Песнь Проклятой Крови

Алисия застыла, не в силах пошевелиться, не в силах издать звук. Это был Он. Тот, кого они называли Зверем. Но вблизи он не казался просто животным. В его движениях была странная, почти ритуальная осмысленность. Он не пожирал свою добычу на месте. Он прятал ее. Закапывал, как делают некоторые хищники, чтобы вернуться позже.

Он закончил свою работу и замер, уставившись на свежую землю. Его спина напряглась, могучие мышцы играли под кожей. Он сидел так неподвижно, что Алисия почти решила, что он не заметил ее присутствия.

И тогда он медленно повернул голову.

Его лицо было кошмаром, рожденным на стыке двух миров. Нижняя часть была вытянутой, почти волчьей, с мощными челюстями и бледными губами, оттянутыми в оскале, обнажавшем слишком длинные и острые клыки. Но верхняя… Лоб был высоким, почти человеческим, а глаза… Боги, его глаза. Они были не желтыми, как у волка, и не безумными, как у обезумевшего зверя. Они были цвета старого янтаря, глубокими и пронзительными. И в них светился не звериный голод, а бесконечная, всепоглощающая боль. Боль и ярость. И осознание.

Он смотрел на нее. Не с хищным интересом, а с чем-то вроде усталого изумления. Он видел в ней не добычу. Он видел… человека. Девушку. Заблудившуюся, испуганную, стоящую в двадцати шагах от него и не способную пошевелиться.

Он не зарычал. Не бросился на нее. Он медленно поднялся во весь рост. Он был огромным. На голову выше самого высокого мужчины, которого она видела. Его тень накрыла ее, холодная и тяжелая.

Алисия отшатнулась, споткнулась о корень и упала на спину. Она зажмурилась, ожидая, что сейчас его когти разорвут ее, как ту лань. Она чувствовала его запах – дикий, звериный, смешанный с запахом крови и влажной земли.

Но удара не последовало.

Она открыла глаза. Он стоял над ней, все так же глядя на нее своими страдающими, разумными глазами. Потом его взгляд скользнул по ее лицу, по дорогому, хоть и испачканному плащу, по изящным, не приспособленным для леса рукам.

Он издал звук. Не рык. Не вой. Что-то вроде хриплого, гортанного выдоха. В нем слышались и презрение, и капля чего-то еще… жалости?

Потом он развернулся. Могучие мышцы на его спине напряглись, и он, двигаясь с пугающей, почти бесшумной грацией, скрылся в чаще, растворился в вечерних тенях так быстро, что Алисия на мгновение усомнилась, не привиделся ли он ей.

Она лежала на холодной земле, судорожно хватая ртом воздух, все ее тело дрожало мелкой дрожью. Он не тронул ее. Чудовище. Получеловек. Полузверь. Он увидел в ней что-то, что удержало его когти. И в его глазах она прочла не просто животный ужас. Она прочла историю. Историю боли. И поняла – капитан Мартин был прав. Это не был просто зверь. Это было нечто гораздо более страшное и сложное. Нечто, что ненавидело и страдало. И, возможно, помнило.

Глава 13. Голодная рана

Он бежал. Бежал от этого взгляда. От этих широких, полных ужаса человеческих глаз. Они впились в него, как раскаленные иглы, и боль от них была острее, чем от свежей раны на боку, оставленной серебряным клинком Пса. Он мчался сквозь чащу, не разбирая пути, валя с ног молодые деревца, с грохотом ломая сучья. Его могучее тело, созданное для убийства, сейчас было лишь сосудом для агонии.

Голод. Он был всегда. Постоянный, грызущий, как червь, точивший его изнутри. Не голод по мясу – желудок был наполнен свежей олениной. Это была жажда. Жажда крови. Жажда той дикой, всепоглощающей ярости, что превращала мир в простые понятия: добыча, враг, территория. В ярости не было боли. Не было памяти. Не было этого проклятого человеческого сознания, которое заставляло его помнить.