Разрушенная клятва

Дин делает знак официанту.

– Заказывайте, – говорю я мужчинам. – Я пока выбираю.

– Стейк рибай, пожалуйста, – начинает Рейлан. – С кровью, на гарнир – запеченный картофель.

– Я буду курицу с каперсами, – скромно произносит Дин. Он возвращает меню официанту и подмигивает мне. – Я планирую дожить минимум до ста.

– А я с удовольствием обменяю пару десятилетий на стейк, – беззаботно отвечает Рейлан.

Я не могу удержаться от легкой улыбки.

– Мне тоже стейк, пожалуйста, – говорю я официанту.

Дин выглядит обманутым в лучших чувствах.

Я пожимаю плечами:

– Я хочу есть.

Когда официант уходит, повисает неловкая пауза. Дин избирает новую тактику ведения беседы, которая, по всей видимости, не включает в себя Рейлана.

– Я видел, что «Чикагский институт искусств» устраивает выставку Эль Греко, – говорит он. – Я взял нам билеты.

Это действительно звучит интересно.

– Спасибо, – отвечаю я. – Я с удовольствием схожу.

Дин выглядит довольным собой. Не удовлетворившись этой победой, он продолжает:

– Видимо, нам понадобится билет и для твоего телохранителя. Вы любите изобразительное искусство, Рейлан?

– Не особо, – пожимает тот плечами.

– Не большой поклонник Ренессанса, значит? – презрительно ухмыляется Дин.

Рейлан берет ломтик хлеба из корзинки посреди стола и намазывает на него щедрый слой масла.

– Ну, Эль Греко не совсем Ренессанс, верно? – говорит он, откусывая большой кусок.

– Что вы имеете в виду? – хмурится Дин.

– Ну… – Рейлан пережевывает и проглатывает. – То, как он растягивает людей на холсте и придает им всем драматизма – вы бы не назвали это маньеризмом?

На этот раз я действительно не могу удержаться от смеха, хоть от этого глупое выражение на лице Дина сменяется хмурым взглядом.

Рейлан пожимает плечами.

– У нас в Теннесси есть книги, – равнодушно бросает он. – И даже парочка музеев.

Стейк подают на раскаленных блюдах, политых сливочным маслом и посыпанных петрушкой. Гора запеченного картофеля заправлена сметаной и украшена ломтиками бекона. Аромат жареного мяса просто божественен.

Мы с Рейланом набрасываемся на еду, словно голодные псы. Я весь день ничего не ела, не считая чашки кофе с утра. Сочный, жирный рибай достаточно мягкий, чтобы его можно было разрезать вилкой. Невероятно вкусный, он просто тает на языке.

Дин с кислой миной режет свою курицу на мелкие кусочки.

Я вижу, что Рейлану хочется подколоть его по поводу заказа, но он сдерживается.

Испытывая жалость к Дину – ведь моя еда такая чертовски вкусная, – я спрашиваю, как дела в его хирургическом отделении.

Мужчина расцветает, пускаясь в длинные и подробные описания сложной торакотомии. Пациента специально доставили в эту больницу, потому что Дин – единственный хирург в городе со стопроцентной успешностью выполнения конкретно этой операции.

Остаток ужина проходит в разговорах на эту тему.

– Кто-нибудь хочет десерт? – спрашиваю я мужчин. – Или еще выпить?

– Я сыт, – говорит Рейлан.

– Я тоже, – добавляет Дин чуть менее уверенно. Он съел только половину своей курицы. Думаю, мужчине хватило этого странного свидания.

– Я попрошу счет, – говорю я.

– Я уже оплатил, – отвечает Рейлан.

– Что? Когда? – требую я ответа.

– Я дал официанту свою карту, когда он подходил в прошлый раз.

– В твои обязанности не входит оплачивать мою еду, – сообщаю я Рейлану. – Если уж на то пошло, это тебе должны возмещать расходы.

Мужчина пожимает плечами.

Я понимаю, что он, видимо, пытался избежать неловкости, чтобы Дину не пришлось платить за троих. Но Дин, кажется, раздражен таким исходом еще больше, ведь Рейлан продемонстрировал свою галантность и предусмотрительность.

– Тогда пошли, – грубо бросает он. – Риона, ты заедешь ко мне?

Так у нас заведено, когда раз или два в неделю мы ходим на настоящее свидание. Но я не очень понимаю, как устроить это с Рейланом, болтающимся со мной повсюду, куда бы я ни пошла. Он что, будет тихонько сидеть в гостиной, пока мы с Дином поднимемся наверх в его спальню, чтобы заняться сексом?

– Думаю, не в этот раз, – отвечаю я, указывая взглядом на очевидное препятствие.

Дин сердито фыркает.

– Разумеется, – говорит он. – Тогда я поехал. Думаю, Рейлан поможет тебе вызвать такси.

С неожиданной предупредительностью Рейлан отходит в сторону, чтобы мы с Дином могли немного пройтись наедине.

– И сколько это продлится? – требует ответа Дин.

– Я не знаю, – честно говорю я.

– Ты что-то недоговариваешь? – спрашивает он. – Что происходит на самом деле? Он какой-то твой бывший или…

– Не мели чушь, – резко обрываю я мужчину. – Прошлой ночью на меня напали.

– На тебя… что? – выражение лица Дина меняется с раздраженного на встревоженное. – Почему ты мне не сказала?

– Я не хотела, чтобы со мной носились, особенно ты. Но именно поэтому теперь со мною повсюду этот парень.

– Ты в порядке? – спрашивает Дин с участием в голосе.

– Все хорошо, – отвечаю я. – Просто тебе придется какое-то время потерпеть третьего лишнего.

Дин вздыхает.

– Ладно, – говорит мужчина, нежно целуя меня в лоб. Я не слишком люблю, когда он так делает, но готова стерпеть, понимая, что это был не лучший вечер в его жизни.

– Я позвоню тебе завтра, – говорю я.

– Будь так добра.

Я смотрю, как он садится в «Порше» и уносится в сторону своего дома в Стритервилле.

Я чувствую, что Рейлан стоит позади, близко, но не настолько, чтобы возвышаться надо мной.

– Стало быть, домой? – спрашивает он.

– Нет, – качаю я головой. – Давай встретимся с моим братом. Я хочу знать, что ему удалось разузнать про дайвера. Ничего личного, но мне бы не хотелось, чтобы наше положение затянулось.

– Разумеется, – улыбается Рейлан. – Я все понимаю, я разрушил всю романтику. Уверен, Дин само очарование, когда вы с ним наедине.

В его словах нет ни грамма сарказма. Если бы я только встретила Рейлана, я могла бы подумать, что он говорит абсолютно искренне.

Но я уже достаточно хорошо успела познакомиться с парнем, чтобы уловить намек на ухмылку в уголках его рта.

Рейлану не нравится Дин, и ему плевать, что я это понимаю.

Рейлан

Мы с Рионой берем такси до квартиры Кэллама, но по пути заезжаем к Галло. Мне не нравится скакать по чужим машинам, я хочу сам возить девушку в автомобиле, которому доверяю.

Так что мы берем такой у Данте.

Это тот же «Кадиллак-Эскалейд», на котором мы с ним ездили в прошлый раз, когда я был в городе. Я удобно устраиваюсь в водительском кресле, на котором отпечаталось массивное тело Данте. Судя по тому, как Риона на автомате ставит бутылку воды в подстаканник, даже не успев пристегнуться, она тоже чувствует себя здесь как дома.

– А ты часто катаешься в этой машине, да? – спрашиваю я.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает она.

– Похоже, ты неплохо в ней ориентируешься.

Риона раздраженно фыркает.

– Между мной и Данте нет никакой романтики.

– Я такого и не говорил.

Девушка закатывает глаза.

Я еду по Лейк-Шор-драйв, справа от нас растекается вода. Риона не сводит глаз с озера, неподвижного и серого сегодня, как и затянутое облаками небо.

– Я знаю, что он всю жизнь сохнет по Симоне, – говорю я.

– Дело не в этом! – резко отвечает Риона. – В смысле я знала, что он влюблен в нее. Данте, конечно, утверждал обратное, но это было очевидно. Я лишь надеялась, что однажды все образуется – мне было грустно видеть его боль. Но между нами в любом случае не было бы никакой романтики. Мы просто друзья.

– Ясно, – говорю я. – Я тебе верю.

– Мне плевать, веришь ты мне или нет. Это просто правда. – Риона ненадолго замолкает, а затем тихо продолжает: – Данте уважает меня. Мужчины часто ведут себя так, словно ты должна им что-то доказывать. Когда я приехала в тюрьму, после того как его арестовали… ты знаешь эту историю?

Я киваю. Когда Гриффины и Галло враждовали с польской мафией, глава «Братвы» Миколай Вильк подставил Данте в деле об убийстве. Риона добилась снятия обвинений.

– Данте доверился мне, поверил, что я его вытащу, хотя мы были едва знакомы, а наши семьи лишь недавно прекратили враждовать, – Риона аккуратно переплетает пальцы у себя на коленях. У нее очень красивые руки – светлые и тонкие, с прозрачным лаком на розовых ногтях. – Мы с ним во многом похожи – дисциплинированные, трудолюбивые, бесстрастные. Эти качества уважают в мужчинах, но такую женщину называют холодной или суровой.

– Про Двойку тоже так говорят.

– Но не ставят ему это в укор.

Я размышляю над ее словами и над тем, как оцениваются те или иные качества у мужчин и у женщин. Девушек действительно критикуют за поведение, которое для мужчин считалось бы достоинством. Такое часто можно встретить в армии – за одни и те же приказы парней похвалят за их «лидерские качества», а девушек назовут «той еще стервой».

– Ты права, – говорю я спустя пару мгновений. – И ты права, что мне не следовало сомневаться в том, что вы с Данте можете быть просто друзьями.

Риона переводит на меня взгляд, удивленная тем, что я в кои-то веки в чем-то с ней согласен.

– Люди вечно говорят мне, чего я должна хотеть или как мне следует себя чувствовать, – говорит она.

– И Дин тоже?

Мне не стоило говорить это. Я вижу, как она вновь закрывается.

– Ты солгал, когда сказал, что не любишь искусство, – говорит Риона. – Подловил Дина, чтобы выставить его в глупом свете.

– Для умного парня он довольно легко смог предстать в глупом свете.

– Ты невзлюбил его после комментария о военной службе.

– Каждый думает, что знает об армии все, посмотрев «Спасти рядового Райана».

Риона медленно кивает:

– Точно. И все разбираются в юриспруденции, посмотрев «Форс-мажор».

Я смеюсь:

– Ну… Это был довольно неплохой сериал.

Риона слегка улыбается:

– Я смотрела его ради нарядов. Донна умела одеваться. Джоан из «Безумцев» тоже. По телевизору не часто увидишь рыжих, но эти две…

Мне жаль, что мы уже подъезжаем к дому Кэллама, когда Риона только начала немного расслабляться. С минуту я пытаюсь удостовериться, что мы прибыли по нужному адресу, потому что это здание выглядит как старая церковь, а не как многоквартирный комплекс. Но Риона уверяет меня, что мы на месте.

В прошлый раз мы с Кэлламом не пересекались – он был занят, присутствуя при рождении собственного сына. Но я знаю о мужчине все. Он женат на младшей сестре Данте Аиде и является старшим сыном Гриффинов и наследником их империи.

Сразу видно, что Риона ему не безразлична. Кэллам проводит нас на уютную кухню, маленькую, но теплую. Здесь оригинальные кирпичные стены и деревянные кухонные столешницы и многое сохранилось от церкви, включая длинные потолочные балки и несколько витражных окон.

Несмотря на поздний час, Кэллам все еще одет в брюки-слаксы и белую рубашку с закатанными рукавами. Наливая нам выпить, он говорит тихо, чтобы не разбудить Аиду и малыша в соседней комнате.

– Как Майлз? – шепотом спрашивает Риона.

– С каждым днем становится все упрямее, – улыбается Кэллам.

Он наливает нам по бокалу красного вина.

– За семью, – коротко говорит он.

На этот раз я не отказываюсь. После рибая вино идет особенно хорошо. Я еще не привык к таким яствам. Прошлые два месяца я едва ли хорошо питался, а теперь купаюсь в роскоши. Нужно следить за тем, чтобы она не ударила в голову – голод обостряет чувства.

– Ладно, – поставив вино, говорю я. – Что нам известно о дайвере?

Кэллам открывает ноутбук и показывает мне видео с камеры наблюдения.

Хоть Риону оно явно расстраивает, она пересматривает запись, внимательно впившись в экран.

– Как ты справилась с ним под водой? – спрашиваю я.

Девушка рассказывает мне про заколку.

– Повезло, – говорю я. – Умный ход.

Когда дайвер вылазит из бассейна, я говорю:

– Кажется, рост примерно 6,2 фута, вес – двести фунтов[11], верно, Риона?

Она кивает.

– Он был сильным. Возможно, молодым – меньше сорока. Темные глаза, – она замолкает, припоминая подробности. – Думаю, он левша, – добавляет девушка.

– С чего ты взяла?

– Когда я плыла на спине, он схватил меня за шею вот так… – она изображает, как он захватывает ее горло слева направо. – Похоже, это была его преобладающая рука.

– Хорошо, – киваю я.

– Не слишком подробное описание, – скептически замечает Риона.

– Лучше, чем ничего.

Мы смотрим, как дайвер выходит из бассейна и берет телефон.

– Вы уже пробовали отследить телефон? – спрашиваю я Кэллама.

– Да, – отвечает он. – Он ненадолго включился в Гриктауне и снова пропал.

– Что за информация хранится в телефоне?

– Всякая, – говорит Риона. – Личные и банковские данные, вся моя рабочая почта… все защищено паролем, но понятно, что это ничего не значит для тех, кто хорошо знает свое дело.

– Мог ли телефон быть целью нападавщего?

Риона пожимает плечами:

– Кажется, есть более простые способы ее украсть.

Я снова поворачиваюсь к Кэлламу:

– Ты знаешь, кто принимает в Чикаго заказы на убийства? Если киллера нанял кто-то из местных, посредник мог бы назвать нам имя дайвера. И, возможно, его заказчика.

– Кое-кого знаю, – кивает Кэллам.

Я хочу сопровождать его в этом деле, поэтому обращаюсь к Рионе:

– Можно я завтра завезу тебя в дом к твоим родителям? Всего на пару часов.

– Без проблем, – отвечает она без особого энтузиазма.

– Отлично, – говорю я. – Теперь обсудим возможных врагов. Кто затаил на тебя нынче обиду?

– Конкретно на Риону – никто, – отвечает Кэллам. – На Гриффинов – гребаная толпа народу. Возглавляют список русские – мой отец застрелил их прошлого главаря, Колю Кристоффа. Их новый глава – какой-то гангстер старой школы по имени Алексей Енин, прямиком из Москвы. Когда-то он работал следователем в КГБ, так что можешь представить себе степень его жестокости.

– Утопление не в стиле русских, но я могу допустить, что бывший кагэбэшник чуть более утончен в своих методах, чем другие, – замечаю я.

– Верно, – кивает Кэллам. – Но все же было бы странно, если бы они нацелились на Риону.

– Кто еще?

– Возможно, семья Хартфордов, – вступает Риона.

– Кто это? – спрашивает Кэллам.

– Пару месяцев назад Энзо Галло попросил меня о помощи. Вернее сказать, одному из членов другой итальянской семьи понадобилась моя помощь, – говорит девушка с выражением отвращения на лице. – Боско Бианчи вел машину в нетрезвом виде и под кайфом с парой шестнадцатилеток в машине. Одна из девочек вылетела через лобовое стекло, ее ввели в медикаментозную кому. Результаты токсикологического теста Боско пропали, а я позаботилась о том, чтобы его признание не получило ход. Прокурор добился восьмимесячного заключения в колонии общего режима, девочка так и не пришла в себя.

Видно, что Рионе жаль девушку, и ей не по себе, что она сфальсифицировала улики в деле Боско, но она не собирается этого скрывать.

– Вирджинию Хартфорд отключили от аппарата жизнеобеспечения неделю назад, – продолжает Риона. – У нее остались отец и брат. На их месте мне бы хотелось отомстить.

Я записал это так же, как информацию о русских.

– Ясно, – говорю я. – Эту версию мы тоже проверим. Еще что-нибудь?

Риона долго молчит, прежде чем сказать:

– Возможно, Люк Баркер.

– Кто это?

– Он был старшим юристом в нашей компании. Распускал руки во время рождественской вечеринки, и дядя Оран его уволил.

– И где он теперь?

– Понятия не имею, – холодно отвечает Риона.

– Ладно, – говорю я, записывая его имя тоже. – Для начала неплохо. Завтра утром мы начнем проверять эти версии.

Уже почти полночь, и я вижу, как Кэллам изо всех сил сдерживает зевок. Он обнимает сестру со словами:

– Мы все выясним, Ри. Не беспокойся.

– Я не беспокоюсь, – отвечает она. – Я просто хочу узнать, что происходит.

– Передавай привет Аиде, – говорю я Кэлу.

– Уверен, мне подвернется такая возможность через пару часов, когда Майлз в очередной раз нас разбудит, – отвечает он.

Мы с Рионой возвращаемся в «Эскалейд» и едем в сторону ее дома.

– Мы можем встать на подземной парковке, – говорит она. – Хоть у меня и нет машины, но есть собственное место на паркинге.

Я понимаю, почему выбор девушки пал на эту многоэтажку – она во многом похожа на ее угловой кабинет. Квартира располагается высоко, в ней нет ничего лишнего, и оттуда открывается потрясающий вид. Риона любит контроль и эстетику строгости.

Лишь когда мы оказываемся в квартире наедине, девушка осознает, что мне предстоит ночевать здесь, в самом сердце ее личного пространства.

– Меня вполне устроит диван, – говорю я.

– Хорошо, – отвечает Риона, однако на ее лице легко читается дискомфорт. – Я принесу свежее белье.

Я расстегиваю и сбрасываю рубашку, намереваясь, как обычно, умыться и почистить зубы в раковине.

Риона возвращается довольно быстро с охапкой свежего постельного белья. Ее взгляд скользит по моему обнаженному торсу, и я с удивлением отмечаю, что девушка краснеет – вот уж не думал, что она скромница.

– Держи, – протягивает Риона белье, избегая встречаться со мной взглядом.

– В чем дело? – я не могу удержаться, чтобы не подразнить ее немного.

– Ни в чем, – коротко бросает она.

Я почти уверен, что правдорубка Риона сейчас лжет.

– Тебе нужна зубная паста или что-то еще? – бормочет она.

– Не-а. Я захватил все необходимое.

– Ладно. Тогда спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Риона.

Она возвращается в спальню, и я слышу приглушенные звуки текущей воды и шлепанье босых ног по полу, пока девушка готовится ко сну.

Я, любопытный по своей натуре, позволяю себе немного оглядеть гостиную.

Здесь чересчур чисто. В отличие от Дина, Риона отлично бы вписалась в солдатский быт. Ее книги выставлены в ряд с армейской точностью, и даже с сотней белых перчаток я не нашел бы на поверхности ни пылинки. Пульт лежит под идеальным углом в девяносто градусов по отношению к телевизору.

Глядя на весь этот порядок, я задумываюсь. Мой опыт говорит о том, что, если кто-то так отчаянно цепляется за чувство контроля, значит, в его жизни случалось нечто, что заставляло его почувствовать себя абсолютно беспомощным.

Я вспоминаю, как Риона описывала Люка Баркера и то, как он «распускал руки» на рождественской вечеринке. Голос девушки был спокойным, как всегда, но я совсем не чувствую спокойствия, думая об этом. Скорее укол чего-то, очень сильно похожего на ярость. Пожалуй, Люк первый, с кем я хотел бы пообщаться по этому делу.

Я стелю чистую хрустящую простыню поверх дивана, чтобы защитить подушки. Затем ложусь и погружаюсь в чуткий сон. Солдат умеет мгновенно просыпаться.

Посреди ночи я вскакиваю с дивана от крика Рионы.

Не успев открыть глаза, я уже на ногах и бегу в ее спальню.

Рывком открыв дверь, я включаю свет.

Риона запуталась в одеяле и вцепилась в ткань, обернувшуюся вокруг ее горла, силясь ее разорвать.

Я вытаскиваю девушку из постели и крепко обнимаю. На ней лишь легкая шелковая маечка и шорты, и она дрожит – от холода или от страха.

– Ш-ш-ш, – шепчу я Рионе. – Все хорошо. Я тут.

В смятении девушка пытается оттолкнуть меня, но я крепко держу ее в объятиях, прижимая к груди. Я чувствую, как бешено бьется ее сердце и как дрожит ее хрупкое тело.

– Мне казалось, я тону, – выдыхает Риона.

Я вновь чувствую прилив гнева, оттого что какой-то мужик посмел ее тронуть. Риона отчаянно хочет казаться сильной и независимой, но она столь же ранима, как и любая женщина. Уступая мужчинам в размерах, они уязвимы к жестокости.

У меня есть сестра, и я убью на хрен любого, кто попытается тронуть ее хоть пальцем.

Я испытываю тот же порыв защитить Риону, уберечь ее ото зла, и не только потому, что меня попросил об этом Данте, а потому, что ей это необходимо. Ей нужна моя помощь.

– Я тут, – повторяю я. – Тебя никто не тронет.

Я чувствую, как быстро стучит ее сердце, бьется, словно птичка в клетке, пытающаяся вырваться наружу. Все тело девушки бьет крупная дрожь.

Спустя минуту она перестает сопротивляться и обмякает у меня на груди, позволяя мне обнимать ее, согревая в своих руках, чтобы унять дрожь.

Вряд ли Риона допустила бы подобное, не будь она так истощена и напугана. Скорее всего, наутро девушке станет неловко.

Но сейчас она принимает мою поддержку.

Я держу Риону так почти час, пока ее тело вновь не согревается и не тяжелеет ото сна.

Риона

Я просыпаюсь в кровати одна, сквозь окно льется солнечный свет.

Я спала дольше обычного, что довольно странно.

С кухни доносится звон посуды, и я понимаю, что это Рейлан что-то готовит, а затем вспоминаю, как я проснулась посреди ночи от собственного крика.

Мои щеки пылают от осознания того, в каком глупом свете я себя выставила. Только маленькие дети кричат во сне от кошмаров.

Меня раздражает мысль, что Рейлан увидел меня такой – слабой и уязвимой.

С другой стороны, воспоминания о том сне до сих пор свежи в моей памяти. Я плыла, но не в чистых водах ярко освещенного бассейна. Была ночь, и я купалась в большом и темном озере. Мои руки светились под водой призрачным светом.

Что-то схватило меня снизу и потащило на дно. Я видела луну сквозь поверхность воды, и она становилась все меньше, пока не превратилась в крохотное пятнышко света, а я опускалась все глубже и глубже. Вода была обжигающе холодной и чернильно-черной, а то, что удерживало меня, – чудовищно огромным. Десятки щупалец обхватили мое тело, обвивая руки, ноги, грудь и горло, и продолжали утаскивать на дно, как бы отчаянно я ни билась. И когда я наконец была вынуждена сделать вдох, ледяная вода наполнила мои легкие.

Я проснулась, стягивая с себя одеяло, которое плотно обернулось вокруг моего тела, и услышала чей-то крик, не сразу осознав, что это кричу я сама. Я коснулась своего лица и почувствовала, что оно действительно холодное и мокрое – я плакала во сне.

Надеюсь, Рейлан хотя бы этого не заметил.

Должна признать, что ощущать себя в его объятиях действительно было приятно. Мне было стыдно за себя и неловко, что парень вбежал в спальню вот так, полуголый, в одних боксерах, однако я не могу отрицать, что мне было тепло в его руках, когда я прижималась лицом к его обнаженной груди. Он был словно огромное одеяло прямиком из сушильного шкафа. Тепло Рейлана пронизывало меня всю, неся с собой покой и умиротворение.

Но теперь мне предстоит встретиться с ним лицом к лицу, и я снова чувствую робость.

Оттягивая этот момент как можно дольше, я сперва принимаю душ, а затем надеваю блузку, брюки-слаксы и лоферы. Что ж, теперь мне ничего не остается, как пойти на кухню.

Рейлан колдует у плиты – сейчас там стоит сразу четыре сковородки, и в каждой что-то жарится. Парень надел мой передник поверх свежей фланелевой рубашки. Его темные волосы чистые и влажные, словно он уже принял душ, однако с бритьем, похоже, не заморачивался. Темная щетина придает парню лихости, особенно когда он улыбается, демонстрируя острые зубы.

Обычно мужчины не остаются у меня на ночь, так что я не привыкла, чтобы кто-то хозяйничал на моей кухне, используя мои сковороды и лопатки и разбрызгивая жир по плите.

Я даже не знаю, откуда, черт возьми, взялась вся эта еда, – я точно не покупала бекон, яйца и какие-либо ингредиенты для французских тостов.

По крайней мере, я чувствую насыщенный запах кофе и наливаю себе кружку.

– Завтрак почти готов, – говорит Рейлан.

– Обычно мне достаточно кофе, – отвечаю я.

– Кофе – это напиток, а не еда.

Рейлан берет две внушительные тарелки и накладывает на них хрустящий бекон, яичницу-болтунью, толсто нарезанные французские тосты, сдобренные маслом и сиропом, и жаренный с болгарским перцем картофель.

– Я в жизни столько не съем, – сообщаю я парню.

– Это питание для мозга, – говорит он, откусывая внушительный кусок тоста.

– Это две тысячи калорий. Весь дневной рацион на одной тарелке.

– Не мой рацион точно. Понадобится куда больше, чем тарелка завтрака, чтобы насытить это тело, дорогуша, – Рейлан хватает ломтик бекона и откусывает от него тоже прилично.

Я качаю головой:

– Ты заработаешь себе сердечный приступ.

– Ты видела хоть одного ковбоя, умершего от сердечного приступа?

– Значит, вот ты кто? Ковбой?

– А ты что думала. Вырос на ранчо в Теннесси.

– Что с ним стало?

– О, стоит на месте.

– А почему ты уехал?