Варварская рапсодия

Разобравшись с религиозными вопросами, Белла неизбежно пришла к выводу о необходимости полностью отмежеваться от иудаизма. Следующим на повестке дня встал вопрос еврейской культуры. Для начала возник вопрос, как у одного народа может быть два языка? Как выяснилось, их было гораздо больше. Язык ашкеназов называется Идиш, который просто напросто является немного изуродованным немецким языком. Сефарды говрят на Ладино, а Иврит – язык искусственный, возрождённый из древнееврейского Лешон-ха-Кодеш. Собственно говоря, не факт, что евреи когда-либо говорили на этом языке. Мало ли, что на нём написан Танах, то есть Ветхий Завет, зато Новый завет написан на греческом, латыни и арамейском. Во времена Иисуса Христа евреи говорили на арамейском. Как-то всё это было странно. Никаких памятников еврейской культуры нет и в помине, и даже языка своего нет. Как-то всё это напоминает загадку о блохастом кобеле. Когда покупаешь блохастого кобеля, то можно купить только блох, а вот кобель будет бесплатным приложением. Вот так и евреи паразитируют на чужой культуре, но деньги и слава – им, а гоям – хуй по всей морде, на то они и гои.

Вопрос с культурой Белла решила тоже не в пользу евреев. Нет еврейской культуры, зато есть русская, к которой евреи присосались как пиявки. Значит, не стоит страдать из-за культурного наследия богоизбранного народа, а надо жить в культурном поле того народа, который разрешил тебе жить в своей стране. Однако если с культурой и религией Белла разобралась за пару месяцев, то с этнической принадлежностью дело обстояло не так-то просто, почти как с трансгендерным переходом. Получить документы можно, а вот куда деть морду лица неизвестно. Фамилия деда была сомнительная, но не откровенно еврейская, но имя и отчество говорили о многом. Исаак Соломонович Полянский. С отцом дело было несколько проще, его звали Геннадий Андреевич Черняк. Имя с отчеством подходящие, но фамилия косовата. Можно, конечно переделать на Черников, но и такая фамилия доверия не внушает. Если копнуть глубже, что Белле и помог сделать сефардский друг её деда, то Черняк, на самом деле звался Енох Аронович, что Беллу также не радовало. Напрашивалась мысль совместить фамилию деда и настоящее отчество, и дело в шляпе. Полянская Белла Геннадиевна, русская и так далее, но что делать с мордой было непонятно, морда-то была жидовская.

Белла очень хотела разобраться, кто такие евреи, и кто такие жиды. Всем понятно, что это суть те же яйца, только в профиль, но всё равно было интересно. Есть несколько версий слова Жид. Одна из них гласит, что происходит оно от слова Иудей. На иврите это звучит, как Йехуди или Иегуди. На греческом оно уже звучит, как Иудайос. На латыни – Иудэус, на итальянском – Джудео, на немецком получается Юде, на английском – Джю, на венгерском – Жидо, а на всех языках славян – Жид. Вопрос в том, почему евреям это поперёк горла? Немцы называют себя Дойч, и то у них обид не возникает. Вот тут-то есть масса версий. В тюркском языке есть слово Йид, то есть Запах. Может статься, что тюрки считали всех евреев вонючими? Может, и так, но есть и другое объяснение. В древнееврейском языке есть слово Жид, которое на идише звучит как Шморк или Потс, что переводится на русский, как Хуй, причем не человеческий, а собачий. Так оно просто случайно совпало. Маловероятно, что русские знали древнееврейский. Белла, разобравшись кое-как с жидами, решила изучить происхождение слова Еврей. Вот тут-то всё и началось.

Как утверждают сами евреи, слово Еврей происходит от слова Евер, что значит перешедший, типа Авраам тоже происходит от этого же слова, а он-то и перешёл в своё время. У слова Евер есть ещё и другая транскрипция Авар. Вот тут и начинается самое смешное. От слова Авар происходят Аварцы, именно те, что живут в Дагестане. Они и есть те, кто перешли, то есть та разновидность евреев, что создали Хазарский Каганат. Кроме аварцев в Дагестане живут ещё и Джухуры или горские евреи. Слово Джухур скорее походит на слово Жид, нежели на слово Еврей. Как-то всё криво получается. С другой стороны в России до середины века девятнадцатого ни о каких евреях даже не слышали. Вот незадача-то! Жиды были, а вот евреев не было. Если не слушать еврейские сказки, а обратиться к здравому смыслу, то можно предположить, что слово еврей придумали сефарды, чтобы им отличаться от ашкеназов, которых и называли жидами. Сефарды совсем никакого отношения к Хазарии не имели. Они пришли в Европу через север Африки, а уже потом через Испанию, через Иберийский полуостров. Ибериец, Ибрей, Еврей, вот такая вырисовывается цепочка. Тем не менее, могло и тут совпасть, мало ли что.

Белла пыталась разобраться во всех тонкостях еврейской истории вплоть до момента получения паспорта. Соблазнов было много, но истина была дороже. Ей так и не удалось понять, чем же горские евреи отличаются от грузинских или от бухарских, и чем же сефарды лучше всех остальных, но ей было совершенно ясно, что самой мерзостью являются Криптоевреи, то есть евреи, замаскированные под гоев. Некоторые из этих самых криптоевреев выкорёживают из себя антисемитов, а некоторые патриотов, но всё они суть лицемеры и подонки, готовые на всё ради сиюминутной выгоды. Если абсолютно все евреи любят сочинять нелепые сказки, то криптоевреи любят сочинять их вдвойне. Сегодня он – русский, завтра – хохол, а послезавтра – снова еврей. Всё зависит от требований момента, но в душе своей он – самый что ни на есть богоизбранный. Вот таким самым что ни на есть и был отец Беллы. Черняк Геннадий Андреевич, украинец, однако в семьдесят втором снова стал евреем и уехал в Израиль, забыв про жену и дочь. Когда умерла мать Беллы, он прислал письмо Белле, но она его выбросила, не читая. После этого он прислал за Беллой свою мамашу, которая и была выслана на хуй вместе с двумя бумажками по сто долларов.

Двести баксов для Страны Советов были немалыми деньгами, если же их продать по-чёрному и налететь на пару лет по восемьдесят восьмой статье УК, а если их поменять в сберкассе по курсу, то – одна зарплата сраного инженера. На восемьдесят восьмую статью Исаак Соломонович решил не зариться, а то, что он мог бы получить по курсу, он мог всего за пару дней срубить законным способом. Тогда-то Белла и решила, что маскироваться она никогда не будет, и решила стать Полянской Беллой Исааковной, еврейкой, мотивируя в паспортном столе своё решение неприязненным отношением к отцу, что тоже было правдой. Не так уж и плохо быть евреем-ренегатом. Семён Моисеевич Лурье, то есть сефардский друг деда Беллы, одобрил её шаг и рассказал, что антисемиты суть детище пресловутых криптоевреев, ибо они считают себя самыми умными из всех евреев, а всех других евреев – биологическим мусором. Они плодят жидохвостов, то есть гоев, которые мнят себя равными евреям, а для этих тварей нет вообще ничего святого. Никого нет хуже мудака, который возомнил себя гением. Тому примеров множество, от Ленина до Гитлера, от Троцкого до Гебельса, однако же, все они получили по их вере, кто ледорубом по башке, а кто и от сифила издох. Самое страшное же то, что за грехи одних расплачиваются ещё и другие.

Дед Беллы был адвокатом средней паршивости и изрядным мудаком, но он любил свою внучку, что и определило её жизненный путь в адвокатуру. Беллу он любил потому, что больше ему любить было некого, так как бабку он всю жизнь тихо ненавидел. Свою дочь Римму он тоже любил первые лет восемь, но потом она ему надоела. В восьмидесятом году к бабке Беллы пришел Паркинсон, а дед помер просто так, хер его поймёт от чего. Белла работала низкооплачиваемым адвокатом потому, что не хотела водить тесную дружбу с евреями, не говоря уж о том, что бы ноги раздвигать. Кому же на хуй нужна вот такая адвокатесса? Так и приходилось ей самой пробиваться через тернии к звёздам. К началу перестройки она вроде бы достигла кое-чего, но если бы не Виталий, то это бы кое-что стало ничем. Виталий ей понравился и в работе и в постели, не смотря на его антисемитские убеждения.

На самом деле, никаким антисемитом Виталий вовсе не был. Он всего лишь отрицал идею богоизбранности евреев, только и всего. Однако же, для евреев всех мастей этого вполне достаточно, чтобы навесить на гоя такой ярлык. Если гой – не шабесгой, то он – антисемит поганый и юдофоб. Белла совсем не ощущала на себе антисемитизма со стороны Виталия, а скорее наоборот. Потом она познакомилась с Ритой и Андреем и тоже не ощутила на себе ужасов антисемитизма. Её это слегка удивило, но Андрей развеял все её сомнения. Какие могут быть претензии к еврею или кому-то другому, если он живёт в чужой стране, уважая обычаи народа этой страны? Мало того, но ещё должен быть благодарен тем, кто его принял у себя как равного, а не претендовать на свою богоизбранность. Тогда и только тогда, вопрос о твоей национальной принадлежности стоять не будет. Однако ж, о корнях своих помнить надо каждому, а не говорить, что у меня мама – русская, а папа – юрист. Однако же есть и такие, которые говорят, что у меня папа – генерал, зато мать у меня – одесситка. Вот как-то так Белла и решила стать ренегатом.

Рита смотрела в окно, и ей очень хотелось, чтобы сегодня пришла Белла, но на горизонте никого не было. Рита закурила и снова погрузилась в воспоминания. Где-то на пятое явление Беллы прибыл Мишаня. Он был сослуживцем Андрея и уже дослужился до майора. Ему уже перевалило за тридцать, и он был уже женат, но без фанатизма. Увидев Беллу, он сразу же сообщил ей, что зовут его Михаилом и, что он женат, но сегодня у него ночное дежурство. Белла улыбнулась во весь рот и также сообщила ему своё имя. Мишаня почесал затылок.

– Не понял, почему у тебя мужское имя?

– Я тоже не понимаю, почему моё имя ты считаешь мужским?

– Потому, что и Бела Барток , и Бела Кун были мужиками.

– Так у Венгров имя Бела мужское, а у нас имя Белла женское.

– Извиняюсь за нескромность, а у кого у нас? Ты испанка?

– Нет, я полукровка, отец – еврей, а мать – жидовка.

Мишаня шутку оценил и попросил разрешения у Беллы называть её Белкой. Она отрицательно покачала головой и мотивировала свой отказ тем, что при таком вот раскладе, фраза «Допился до Белочки» будет весьма двусмысленной, потому как одно дело – допиться до Беллы на ночном дежурстве, а совсем другое – допиться до ценного пушного зверя.

Мишаня несколько смутился от такого откровенного намека и непонятно зачем включил радио. Оттуда раздались звуки фортепиано. Варварское Аллегро Белы Бартока. Видимо выпускающий редактор радиостанции повредился умом, но Мишаня неожиданно вспомнил свой поход в будапештский зоопарк. Ему там очень понравилось, но одна клетка оказалась пустой. Уже в Москве, он как-то раз вспомнил, как его тогда гнусно наебали, не показав редкого зверя. Он вспомнил, что на табличке была надпись Mókus. Раздобыв венгеро-русский словарь Миша, затаив дыхание, стал искать там диковинного зверя с тремя головами и шестью ногами, но понял, что его наебали дважды. Оказалось, что mókus – всего лишь белка, которая просто сбежала из клетки. Повертев словарь, Мишаня обнаружил, что есть некоторое сходство русского с венгерским, потому как mókuska означает белочка. Вспомнив это, Мишаня выключил радио и сказал Белле: «Если же ты не будешь возражать, то я готов допиться сегодня до Мокушки». В слове mókuska ударение падает на первый слог, и Белла не совсем поняла сказанное и спросила, зачем же допиваться до макушки и как это делается? Мишаня объяснил глупой еврейской девушке, что Мокушка – языческая богиня россов и мадьяр, а слово это переводится с мадьярского как Белочка.

Чтобы пояснить Белле, как же приличные люди допиваются до Мокушки, Мишаня пошёл на ночное дежурство в гости к Белле, а вот там они оба до неё и допились. Потом было много чего интересного и не очень, однако Белла для себя твёрдо решила жить ярко и отказаться от продолжения рода, чтобы не плодить больных детей. Секс ради удовольствия и не более того. Кампания Риты для неё была самой оптимальной, как говорил Михаил Сергеевич Горбачёв, и она стала жить ради этой кампании. Она хотела быть всегда самой сексапильной, самой бесшабашной и самой-самой вообще, и ей это удавалось. Как-то в начале мая Белла перепила и проснулась с сильной головной болью. Всё было бы не так уж страшно, если бы не синдром навязчивых состояний. Голова не проходила дня три, и это вызвало у Беллы подозрения, что вот они Тей с Саксом, пришли за ней, как приходили за её матерью. Рита тут же отправила Беллу на все необходимые ей анализы и обследования, которые показали, что никакой идиотии пока ещё нет, однако же, есть самый обычный фобический невроз, отягощённый ипохондрией. Белла как бы поняла, но тревожное состояние осталось, а мнимые боли в голове усилились. Тогда-то Белла и решилась на чрезмерно серьёзный разговор с Ритой, а ещё и на действия, вытекающие из этого разговора.

Рита помнила весь тот разговор дословно. Прошло больше года, а в памяти всё сохранилось так, как будто не прошло и часа.

– Рит. Не надо меня обманывать, даже из благородных побуждений. У моей матери всё именно так и начиналось. Я чувствую, что скоро умру.

– Белла, прекрати нести чушь. От невроза никто ещё не умирал. Я тебя не собираюсь обманывать. Вот нафига оно мне? Нет у тебя никаких органических поражений, исключительно твоя мнительность. Я тебе же дала антидепрессант. Через пару недель будет прогресс, а через месяц всё как рукой снимет. Потерпи всего месяц без алкоголя.

– Я терплю, но башка всё равно болит. Лучше скажи мне, ты как бы только с Андреем? Извини, но это имеет некоторое значение для дальнейшего разговора.

– Да. Я так для себя решила. Он свободен, делать всё, что хочет, а я такая вот дура. Он давно хотел на мне жениться, но я пока не готова. Однако как залечу, так сразу соглашусь.

– Я замуж не хочу. Точнее хотела бы, например, за твоего Андрея или же за Мишку, хотела бы за Виталия, но права не имею. Какой бы я ни была прекрасной женой, мать из меня – говно. Скопище генетических дефектов. Не могу я родить нормального ребёнка с гарантией более десяти процентов. Думаешь, почему я не хочу с евреями трахаться? Как ты думаешь нафига я с твоим Андреем трахнулась, а потом и с Мишаней?

– Не знаю, думаю из любопытства. Как говорится, лишний хуй в жопе не лишний. Если бы я не хотела родить от Андрея, я бы тоже трахалась со всеми без разбора. А про евреев тебе виднее. Ну, так расскажи почему.

– Процесс деградации идёт по мужской линии, это – во-первых. Во-вторых, мне не нравятся мужчинки с толстыми жопами, свиными ушами и кроличьими зубами. Конечно, далеко не все евреи суть уроды, от которых блевать тянет. Мне ещё не нравится, когда мальчики слюни пускают при виде бабы. Кроме того, я не приемлю их культуру. Конечно, ты можешь сказать, что наверняка есть вполне пристойный еврей, и что с моими данными я бы могла такого найти без проблем. Так я такого один раз нашла. Вроде все в лучшем виде было, пока он портки не снял. Мало того, что хуй меньше мизинца да обрезанный, так ещё и яйца. Нет, не яйца. Апельсины, ебёна мать. Такие огромные жёлтые апельсины. Я как увидела, такое безобразие, не смогла удержаться от смеха. Он мне заявил, что не в размере хуя дело, важно им владеть умело. Ну, я и послала его в сортир, чтобы там умело владел своим обрезком.

Представив себе эту картинку, Рита закатилась от хохота, да и у Беллы настроение поднялось, а головная боль утихла.

– Скажу тебе как врач, что такие яйца – тоже генетическая особенность, не помню точно, как она называется, но так оно и есть.

– Рит, вот нахуя мне такая радость? Кстати, евреям нельзя свою пипиську трогать, даже когда ссут. Вот они и ссут сидя, как бабы. Думаю, что они это всё придумали из-за своеобразной конструкции мочеполового аппарата. Пока письку найдёшь, десять раз обоссышься. Однако самое главное, я не хочу, чтобы мои дети были евреями, ни явными, ни замаскированными. А вот теперь про наших самцов расскажу. Во-первых, я не хочу замуж, а Виталий был готов на мне жениться, вот чтобы он такую хуйню не сморозил, я и решила трахаться со всеми. Во-вторых, я читала, что женщина собирает в себе все гены мужиков, с которыми она спала, а потом выбирает лучшее. Короче, чем больше мужиков, тем ребёнок будет крепче. Чей он будет, непонятно, но очевидно, что мой. Если уж я случайно и залечу, то аборт делать не стану, но навязывать кому-либо ребёнка с весьма сомнительным здоровьем я не хочу. Это – только мои проблемы. Вот как-то так. Не обидишься, если я скажу то, что тебе может не понравиться?

– Не обижусь. Если мне не понравится, то обещаю сразу забыть всё , что ты мне скажешь, но при одном условии, что ты перестанешь бредить Теем-Саксом.

– Хорошо, обещаю продержаться месяц без алкоголя, без Тея-Сакса. Теперь слушай пункт первый. Если я залечу, рожу, а потом помру, то мне кроме тебя не на кого надеяться.

– Белл! Можешь не продолжать. Я всё понимаю и всё сделаю. Даю честное пионерское. Что у тебя ещё? Кстати, не беременна ли ты часом?

– Пока не беременна, но если вдруг, то сразу свистну. Пункт второй. Опять же на случай моей безвременной кончины. Меня больше беспокоит, не тот факт, что могу кони бросить в любой момент, а то, что я не успею сделать то, что сделать мне надо. Короче говоря, у меня нет никого, а квартира есть. Я не хочу, чтобы она досталась нашей сраной Родине. Я хочу туда прописать Андрея. Надеюсь, что пока я жива, он меня оттуда не выгонит. Точнее, я бы хотела отдать свою квартиру тебе, но по нашим мудацким законам это невозможно, вот я и подумала то, что Андрей как бы тебя не наебёт в случае чего.

Сказав это, Белла встала и закурила, а у Риты внутри что-то ёкнуло так, что даже вспоминать было стыдно. Как-то всё вышло совсем по-еврейски, любовь втроём в обмен на трёхкомнатную квартиру. Тем не менее, этот момент тоже утрясли всего за пару часов. Утром Белла уже пребывала в прекрасном настроении, и ей было насрать, как на Тея, так и на Сакса. Всё так и должно было быть, всё по Фрейду. Неопределённость исчезла, а вместо этой самой неопределённости появилась новая страсть.

Рита не знала, как Белле удалось прописать в своей квартире Андрея, что она врала в паспортном столе, и сколько и кому она дала на лапу, но ожидаемый результат не заставил себя долго ждать. Всего каких-то две недели – потрясающая скорость для советской бюрократической машины. Во время этого загадочного процесса произошло довольно много всяких мелких и незначительных событий. Белла и Виталий успели совместно закрыть пару уголовных дел, а Рита во всём созналась Андрею. Андрей, выслушав её исповедь, долго смеялся и посоветовал не забивать голову всякими глупостями. Он успокоил Риту, сказав, что всё правильно и верно, и надо развивать ситуацию в нужном направлении, то есть пора начать втроём. Рита, конечно, сделала удивлённое и возмущённое лицо, хотя, на самом деле, она только этого и ждала. Однако поторговаться было необходимо, хотя бы ради приличия.

– Андрей. Понимаешь, тебя тогда рядом не было, а Белка была. Мне очень стыдно, но не она мне предложила, а я ей. Это меня и пугает.

– Рит, не городи огородов. То, что я трахаю твоих подруг, тебя не пугает и меня тоже. Я бы мог их и не трахать, но я же вижу, что ты сама этого хочешь. Меня это не пугает, а наоборот. С Белкой всё тоже самое.

– Не совсем. С ней всё по-другому. Не могу объяснить как, но по-другому. Да ещё и квартира, чёрт бы её побрал.

– Пусть будет по-другому, главное, чтобы было лучше, а не хуже. А на счёт её квартиры не парься, просто такой формальный юридический ход. Мало ли что у неё на уме, но нам она доверяет. В любой момент может всё поменяться, а я ей не стану делать пакости, вот она и подстраховалась от своих фобий. Не переживай ты так. Всё нормально.

Рита сделал вид, что успокоилась, но что-то мешало это сделать на самом деле. Не было уверенности в том, что эта уверенность есть у Андрея. Как-то было на душе не совсем спокойно.

Завершив сложную операцию по прописке постороннего человека в свою квартиру, Белла дорвалась до бурной половой жизни. Она была весела и меняла шило на мыло, часы на трусы, хотя и была в курсе, что хуй на хуй менять, только время терять. Так уж случилось, что фобии Беллы явились причиной разгула демократии в отдельно взятой московской квартире. В то время, как процесс демократизации набирал обороты, случилась весьма забавная ситуация. В ментовку пришли две дамы лет по тридцать с мелочью и написали заявление об изнасиловании, менты ж на него моментально отреагировали и схватили негодяя. Негодяем оказался спившийся интеллигент с застарелым простатитом и с нарушением памяти. Дело, само собой, пришлось вести Виталию, как главному специалисту по половым разбойникам.

Две весьма корпулентные барышни прогуливались около винного магазина с явным намерением выпить на халяву. В Москву обе они приехали относительно недавно и явно по лимиту, так что число знакомых собутыльников у них пока ещё не зашкаливало. Обе они работали на овощной базе, где тихо занимались весьма важным вопросом засолки капусты. Вот именно капусты у них было хоть жопой жуй, но зато с водкой дела обстояли не так радужно. Найти жаждущих предаться блуду, взамен удовлетворения иного рода жажды, было не так просто. Из курса средней школы известно, что рождённый пить ебать не может, но иногда хочет, хотя делиться за это сомнительное удовольствие водкой, как правило, не хочет никто. Ни лица, ни говор, ни манеры барышень доверия не внушали тем, кто ещё теоретически мог, не говоря обо всех остальных. Короче говоря, перспективы на жизнь у барышень были очень мрачные.

В жизни всегда есть место чуду, и чудо вдруг явилось в образе заморенного алкоголем и голодом мужчины предпенсионного возраста, который пребывал уже в состоянии сильного алкогольного изумления, но нёс куда-то целых три бутылки водки. Нёс он их в гаражи, откуда и был послан гонцом за то, что проигрался в подкидного дурака. Нёс и не донёс. Соблазнили по дороге. Оно и понятно, выпить три бутылки на троих интереснее, чем на пятерых. Плюс капуста, огурцы, а может, даже и колбасы дадут понюхать. Виталию были совершенно очевидны мотивации насильника, но мотивации жертв были куда более сложными. Внешние данные обеих дам говорили о том, что таких не берут в космонавты, а замуж тем более. Не оставаться же век в старых девах, хоть одну бы замуж выдать. Проживали обе эти жертвы насилия в служебной однокомнатной квартире на первом этаже блочного пятиэтажного дома имени Никиты Сергеевича Хрущёва. Комната была большая, но кроватей в ней было четыре, что наводило на мысль о возможности ухудшения жилищных условий. Конечно, барышням хотелось жить в Москве и красиво, а не так, как могло получиться в недалёком будущем. Выпив, спившийся интеллигент поведал дамам, что он в разводе и живёт он совсем один. Вот тут у них фантазия и разыгралась. Когда же утром выяснилось, что сраный задрот совсем не собирается жениться, и мало того, не получится даже похмелиться, обе барышни единогласно решили привлечь мерзавца к ответственности.

Из заявления следовало, что одну из дам негодяй изнасиловал вполне даже традиционным способом, а вот вторую – в извращённой форме. На дикую просьбу Виталия конкретизировать понятие извращённой формы, дама отреагировала не совсем адекватно, сообщив ему, что ей об этом говорить стыдно. Судебные медики не смогли найти следов спермы ни в голове, ни в жопе, ни в традиционном месте, но барышни объяснили это тем, что насильник был в жопу пьян и потому не смог кончить. Виталий задал им весьма каверзный вопрос о том, сколько времени ушло на процесс насилия, и получил совершенно идиотский ответ, что почти всю ночь. Как-то сухостой плохо увязывался с простатитом, о чём Виталий и сообщил обеим жертвам насилия, однако они и тут вывернулись, заявив, что сам половой акт был, может и две секунды, но насилие длилось долго. На вопрос в чём же заключалось насилие, если эксперты не обнаружили ни одного свежего синяка ни на одной из жертв, обе в один голос заявили, что он их заставлял сосать. С трудом сдерживая смех, Виталий поинтересовался, как же ему это удалось. Оказалось, что насильник угрожал им ножом. Устав выслушивать весь этот бред, Виталий предложил дамам зайти к нему завтра и принести с собой этот самый нож, а ещё лучше сразу забрать заявление и извиниться перед спившимся интеллигентом. Однако барышням его предложение не совсем понравилось и они, получив повестки на завтра, пошли искать нож, а Виталий решил пойти к Белле.

Войдя в квартиру Беллы, Виталий обнаружил там Надю. Его это несколько насторожило, так как он ещё не был в курсе того, что Марина уже поделилась со своей сестрой совершенно секретной информацией о несколько необычных способностях адвокатессы. Надя уже собиралась уходить домой, однако, на всякий случай, решила остаться и посмотреть, что же будет дальше. Дальше же Белла без угрызений совести предложила Виталию заняться сексом втроём. От такого вот предложения ни один нормальный мужик не откажется, однако Виталий очень вежливо отказался, чем сразил обеих своих подруг наповал. Белла весьма ехидно спросила: «Не уж-то у Виталия сломалась гениталия?», а Надя же срочно захотела на него обидеться. Виталию всё-таки удалось внести некоторую ясность в головы девушек. Он клятвенно заверил, что готов это сделать хоть завтра, но сегодня ему нужно поговорить с Беллой по делу, и ещё им желательно бы выспаться, потому что повестки двум хабалкам он выписал на девять утра. Надя нехотя ушла домой, однако про торжественное обещание Виталия она вовсе не забыла, а Белла начала изучать дело сразу же после скоротечного перепихона. Дело было шито белыми нитками, и Белла сделала Виталию строгий выговор с занесением в личное дело. Типа нехуй было выгонять Надю, когда тут всё ясно как у кота за пазухой, вполне можно было и оторваться перед цирком с конями.