубширменшроубера.
– Знаешь, Макс, – похлопал я его по плечу, – мне его фамилию тоже не выговорить, только ты вкратце обрисуй, кто это?
– Это мой создатель, – пояснил Макс, – человек, вырастивший клон.
– То есть тебя?
– Меня, – кивнул Макс.
– А ты надолго?
– Если честно… – Макс как-то застеснялся и шаркнул ножкой, – если честно, у меня никого нет, кроме тебя.
«Оп-па, – пронеслось у меня в голове, – вот он куда клонит, клон. Сейчас он останется, а ночью обчистит квартиру и во всем обвинит меня».
– А как же профессор Гобчинский? – попытался возразить я.
– Гоубширменшроубер? Он всего лишь ученый.
– Авторитет, – догадался я и уже собирался выпроводить незваного гостя, но за этим меня застала жена, и все происходящее тут же потеряло смысл.
Только женщина может впустить в дом незнакомца, накормить, напоить, помыть и уложить спать. Не знаю, как вы, но я бы точно не стал его мыть, а, впрочем…. Меня больше всего беспокоило то, что ночью нас передушит незнакомец, и я до утра не сомкнул глаз. Утром у меня болела голова, и я не сразу сообразил, что мне придется идти на работу и оставить мою жену со мной наедине.
Если вам не приходилось ревновать, вы счастливчик, но если вы не ревновали к себе – вам просто повезло.
Странное это было ощущение, как паранойя. Весь день я названивал домой, а жена долго не брала трубку, и голос у нее был запыхавшийся, а последний раз она открытым текстом сказала, чтобы я звонил реже, а то она со мной ничего не успевает попробовать.
Такой наглости я не ожидал, тут же взял отгул и понесся домой, сообщив коллегам, что ко мне приехал родственник, очень долго сидевший в тюрьме.
Однажды я переоделся в костюм Макса и, выпроводив его на работу, стал приставать к жене. Она долго кокетничала, ломалась, но под аргументами типа, он ничего не узнает – уступила. И так уступила, скажу я вам, что я таких уступок не видел за всю совместно прожитую жизнь.
"Черт возьми, ведь она наставляет мне рога, – думал я, – а я-то? Я тоже хорош. Отправил себя на работу и пользуюсь доверчивостью слабой женщины. Не хорошо".
Когда моя жена закурила в постели, я с трудом удержался, чтобы не брякнуть лишнего. Это было так необычно, что я решил будто тоже изменяю и направился на кухню принести ей сок и полностью соответствовать имиджу иностранца. За всеми этими делами я полностью забыл, что уже шестой час и Макс вот-вот должен вернуться.
Стоило мне поставить поднос на кровать, как моя перепугано зашипела:
– Муж пришел.
– Что? – не понял я.
– Муж пришел. Лезь под кровать.
Только собрав всю пыль с пола, я понял, что я-то и есть муж, а брякнувшая входная дверь лишь возвестила о прибытии клона.
Нет, раньше я слышал подобные анекдоты, но каково уклоняться от прогибающегося матраса и слушать басню о том, что она отправила клона в булочную, и у них есть десять минут на оглушительно короткий оргазм.
Макс оказался сообразительным парнем, и то ли все понял, то ли еще не преодолел стеснение, но вел себя скромно, как только мог вести себя человек, занимающийся сексом.
А мне? Что мне оставалось? Только наслаждаться собственной тупостью. И знаете, это не так страшно. В общем, с того дня мы стали подменять друг друга. То на работе, то дома, а если честно стали жить пополам.
Макс внес в мою работу некоторые новые идеи, сумев учесть ранние ошибки. Каким-то образом он помнил дни рождения моих коллег, их телефоны и даже то, куда я засунул прошлогодний отчет.
