Рикошет

– Вы поднимались довольно быстро… До верхней площадки остался один шаг. Но мешал Шмидт…

Истерично глотнув воздух, Макарычев начал подниматься:

– Да вы что?! Да как вы…

– Сидеть, – тихо приказал Логов, глядя на него в упор.

И когда тот тяжело осел на стул, невозмутимо продолжил:

– До пенсии директору было еще далеко, а вам хотелось самостоятельности. Надоело быть мальчиком на побегушках.

– Нет, – в голосе Данилы прозвучала усталость. – Вы не понимаете…

Подавшись к нему, Артур предложил:

– Объясните мне.

– Я никогда не хотел этого…

– Убить Шмидта?

– Да нет. Это тоже, конечно! Вы специально меня путаете?!

«Дошло, наконец», – Никита опустил глаза, чтобы не рассмеяться.

– Я не о том. Я не хотел быть главным. Я…

– Вы не хотели быть главным… И?

– Я… Я боюсь ответственности. Мне проще оставаться вторым. Это не есть хорошо, да? Особенно в бизнесе. Стыдно. Так что… Если можно! Пусть это останется между нами…

«Похоже, не врет». – Артур спокойно кивнул.

– Не сомневайтесь. Вы сейчас как на исповеди, и все сказанное останется между нами… Если, конечно, вы не будете признаны виновным в убийстве своего начальника.

То, как этот парень расслабился и просветлел, убеждало лучше любых фактов. Его голос прозвучал почти весело:

– А я не виновен!

– Хорошо, – согласился Логов. – А что насчет других? Вам известно о ком-то, желавшем зла вашему начальнику? Конкурент? Обиженный сотрудник?

– Вы всерьез думаете, что в банках работают преступники?!

Артур простодушно заморгал:

– А разве нет?

Уже с трудом удерживая смех, Никита уткнулся в блокнот. Все чаще он пользовался для записей обычной бумажной записной книжкой, потому что на одном из допросов, когда Ивашин торопливо заносил показания одного старика в гаджет, тот раздраженно спросил:

– А вашему мальчику обязательно играть во время нашего разговора?

У Данилы такая мысль вряд ли возникла бы, но среди свидетелей были люди и постарше…

Последнее подумавшееся слово рикошетом угодило в голову Макарычеву:

– А вы спросите тех, кто постарше! Некоторые здесь еще до Виктора Михайловича работали.

– Кто, например?

– Мария Владимировна… э-э… Высоковская. Если что и было, то она наверняка помнит.

Не оглядываясь, Логов уточнил:

– Она здесь сейчас?

– Я ее видел, – Данила уверенно кивнул. – Такая в возрасте дамочка… Седые волосы. Худенькая. Вы ее узнаете!

– Кто еще?

Слегка закатив голубые глаза, он припомнил:

– Да вот охранник наш – Шершень.

– Как?!

– Ой, – опомнился Данила. – Это мы его так зовем… Между собой, понятное дело. Может, он и не в курсе. На самом деле его фамилия Шершнев. Николай Павлович. Ему через год на пенсию, так что он тоже сто лет здесь… трудится… Если это можно так назвать…

Логов заинтересовался:

– А есть сомнения? Не справляется с обязанностями?

– А вы как считаете, раз наш банк сегодня ограбили?! – отозвался Макарычев с неожиданной злостью. – Да еще и директора убили… Это можно назвать надежной охраной?

Укрепив его сомнения, Артур произнес, размышляя вслух:

– И тревожную кнопку не охранник нажал, а кассир.

– Вот и я о том же!

– У директора были претензии к Шершневу? Может, он хотел его уволить? Заменить кем-то помоложе?

Оживившись, Данила возбужденно заерзал:

– Был один случай… В этом году? Нет, в прошлом, кажется. К нам компания парней ввалилась… Ну где-то старшеклассники. Дождь начался, они, видно, в первую же дверь лома… заскочили. Ну, в общем, они неадекватно себя вели, хохотали очень громко, по залу бегали. Уже вечер был, клиенты напряглись сразу. А у нас ведь и по бизнесу многие обслуживаются, не только физические лица.

Никита кожей уловил, как у Логова мурашки побежали от этого казенного языка. Но перебивать Макарычева никто из них не стал – пусть говорит, как хочет, лишь бы что-то полезное узнать.

– Так что этих… ребят… надо было быстренько выпроводить, а Шершень сам так занервничал. Потом я узнал, что у него внук такого же возраста, может, это сказалось?

– А вы вообще не в курсе, как живут ваши коллеги? – уточнил Логов. – Жены, мужья, дети…

– А зачем мне эта информация?

– Обычно в коллективе такие подробности известны.

– Серьезно? – Он взглянул на Никиту. – А вот вы знаете, есть ли у вашего помощника девушка?

– Знаю, – невозмутимо откликнулся Артур.

– Знаете?!

– На сто процентов. И про своих оперативников все знаю. И даже про судмедэксперта.

Макарычев тяжело вздохнул:

– Я ж говорю, руководитель из меня никакой…

– Да ладно вам, – протянул Артур добродушно. – У меня работа такая: я собираю информацию. Мало ли… Вдруг да пригодится? А вам главное – уметь хорошо считать деньги, верно?

Улыбнувшись с явным облегчением, Данила затараторил:

– Так вот. Короче, Шершень наш струхнул… Таскался по залу за этими ребятами и уговаривал их покинуть помещение. Прямо умоляюще так! Только никто из них на него даже внимания не обращал.

Логов слушал его с живым любопытством:

– И кто же пресек этот бардак? Среди клиентов нашелся каратист? Или авторитет?

– Авторитет, – хмыкнул Макарычев. – В жизни бы ни подумал… Наш Виктор Михайлович спустился из своего кабинета да как гаркнет на них! Те аж присели… Хотя с виду Шмидт не сказать чтоб грозный… был…

Артур задумчиво перечислил:

– Длинный, тощий, лысоватый… На супергероя никак не тянет.

– Вот и я о том же!

– Но директором банка любой желающий не станет, верно? Значит, была в нем некая внутренняя сила.

– Была, – Данила с сожалением вздохнул.

– А что с охранником? – напомнил Артур. – Шмидт хотел его тогда уволить?

– Не знаю. Честно! Когда банк закрылся, я видел, что они вдвоем в кабинете директора остались. Но о чем говорили…

– Понятно. Но Шершнев не уволен, значит, договорились. – Артур задумчиво покусал ноготь. – А ваш директор был интересной личностью… Жаль, что я не успел узнать его при жизни.

* * *

Мы с Марго устроились за угловым деревянным столиком кафе, стилизованного под бревенчатую русскую избу: тут тебе и прялка в углу, и печка на холсте, и настоящий ухват рядом… Меня такой псевдонародный дизайн не раздражает, бывает и хуже, а Марго, видимо, уже привыкла к нему, хотя не очень-то вписывалась в такие интерьеры.

– Твой парень не устроит разборки, что мы его бросили?

Мы перешли на «ты», как только покинули банк, будто пуговицы на пиджаках расстегнули…

Она удивленно моргнула:

– Мой парень? А, ты про Данилу Яковлевича. – Она с мученическим видом закатила глаза. – Вот только такого парня мне не хватало! Это наш замдиректора…

Последним словом Марго подавилась и застыла с таким видом, точно не может дышать. Но я сообразила, что она вспомнила об убитом директоре. Наверное, мысль о таком мешает дышать, даже если твой начальник был последней сволочью.

– Он был нормальным мужиком, – возразила она, словно расслышала мои мысли. – Я про Шмидта. К нему можно было прийти с личной просьбой, и он понимал… Многим из наших реально помог! С больницей там или с детским садом, чтобы девочки работали спокойно. Педант, конечно… Такой, знаешь, классический бухгалтер, какими их в кино показывают.

– Доставал?

– Иногда – просто жутко! Так и хотелось в него что-нибудь запустить. – Марго вдруг спохватилась, что сболтнула лишнего, и быстро заверила: – Но я не хотела, чтобы Виктора Михайловича убили… В смысле, не желала ему смерти.

– А кто-нибудь мог и пожелать. Этот, к примеру… Как его? Яковлевич.

– Данила? – Ее красивые брови поползли вверх. – Да куда ему… У него кишка тонка.

– Но ведь он же теперь займет место Шмидта? Как в детективах говорят: мотив имеется.

Она презрительно фыркнула, выдув воздух:

– Да кто его поставит директором? Он еще не дорос. Другого пришлют. Еще неизвестно кого… Может, нам всем мало не покажется! В любом случае такого, как Шмидт, уже не будет. Я реально заплакать была готова, когда узнала, что он убит.

«Так что ни у кого из ее коллег нет прямой заинтересованности, – отметила я. – Новый директор может оказаться хуже прежнего. Да и вообще… Никто не убивает лишь за то, что человек – зануда. Так бы половины людей на земном шаре не осталось…»

– Почему я тебе об этом рассказываю? – в голосе Марго зазвучало удивление. – Ты в курсе, что у тебя лицо как у психотерапевта? Взгляд такой… понимающий. В поездах к тебе, наверное, очередь выстраивается исповедаться?

Ей удалось меня рассмешить, хотя это я должна была попытаться поднять ей настроение. Но Марго, похоже, и сама справилась. Наверное, она была из тех женщин, которые умеют давить боль в зародыше и не таскают годами в душе глыбы льда, как это делаю я…

К нам уже направлялась официантка с двойным подбородком и унылым цветом волос, свисавших вдоль одутловатого лица. Как ни странно, на ней не было длинного сарафана и кокошника – кому-то из руководства кафе хватило ума понять, что это был бы уже перебор. Она двигалась сонно, и я наделась, что Марго успеет ответить прежде, чем официантка доползет до нашего столика.

– Если ваш директор был хорошим человеком, кто мог желать ему смерти?

Но ее ответ ничего мне не дал.

– Этого никогда не знаешь, верно? – спросила она и подвинула салфетницу в форме березового листа поближе ко мне. – Может, и меня кто-то мечтает увидеть в гробу… Пока не снесет полчерепа, не догадаешься.

– Ему не снесли череп… Говорят, пуля угодила в макушку.

– Что будете заказывать? – прозвучало над нашими головами.

– Сырники со сметаной, пожалуйста, – проговорила Марго, не отрывая от меня глаз. – Две порции. И чайничек принесите.

Официантка уточнила голосом мученицы:

– Черный? Зеленый?

– Черный.

– Зеленый.

Мы произнесли это одновременно, но Марго тут же уступила:

– Пусть будет черный.

– Ладно, – недовольно проронила официантка.

Как будто она могла отказать!

Провожать ее взглядом я не стала, потому что Марго тут же спросила:

– В макушку? Откуда ты знаешь?

Я изобразила удивление:

– А ты сама не видела?

Она покачала головой:

– Я лежала в одном ряду с Виктором Михайловичем. И голову повернула в другую сторону… Я вообще его не видела.

На всякий случай я запомнила это, хотя если с нее сняли показания, то на схеме уже отразилось, где находилась Марго.

– Ты долго с ним работала? – спросила я, добавив сочувствия в голос.

– Три года. Он меня сразу после Финашки взял. Другой побоялся бы принять без опыта работы, а Шмидт рискнул. – Ее мягкий подбородок жалобно дернулся. – Он буквально вчера мне сказал, что ни разу не пожалел об этом. Можешь себе представить?! Буквально вчера!

– Хорошо, что он успел это сказать…

– Да. – Она неожиданно успокоилась и даже попыталась улыбнуться. – И правда… Хорошо.

Осторожно подавшись вперед, я доверительно прошептала:

– Слушай, я так перетрусила, когда это все началось… Как не уделалась?! А уж когда выстрел раздался… Наверное, я онемела со страха, иначе завопила бы во весь голос!

– Аналогично, – отозвалась она рассеянно, в точности как герой фильма «Привидение».

Я не пересматривала его больше года – с прошлого мая. С того дня, когда убили мою маму… Кто знает, вдруг она тоже сейчас рядом со мной? Сидит с нами за столиком и внимательно слушает… Она всегда слушала меня и этим отличалась от большинства родителей, если, конечно, верить рассказам моих бывших одноклассников.

Даже когда я была совсем маленькой, это было нашим любимым занятием на прогулках: фонтан моих историй-фантазий невозможно было перекрыть, но мама поглощала все подряд. Я знаю, она не притворялась, как некоторые взрослые, которые только делают вид, будто слушают своего ребенка, а сами думают о своем или незаметно листают ленту в Сети… Черт возьми, как там может найтись нечто более важное?!

Но мама помнила мои рассказы, даже когда я сама подзабыла своих персонажей и те приключения, которые они переживали изо дня в день. Больше мне не с кем их вспомнить… Даже если б отец не погиб, мы не смогли бы с ним оживить те воспоминания, ведь он никогда не ходил с нами на прогулки, а значит, и моих рассказов не слышал.

– Ты вспомнила тот фильм? – спросила Марго, напугав меня.

– Ты тоже?

– Мой любимый, – кивнула она. – Хоть и старый, конечно. Наивный даже. Но это словечко потому к языку и прилипло…

– А ваш директор был женат? Я подумала о его жене. Каково ей сейчас?

Марго поморщилась:

– Да она похоронит его и перекрестится от радости!

– Все так плохо?

– Почему – плохо? Хорошо. Ей, по крайней мере. Она еще не знает, наверное. Говорили, она усвистала на какие-то острова…

– Без него?

– А ради чего она за старика вышла? Муж работает, жена отдыхает. – Она вздохнула. – Эта идиотка, наверное, даже не знает, какой это интересный человек! Был… О господи… К этому придется долго привыкать…

Я уцепилась:

– Интересный – в чем?

– Видела бы ты его кабинет… Там же книг как в Ленинке!

Мне сразу стало жаль, что Шмидт погиб. Даже если он окажется замешан в каких-то криминальных разборках, мое отношение к нему уже не изменится. Разве можно не сочувствовать людям, которые находятся с тобой на одной волне?

Это выражение очень подходит к тому, чем для меня является чтение… Так же, как в изумрудную соленую волну, я готова нырнуть в хорошую книгу с головой и не выходить на берег, пока остаются силы впитывать придуманную жизнь со всеми ее подводными течениями, прозрачными намеками-медузами и тончайшими, змеящимися в струях образами, растущими с самого дна. Тот, кто находит упоение в этом завораживающем процессе, не может не вызывать у меня сочувствия…

Да, я помню, что среди гитлеровских офицеров было немало начитанных людей, понимающих музыку и живопись, но это не опровергает моей веры в Человека Читающего. Фашизм вообще за гранью всего людского, он не входит в систему нравственных ценностей, выстраданных нами тысячелетиями. И то, что время от времени это чудовище приподнимает голову, лишний раз доказывает: те, кто помогает ему подняться на лапы, слишком мало читали в жизни. Или выбирали не те книги, которые воспитывают человечность.

Марго между тем опять вернулась мыслями к жене убитого Шмидта:

– Она отлично устроилась. Теперь ей и дом достанется, и что там у них еще есть…

Я изобразила озарение:

– Слушай, так, может, это она и организовала все это? Убийство мужа, замаскированное под ограбление банка.

Ее шоколадные глаза заблестели от едва сдерживаемого смеха. Прикусив нижнюю губу, Марго переждала, пока официантка поставит перед нами тарелки с сырниками, две пустые прозрачные чашки и чайничек с гигантской янтарной каплей внутри. Потом весело спросила:

– Ты, случаем, детективы не сочиняешь?

– Детективы – нет. Но вообще я пишу прозу, – призналась я. – Пытаюсь.

Не понимаю, зачем я сказала ей об этом? Будто рассчитывала прославиться в скором времени, и тогда у моей подруги возникнет вопрос… Только вот скорая слава мне не грозит. Да и Марго я вряд ли увижу снова.

– Воображение разыгралось, – произнесла она с пониманием. – Но у Марианны Шмидт ума не хватит даже замыслить такое, не то что провернуть…

– Не факт. Был какой-то старый детектив.

– Фильм? – деловито уточнила Марго.

Я кивнула:

– Очень старый. Кажется, еще черно-белый. Наш, советский… Там убийцей оказалась миленькая глупышка. Ну то есть все ее считали глупышкой, никто всерьез не воспринимал, а она подыгрывала. И продумывала преступление… Кажется, даже не одно.

– Думаешь? Ну кто знает… Надеюсь, тот красавчик окажется не дураком.

– Какой красавчик?

Я уже догадалась, о ком она говорит, но дождалась, пока Марго сама пояснила:

– Следователь. Забыла, как его фамилия…

– Я тоже не запомнила, – соврала я на всякий случай. – Красавчик, это точно. Только староват уже.

Она возмутилась:

– Ну ты скажешь! Ему же лет сорок, еще вполне… Как тебе сырники?

– Вкусные, – подтвердила я.

– А я что говорила! Ты, кстати, ту историю про аравийского купца на ходу сочинила?

– Нет! Ну что ты… Зачем? Читала где-то…

Отпив чаю, она широко улыбнулась:

– Да я же не обвиняю! Наоборот, было бы классно, если б ты сама придумала эту легенду.

Неожиданно я почувствовала себя уязвленной:

– У меня немного другие темы.

– Но не детективы…

– Нет.

– О чем же ты пишешь?

Я пожала плечами:

– О людях. Об их отношениях. Это такая тема, у которой миллион вариаций.

– Вариации на тему, – повторила Марго с каким-то зачарованным выражением.

– Как в музыке…

– Вот и я о том же. В детстве я мечтала стать пианисткой.

Я взглянула на ее руки – пальцы были тонкими и длинными.

– Почему не стала?

– Да все пошло не так. – Она поморщилась. – Знаешь же, как это бывает? Нафантазируешь себе жизнь, а тебя уносит в другое русло. И получаешь совсем другую судьбу.

– Знаю, – заверила я, но решила не посвящать ее в подробности. – Но у тебя же вроде все неплохо? В банке работаешь. Зарплата, наверное, не такая убогая, как у половины страны…

– Наверное, – в ее голосе прозвучало безразличие.

Что-то мешало ей чувствовать себя счастливой. Скорее всего, это не имело отношения к нашему делу, но почему-то мне очень хотелось узнать, что именно…

* * *

Мисс Марпл.

Так Артур окрестил про себя сухонькую старушку с цепким умным взглядом. На вид ей было лет семьдесят, но она все еще работала в банке, и, судя по отзывам, которые уже наспех собрали оперативники о каждом сотруднике, Мария Владимировна Высоковская была незаменима. Поэтому Шмидт держал ее вопреки корпоративной политике омоложения кадров. Со слов Овчинникова он записал и подчеркнул: «Серый кардинал».

Логов взглянул на нее с особым интересом. Двигалась Мария Владимировна быстро и легко. Она провела их в служебный холл, где было прохладно и тихо, первой уселась на темно-синем диванчике, жестом пригласив Артура с Никитой последовать ее примеру, и поощрительно улыбнулась: спрашивайте. Логов подумал, что так ведут себя уверенные люди с чистой совестью. Или… очень хитрые.

Седые волосы ее были коротко острижены и по-молодежному взъерошены «ежиком». Узкое лицо когда-то было красивым, что легко просматривалось сквозь вуаль морщин, а в серых глазах все еще блестел интерес к жизни.

«Такая может организовать покушение, – отметил Артур. – Есть ли у нее мотив?»

– Мария Владимировна, вы работаете в банке уже более… – он заглянул в записи, – сорока лет!

– Юбилей через два года, – не смутившись, подтвердила она.

– И вам довелось сотрудничать с разными руководителями…

Ее маленький рот дрогнул едва заметной усмешкой:

– Сразу скажу: Виктор Михайлович был умнее своих предшественников. И в нем не было такого, знаете, воинствующего хамства, которым отличались руководители девяностых. Мне бесконечно жаль, что его больше нет.

– Сочувствую, – сказал Артур и, решив, что самое время перейти к делу, спросил: – На вашей памяти у Шмидта случались серьезные конфликты? В коллективе или вне его…

– Что происходило с ним вне работы, мне неведомо, – произнесла Мария Владимировна с таким достоинством, точно ее попытались обвинить в адюльтере с начальником. – А почему мы вообще говорим об этом?

Пропустив ее вопрос, Артур уточнил:

– И никаких слухов?

Она покачала головой:

– У него есть семья: жена, двое сыновей. Я знаю их имена, но не более того. Думаю, вы и сами уже их выяснили.

– Разумеется. Но убийство произошло в банке, поэтому есть основания…

Она подняла тонко выщипанные брови:

– Помилуйте… Но разве это убийство не было случайным? Грабитель выстрелил вверх, когда эта истеричная собачка залаяла, и…

– …и пуля рикошетом угодила вашему директору в голову, – подхватил Логов.

– Да. При чем здесь вообще интриги и конфликты? Роковая случайность.

Откинувшись на спинку стула, Артур с довольным видом сложил руки на груди:

– Именно так мы и должны подумать! По расчету убийцы.

– Вот как? – Она задумалась, потом покачала головой: – Не понимаю.

– Шмидт получил смертельное ранение в голову, так?

Она кивнула, ожидая продолжения.

– И все бы ничего, но пуля угодила ему в макушку. А ведь он лежал на полу, не поднимая головы. Этого никак не могло произойти!

– Видимо, он все же приподнял голову, – предположила Мария Владимировна. – Возможно, от лая той же собачки… Она всех испугала. Мы и без того были на нервах…

Логов широко улыбнулся:

– Это было бы возможно, если б мы не нашли пулю, выпущенную грабителем.

– О!

– Она вовсе не отскочила от потолка, как сначала подумали. Она застряла в старой лепнине…

В ее глазах вспыхнуло живое любопытство:

– А это действительно та самая пуля? Вы проверили?

«Да она – ведьма, – подумал он огорченно. – Или прирожденная мисс Марпл!»

– Проверим, когда грабители будут задержаны и оружие, которым они пользовались, изъято, – ответил он сухо.

Ему показалось, по губам ее опять скользнула усмешка. Пока у них ничего не было, хотя автомобиль грабителей уже искали инспектора всего Подмосковья, и Высоковская это поняла.

Чтобы не позволить ей торжествовать, Логов взялся за карандаш:

– Вы были свидетелем работы Шмидта директором этого банка. Ему никогда не угрожали? Может, случались покушения?

Ее непроницаемое лицо дрогнуло:

– А ведь вы правы… В самую точку! На жизнь Виктора Михайловича покушались дважды.

– Да что вы?!

– Но это мне известно только с его слов, – предупредила Высоковская. – Тогда он работал в другом банке… Это учреждение уже не существует, после ухода Виктора Михайловича не протянуло и года.

«Так что найти его бывших коллег будет проблематично» – отметил Артур.

– Покушения не увенчались успехом, насколько я понимаю… А преступников задержали?

Она медленно качнула головой:

– Вот об этом мне неизвестно. Виктор Михайлович только упомянул как-то раз, что однажды в него стреляли, второй раз взорвали машину.

– Взорвали? Не попытались?

– Но в тот день за руль села его жена, – продолжила Высоковская невозмутимо. – Первая… Она погибла на месте.

Логов сделал пометку: «Месть первой жены исключена».

– Давно это было?

– Лет десять назад, – произнесла она неуверенно. – Когда Виктор Михайлович пришел к нам, он уже был женат на Марианне.

По тому, как дернулись книзу ее губы, Артур сделал вывод, что вторая жена директора не вызывала у Высоковской симпатии. И хотя она уже заверила, что не была посвящена в личную жизнь своего директора, он решил все же покопать в этом направлении:

– Марианна моложе мужа? Намного?

– На целую жизнь, – отозвалась она сухо. – Человек другого поколения. Не представляю, как они находят темы для разговоров! Находили… Пересечения интересов – были ли они? Не знаю.

– Но, возможно, он все равно чувствовал себя счастливым?

– Возможно. Хотя таковым не выглядел. Виктор Михайлович почти никогда не упоминал ни о своей жене, ни о детях.

– И фотографий у него в кабинете нет, – шепотом вставил Никита.

Мария Владимировна взглянула на него с недоумением, словно только сейчас заметила, но кивнула:

– Вот видите… Это же не случайно.

– С его женой мы еще побеседуем, – заверил Артур. – Но Шмидт при вас не проговаривался, что ревнует жену или… Может, какие-то слухи в коллективе ходили?

Выпрямив спину, она отрезала:

– Если и ходили, то я к ним не прислушивалась.

Пару минут были слышны только вздохи кондиционера и отдаленные голоса. Выдержав паузу, Логов облокотился о колени и снизу заглянул ей в глаза:

– Мария Владимировна, поймите меня правильно: я не сплетни собираю, а расследую убийство. Мне важны любые детали, даже намеки. Дальше меня это не пойдет…

«А меня тут и нет как бы». – Никита уставился в блокнот, чтобы не спугнуть Высоковскую.

– Но я должен собрать как можно больше информации как о самой жертве, так и о ее окружении. Только так, из множества пазлов, можно собрать картину целиком.

Заметно подавив вздох, она согласилась:

– Хорошо. Спрашивайте.

– Итак… У вашего директора были подозрения, что жена ему изменяет?

– Были, – проронила Высоковская неохотно. – Он делал перевод средств на счет частного сыскного агентства, я видела документы. Вряд ли Виктор Михайлович нанял сыщика следить за кем-то другим…

Логов подбодрил ее:

– Это то, что нужно! А название агентства помните?

– «Следопыт». Запомнила потому, что в юности зачитывалась Купером.

– Я тоже! – радостно откликнулся Артур и впервые взглянул на Ивашина. – Ты читал?

Никита мотнул головой:

– Мне трудно читать… Вы же знаете.