В плену Черноруссии. Вместе, навсегда

– На этот раз точно умер, – начал успокаивать себя. – Лежит и не шевелится. Даже безмозглым мертвецам без мозгов не пожить. Интересно, как он собирался меня есть, если у него вон, все кишки наружу?

Но не успел я закончить свои мысли, как слева за забором, что-то двинулось среди кустов, издав характерный звук дёрнувшихся веток. На этот раз я не стал более любопытствовать. Даже если это вообще какой-то зверёк с ветки на ветку перепрыгнул. Я же понёсся со всех ног по гравийной дороге примерно на запад, бросив на произвол судьбы оба оружия самообороны, торчащих из недвижимого тела своего недавнего врага.

Ещё во время вчерашнего обследования посёлка, нашлись только два выхода. Один, асфальтированный, в сторону моря, а другой в противоположную через лес. Возвращаться к подступам Берёзино совершенно не хотелось, потому остался только один путь.

Отбежав примерно пару километров, я сбавил темп, потом перешёл на шаг, а затем и вообще остановился. Дорога слегка петляла и уже через сотню метров скрывалась листвой кустарников и деревьев смешанного леса. Понять, куда она ведёт не представлялось возможным. Дорога несколько раз делала крутые повороты, а также слегка поднималась и опускалась. Солнце же в данный момент было скрыто за ветвями деревьев, хотя и примерное местоположение не трудно прикинуть. Может дорога ведёт в Красностав, может в Берёзино, может ещё куда. Сейчас она расположена почти перпендикулярно падению теней, следовательно в данный момент направлена на запад, с небольшими погрешностями, градусов в 40 в северную и южную стороны.

– Ладно, – махнул рукой сам себе и продолжил одинокий диалог. – Пора отдохнуть и сделать небольшой привал. Я даже не завтракал ещё. Что тут у нас сегодня? Хм. Опять яблоки? А консервы так и остались не тронуты.

Нож был безвозвратно утерян во время битвы. Да даже если бы и остался, после знакомства с мозгами этого мертвеца, открывать им еду уже не хотелось. Неизвестно, как именно передаётся эта зараза. И тут я с ужасом поглядел на чёрное пятно у себя на джинсах. Лучше избавится от него, как можно скорее. Но идти в одних трусах по лесу на радость комарам и на смех лесным жителям совершенно не хотелось. Нет уж, не предоставлю я им такого счастья. Идея была несколько в другом. Сняв штаны и достав из рюкзака ножницы, они стали использоваться по прямому назначению. Теперь мои джинсы приобрели горизонтальное каплевидное отверстие. Сейчас, в крупных городах подобное входит в моду. Кожа на ноге под тем местом, где было пятно, поверхностно никак не изменилась. Но на всякий случай я промыл, не внушающий доверия, участок водой с мылом, истратив чуть более половины запаса жидкости. Это меня не сильно расстроило. Она всё равно воняла то ли бензином, то ли керосином, то ли ещё хрен пойми какой химией. Двадцатикратная промывка бутылки под колонкой, так и не избавили её от этого запаха. Уж не знаю, что там хранилось. Я вообще планировал вскипятить воду, налитую в неё, прежде, чем пить.

Сложив поклажу в мешок и надев штаны, наступил мой завтрак. Рюкзак был слишком мал в размерах. Он для пары учебников с тетрадями предназначен, а не для турпоходов с ночевками. После небольшой трапезы в нём осталось только пара яблок, да банка с неизвестным содержимым. Вот кончатся яблоки и что дальше? Так и помру с голоду в обнимку с консервами, которые просто нечем было открыть. Ножницы слишком тонкие, они скорее согнуться в трёх местах, а на банке не останется и вмятины. С этими мыслями я поднялся с земли, огляделся и, убедившись в отсутствии кого-либо, двинулся дальше.

Шуршанию гравия под ногами, подыгрывал неутомимый ветер и разнообразное пение птиц со всех сторон. Они пытались перекричать друг друга, напеть как можно более красивые и длинные мелодии, соревнуясь за первенство на этой лесной эстраде. И лишь шелест листьев аплодирует пернатой какофонии.

Ещё через пару километров пути, выйдя из-за очередного поворота, неподалёку показались очертания ворот с квадратной металлической аркой. А справа от них, выглядывала большая вывеска на двух опорах. Ветер слегка покачивал кроны деревьев и тени двигались из стороны в сторону по буквам и, местами, облупленной краски, обнажившей пятна ржавчины. На металлических столбах, выкрашенных в синий цвет, была привинчена табличка «Летний лагерь «Дружба». А над воротами приветственное «Добро пожаловать» с рисунком пионеров, радостно задувающих в трубы.

Очевидно это был некий пионерский лагерь. Когда-то работающий и усердно принимающий к себе множество пионеров со всех городов и посёлков. ВЛКСМ был расформирован ещё несколько лет назад, а это место, похоже, до сих пор функционировало. Местами, создаётся впечатление, что ещё в этом году здесь проживало некоторое количество людей. Перед первым двухэтажным деревянным зданием располагалась земляная площадка с несколькими деревянными столами. Трава в этих местах, произрастала лишь частично. После многих лет утрамбовки грунта ногами местных посетителей, растения с трудом пробивались сквозь уплотнённый слой. В отличии от всех остальных строений, которые встречались мне раньше, здесь большинство окон блистали целыми стёклами. Кажется, что по этой дороге я попал в другое измерение. Время здесь, словно остановилось, ещё лет десять назад. Летний лагерь, скрытый со всех сторон чащей леса, как будто не замечал движение жизни вокруг. Не заметил он ни распада СССР, ни инфекции, которая обезлюдела, как минимум, эту часть Черноруссии. И лишь улыбался с арки лицами счастливых пионеров, слегка потертых коррозией.

По обе стороны от ворот, лагерь окружал двухметровый забор. Он состоял из металлической сетки, которая соединяла столбы, вбитые в землю и уходящие в глубину леса. В центре ворот болтался замкнутый амбарный замок. Если учесть, уже виденную в офисе дату, восемнадцатое апреля, можно судить о том, что в этом году лагерь так и не успел открыться.

Этот замок открыть сложнее, чем английскую личинку, да и придётся ножницы выгибать под вид рычага. Не говоря уже об времени, потраченном на ковыряние во внутренностях. По этому я, не долго думая, перемахнул через забор и приземлился на бетонную плиту внутренней дороги. Она состояла из квадратов, уложенных в два ряда примерно в метр шириной. Уходил данный путь всего лишь метров на пятьдесят, после чего разветвлялся на несколько узких тропинок, уложенного такими же плитами, но меньшего размера, и терялся среди деревьев и маленьких домиков.

Подойдя к первому дому и потянув за ручку, оказалось, что дверь заперта. Можно было и взломать, однако справа от неё оказалось единственное разбитое и открытое окно. Заглянув в него, моему взору представилось большое помещение с множеством небольших столов, с поставленными на них сидением вниз, стульями. А справа располагалась стойка, за которой виднелись холодильники, умывальники и печи. В рабочее время лагеря, здесь находилась столовая. В определённые промежутки времени сюда стекались все пионеры, мелькая белыми рубашками и красными галстуками. Воспоминания собственного детства нахлынули на меня. Даже начало казаться, будто нос учуял запах компота, который так любил. Яблочный, грушевый, абрикосовый и даже иногда вишнёвый. Я прошёлся среди столов и провёл руками по пластиковому покрытию, оставив полоски от пальцев среди запылившейся поверхности. После подошёл к пункту раздачи еды. Давным давно, в подобном месте, он, вместе с другими ребятишками, стоял в с своей очереди, смеялся и постоянно что-то громко обсуждал со своими друзьями, от чего порой вызывал гневные возмущения некоторых поваров.

После минутной ностальгии, я обогнул препятствие и зашёл на кухню. Еда хранилась на складе, а вот хороший нож для разделки мяса только здесь. Ручка же от двери на склад была оторвана и валялась рядом на полу. Но ничего страшного, склад имел два входа, внутри для поваров и снаружи для выгрузки продуктов из грузовиков, так что я повременил туда соваться. Все мои поиски сопровождались громким звоном металла об металл и эхом отражались от стен. Порывшись ещё среди вилок, ложек, и поварёшек, удалось отыскать ящик с холодным оружием. Достав самый большой я покрутил его в руке, осматривая со всех сторон и оценивая состояние. Выдвинув нижнюю губу и довольно кивая, произнёс про себя – «Почти мачете». По мимо этого нового оружия самообороны, я взял с собой столовую ложку, вилку и открывашку. Теперь, когда у меня есть чем открыть таинственную банку, вспомнились даже слова песни, бывшая не так давно хитом и всё ещё воспроизводящаяся подвыпившими людьми почти на всех застольях:

«А повар придумал ужин.

Немного крупы перловой,

Немного коры дубовой,

Немного дорожной пыли,

Немного болотной тины.

Солдат не умрёт голодным!»1

И тихо напевая припев, я, с новым орудием убийства в руке, превосходившим колун в скорости, а кухонный нож в длине и весе, выбрался обратно на улицу. Похоже, что на мои громыхания посудой никто не пришёл. Это даже слегка расстроило. Но лагерь обнесен забором, а зомби вряд ли умеют лазить. Если бы было так, сегодняшний утренний гость забрался бы в окно, а не ломился в забаррикадированную дверь.

Я начал обходить столовую со стороны дороги, но оказалось, тропа для автомобиля тянулась крюком и заканчивалась возле склада, который находился со стороны леса, справа от главного входа. Из-за второго угла показалась двойная металлическая дверь, выкрашенная в зелёный цвет. Одна половинка была слегка приоткрыта, сантиметров на десять. Рядом со входом стоял здоровенный лом, чёрный цвет которого походил на чугун, метра полтора в длину. А рядом на земле валялся изогнутый и разорванный навесной замок. Очевидно, что кто-то уже вламывался внутрь. Как давно – трудно сказать. Чтобы хоть примерно прикинуть, нужно было осмотреть замок на наличие ржавчины и примятости земли.

Но как только я наклонился, чтобы подобрать изувеченный металл. Где-то слева не далее, чем в пятидесяти метрах, раздался выстрел. Кусок бревна возле стены, находившейся справа от меня разлетелся на мелкие куски, осыпав голову и одежду щепками. От такого неожиданного поворота событий я выронил свой мачете. Потом, не выгибаясь обратно, посмотрел на стену, с отколотыми кусками в нескольких местах, а после, в лес налево. Вся эта манипуляция заняла не более двух секунд. Однако за это, столь короткое время, не удалось заметить никого среди сосен, уходивших вверх по холму и папоротника. В отличии от всех предыдущих ситуаций, ступор шока, во время этой, продлился совсем не долго. Видимо организм начинает привыкать к подобным стрессам. В данный момент, моё тело находилось примерно на середине пути, между углами дома. А площадка в этом месте была абсолютно пуста. Прятаться не за что. И потому, я незамедлительно воспользовался единственным возможным вариантом отхода. Ринувшись всем телом, рука схватилась за приоткрытую дверь и с силой открыла её на достаточное расстояние для прохождения остального тела. И как только моя вторая нога скрылась за, ещё не закрытым, металлическим щитом, раздался новый выстрел. Что-то со громким ударом врезалось в дверь. Толчок был такой силы, что дверца ворот закрылась сама собой, больно стукнув меня в плечо и по голове, а после откинув в глубину абсолютно тёмного помещения. Я лежал на холодном бетонном полу в абсолютном мраке. Солнце было с другой стороны здания и, находясь в тени, свет едва проникал через узкие щели, не в силах даже предоставить мутные очертания окружающих предметов.

– Что это, чёрт возьми, было? – Разговаривал я сам с собой, прислушиваясь к звукам снаружи. – Зомби не умеют стрелять! Значит это не мертвец. А кто? Безумный сторож этого, покинутого всеми, лагеря? Охотник? Или ещё один выживший, просто решивший, не рассмотрев как следует, что я зомби? Да, наверняка последнее. Но стоит ли высовывать морду на улицу? Это вряд ли. Зомби должен после его выстрела побежать со всех ног к источнику шума, а не наоборот. Лучше подожду здесь.

В голову снова невольно вклиниваются слова, недавно вспомненной песни. И больной разум, решивший таким образом снять полученный стресс, начал воспроизводить их:

«А пули летят, пули.

Солдаты сидят в окопах.

Солдаты сидят в окопах.

Потому что летят пули.»

Я так и сидел на полу, упершись спиной в какой-то мешок и вглядывался в неподвижную дверь, пускающую тонкие лучики света. Правая часть лба от удара об дверь, пульсировала болью при каждом биении сердца. С улицы всё время были слышны только обычные звуки природы. Время ожидания тянулось медленно и совершенно не заметно. Не известно, сколько я там просидел без движения. Десять минут, пятнадцать, час? Через какое-то время привыкания к тьме в этом сарае удалось разглядеть лишь очертания металлической полки с правой стороны от входа, так как единственный и слабый источник света падал только на неё.

Вдруг, снаружи показались какие-то звуки, отличные от ветра и птиц. Некто приближался к двери осторожной поступью. Лёгкие удары каблуков ботинок о камни и едва шуршащий треск песка становились всё более отчётливыми. Но вот они остановились. Расстояние трудно было определить, где-то рядом. Может в нескольких метрах от дверей, а может сразу за ними.

– Не стреляйте! – воскликнул я, не дожидаясь, пока некто за дверью отворит её и пустит в лоб порцию картечи. – Я не зомби! Слышите? Я не зомби!

Дверь резко отворилась и в глаза, привыкшие к темноте, больно ударил свет. Я машинально выставил руки вперёд, закрывая ослепительное сияние и заодно показывая чистые пустые ладони. Они должны были сказать, что кожа у меня не пятнисто-серая и я не живой труп, а так же о том, что не вооружён. Мало ли какой псих. Тёмный силуэт стоял на входе, поблёскивая полированным стволом какого-то ружья.

– Я не зомби! Не зомби! – чуть ли не с мольбой в голосе, продолжал восклицать я, а позже, сделав небольшую паузу, добавил. – Я не вооружён!

Человек по прежнему молчал и не опускал ствол оружия. Глаза потихоньку приспосабливались к новому освещению и края силуэта приобрели конкретные очертания, показав части одежды, цвета зелёного камуфляжа. Не смотря на молчание моего безмолвного собеседника, руки я опускать не спешил, дабы не давать повода для агрессии.

Через несколько секунд, которые, как мне показалось, длились целую вечность, раздался женский голос – «Сколько вас?»

Вопрос меня несколько смутил. Хотя, если эта незнакомка являлась членом отряда спасения выживших, он был вполне уместный.

– Только я один. Больше никого. – Честно ответил я.

Однако собеседница на это ничего не ответила и ружьё не опустила. Видимо ожидая более полного ответа.

– Нас было трое, – продолжил я – Дмитрий, Валера и я. Мы прибыли в субботу утром на небольшом самолёте из Казахстана. Из-за недостатка топлива нам пришлось совершить вынужденную посадку на аэродроме Красностава.

– И где они? – продолжил спокойным голосом таинственный гость.

Зрению медленно, но верно стали проявляться более подробные части одежды. На ней был типичный зелёный камуфляж. Штаны заправлены в высокие черные ботинки с высоким берцем, а на голове находилась тёмно-зелёная кепка. В районе пояса болталась какая-то меховая серая тушка. На кролика похоже. В руках же находилось двуствольное ружье с вертикальным расположением стволов. Похоже на ИЖ, но только на свету можно было бы сказать наверняка. К стволам с правой стороны был примотан некий цилиндрический продолговатый предмет чёрного цвета.

– Погибли – понижая голос с каждой буквой, ответил я. – Тем же утром в Красноставе. На нас напала толпа зомби. Только мне удалось спастись.

Не дожидаясь возможного появления вытекающего отсюда вопроса, добавил – «Я сбежал через лес, бросив там мёртвых напарников и все пожитки».

– Значит самолёт цел и может лететь?

– Да. Только заправить нужно. Мы его в ангар загнали и накрыли брезентом, на всякий случай.

– А ты, получается, пилот?

– Да.

– Можешь доказать?

– Да, – я показал пальцем на свитер примерно в том месте, где находился нагрудный карман рубашки, добавив, – Если позволите.

Медленно опустив левую руку и зацепившись пальцами за низ свитера, потянул на верх. Когда добрался до груди, при помощи второй руки расстегнул карман и достал оттуда серое удостоверение с надписью «Свидетельство пилота». Хорошо, что я её в кармане решил оставить, а не положил в сумку к остальным вещам.

Прозвучал щелчок и яркий свет снова ударил в глаза. Цилиндром на ружье оказался фонарик. Очень мощный для своих небольших размеров.

Незнакомка приняла книжечку левой рукой и поднесла к фонарю. Некоторое время изучала его, а после снова перевела свет на меня. Потом обратно и опять в мою сторону. Очевидно сверяя моё выбритое лицо на фотографии двухлетней давности с помятой, и уже слегка покрытой щетиной, текущей физиономией.

– Похож. Семён? – произнесла она.

– Так точно! – ответил я, постаравшись слегка улыбнуться. Наверняка в тот момент это выражение лица выглядело глупо.

Незнакомка выключила фонарь, вернула мне удостоверение и наконец опустила ружье. Я сделал тихий облегчённый вздох и, затолкав свидетельство обратно в карман, застегнул его.

– А меня Вика, – звонко произнесла она, переложив оружие в левую руку, а правую протянув мне, дабы помочь встать.

Я взялся за её кисть и почувствовал нежное и холодное прикосновение кожи. Неожиданно сильный, для женских рук, подъем оторвал меня от прохладного пола, на котором сидел все это время. Копчик и затёкшая спина отозвались покалываниями. Когда моё тело полностью приняло стоячее положение, я потянулся, выпятив вперёд грудь и выдохнул, возвращая позвоночник обратно в привычное положение. Лишь теперь, приняв вертикальное положение, стало заметно, что эта девушка в камуфляже ниже меня на голову. От силы метр семьдесят. Каштановые волосы торчали с боков из-под кепки короткими локонами. Ещё один сгусток опускался от козырька головного убора с левой стороны, частично закрывая глаз, а сзади в отверстие у крепления был продет собранный хвост. На вид ей было всего лет двадцать. Плюс-минус пара годков. Небольшой ротик и круглые щёки. Такой же небольшой, слегка вздёрнутый нос с немного утопленной переносицей. А широкие глаза смотрели на меня снизу вверх из-под козырька своими тёмными, бесконечно глубокими зрачками. Может она и не была самой прекрасной девушкой на свете, но я женщин не видел больше трех месяцев вообще. Только на картинках в сортире степного аэродрома. А не разговаривал с ними ещё дольше.

Меня как парализовало. Я замер, не в силах оторваться от очертаний, ловя взглядом каждое движение её ресниц и, ещё менее заметное, колыхание волос.

Лишь заметив моё пристальное внимание, уголки её губ слегка приподнялись, глаза опустились и она, отвернувшись, медленно сделала пару шагов, оказавшись на улице.

Теперь, когда она стояла спиной, ко мне вернулось самообладание. Я вспомнил о своей недавней схватке с зомби и пятне, которое он оставил у меня на штанине.

Ты можешь рассказать мне об этой инфекции? – начал говорить, отбросив в сторону продолжение знакомства. Ведь если я должен буду превратиться в ходячего мертвеца в ближайшее время, мне бы стоило об этом знать. Хотя только бы для того, что бы не подвергать её опасности.

Она повернулась обратно, слегка наклонив голову на бок, от чего чёлка отодвинулась и теперь уже оба глаза вопросительно смотрели на меня. Здесь, на свету, удалось различить их цвет. Они были вовсе не чёрными, как показалось сперва, а карими. Маленькие губки зашевелились и произнесли – «А разве в Казахстане сейчас не тоже самое?»

Я развёл руками, добавив – «Мы находились на промежуточном аэродроме в степях, не имеющей прямой связи с цивилизацией. Всё, что мне известно было, это то, что весной на этой территории был введён карантин в связи со вспышкой инфекции».

– Да, – ответила она. – Но это не то, что ты думаешь.

– Не понял, – вопросительно заявил я.

– Если ты действительно ничего не знаешь, то по твоим догадкам инфекция сделала из людей ходячих мертвецов, – ответила Вика. – Я правильно тебя поняла, Семён?

– Ага.

– Так вот. Никакая это не инфекция, а наоборот, вакцинация. Спасающая от вируса.

Она сделала не большую паузу, ожидая, пока каша в моей голове закипит и голос выдаст вопрос, который она ожидала услышать после такого заявления.

– Опять не понял, – опешил я.

– Весной по территории Черноруссии от Серного Загорья в центр страны, а также на север, через границы в Россию, стала распространяться болезнь. По сути это был обычный грипп. Ну, не совсем обычный – правая свободная рука начала пытаться что-то жестикулировать – Какая-то новая разновидность. Но он на деле он оказался не опаснее, чем обычный. Да, от него умерло за месяц пара-тройка человек. Да и только. А потом, наши, или не очень наши, горе-врачи, изобрели некоторую чудо-вакцину, спасающую от всех болезней. Почти как активированный уголь, только ещё более суровый. И началась тотальная вакцинация. Платная, но при этом принудительная. Учитывая расплодившихся после распада СССР экстрасенсов, вещающих с телевизора чуть ли не круглыми сутками, люди охотно поверили в неё. Первую неделю не было никаких происшествий, а потом наступило начало конца. Люди начали умирать один за другим. Причём это происходило совершенно внезапно. Вот человек шёл себе, на работу. И бац! Что-то внутри закололо. Человек упал, валяется в судорогах, словно во все органы просунули паяльник. Кровь начинает течь из всех щелей, глаза покрываются белой пиленой, а затем он умирает. Вся эта агония продолжается от силы минут десять. Тело лежит бездыханно примерно час, а потом встаёт и начинает кидаться на всех подряд, словно одержимое голодом.

– Жуть какая.

– Не бойся, это не заразно, – сказала она, показав пальцем на мою дыру в джинсах. – Ты ведь по этому вырезал пятно ножницами? Я только сейчас поняла для чего ты это сделал

– Да, – смущённо ответил я, разглядывая испорченные штаны, но потом резко вернувшись в нормальное состояние с подозрением спросил, – А ты откуда знаешь?

– Видела, как ты нёсся как угорелый по дороге из Хельма. Ну и следила за тобой с тех пор.

– Чего же ты раньше не подошла? – уже начал возмущаться я. – Ты же видела, что я не зомби.

– Рискованно, – ответила Вика. – Ты тут не один такой, бегающий галопом по дорогам от деревни к деревне в поисках припасов.

– В каком смысле, – снова озадачили меня её слова. – Есть и другие выжившие?

– Да, есть, – сказала она, прищурив глаза и взяв дробовик обратно на изготовку. – Но тебе не следует с ними видеться.

– Это ещё почему?

– Большинство из них головорезы, разделённые на три банды. Иногда встречаются одиночки, как ты, – и сделав небольшую паузу, добавила, – Только одеты получше.

После этих слов на её лице показалась улыбка. На тот момент я не мог понять, что в моей внешности могло так развеселить. Дыра в джинсах?

– Вот с ними на самом деле все ещё хуже, – опустив улыбку, продолжала она. – Невозможно предугадать, друг это или враг. С бандитами всё ясно. Они все злы и передвигаются небольшими группами. А заметив одного, заметишь и остальных. Ладно, пойдём, по дороге расскажу.

И движением левой руки, сделала жест, подзывающий следовать за ней. После чего отвернулась и, не дождавшись моего ответа, направилась куда-то по диагонали в левую сторону к лесу. Моё импровизированное мачете куда-то исчезло и я, не тратя времени на его поиски, поспешил за Викой. Да и как-то плевать уже на него. У моей спутницы есть ружье. Кто теперь устоит? Против лома нет приёма.

Она подошла к столбу, на которую была закреплена металлическая решётка, продела пальчики в дырки и потянула на себя. Забор вдоль трубы, почти до самого верха, был чем-то срезан или надкушен. После чего, кивком головы, пригласила меня войти в образовавшееся треугольное отверстие.

Я ловким движением проскочил внутрь и обернулся. Она снова смотрела на меня с растянувшейся улыбкой, и судя по сжатым силой губам, едва сдерживая смех.

– Почему тебе так весело? – не удержавшись спросил я

– По этому, – Вика указала пальцем на мою спину. – Знаешь как со стороны забавно смотрится на широкой спине взрослого мужика маленький синий детский рюкзачок, украшенный цветочками. – После этих слов она ещё больше расплылась в улыбке, обнажив череду маленьких зубов, с выделяющимися клыками. И добавила, – я тебя не пристрелила ещё тогда на дороге только потому, что сидела в кустах и хихикала, не в силах толком прицелиться.

– Ну спасибо, – ответил без энтузиазма я. Но глядя как она довольно улыбается, решил подыграть и, поглаживая правой рукой левую лямку своего рюкзака, добавил. – Раз уж он спас мне жизнь, теперь я с ним ни за что-о не расстанусь!

Вика после такого засмеялась в полный голос. Девушке хорошо и мне приятно.

– Так мне с ним можно не бояться всяких бандитов – начал фантазировать вслух я, – могу забежать в лагерь и пока те будут корчиться в припадках смеха, ограбить их и убежать, сверкая пятками… и цветочками.