скачать книгу бесплатно
– Вы не можете быть смешной.
– А вот это уже упрек в непрофессионализме! Я ведь и в комедиях тоже играю. Не видели?
Он качнул головой:
– Ваша… героиня может быть смешной. Нелепой. Некрасивой. Вы какую угодно сыграть можете! Но вы сами смешной быть не можете. Вы – самая потрясающая женщина изо всех, кого я встречал в жизни.
Ее вдруг охватило разочарование:
– О-о! Макс, чего вы от меня добиваетесь? Вы так откровенно мне льстите… Вам для кого-то нужна протекция в театре? Или что? Почему вы вцепились в меня мертвой хваткой?
– Не знаю.
Его слова только углубили разочарование: не знает. Ольга мигом призвала на помощь всю свою иронию: «А ты ожидала, что он признается тебе в любви с первого взгляда? Нелепо… Пора уже понять наконец: вспышки страсти остались позади. Только отсветы зарниц еще видны, вот до тебя и не доходит, что это все в прошлом. Свет будущего совсем другой. Без вспышек. Не так уж это и плохо…»
Но, не принимая насмешек, душа ее лепетала свое, жалобное: «Господи, не дай мне влюбиться в него! С ним невозможно будет просто переспать… Потом его вообще из себя не изгонишь!»
– Я не знаю, почему я вцепился в вас, – повторил Макс.
Глуховатый голос, низкий – не актерский. Со сцены его не расслышишь. Ольга выпрямилась, приготовилась принять удар. Лучше сейчас, не так больно будет. Да вообще не больно! Не больно…
– Мне вдруг показалось… невозможным… если вы вдруг уедете. Там, около спортклуба… Думаете, я правда дождя испугался?
Ольга растерянно заморгала: так он… И снова взмолилась: «О господи, нет! Зачем позволил моему сердчишку провалиться в эту радость?! Ведь не нужно мне этого! И ему не нужно».
– Мне показалось, что… – Макс быстро взглянул на нее: не смеется?
– Что? – спросила она, глядя на свои сдвинутые колени, прикрытые тонкой паутинкой.
Сами сжались, будто он мог ворваться в нее прямо сейчас посреди Кутузовского проспекта, в потоке машин.
– Что мир сейчас пустит трещину. Разломится надвое, если вы уедете. Меня прямо в жар и бросило от ужаса. Я не знаю, почему! Но я не мог вас отпустить, понимаете?!
– Все, Макс, – остановила она решительно. – Больше ничего не говорите.
Он послушно замолчал. Потом все же спросил:
– Почему?
– А вам надо это объяснять? Не идиот же вы! – Ольга выкрикнула это от беспомощности: не заставляй же меня повторять, сколько мне лет!
– А что-то может иметь значение, когда мир разламывается надвое?
– Не разломится, – отрезала она. – Можно подумать, что вы испытали это ощущение в первый раз! Если вообще испытали, а не придумали только что…
– А вы что, вообще не верите в любовь с первого взгляда?
– Детский сад! – вырвалось у Ольги. – Не смешите, Макс.
– В смысле: где вы и кто я?
– В любом смысле. Не раздувайте вы из мухи слона! Я уже, честное слово, жалею, что вообще поехала с вами.
Он вдруг поймал ее руку, быстро сжал и выпустил:
– Нет, Ольга! Я просто хочу, чтобы вы побывали у меня в гостях. Работы мои посмотрели. Коллекцию. Ничего преступного, верно?
«А зачем тогда касаться меня?» Она улыбнулась:
– Какой-то странный у нас разговор… Не нужный. Расскажите-ка лучше о себе! Вы – скульптор. Вы что-то заканчивали?
Макс тоже попытался переключиться:
– А то! В Строгановке учился. Правда, заканчивал уже заочно…
– Солидно, – отозвалась она с уважением. – Так что же вы все-таки делали в Кемерово?
Его лицо мгновенно нахмурилось.
– Вот как раз об этом мне точно не хочется говорить.
– Город не понравился?
– Нет, город хороший. Местами даже красивый. Бор там просто потрясный… И людей хороших много. Но мне и здесь всегда везло с людьми, хоть и кроют москвичей на чем свет…
У нее вырвалось:
– Я вообще-то не москвичка. По рождению. Но я так давно здесь живу!
– Откуда же вы?
– Не поверите, – предупредила Ольга. – Почему-то это у всех вызывало изумление. Из Ялты.
– Из Ялты?! – тоже удивился он. – Как можно уехать из Ялты?
– А как там жить? – Она опять позволила себе расслабиться и закрыть глаза. – Как идти на работу, когда все отправляются на пляж? Да и нет там работы. Мои одноклассники шашлыки жарить пошли, девочки – горничными в «Интурист»… В Ялте отдыхать хорошо. Наверное, и сейчас тоже, я там давно не была. Мы с родителями оттуда уехали, когда я еще в школе училась, за Чертаново зацепились. Все же Москва… Мои и сейчас там живут.
– А в Крым ездите? Теперь другая страна…
– Не езжу. Как-то не к кому. Отдохнуть за те же деньги и в Эмиратах можно, и в Египте.
Макс хмуро ввернул:
– В Париже…
Не позволив ему развить эту тему, она заметила, глядя на отсыревшую от дождей Москву:
– Ялту, говорят, теперь не узнать. А мне нравился как раз Старый город: узкие улочки, вертлявые такие, и все вверх, вверх – к небу! А оттуда – такой вид! – закинув руки за голову, Ольга издала протяжный вздох. – Даже не знаю, где еще есть такая красота… Магнолии розовеют… Парк весь в розах… Чернильные пятна от шелковиц на тротуарах… Заборы средневековые, каменные, а из-за них дикие крики раздаются.
Макс вопросительно заулыбался:
– Какие крики?
Она завопила гортанным голосом:
– Дай нож! Я сказала: дай нож! – Ольга довольно отметила, что он сначала вздрогнул, потом уже рассмеялся. – Это не отголоски убийства. Так у нас женщины ужин готовят. Темперамент – через край.
Ей подумалось, что это прозвучало неловкой саморекламой. Хотя, может, ему и нелишне будет узнать это…
– Вот воздуха ялтинского мне ничто не заменит… – Она вдохнула полной грудью, будто могла прочувствовать то, о чем говорила. И заметила, как его взгляд огладил ее… Улыбнулась как бы воспоминанию: – Это сплетение ароматов цветов, персиков, моря, кипарисов. Его пьешь, этот воздух, наполняешься им. Даже если там живешь постоянно, не перестаешь наслаждаться. У нас дом на горе был, я по вечерам… (там же рано темнеет, как и в Москве, впрочем)…
– И вы по вечерам…
– Открывала окно веранды, которая и была моей комнатой. И из этого окна была видна вся Ялта. И горы, совершенно черные ночью. И море, которое всегда слышишь, где бы ни находился. Я слышала.
Ему вдруг увиделось, как она стоит у окна в одном легком халатике на голое тело, уже готовая ко сну. Облокотилась на низкий подоконник… А он прижимается сзади, входит в нее безо всякой прелюдии. И она вскрикивает от неожиданности, но выпрямиться он ей не дает, упирается ладонью в спину: наслаждайся, милая! Приглушенными ароматами, симфонией ночных звуков, мной…
Макс беспокойно заерзал: так и не доедешь, пожалуй! Ничего не заметив, Ольга продолжала вытягивать паутину воспоминаний, опутывать его по рукам и ногам:
– Мы с бабушкой любили зависать на этом окне и разговаривали перед сном. Она прожила в Ялте всю жизнь. А умерла в Москве – ко мне в гости приехала.
– Она здесь и…
– Нет. Я увезла ее обратно. Было бы до жути несправедливо лишить ее напоследок той земли, в которую она вросла.
Макс взглянул на нее с каким-то суеверным страхом:
– Как вы с этим справились?
– Тогда у меня был муж. Он все организовал. Это не просто было… Я могла себе позволить просто сидеть рядом с ней и плакать.
– А если бы это случилось сейчас?
Не стала скрывать усмешки:
– Вы так пытаетесь выведать, есть ли в моей жизни мужчина? Собираетесь продать информацию «желтой» прессе?
– Деньги мне не помешали бы, – заметил он меланхолично. – Вы подкинули хорошую идею!
Ольга изобразила суровость. Не очень старалась, и вышло неубедительно.
– Тогда я больше не пророню ни слова!
– Нет уж, выкладывайте всю подноготную! С кем, сколько раз и, главное, где в следующий, чтобы папарацци поспели.
Салон машины заполнился пронзительным голосом базарной торговки:
– Ишь ты, губу раскатал! Где да с кем расскажи ему! Много будешь знать – скоро состаришься.
«Черт! – выругалась она про себя. – Почему все, что я ни говорю, сводится к возрасту?!»
Но Макс не обратил на это внимания. Беззаботный смех, мальчишеская челка упали на лоб, кожа-то какая, боже мой… А бриться ему, наверное, приходится дважды в день – щетина пробивается сквозь эту нежную преграду. Все-таки мужчина, не мальчик… У нее предательски обмерло сердце – представилось, как она прижимается к этой потемневшей щеке, трется о нее, наслаждаясь незнакомым теплом. Этого и вправду хочется? Она вонзила ногти в ладони: очнись! Хватит уже. Дома, под одеялом побалуешь себя фантазиями, а сейчас опасно… Он слишком близко. Так близко…
Ей нестерпимо захотелось сию же секунду заставить Макса съехать с этого чертова Можайского шоссе и остановиться. Чтобы протянуть руку. Чтобы взять все, чего так хочется. Почему – нельзя? В чем преступление? Это ведь не кровосмешение, на самом деле, не сын же он ей, хоть и годится… Она годилась Вадиму в дочери, но его же это не остановило! Однако то, что позволено Цезарю… Мужчины могут разрешить себе все, что угодно. Думают, что могут… Потом беспомощно ползают по кровати, умоляя о помощи, жалкие, пахнущие старостью… Таким был муж в последние годы. Каждый день с маниакальным упорством пытался овладеть ее телом (душа-то безраздельно принадлежала ему, он знал), сам мучился и ее мучил. Даже кричал, что она фригидна, оттого у него и не выходит ничего, хотя Ольга уже шла на то, чтобы актерствовать, соблазнять стриптизом, чего раньше никогда себе не позволяла. Считала, что в постели должна царить искренность. Но Вадим вынудил ее изображать шлюху, и на первых порах это чуть-чуть помогло. Потом стало не то, чтобы хуже, а совсем никак.
«И теперь я пытаюсь повторить его ошибку?» Она ужаснулась, вообразив, что может показаться Максу такой же омерзительной и ничтожной в своей тщетной попытке отвоевать у жизни еще немного любви. Не ради этого ли боксом занялась? Чтобы научиться драться за то, что так хочется заполучить…
– С вами не соскучишься, – весело сказал он. – Я давно уже не чувствовал себя ни с кем так легко.
– А легко – это, по-вашему, хорошо?
– А зачем нужно, чтобы все было мучительно?
– Потому что в душе для каждого человека любые отношения, как правило, мучительны.
Она упрекнула себя: «Зачем я загружаю мальчика? Ему хочется легкости, и его можно понять. Я же сама только что опасалась как раз того, что он захочет основательности. А ему-то это зачем? Двадцать лет. Какая там любовь?! Он просто реагирует на все, что движется. Эрегирует. Разве мне самой не это нужно? Почему бы и не закрутить роман на один день? Кому станет хуже?»
И опять отозвалось: ему. Не тот это человек, который может выскочить из постели и не оглянуться. Этот оглянется. Уже оглянулся, как она и молила. Зачем, спрашивается?!
– Простите, Макс! Я не хотела забивать вам голову психологией человеческих отношений.
Пусти в нее очередную стрелу взгляда:
– Вам кажется, там одна только тьма?
– Ну, если верить Фрейду…
– Он реально был жутко закомплексованным мужиком, вам не кажется?
– Фрейд?!
– Он самый. Мне кажется, он так много рассуждал о сексе только потому, что неуверенно чувствовал себя в этом деле.
Ольга усмехнулась: «Смело! Так ему – старому Зигмунду… Почему он, кстати, в детстве часто видел свою мать обнаженной, как пишут? Сама показывалась или подглядывал?»
– Может быть, – отозвалась она, разглядывая смуглую руку на руле. Костяшки пальцев сбиты в кровь. Без перчаток боксировал, что ли? У Кима это запрещено… Или просто подрался?
Его мысль неожиданно сделала виток:
– Вы так и не ответили… В вашей жизни сейчас есть мужчина?
– Макс! – опешила она. – Что за нездоровое любопытство?
– Почему – нездоровое? – неподдельно удивился он.
– Да с чего вы решили, что я готова откровенничать с вами?
– Да, действительно, – пробормотал Макс. – Мы еще не добрались до дома.
