Волки в овечьих шкурах

Василий Лазерко

Волки в овечьих шкурах

                               Никогда не говорите о том, что вы знаете                                    человека, если вы не делили с ним наследство

– Иоганн Каспар Лафатер швейцарский                                                 писатель, теолог и поэт 1741–1801

В Евангелия от Луки сказано: «Ибо нет ничего тайным, что не сделалось бы явным, ни сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы» (синоидальный перевод).

По какой причине я привел в первых же строках романа это выражение, читатель поймет, прочитав сам роман. Хочу только сказать, что автор сам неоднократно убеждался в том, что прошлое всегда догонит, как ни старайся от него убежать.

В Библии (Святой Иоанн Златоуст) есть еще одно выражение, подходящее к нашей теме, а именно: «Лицемер! Вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего».

Сплошь и рядом случается так, что живут два человека. Он и Она. Хорошие, в общем – то люди. По – своему даже любят друг друга. Уважают. Стараются жить по правде.

Но со временем выясняется, что нет у них одной Правды. У каждого она своя. Особенная.

Можно сказать, что это произведение (надеюсь, не слишком высокопарно?) о семейке (сямейке па-беларуску) адвокатов. Сложилась она из мамы – адвоката, ее дочери – адвоката, ее племянницы – адвоката, мужа дочери – адвоката.

Но далеко не только о них, об этих самых адвокатах. Он и о тех, кто окружал этих людей. Близких и не очень. Об их друзьях и, скажем так, недругах.

Обе адвокатессы, и мама, и ее дочь, и в разговорах, и в Интернете называли свой тандем громким словом династией.

Автор не согласен с таким утверждением. Но, в народе справедливо говорят: на чужой роток, не накинешь платок.

Одновременно полностью согласен с мнением специалистов о том, что династия – несколько монархов из одного и того же рода (семьи), сменявших друг друга на престоле по праву наследования.

Другими словами, если перевести это на простой человеческий язык, то династия – это члены одной семьи, занимающиеся одним делом и посвятившие себя одной профессии.

Это когда дед (бабка), отец (мать), сын (дочь) и их дети, то есть, правнуки основателей династии, занимаются одним делом. Вот это, как я понимаю, в полном смысле будет династией.

То есть речь идет о нескольких членах одной семьи.

Здесь же будет рассказ о матери и дочери – адвокатессах. Все остальные (зять, племянница ее, племянница зятя, а также другие адвокаты) как таковыми членами семьи адвокатессы – мамы не являлись. Поэтому считать это династией, будет несколько натянуто.

В общепринятом понятии есть династии ученых, медиков, учителей и так далее.      Как таковых же династий адвокатов в наше время очень даже мало. По крайней мере, в Беларуси я о них не слышал.

Раньше, как говорится, еще при царе – батюшке, они были довольно распространенным явлением.

Хотя в теперешней России они тоже есть. К примеру, династия адвокатов Куприяновых, которая берет свое начало с тысяча девятьсот двадцать шестого года (дед, сын, внук и его супруга все адвокаты).

Создавая роман, я постарался описать то, как моя главная героиня Суворова Татьяна Александровна, будучи дважды замужем, каждый раз, как она сама не раз говорила, по любви, сумела построить свою карьеру адвоката в хорошем смысле этого слова. Она стала действительно мастером своего дела.

А ее дочь, Тамара Михайловна, продолжила начатое мамой дело. И ничего крамольного в этом не было бы, если бы…

Но расскажем все по порядку.

По задумке первый муж Татьяны скоропостижно умер.

А второй пока жив. Правда, ключевое слово в данном случае «пока». Годы берут свое. И никого не щадят. Он – то уже не молоденький.

Как на поверку оказалось, любовь к обоим мужьям была, скажем так, странная. Или не совсем обычная. Называйте, как хотите. Основная и практически единственная, неповторимая, самозабвенная … любовь адвокатессы – мамы была ее единственная дочь, то же адвокатесса, как я уже говорил.

Вот про эту «любовь» в общем – то и роман. А не о конкретных реальных личностях.

Она, эта самая «любовь» выражалась в первую очередь, конечно же, в обеспечении всеми законными и не очень законными средствами благоденствия дочурки с самого ее раннего детства. Как говорят простые люди, «в попу дули девочке». Хотя почему девочке. Ведь девочка со временем, как та царевна – лягушка, превратилась вначале в девушку, а затем и в женщину. Правда, выработанный за это время с подачи родителей характер остался прежним.

Но «дутье» в то самое мягкое место продолжалось и дальше.

И это, несмотря на все выкрутасы, если не сказать более жестко и правдиво, этой самой дочери, привыкшей к тому, что ей позволительно все. По ее глубокому убеждению все остальные, в том числе и самые, казалось бы, близкие люди, например, мама, папа, бабушка (дедушек она не знала, так как они рано умерли) должны были только преклоняться перед ней и угождать ей.

Все лучшее – детям!

Оговорюсь сразу, что родителей можно понять. На мой взгляд, человека, у которого есть три дочери, плох тот родитель, который не любит свое дитя. Главное в этом вопросе не переборщить.

Вот и о предостережении родителей от этой угрозы мой роман.

Тем более что Суворовы не одиноки в таких или похожих ситуациях. Сколько таких вот Суворовых, Ивановых, Петровых … пестят своих чад. И чаще всего, за, увы, редким, исключением, это только вредит их деткам. А позже, когда те вырастают, вредит и окружающим их людям.

И об этом тоже это произведение.

По сюжету романа началась эта история в уже далеком от нас тысяча девятьсот пятьдесят третьем году. Теперь принято говорить: во времена Союза Советских Социалистических Республик. Или «при советах».

А, что происходило потом с этой самой Танюшей и окружающими ее людьми, я расскажу Вам, дорогой читатель, по эпизодам (назвал их фрагментами) в хронологическом порядке. Иначе можно запутаться.

При этом будут приведены некоторые документы, которые еще шире раскроют Вам главную героиню, ее дочь и зятя с разных сторон. А также еще одного главного героя – Лазового Федора Васильевича. Не адвоката.

Как говорится в таких случаях, жизнеописание частично основано на документальных фактах, взятых из разных гражданских дел и жизненных ситуаций. Чтобы не утомлять читателя, документы будут приведены либо в сокращении, либо в моем пересказе. Я постарался не отходить от их текста и смысла.

В любом обществе есть свои Обломовы, Плюшкины и иные отрицательные личности.

Но есть так называемые волки в овечьих шкурах.

Вообще – то выражение «волк в овечьей шкуре» –  о лицемере, прячущем под маской добродетели свои злые намерения. Оно восходит к тексту Евангелия: «Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные» (Матфей, 7: 15).

      Вот о таких «волках» то же этот роман.

Хочу только отметить, что в данном конкретном случае любые совпадения с реальными людьми, их поступками и событиями следует считать совпадениями. Только совпадениями.

Никаких реальных прототипов персонажей романа в жизни не существует. Практически все персонажи «впитали» в себя черты многих разных, часто не знакомых между собой людей. С некоторыми из них я имел счастье или несчастье общаться лично, о некоторых я знаю из средств массовой информации и разговоров со знакомыми.

Но никакого отношения к событиям и персонажам, описанным в романе, они не имеют.

Хотя некоторые читатели могут «узнать» кого – либо в отдельных персонажах романа. Или представить своего знакомого или даже родственника на месте персонажа романа. Но это их представления и ощущения не подтверждены фактами.

Ведь, действительно, возможно, что таковые люди существуют на этом белом свете. И даже рядом с нами. Наш мир населен очень разными не только по цвету кожи, языку, но и по характеру Homo sapiens. Правда, я с ними не знаком.

Итак, приступим.

ФРАГМЕНТ ПЕРВЫЙ

.

ДЕТСТВО ТАТЬЯНЫ

Моя главная героиня, вокруг которой будут происходить разные события, о которых я расскажу, родилась второго мая тысяча девятьсот пятьдесят третьего года в большой деревне под красивым названием Новые Сады.

Но всю сознательную жизнь до переезда в город Борисовглебск провела в другой не менее большой деревне под таким же впечатляющим названием Лошица. На подобии названия одноименной местности в Минске. Именно туда в свое время родители Танюши перевезли жилой дом из Новых Садов.

Связано это было с тем, что мама моей героини работала в деревенской больнице этой самой деревни Лошица. И каждый день добираться туда из Новых Садов и обратно за несколько километров было неудобно. Даже нередко тяжело. Особенно зимой и в распутицу.

Интересно само название деревни «Лошица». Есть несколько легенд об этом.

Согласно первой из них, оно пошло от слова «лошадь». В одиннадцатом веке один полоцкий князь был серьезно ранен во время боя. Верное животное спасло своего хозяина, перенеся его в безопасное место. Туда, где сейчас находится Лошицкий парк.

По другой легенде местность Лошица получила название благодаря лососям. Их в те времена называли «лош» и ловили в реке Свислочь, которая проходит через парк.

Но это все о минской Лошице.

А по какой причине была названа таким же образом почти родная деревня моей героини в Борисовглебском районе Минской области доподлинно не известно ни кому. Хотя версий об этом много.

Отец Танюши, Ковалевский Александр Иванович, был мужчиной внушительного, даже огромного, особенно по восприятию маленькой девочки, роста. Обладал достаточно большой физической силой. Спокойный. Уверенный в своих действиях и поступках мужчина. Одним словом, работяга каких еще поискать.

Сразу после демобилизации из армии вернулся на малую родину, работал механизатором в колхозе «Путь Ильича». Теперь таковых нет. Есть разные Общества с ограниченной ответственностью, Открытые и Закрытые акционерные общества, товарищества, фермерские хозяйства и так далее. Хотя смена названия не меняет сути существования сельскохозяйственного предприятия. Его целей и задач. Меняется только терминология.

Девочке особенно нравилось, когда папа носил ее на своих широких и могучих плечах. Оттуда она могла свободно обозревать окрестности.

Одно было плохо – мог уйти в запой, который длился несколько дней. Тогда к нему лучше было не подходить.

Мама, Ковалевская Нина Захаровна, как я уже указал, практически всю свою сознательную жизнь работала медицинской сестрой в сельской больнице.

Скромная, тихая женщина, целиком подчиненная своему мужу – богатырю. И при этом она, как многие сельчанки, была трудоголиком. Непростую работу медсестры, тем более в те времена, она умудрялась успешно совмещать с непомерным трудом по хозяйству в доме и воспитанием двоих детей. Хотя, как впоследствии оказалось, она была сама себе на уме.

Был еще брат Татьяны Николай. Тот еще прохиндей и жулик. Он был на три года старше Татьяны. С детства доставлял родителям одни только неприятности. Одним словом «редиска» или «нехороший человек», как говорилось в одном знаменитом полудетективном советском фильме по сценарию Георгия Данелия и писательницы – детективиста Виктории Токаревой.

Но, как ни странно, именно он, а точнее его «шалости», сыграли в жизни Татьяны определенную, на мой взгляд, позитивную роль.

Поскольку семья жила в деревне, то, естественно, в хозяйстве было много живности. Корова, гуси, куры, и, конечно же, свиньи. А куда без них в белорусской деревне. И не какие – ни будь вьетнамские, о которых в те времена и не слышали. А обычные наши, белорусские белые свиньи.

Но по дому работали не только взрослые. И Танюша не избежала участи деревенских мальчиков и особенно девочек. Ей, как и ее подругам, приходилось с самого детства помогать по хозяйству родителям, занятым на работе вне дома.

Но всю имеющуюся на подворье живность нужно было кормить. При чем, регулярно и как минимум по два раза в день. Комбикормов тогда не – то, что в магазинах, их и на государственных фермах не было. Кормили в основном зерном. Благо, его было достаточно. И оно было недорогим.

Одно время некоторые сельчане откармливали своих животных и птицу хлебом.       Частенько можно было наблюдать, как в основном пожилые женщины и даже пенсионерки с рюкзаками, полными буханок хлеба, за спинами разными путями и способами возвращались из городов на село. Их еще шутя, называли «парашютистками».      Но со временем хлеб становился все дороже и дороже. Поэтому от такого корма для живности сельчанам приходилось постепенно отказываться. При этом каждый крутился, как мог.

Вот и приходилось главе семейства периодически понемногу брать, а если говорить правду, то красть с колхозного поля зерно. А как еще можно было прожить в те суровые годы, когда в деревнях работали за «палочки». Так в народе называли трудодни.

Ведь зарплату деньгами в те годы колхозникам не платили. Только восемнадцатого мая тысяча девятьсот шестьдесят шестого года (то есть уже после рождения Татьяны) совместным постановлением Коммунистической партии Советского Союза и Совета Министров СССР «О повышении материальной заинтересованности колхозников в развитии общественного производства» вместо трудодней вводилась гарантированная оплата труда колхозников реальными деньгами, включая право на дополнительную оплату и премию. Хотя и та была, прямо скажем, курам на смех, нищенской по сравнению с зарплатами жителей в городах.

Партия, которая в те годы была нашим Рулевым, надеялась, что колхозники проживут за счет своего личного подсобного хозяйства. Вот они и жили – крутились, как могли. Поэтому осуждать папу Татьяны и других таких же простых сельских бедолаг, как он, просто невозможно и даже не красиво.

ФРАГМЕНТ ВТОРОЙ

.

СЛУЧАЙ С БРАТОМ ТАТЬЯНЫ

Летом тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года в дом этой трудовой семьи постучалась беда. А произошло вот что.

Вечер. Крепкий деревенский дом.

Вся семья Ковалевских в сборе. Только что сели за стол вечерять.

Внезапно раздался стук в дверь.

– Есть кто дома?

– Входите. Не заперто, – ответил хозяин дома Александр Иванович, поворачиваясь в сторону входной двери.

Через сени в дом вошли двое незнакомых мужчин. По виду городские.

Хозяин настороженно спросил:

– А в чем дело? Кто Вы такие? Можно узнать?

Первый вошедший в дом мужчина осмотрелся, и, казалось обрадованно, ответил:

– Сейчас объясню. Хорошо, что вся семья в сборе.

На вид ему было лет сорок – сорок пять лет, не больше.

Среднего роста, крепкого телосложения. Короче, не богатырь, но крепкий мужчина.

Одет в костюм серого цвета и такого же серого цвета сорочку.

– Так, может, скажете, в чем собственно дело? – нетерпеливо настаивал хозяин дома.

Никто из присутствовавших в доме не обратил внимания на то, как сразу скорчился сидевший спиной к вошедшим Николай. Он сидел с опушенной головой и нервно теребил под столом руками. Как будто хотел провалиться сквозь пол в неизвестность.

Первый мужчина, который, скорее всего, был за старшего, сделал несколько шагов по столовой. И положил руку на плечо Николая. Как будто хотел предупредить его попытку сбежать.

А тот и не собирался бежать. Понимал, наверное, что не куда бежать.

Второй незнакомец остался подпирать косяк входной двери.

Это был молодой еще парень, лет двадцати от роду.

Среднего роста, щуплый, как мальчик. И личико у него было не большое, округлой формы.

Одет он был, в отличие от своего спутника, в белую сорочку, черные брюки.

В одной руке парень держал папку из кожзаменителя черного цвета.

– Мы, собственно говоря, к этому молодому человеку, – старший незнакомец согнулся и посмотрел в лицо Николая.

Тот сидел, не поднимая головы, тупо уставившись взглядом в стол.

– Не понял. Может, скажете, кто Вы? – уже несколько растерянно спросил хозяин дома.

– Конечно, скажем.

Мужчина, одной рукой придерживая Николая, другой достал из нагрудного кармана пиджака красную книжицу – удостоверение и на вытянутой руке показал его присутствующим.

– Оперуполномоченный уголовного розыска линейного пункта милиции на станции Борисовглебск Лазовой Василий Федорович. А это, – он кивнул в сторону стоявшего у двери молодого парня с папкой в руке, – мой помощник, Петренко.

Хозяин семьи встал из-за стола.

«Ну, вот и все. Пришли архаровцы по мою душу!», – молнией пронеслось у него в голове.

«Секретная» информация

Надо сказать, что архаровцы, по мнению историков, появились во времена правления Екатерины Второй. Именно в тот период жил на свете Николай Архаров. Историки утверждают, что именно он помогал царице взойти на престол и подавить немало бунтов. После подавления «чумного» бунта в столице его назначили на место обер-полицмейстера.

После назначения Николай Петрович собрал около себя немало друзей и единомышленников. В команде было немало уголовников. Занималась команда Архарова традиционным раскрытием краж и уголовных преступлений. Однако методы, которые использовались в работе, традиционными назвать было нельзя. Огромная сеть осведомителей и теневых помощников помогала раскрывать дела практически в день преступления.

Всю команду называли «архаровцы».

Откуда простой деревенский мужик знал это выражение, лично для меня осталось тайной.

Скорее всего, услышав вначале, что в доме появились сотрудники милиции, Александр Иванович решил, что милиционеры пришли за ним. Установили каким-то образом, что он крал зерно, вот и пришли его арестовывать. А про сына заговорили для отвода глаз.

Поэтому Ковалевский – старший несколько раз откашлялся, как будто в горле пересохло, и спросил уже не много охрипшим голосом.

– И что привело Вас к нам в дом, товарищ милиционер?

– А привело нас к Вам, прямо скажем, неотложное и не очень приятное для Вас дело. Вы разрешите? – Мужчина кивнул на свободный стул у стола.

– Конечно, садитесь, – ответил хозяин.

Оставив, наконец, плечо Николая в покое, Лазовой уселся на стуле и обвел всех сидящих за столом внимательным взглядом. Казалось, он просвечивал всех, как рентген, стараясь определить какой будет их реакция на то, что он собирался сказать и сделать дальше.

Все, кроме Николая, удивленно и в то же время настороженно смотрели на милиционера.

Даже самая младшая в семье Танюха, которой к тому времени уже «стукнуло» аж пятнадцать лет, с интересом разглядывала незнакомых мужчин.

Нет, она не боялась их. А почему она должна была их бояться. Они же не разбойники с большой дороги. И не страшные вовсе. Да, и папка, мамка рядом. Они защитят ее, если что.

Хозяин дома тоже медленно уселся на свое место.

Николай же по-прежнему сидел, не поднимая головы.

– А привело нас к вам такое дело, – повторил сам себя Лазовой. – Вчера во второй половине дня на нашей станции был угнан мотоцикл марки «Минск М-103». Мотоцикл сам по себе, не ахти какой. Старый уже. Но все же ценность представляет. Особенно для его хозяина. А принадлежит этот мотоцикл мастеру путейцев дистанции пути на железной дороге Семенову. Он руководит бригадами путевых рабочих, которые ремонтируют железнодорожные пути на станции Борисовглебск, а также между станциями и остановками. Поэтому пользуется мотоциклом, чтобы везде успеть вовремя. Иначе трудно управиться было бы. От него к нам вчера же поступило сообщение с просьбой найти мотоцикл, а угонщика наказать по всей строгости закона. Между прочим, по статье двести четырнадцать Уголовного кодекса БССР угон транспортного средства без цели его хищения карается кроме штрафа, ареста, исправительных работ и ограничения свободы еще и лишением свободы на срок до трех лет. Это без отягчающих обстоятельств. А при них наказание еще строже. Одним словом угонщика могут направить в колонию. Такие вот дела! Проверку по этому заявлению руководство линейного пункта поручило провести мне. Вот я и провожу ее.

Он сделал паузу, видимо, для того, чтобы присутствующие осознали важность обстоятельств, которые привели его в этот дом и ответственность за угон мотоцикла.

Воспользовавшись этим, Александр Иванович нерешительно спросил:

– А какое отношение этот самый угон имеет к нашей семье? У нас, вроде, угонщиков нет.

Но при этом почему – то внимательно посмотрел на присмиревшего сынка.

Лазовой усмехнулся и, повернувшись в его сторону, глядя прямо в глаза, твердым голосом отчеканил:

– А угон совершил Ваш сынок, Ковалевский Николай Александрович. И я хотел бы спросить: не он ли сидит сейчас за этим столом?

В доме воцарилась тишина. Было слышно только, как старые деревенские ходики равномерно отсчитывали секунду за секундой, минуту за минутой.

Теперь уже вся семья смотрела на понуро сидевшего с опущенной головой паренька.

– Так ты это или нет? – Оперативник снова демонстративно повернулся в сторону Николая.

Тот молчал, как теперь бы сказали молодые, как рыба об лед.

Тут вмешался Ковалевский – старший:

– Так это ты? – В его голосе слышалась неприкрытая угроза.

– Да, – только сейчас промямлил сынок, все еще не поднимая головы.

Отец начал вставать со своего места.

Но, видимо предполагая, что тот собирается сделать в следующую минуту, Лазовой остановил его.

– Давайте разбираться вместе и спокойно. Пока еще ничего страшного не произошло. Да, есть угон. Да, есть потерпевший. Да, есть заявление. Да, мы установили, что угнал мотоцикл Ваш сынок Николай. Каким образом мы это сделали, говорить не буду. Вас это не касается. Сейчас главное найти сам мотоцикл, чтобы вернуть его потерпевшему. А потом будем разбираться с Вашим сынком. Он, кстати, еще несовершеннолетний, или уже взрослый?

– Будет взрослым в ноябре месяце, – тихим голосом ответил отец угонщика.

– Вот и ладненько. Можно свидетельство о рождении? – Милиционер повернулся к Нине Захаровне.

Та, украдкой взглянув на мужа, молча встала и прошла в соседнюю комнату.

Все также молча ожидали ее возвращения.

И опять в наступившей тишине слышны были только часы – ходики

Выйдя в столовую, женщина протянула оперуполномоченному свидетельство о рождении сына.

Развернув его и прочитав, что там написано, тот повернулся к стоявшему у него за спиной помощнику и скомандовал:

– Дай – ка папку.

Получив папку, он положил в нее свидетельство, вытащил из ее лист бумаги, и, обращаясь уже к хозяину дома сказал:

– Я сейчас в Вашем присутствии запишу объяснение Николая. Объяснение потому, что пока уголовное дело не возбуждено. Подчеркиваю, что пока не возбуждено, – он сделал ударение на слове «пока». – Потом он и Вы, как его законный представитель, подпишите то, что я запишу с его слов. Но сейчас хотелось бы, чтобы мама и дочка вышли из столовой. Не думаю, что им нужно все слышать, что будет здесь происходить и говориться.

Отец кивнул им.

Женщина и девочка молча встали и прошли в соседнюю комнату, плотно прикрыв за собой дверь.

– А теперь, прежде всего, хотелось бы узнать, где мотоцикл?

При этом вопросе Лазовой вновь повернулся в сторону Николая.

Тот продолжал сидеть, тупо уставившись в стол, и молчал.

– Ты, что не слышишь, что у тебя человек спрашивает? – Грозно спросил отец.

По всему его виду было ясно, что ожидает сынка после ухода из дома милиционеров. Но сейчас пока он был связан по рукам и ногам их присутствием.

– У Генки в сарае, – все еще, не поднимая головы, скорее прошептал, чем сказал парень.

– Говори громче и четче! – Скорее приказал, чем попросил Лазовой.

– У Генки в сарае, – повторил парень.

– У какого Генки?

– У Щебельского.

– Так. Уже хорошо. А где он живет?

– В городе.

– Показать можешь?

– Конечно.

– Сейчас я запишу объяснение. А потом проедем к этому Щебельскому. Давай расскажи по порядку без лишних подробностей, как все произошло.

Все еще не поднимая голову, Николай начал рассказывать:

– Это случилось случайно. Я уже давно хотел заиметь мотоцикл или мопед на крайний случай. Но купить его мы не можем. А очень хотелось. Вчера я поехал в город к знакомому Сергею, который живет не далеко от железки.

– От железной дороги, – машинально уточнил Лазовой, продолжая записывать объяснение парня.

– Ну, да. Посидели, поговорили. И я пошел на вокзал, чтобы ехать домой. Чтобы сократить дорогу, пошел к железнодорожным путям. Так ближе. Около путевой станции увидел этот мотоцикл. Никого рядом не было. Я подошел. Думал, что там какое – то противоугонное устройство есть. Но его не было.

– Правильно, – констатировал Лазовой. – Хозяин мотоцикла на пять минут отлучился в контору. Поэтому и не привязал мотоцикл. А когда вышел, того уже не было на месте. Что было дальше?