Летняя любовь. Подарочное издание дачных историй от Аси Лавринович

Приехали. В темноте не разглядишь, но сейчас мне очень хотелось увидеть разочарованное лицо Дианы.

– Не слышала, – обиженно сказала Руднева.

– Что-то такое мне Даня говорил, – отозвалась Ира.

– А в курсе, почему его закрыли? – продолжила Циглер каким-то изменившимся, странным голосом.

– Если это какая-то дурацкая страшилка, я закрываю уши! – предупредила Диана.

Но для Амелии предупреждение не сработало.

– Тот лагерь закрыли в начале девяностых из-за несчастного случая. Одна девчонка, страдая от неразделенной любви, после ужина сбежала глубоко в лес. Ее искали двое суток. И нашли. Повешенной на суку на собственном ремне, золотом таком, с круглой пряжкой. Похожий я видела у Рудневой.

У меня мурашки пробежали по коже.

– Что ты такое говоришь? – рассердилась Диана. – У меня на нем пряжка квадратная…

– Мне кажется, история может повториться, – предсказала Амелия.

Может, все эти слухи о Циглер – правда? И она действительно видит будущее? Стало совсем не по себе.

– О чем ты? – не поняла Ирка.

Я продолжала разглядывать потолок. Тени на нем теперь напоминали не пальмовые ветви, а чьи-то тонкие скрюченные пальцы, которые протянулись к нашим с Ирой кроватям.

– Как можно отдать свою жизнь из-за чьей-то смазливой равнодушной мордашки? – не ответив на вопрос Третьяковой, продолжила Амелия.

– У всех разная степень отчаяния, – наконец сказала я.

Амелия помолчала.

– Говорят, неприкаянная душа той девчонки все эти годы бродит по территории опустевшего лагеря.

– А вот в это я не верю! – громко воскликнула Ирка, будто пытаясь убедить саму себя. Пришлось на нее шикнуть.

– Здесь столько камер, но наверняка все-таки можно улизнуть. Хочу найти лазейку в заборе и смотаться к заброшенному лагерю, – сказала Амелия.

– Ночью? – ахнула Диана.

– Ну не днем же! Хочу посмотреть, происходит ли там что-то странное. Но одной даже мне стремно. Возьму с собой Веру.

– Меня? – возмутилась я. – Я при чем?

Тут же вспомнился шипящий похоронный марш в трубке, лысая ведьма, крысы в углу, оторванный палец… И если глупые шутки со школьным «Подслушано» и расшатанной стремянкой походили на козни Соболь, то «страшные» и непонятные вещи были вполне в репертуаре Циглер. Зачем ей вести меня в заброшенный лагерь?

– Ты кажешься самой адекватной и смелой, – ответила Амелия.

– Вот спасибо, – проворчала я. – Всем спокойной ночи.

Некоторое время в палате стояла гнетущая тишина, но потом Амелия вновь начала:

– Наверняка почти тридцать лет назад бедная девчонка точно так же болтала с подругами о том парне, обсуждала его нос, глаза, уши. А если он был вожатым? Как он мог довести ее до такого отчаяния…

Мы с Дианой и Иркой подавленно молчали.

– Знаете, девчонки, пока я не въехала с вами в одну комнату, думала, вы такие пустоголовые… – сказала вдруг Циглер.

– Ты поменяла свое мнение? – удивилась Диана.

– С чего бы? – хрипло рассмеялась Амелия. – Я только еще больше в этом убедилась. Спокойной ночи, клуши!

Ирка с Дианой обиженно засопели. Я оторвала взгляд от страшных теней на потолке и зажмурилась, боясь, что теперь еще больше буду думать о маме или о той несчастной девчонке, повесившейся в темном лесу. Но, на удивление, я быстро провалилась в сон. Почему-то мне снился Никита. Обнявшись, мы слушали одни наушники на двоих в том же автобусе, который теперь вез нас к морю.

* * *

С утра мы испытали на себе все прелести лагерной жизни. Труднее всего дался ранний подъем. На зарядку пришлось собираться под ворчание Ирки и Дианы, а невыспавшаяся Амелия казалась еще мрачнее.

Непривычная еда на завтрак, глупые речевки от младших отрядов, учебные занятия… Я выбрала себе в качестве дополнительного курса английский язык и даже умудрилась получить несколько поощрительных жетонов. Несмотря на то что уроки отличались от школьных и проходили в непринужденной игровой форме, после обеда я уже чувствовала себя как выжатый лимон. Наверное, дома я бы только проснулась к этому времени, а тут столько всего переделать успела…

Больше всего Диана и Ира ждали в этот день вылазки на озеро. Я не разделяла их энтузиазма. Купаться и загорать по времени – глупость. Не расслабишься.

На пляже Соболь, напялив откровенный купальник, вышагивала туда-сюда перед парнями из старших отрядов, прежде чем занять место. Кузя коршуном кружил неподалеку. Диана в большой соломенной шляпе направилась было к Оксане, но та, подружившись с новыми девчонками, послала Рудневу восвояси, мол, рядом с ними уже нет места. Мы с Ирой искоса наблюдали за этим спектаклем. Когда Диана, потоптавшись на месте, направилась в нашу сторону, Ирка перегнулась через меня и кинула на песок свою сумку.

– Не дури, – нахмурилась я.

– Мы снова у нее как запасной план. Мне это не нравится, – сказала Ира. – Почему с нами? Пусть вон с Антоненко сидит, у той свободно!

Ирка кивнула в ту сторону, где Люся в красной панаме сидела на полотенце и грызла яблоко.

Пока мы с Ирой спорили, Диана уже подошла к нам:

– Ой, девчонки, уже кто-то место занял?

– Нет, здесь свободно, присаживайся, – ответила я, убирая Иркину сумку.

Третьякова снова исподлобья взглянула на меня:

– Считаешь, это нормально?

– Я считаю, нам с тобой уже давно должно быть все равно.

Ирка демонстративно поднялась с полотенца и направилась к Дане. Диана улеглась рядом. Вдвоем мы проводили Ирку взглядами. Руднева вздохнула:

– Я знаю, что ее раздражаю.

– Она до сих пор на тебя злится, – сказала я.

– Мы ведь раньше были так близки. Ты больше общалась с Никитой, я – с Иркой.

Руднева замолчала и перевела взгляд с Ирки на Соболь. Та громко и звонко хохотала, обсуждая что-то с новоиспеченными подругами.

– Ты тоже осуждаешь меня? – спросила Диана. – Просто в какой-то момент мне показалось, что у нас становится все меньше общих интересов.

– Я тебя не осуждаю, – возразила я. – Так бывает, что люди вырастают друг из друга, как из вещей. И в дружбе, и в любви. Это грустно. Но абсолютно естественно. Ты не должна дружить с кем-то определенным с пеленок до самой старости. Мы ведь с Яровым тоже больше не общаемся, например.

Я взглянула в ту сторону, где парни из нашей гимназии вместе с другими ребятами играли в пляжный волейбол. Тут же разглядела Никиту. Странное дело, в одной команде с ним играл Марк – даже на пляже с идеальной прической, – но мой взгляд был прикован к Яровому. Никита, стянув волосы резинкой на затылке, в этот момент ловко отбил мяч. Я старалась не пялиться конкретно на него, но у меня это плохо получалось. Все-таки не верилось, что этот красивый высокий парень – тот самый Никита, который в детстве смотрел со мной мультики и делился жвачкой. Когда в игре возникла пауза, Яровой, будто почувствовав мой изучающий взгляд, посмотрел в нашу сторону. Тогда я смутилась и отвернулась. Проклятие, он заметил! А вот Диана продолжала без стеснения глазеть на Ярового.

– А зря ты перестала общаться с Никитой. Он настоящий красавчик.

Мне вдруг тоже захотелось поспорить, как спорила Ирка вчера по поводу вожатого. Сказать про нос картошкой, запах изо рта, жуткий сколиоз… Но возразить Рудневой было нечего. Никита и вправду с возрастом стал очень красивым парнем.

Когда настало время старших отрядов заходить в воду, Диана полезла в плетеную пляжную сумку.

– Я, пожалуй, не буду плавать. Лучше займусь своим загаром.

Она снова оглянулась на Соболь с подругами. Те тоже не шли в воду, а болтали, выставив пятые точки под солнце.

– Хочешь составить компанию? – предложила Диана, протягивая мне какую-то оранжевую баночку. – Молочко для быстрого загара. Отличная вещь!

– Вера, идешь? – помахала мне Ира.

Я было приготовилась подняться с пледа, но краем глаза заметила, что Диана так и не опускает протянутую руку с оранжевой баночкой. Почувствовала себя крайне неуютно. С одной стороны, Ирка ждала, пока я пойду в воду, а с другой – брошенная подругами Диана просила меня остаться.

И все-таки я уже чуть не поднялась к Третьяковой, как к ней и без меня подлетели Даня с Никитой. Даня взял Иру за руки, Яровой – за ноги, и вдвоем они потащили орущую и хохочущую подругу в воду. Я же, только представив себе, как Никита взял бы меня за лодыжки, смутилась. Нет, Ирка и без меня не заскучает. Я повернулась к Диане и спросила:

– Ну как там правильно заниматься загаром?

Руднева просияла и принялась намазывать меня своим чудодейственным молочком.

Ребята, выйдя из воды, сразу направились к нам, правда, по пути потеряв где-то Третьякову. Даня тут же занял место рядом с Дианой, а мокрый Никита приземлился на Иркино полотенце, рядом со мной. Я приподнялась на локтях и демонстративно уставилась на озеро. Там, на другом берегу, виднелся дикий хвойный лес. Никита будто нарочно коснулся влажным плечом моей горячей кожи, и я тут же покрылась мурашками. Но при этом почему-то сама не двигалась с места, хотя вполне могла лечь ближе к Диане. А Никита снова заерзал, еще и мокрыми пляжными шортами задел мое бедро. И я опять покрылась гусиной кожей. Видела боковым зрением, как Яровой без стеснения пялится на меня: на грудь, живот, ноги. Но, вместо того чтобы подняться и уйти на поиски Ирки, продолжала лежать, уже не разбирая, откуда берутся на теле эти предательские мурашки. Наконец, пережив неловкость, я чуть отмерла. Толкнула Никиту плечом и сердито прошептала:

– Прекрати пялиться!

– Тебе на меня пялиться можно, а мне нельзя? – склонившись к моему уху, шепнул Яровой.

Я только поморщилась. Никита усмехнулся и, отвернувшись, тоже уставился на воду.

– Нет, че эта шпала вокруг моей сестры все ошивается? – подал недовольный голос Даня. Я проследила за его взглядом и поняла, куда свинтила Третьякова. Стоя у красивых ярких зонтиков, Ира весело о чем-то болтала с нашим вожатым.

– Вот пройдоха! – вздохнула Диана, имея в виду Иру. Пока Руднева занималась загаром, Ирка уже перешла к активным действиям по завоеванию Бориса.

– Он старый для Ирки, – не унимался Даня.

– Старый? – ахнула Диана. – Много ты понимаешь. Он всего лишь второкурсник. Самый сок!

Третьяков поморщился.

– Слушай, я думала, ты только к Вадику испытывал «трепетную» любовь, и тогда я была с тобой солидарна, – начала я. – Но тебе, похоже, просто не нравится любой, кто подкатит к твоей сестре. Даже если к вам домой придет свататься Крис Хемсворт.

– Ох, об этом только мечтать! Если бы я открыла дверь, а там Крис… Я бы сразу к нему на руки полезла! – вздохнула Диана, с тоской поглядывая на Ирку и вожатого.

– К Крису и я бы на руки полез, – расслабленно рассмеялся Даня.

Кажется, Диана своей болтовней о парнях немного разрядила обстановку.

К вечеру погода испортилась. После ужина хлынул ливень. Мы сидели в палате с включенным светом под стук дождя по жестяным карнизам. По территории в такую погоду особо не погуляешь. Занимались всякой ерундой: кто в телефоне, кто с книжкой… Амелии в комнате не было. Нам всем было интересно, куда умотала Циглер в такую погоду, но никто не решался заводить о ней беседу.

– У меня от Инстаграма уже глаза в кучу! – пожаловалась Диана, отложив в сторону телефон. Она лежала на кровати, задрав ноги на стену. – Скучно. Девчонки, может устроим салон красоты?

Ирка с раскрытой книгой в руках даже головой не повела в сторону Рудневой. Я удивленно посмотрела на Диану. Сегодня она уже показала, как нужно заниматься загаром. Теперь у меня ныли плечи и горели щеки. «Это все мое чудо-молочко. Зато завтра проснешься шоколадкой!» – успокоила меня Ди после пляжа.

– Что еще за салон красоты? – с опаской спросила я.

Диана поднялась с кровати и подошла к тумбочке. Оттуда выудила сумку, судя по всему, набитую какими-то банками и склянками.

– Я взяла столько прикольных масочек. В том числе и тканевых. Загляденье!

Дождь уже не на шутку разошелся. За окном сверкнула молния.

– Я и так отлично выгляжу! – отрезала Ирка, не желая «посещать» Дианкин салон красоты. Но упрямая Руднева молча подошла к каждой из нас и протянула по упаковке с маской.

– Это мы сейчас отлично выглядим, а что будет лет через десять? Кожу, девочки, нужно питать! Она должна быть свежей, чистой, увлажненной… Это тяжелый труд – выглядеть все время отлично. Тем более нужно держать себя в тонусе, если собираешься встречаться с симпатичными парнями старше себя…

Диана не успела договорить. Ирка уже выхватила у нее из рук маску.

– Ладно-ладно, давай сюда!

Ей явно не хотелось обсуждать с Рудневой красавчика вожатого. Я сидела на кровати, подобрав под себя ноги, и подсмеивалась над девчонками.

Все-таки Диане удалось уломать нас на «процедуры». Нацепив тканевые маски, мы погасили свет и уселись на одной кровати с Иркиным планшетом. Включили какую-то старую комедию с Сарой Джессикой Паркер. Дождь продолжал глухо стучать. Вдалеке громыхал гром.

Амелия появилась в палате эффектно и неожиданно. В том момент, когда ярко сверкнула молния. От грохота двери мы вздрогнули и обернулись. Циглер, увидев наши маски в свете мерцающего планшета и молний, ахнула:

– Святые угодники!

Включила свет и оглядела нас.

– Что за фильм «Крик» вы тут устроили, куклы? – напустилась на нас Циглер.

С ее темных волос стекала дождевая вода, и с плаща капало на пол. В палате тут же запахло грозой, прохладой и мокрой хвоей. Диана осуждающе поглядела на Амелию и на лужу под ее ногами.

– Это корейские масочки, очень эффективные! Тебе дать? У меня много. Они со всякими ароматами…

Ирка только хмыкнула. Амелия переступила через брошенную тут же на полу сумку с кремами и проворчала:

– Спать ложитесь, через двадцать минут отбой.

Амелия принялась стаскивать с себя мокрые вещи. Тяжелую черную толстовку бросила на спинку кровати.

– Наследила-то! – проворчала Ирка, вытирая у входа.

Нам всем было интересно, где пропадает по вечерам Амелия, но никто не осмеливался спрашивать.

– Ты ляжешь спать с мокрой головой? – ахнула Диана. – Она у тебя кое-как высохнет! А толстовка помнется. У меня есть плечики!

Амелия проигнорировала предложение, спрятала в сумку книгу с неизменной черной обложкой и, схватив с тумбочки зубную щетку с пастой, снова отправилась к выходу.

– Ночь будет долгой, – предупредила она нас.

Хлопнула дверь, и мы снова переглянулись.

– Это что за «Игра престолов»? – удивилась Ирка.

– Наверняка она просто нас пугает, – проворчала Диана, убирая обратно в сумку кремы. – Не берите в голову, девочки, у нее своеобразный юмор. Пойдемте тоже масочки смывать.

Я была согласна с Дианой по поводу глупых шуток Амелии. Тогда никто из нас не подозревал, что ночь в самом деле будет веселенькой.

Глава тринадцатая

Луна освещала вершины сосен. Дождь мерно барабанил, пытаясь нас убаюкать. Вот только убаюкать неугомонную Рудневу он никак не мог, потому что Диана не затыкалась и, если честно, наскучила не одной Циглер.

– Поскорее бы дискотека, – говорила Руднева. – Девчонки, а вы сами кого-нибудь хотите пригласить? Хотя я заметила, что парни здесь так себе. Одни ботаники.

– Что ты хочешь от образовательной летней школы? – спросила Ира.

– Наши парни самые классные, я сразу это поняла. Даже Кузя – Аполлон по сравнению с чужаками. Хотя в Кузе, кстати, ничего симпатичного, разве что рост и фигура. Не понимаю, что в нем Оксанка нашла. Слишком прыщавый.

В углу комнаты театрально откашлялась Амелия. Тогда Диана сердито сказала:

– Ты можешь попросить у кого-нибудь в отряде беруши. Или спать с наушниками.

– Я привыкла засыпать в тишине, – раздраженно отозвалась Циглер.

– Ну, ты здесь не одна, – не сдавалась Диана. – Это социум. Всем нам приходится чем-то жертвовать ради того, чтобы…

– Руднева, заткнись ты уже! – попросила Ира. – Даже я тут с Амелией согласна.

Диана обиженно замолчала. Я перевернулась на другой бок и принялась рассматривать Дианкину тумбочку, которую освещала луна. А на тумбочке – баночки, баночки, баночки…

– Кстати, о парнях, – снова начала Руднева. Будто до этого она говорила не о них, а о ядерном реакторе. – Я и не обращала как-то внимания, что Никита стал таким симпотным. Мы учимся в параллельных классах, он особо никуда не лезет, как тот же Василевский. Я на Ярового и не смотрела… Видели, какая у него фигура?

Я почему-то рассердилась. Сначала на себя из-за того, что мне вдруг стало небезразлично, что думают о Никите другие девчонки. А потом и на Диану, которая никак не засыпала и болтала о всяких глупостях…

– Такие широкие плечи! И улыбка красивая. А когда мы в детстве дружили, такой тихоня был. Кто бы мог подумать? Слушайте, а может, мне с Никитой замутить? Ну подкатить к нему на дискотеке, например. По старой дружбе.

– Вроде ему уже нравится какая-то девчонка.

Я даже не узнала собственный голос – глухой и тусклый.

– Ты откуда знаешь, вы же больше не общаетесь? – спросила Диана.

– Даня что-то такое вроде говорил, да, Ир?

Третьякова медленно приподнялась на одном локте и посмотрела на мою кровать. Потом немного растерянно произнесла:

– Ага. Там вообще бесполезняк соваться, Руднева.

– Да? Эх, жалко. Ну Даню я воспринимаю только как друга. Он к тому же такой бабник…

– Господи, да закончится когда-нибудь этот «Дом-2» или нет? – взвыла Циглер.

– Если у тебя есть какая-то другая тема для разговора… – начала Диана.

– Нет у меня никаких тем! – отрезала Амелия. – Почему нельзя просто лечь спать, без этой убогой болтовни?

– Амелия, а это правда, что твоя бабка – ведьма? – внезапно спросила Ира.

Ну и тему подняла Третьякова. Я прислушалась к звуку дождя. Наверное, так и будет моросить всю ночь.

– С чего ты взяла? – фыркнула Амелия.

– Ну-у, люди так говорят, – неуверенно ответила Ира. О том, как мы ночью встретились в подъезде со странной бабкой, Третьякова рассказывать, разумеется, не стала. Как и о нашем позорном заточении в колясочной. – Вроде как ты ее больше всех на свете боишься.

Амелия слишком долго молчала. Даже Диана не выдержала и спросила каким-то загробным голосом:

– Так все-таки… это правда?

– Нет, конечно, – ответила наконец Циглер. Можно было выдохнуть с облегчением, только ведь на соседней койке – Амелия. У нее никогда не бывает все так просто. – У меня совершенно обычная бабушка. А вот мать – исчадие ада.

– Чего? – удивилась Ира.

– Того! Бросила меня после рождения в выгребную яму и сбежала. Бабушка пришла к ней в гости на следующий день и нашла меня по крику. Оформила опекунство… А потом ее старший сын, мой дядька, перевез нас в город. Этот сюжет, про маму мою, по телевизору показывали. В «Чрезвычайном происшествии».

– Мамочки, какой кошмар! – ахнула Диана.

– Поэтому ты такая странная? – не удержалась Ира.

– Странная? – переспросила Циглер. Наверняка это нас она считала не от мира сего.

– Еще бы! Такое событие в жизни! – продолжала причитать Руднева. – Это ведь так потрясло!

– Я ж тогда только родилась, – хмыкнула Амелия. – Думаешь, что-нибудь помню?

– Да я не об этом, – раздраженно ответила Диана. Я представила в темноте, как она сердито поморщилась. – Жить всю жизнь с той мыслью, что родная мать бросила тебя, даже близко не узнав…

– А если твоя мать тебя близко узнала и все равно бросила? – подала я голос, натянув одеяло до самого подбородка. Внезапно стало так холодно, что захотелось встать и нацепить на себя все, что есть в рюкзаке.

– Что? – растерялась Руднева.

– Вер… – осторожно позвала с соседней кровати Ира.

– Если б мама жила с тобой целых пятнадцать лет и все равно решила, что ты ей не интересна?

– Разве так бывает? – озадачилась Диана.

– Слушай, Руднева, – вдруг не на шутку рассердилась Амелия. – Ты до фига со своей мамкой общаешься, что ли? И у вас обалдеть какие классные отношения?

– Ну не так чтобы… – замялась Диана.

– Вот и захлопни варежку, не лезь в чужие семьи!

– Ты сама решила нам об этом рассказать, – плаксивым голосом отозвалась Руднева.

– Девочки, девочки, брейк! – попыталась я их остановить.

Все снова замолчали. Наверное, каждая из нас почувствовала эту тяжелую, гнетущую тишину. Ей-богу, лучше бы мы продолжили обсуждать предстоящую дискотеку и Макса Кузьменко.

Я перевернулась на другой бок, вытянула ноги… Внезапно дотронулась большим пальцем до чего-то пушистого. Что это? Я принялась ногой нащупывать то, что лежало на другом конце кровати. Колючее, с лапками… Много лапок… Я резко подскочила, сдернула с себя одеяло и в свете луны обнаружила на белой простыне несколько огромных мохнатых пауков. Взвизгнув, метнулась по кровати и, запутавшись в одеяле, рухнула на пол. Руднева, не понимая, в чем дело, заверещала за компанию. А Ирка вскочила на ноги и понеслась к двери, чтобы включить свет.

– Что такое? – нервничала Третьякова. – Что там?

– Там… там… п-пауки… – бормотала я, по-прежнему валяясь на полу.

Амелия тоже поднялась и подошла к моей кровати. Разглядев несколько тарантулов, Циглер принялась ржать:

– Испугалась? Они ж ненастоящие!

Руднева, завернувшись в одеяло, опасливо и брезгливо разглядывала из-за спины Циглер ненастоящих пауков.

Ирка снова накинулась на Амелию:

– Смешно тебе, идиотка? Значит, это все-таки ты пугаешь Веру? Еще и в заброшенный лагерь ее тащить с собой собралась, для чего тебе это?

– А ты что со мной в таком тоне разговариваешь? – по-прежнему снисходительно улыбаясь, спросила Амелия. – Давно по шее не получала?

– Ох, как я зла! – пыхтела Ирка, снова первой пихнув Циглер. Ничему подругу жизнь не учит.

Амелия пошатнулась и налетела на Рудневу, которая была еще ниже Ирки. Диана только сдавленно пискнула. Я по-прежнему валялась на полу и смотрела на все происходящее снизу вверх.

– Ты больная! – продолжала беситься Ирка. – Что у тебя в голове?

– Третьякова, зачем ты толкаешься? – проворчала Руднева, потирая ушибленный нос.

– Тебя не спросила, что мне делать! – сердилась Ира на Диану. – Завтра же поговорю с вожатым, чтобы эту чокнутую отсюда выселили!

– Тебе лишь бы с вожатым поговорить! – ехидно отозвалась Руднева.

– А тебе – селфи, стоя у шторки, запилить! – не отставала Ира, уже переключившись на Диану.

Амелия, поняв, что у девчонок давние счеты, с интересом наблюдала за происходящим. Я наконец встала на ноги и, брезгливо скинув с кровати пауков, сердито зашипела:

– Так, хватит орать! Сейчас все палаты вокруг себя соберем. С пауками разберемся завтра! – При этом я выразительно посмотрела на Циглер, но та лишь довольно усмехнулась. Совершенно точно ей нравилось пугать людей. Но почему своей жертвой она выбрала именно меня? Мне, как и Ирке, не хотелось оставаться с ней в одной палате. – Всем спать.

Я подошла к выключателю и щелкнула по нему. Комната снова погрузилась в полутьму. Я легла на кровать и укрылась одеялом. Девчонки тоже улеглись.

Перед тем как уснуть, я снова подумала о Никите.

* * *

Утром высоко в ветвях пели птицы. Вокруг приглушенно шумели сосны, вдалеке поблескивало синью озеро. Мы с Даней сидели на бордюре и время от времени задирали головы, пытаясь рассмотреть хоть одну чирикающую птицу… Я до сих пор тяжело дышала после кросса, который нас заставили бегать из-за опоздания на зарядку. После выяснения отношений наша палата поздно легла спать, и в итоге никто не услышал будильник. Потом Руднева, будто назло, слишком медленно собиралась, Ирка нервничала, а Амелия отпускала в нашу сторону ядовитые шуточки, чем снова злила Третьякову…

Все, о чем я сейчас мечтала, – это холодный душ. И стакан воды. Даня, щурясь на солнце, перевел взгляд с сосен на волейбольное поле, где ребята, жарко споря, пытались разбиться на две команды.

– Хорошо, что я сюда приехал, – наконец проговорил Третьяков.

– Правда? – удивилась я. – Помнится, мне вас приходилось на аркане всех в лагерь тащить.

Даня рассмеялся.

– Меня пугали занятия. Но английский язык здесь ведет такая ладная студенточка… Были бы такие учителя в нашей школе.

– Ага, размечтался! – хмыкнула я, вспомнив Светлану Виссарионовну, которая во время урока рассказывала ученикам на английском языке о своем четвертом по счету муже.

– А мне здесь бывает грустно, – призналась я, вспомнив про бессонные ночи. Конечно, не скучные, но такие дождливые, звездные, тревожные…

– Грустно? Почему?

Я только пожала плечами:

– Сомневаюсь, что и дома мне было бы сейчас лучше.

– Но здесь же есть Марк. – Даня дурашливо поиграл темными бровями. Нет, Ирку придушить мало за то, что она рассказала о моей симпатии к Василевскому.

– Ну и что? – сердито отозвалась я.

– Думал, он тебе нравится.

– Он всем нравится, – вздохнула я. – И ему – тоже все. В этом и проблема.

Марка выбрали капитаном одной из команд. Изредка он посматривал в мою сторону, потом в сторону вожатой младшего отряда, которая сидела на трибуне. Пару раз взглянул на одну из подруг Оксаны… И при этом каждой приветливо улыбался.