Семечко дерева жизни

– Я бы написала Твое Имя.

– Много раз это происходило, – продолжил Он. – Пойми, ваша вселенная – не единственная в потоке. Много тысяч вселенных накладываются друг на друга, и во всех есть засеянное поле. Это так трудно —вырастить частицу, которую можно вобрать в себя и принять в себя. Только абсолютно чистая душа может жить во мне. Остальные умирают.

– Так печально и так величественно, – отозвалась я тихо. – Так глубока Твоя печаль, и так велико Твое одиночество.

– Всегда остается надежда, – ответил Он.

Часть 4. Строители

Ослепительно-белый туман не давал возможности ни говорить, ни думать. Подержав меня в своих удушающих объятиях, туман отступил, словно живое существо, которому надоело играть. К белому добавились другие цвета, неяркие, приглушенные – коричнево-розовый, голубовато-зеленый, бледно-желтый. Слева от меня проступили громадные разноцветные ступени, которые подошли бы великану, а не человеку.

– Тебе уже лучше? – спросил голос участливо.

– Этот туман очень тяжелый.

– Не удивительно. Он что-то наподобие дезинфекции – убивает все, что не должно проникнуть в это место.

– Неужели я могу принести сюда микробы?

Голос рассмеялся.

– Ты не поняла. Если бы ты не могла здесь находиться, туман просто убил бы тебя. Так он поступает с теми, кому здесь не место.

– Я могу тебя увидеть?

– Разумеется. Я за твоей спиной.

Ангел сидел на тумане и листал книгу из тонких пластин, которую держал на коленях. Из-под балахона из плотной белой ткани, затканной золотыми нитями, выглядывала полотняная рубашка с небольшими разрезами у кистей. Но когда он посмотрел мне в лицо, я уже ничего не видела, кроме его глаз. Серо-голубые, с темно-синими зрачками, похожими на многолучевую звезду, они имели очень своеобразный разрез. Зрачки сужались или расширялись, когда он говорил или думал. Я прочитала в его необыкновенных глазах только благожелательность и спокойную уверенность. И еще чуть-чуть снисходительности взрослого к ребенку.

– Вы – первородные.

– Да, мы первородные. И никто, кроме первородных, не приходит сюда. Ты не могла бы взять меня за рукав, чтобы мы переместились дальше?

Я тронула его рукав, и мы перенеслись в большой прямоугольный зал с вереницей стеклянных дверей без ручек. Туман теперь плавал над головой ангела, который был в несколько раз выше среднего человека. Я подошла наугад к одной из дверей и посмотрела сквозь прозрачное стекло. Мир за дверью напоминал Землю, но чем-то неуловимо отличался от нее – цвет неба не голубой, а зеленый, дома с другими фасадами, машины другой формы. Я заглянула сквозь другое стекло, потом еще и еще. Краски, формы, типы миров менялись, словно в калейдоскопе. причудливые и чужие.

Я побежала по залу, чувствуя непонятную тревогу, потом остановилась, словно меня ударили в грудь – зал резко обрывался в пустоту. Я находилась на небольшой площадке башни, стены которой поднимались вверх и уходили вниз, теряясь в бесконечном белом тумане. Ее очертания вырисовывались расплывчато и неясно. Круглая и очень широкая в поперечнике, башня имела множество коридоров и залов, таких же, как тот, из которого я пришла.

– Что с тобой? – спросил ангел обеспокоенно, вырастая за моей спиной.

– Дверей в другие миры так много, что у меня закружилась голова. Сколько их здесь?

– А как ты думаешь? Здесь дороги во все обитаемые миры вселенной. Пойдем.

В следующем зале, большом и круглом, я не обнаружила ничего примечательного, за исключением пола. Он был выложен разноцветными фигурами, наполненными той стройной логикой и красотой, которые мог понять только математик.

– Подойди ко мне. – Ангел расположился у самого края, в том месте, где начинался рисунок. Я встала рядом. Теперь я видела, насколько бесконечен зал. – Это что-то наподобие карты планет. Мы сами складывали ее, миллиметр за миллиметром точно так же, как создавали планеты.

– Создавали планеты?

– Богу безразлично, какие они. Звездам тоже. Они не любят планеты и предпочитают видеть их пустыми, мертвыми. А мы создаем их как среду обитания для душ человеческих, человеческого рода. Мы подбираем количество азота или кислорода, или аргона, или метана в дышащей смеси, создавая атмосферу планеты. Мы выбираем до сотых долей процента соотношение существующих во вселенной элементов, смешивая и соединяя их в различных пропорциях, стараясь каждый раз создавать новое, неповторимое соотношение. Живые существа, похожие и не похожие на твой род, поселяются на планетах, которые становятся их домом. Мы— строители, и приходим в каждую вселенную, на каждую планету только дважды – когда создаем ее и когда она умирает.

– Вы разрушаете то, что построили?

– Нет. Планета умирает сама. Иногда ее убивает звезда, иногда существа, живущие на ней. Иногда ее душа умирает, как в твоем мире.

– Значит, когда душа умирает, планета уже мертва?

– Не совсем. Она еще живет некоторое время после этого.

– Значит, планеты—живые существа.

– Все созданное Богом —живое.

– А камни?

– Камни – часть планеты. Они когда-то были жидкими, и излились из ее недр, только потом застыли. Ты хорошо рассмотрела карту?

– Она мне кажется бесконечной.

– Во вселенной постоянно что-то меняется, планеты рождаются и умирают. Мы все еще дополняем карту. Посмотри вверх. – В белом тумане был виден потолок из фигур такой же конструкции, только не раскрашенных. – Это наши задумки, но мы не сможем их воплотить – во вселенной не хватит места. Мы их оставили до следующего ее перерождения, когда она умрет и родиться вновь.

– Вероятно, у вас очень много работы.

– Очень много. Но и нас много. Мы постоянно трудимся, посещая другие миры и вселенные. А я здесь вроде старшего.

– Вы совсем не отдыхаете?

– Мы не знаем, что такое отдых, но мы знаем, что такое сон. Иди за мной.

Мы снова перенеслись. Помещение не имело границ. Его заполнял белый туман, в котором плавали бесконечные прозрачные соты. В сотах спали ангелы. Они лежали лицами вверх, вытянувшись во весь свой огромный рост, сияя, словно капельки золотого дождя. Некоторые соты пустовали.

– Выполнив работу, мы засыпаем и спим долго. Во сне мы получаем благодать и силу. Бог дает нам покой и озаряет своим светом. Мы просыпаемся счастливыми и полными надежд, идей, стремлений и можем продолжать то, что начали.

В зале для сна туман стал еще более тяжелым. Все поплыло у меня перед глазами. Я чувствовала, как несколько рук подхватили меня, не давая упасть.

– Что с ней? – голоса уплывали куда-то далеко.

– Кажется, она потеряла сознание. Ничего страшного.

Туман окутал меня, и я покинула это место. Когда я вернулась, туман был тот же, но место —другим.

Я стояла на широкой белой лестнице, которая вилась в пустоте. По обеим ее сторонам поднимались странные сооружения из переплетенных серебряных лент. Плавно изгибаясь, они превращались в бесконечные кубы, площадки и террасы. Я осторожно стала спускаться. За одним из поворотов лестницы начиналась высокая стена с башенками, которые венчали заостренные пики. Она падала отвесно вниз и исчезала в тумане. Я перешагнула пустоту, уцепившись за каменный узор, и заглянула за стену. Метрах в ста от ее края стремительно неслась река с прозрачной темно-серой водой.

– Ты вернулась? – спросил тот же голос, и я передо мной завис ангела. – Как ты здесь оказалась? Ты очень упряма.

– Я вернулась.

– Мне нужно забрать тебя отсюда. – Мой новый знакомый на мгновение задумался. – Ты не будешь возражать, если я подниму тебя?

– Нет.

Он взял меня в охапку, прижав к себе, как ребенка, и стал подниматься вверх.

– Ты могла упасть в реку, – сказал он с укоризной, легко перешагивая кубы, овалы и площадки. – Что бы мы тогда сказали твоему Отцу?

– Что это за река?

– Это река гнева.

– А что бы со мной случилось?

– Ты могла умереть. Твоя физическая жизнь окончилась бы мгновенно.

– Куда ты меня несешь?

– Тебе ведь показалось, что-то не досказано.

Мы стояли в центре башни, похожей на виденную мной, только без красок и жизни, серой и мертвой.

– Мы храним здесь души умерших планет. Ты ведь это хотела узнать?

Я ничего не ответила.

– Планеты, на которой ты живешь, здесь нет, еще не вышел ее срок жизни. Для вашей ветви человеческого рода она не родная планета. Дотронься до шара. – Он указал на хрустальный шар, возникший из пустоты. Я коснулась его. – Часть генетического кода твоего тела принадлежит большой планете в вашей системе, которая разрушена. А часть кода—планете, которую ты знаешь. Она еще жива.

– Земля? Значит, ей еще не время умирать?

– Земле – нет. Но ничего нельзя сказать о вашей ветви человеческого рода. Иногда за период жизни планеты он несколько раз рождается и умирает.

Часть 5. Архитектор

Сумрачный неяркий свет, похожий на сотню горящих факелов, освещал коридор, вдоль стен которого, обратив лица в одну сторону, застыли человеческие фигуры. Мужчины и женщины, старые и молодые, в рыцарских доспехах и одежде разных веков и народов – столетия перемешались и остановились у входа.

Я открыла дверь и вошла.

Огромный зал был тих и светел. К этому свету должны привыкнуть не глаза, а сознание. Потолок и стены терялись в нем. Между колоннами на возвышениях сидели люди. Они казались бегунами, которых остановили у финишной черты – растерянные, задумчивые, ошеломленные. Кто-то смотрел вверх, кто-то сидел, обхватив голову руками, кто-то раскачивался в прострации. По залу бесшумно скользили ангелы. В дальнем его конце сиял яркий белый свет.

Едва я двинулась к свету, один из ангелов остановил меня.

– Почему ты здесь? – зашептал он сердито. – Что тебе надо?

– Я не знаю.

– Тихо, здесь нельзя разговаривать.

Он отвел меня в дальний конец зала и снова зашептал:

– Говори, зачем ты здесь, и уходи.

– Я думала об одной женщине, у которой болеет дочь. —Я запнулась. – Несчастная любовь. Мне хотелось помочь ей.

– Здесь ты не найдешь то, что ищешь. Это место только для умерших, – ответил ангел. Немного помолчав, он добавил: – Иди вон по той лестнице. – Он указал на небольшую лестницу, вьющуюся между колонн. —Там все узнаешь.

Осторожно лавируя между людьми и ангелами, я нашла лестницу и стала пониматься, погружаясь в мягкий успокаивающий свет. Тишина тоже не угнетала, она, наоборот, оберегала хрупкое равновесие и очарование этого места. Я могла идти сколько угодно в таком блаженном состоянии, но поневоле остановилась – лестница упиралась в небольшую дверь. Хотя трудно назвать дверью золотые колышущиеся нити, но за ними явно находилось другое помещение.

Никто не пригашал меня войти, поэтому я сама попросила разрешения.

– Войди, – ответил голос.

Круглая комната могла служить внутренностью цветка, сомкнувшего свои лепестки. Тонкие стены струились и трепетали, словно за ними текла сребристая река, воды которой поднимались от пола к потолку. Эта комната очаровала меня своей неяркой красотой. Немного погодя я заметила у одной из стен невысокий овальный стол, на котором лежал древний свиток. Он сворачивался с помощью длинных палочек, прикрепленных к его краям. Дверь в другое помещение находилась у противоположной стены, и я намеревалась уже двигаться дальше, когда мои размышления прервались самым бесцеремонным образом.

– Долго ты еще будешь стоять? – спросил голос сердито. – Говори, зачем пришла. Ты кто – посланник?

Обернувшись, я увидела сидящего ко мне спиной человека. Он склонился над небольшим столиком, на котором лежала книга.

– Нет, – ответила я.

– Подойди.

Я подошла.

Он был очень стар. Пушистые белоснежные волосы с пробором посередине обрамляли суровое лицо. Широкие белые одежды, расшитые по краю шелком, скрывали худенькое тело, оставляя свободными только маленькие руки, лежащие на книге. Темно-карие строгие глаза уставились на меня, и я смутилась, как провинившийся ребенок.

– Говори, кто ты и зачем пришла.

Я сказала.

– Я ничем не могу помочь тебе, – нахмурился старик. – Вижу, ты путешествуешь для собственного удовольствия.

– Разве так уж плохо – пытаться помочь кому-то? – возразила я обиженно.

Он помолчал, потом поднялся с кресла, в котором сидел, и прошел к столу, где лежал свиток.

– Хорошо, – проворчал он, – посмотрим, что можно сделать.

Он взялся за палочки и развернул свиток.

– Ты ничем не можешь помочь этой девушке, – заговорил он немного погодя. – Ее жизненная линия не встречается с твоей, а Господь дал тебе право помогать только тем людям, чья судьба пересекается с твоей. Ты можешь оказать помощь ее матери, а через нее —девушке.

– Подожди, – остановила я его. – Ты дал понять, что не знаешь, кто я. Почему тогда на твоем столе лежит расчерченной только моя судьба и больше ничья?

Ничуть не смущаясь, он ответил:

– Тебе следовало уже научиться задавать правильные вопросы, а не те, на которые не можешь получить ответ.

Он положил свиток на место и вернулся в свое кресло. Помолчав немного, он заговорил снова:

– Нельзя вмешиваться в промысел Божий, и тот, кто это делает, будет наказан. Ты и так уже достаточно сделала для этой девушки, и большего не сможешь. Ее душа все еще болит от потери, и излечить ее сможет только любовь к другому мужчине. Сейчас она думает, что ее жизнь закончилась, так и не успев начаться. Ей нужна опора и поддержка семьи. Только любовь и покой. Все пройдет со временем.

–Ты говоришь, что я могу помочь ее матери. Но как?

– Дай ей свою тетрадь, ту, о которой говорил Господь.

– Дать тетрадь?

У меня все оборвалось, словно он говорил о моей руке или ноге.

– Тебе все равно когда-то придется это сделать, – вздохнул он. Я увидела мягкий свет в его карих глазах, и глубоко за ним— понимание и печаль. – Отдать людям то, что написано в твоих тетрадах. Дающим возвращается втройне.

Я уже собралась уходить, когда он остановил меня.

– Подойди, – сказал он. – Я так и не рассмотрел тебя как следует.

Я подошла и села у его ног. Он больше не казался мне сердитым или суровым. Какая-то особенная, трогательная доброта разливалась вокруг него.

– Бог наделил тебя красотой, силой и стойкостью, – говорил он, гладя меня по голове, – но не дал тебе счастья. Но ты все же постарайся быть счастливой. Твоя судьба занимает Его более других судеб. Я вычерчиваю жизненные линии его избранников и посылаю ангелов следить, чтобы происходило то, что должно. И еще я читаю молитвы из этой книги за вас.

Часть 6. Страна грез

Входить в этот мир трудно, поэтому его делают похожим на сказку.

Я стояла на зеленом лугу, усыпанном цветами. Такой трава бывает в начале лета – высокой, сочной, ярко-зеленой. Среди многообразия цветов выделялся один, особенный – темно-фиолетовый, странной треугольной формы, на пушистом высоком стебле. Только я наклонилась к нему, как мир закружился и свернулся в сверкающую точку.

Свет сменился темнотой и сыростью. Из маленького тесного подземелья было два выхода. Первый, небольшой, располагался под потолком. Перспектива вскарабкаться так высоко по скользким мшистым камням выглядела непривлекательно. Второй, побольше, более удобный, выходил на огромный водопад, шумный и неистовый. Броситься в бушующую бездну тоже не лучший вариант, но я выбрала именно эту дорогу. Почему? Понятия не имею. К счастью, водопад оказался иллюзией. Я вошла в воду – и перенеслась в другое место.

Большой светлый зал показался мне необычным. Колонны из светящегося вещества располагались слишком близко друг к другу, поэтому, скорее всего, предназначались не для того, чтобы поддерживать свод. Белое, смешанное с черным, создавало ощущение разводов на граните.

– Водопад – всего лишь обман для душ человеческих, которым нельзя входить сюда, – сказал голос.

Я обернулась, но никого не увидела. Просто почувствовала присутствие.

– Этот зал тоже обман?

– Нет. Ему тысячи лет. Но в нем все не так, как ты подумала. – ответил голос. – Подойди к колоннам.

Я подошла колоннам и поняла, что вещество, из которого они сделаны, не твердое, а газообразное.

–Это вещество – слова и мысли человеческие, произнесенные и выплеснутые наружу. И эмоции – радость, ненависть, счастье и многое другое. Они принимают здесь вещественную форму и накапливаются в таких столбах. Их много здесь, таких залов. Многие тысячи лет уходит на то, чтобы их заполнить. Но свободных залов почти не осталось.

– Что вы делаете с этим веществом?

– Иди дальше.

Я вышла в бесконечный белый коридор, конец которого исчезал в светлой дымке. Мой невидимый собеседник свернул направо, открыл дверь и подвел меня к мосту из молочно-белого стекла. Под мостом текла черная вязкая река.

– Необходимо тысячи лет, чтобы чернота осела в колоннах. Она стекает в эту реку, которая дальше движется в царство Темного правителя. Он питает ею себя и свой мир. А из чистых белых колонн, которые остаются, мы строим в благословенном мире все, что нам необходимо. Из этого вещества созданы дворцы, сады, моря и реки, миры, где обитают души человеческие – все, что нам может понадобиться. Мы создаем это здесь, а потом переносим, куда необходимо. Только границы благословенного мира и ворота созданы из тела Господнего, энергии Святого Духа – этот материал слишком драгоценен, чтоб расходовать его на другие вещи. Хочешь посмотреть зал вашего поколения?

Я кивнула.

Мы вернулись в коридор, и мой невидимый собеседник открыл другую дверь. Мы вошли в небольшой зал с черными полом и потолком. Колонны тоже состояли, в основном, из черного вещества, с небольшими вкраплениями белого.

– Чернота заполняет этот мир, – заговорил ангел с печалью. – Скоро река выйдет из берегов и затопит здесь все. Белое не станет черным, но мы уже не сможем строить. – Он помолчал немного и добавил: – Найди колонну со своей сегодняшней ссорой.

Я вспыхнула и молча потянулась к одной из них. Ангел помолчал, вероятно, изучая, содержимое, потом сказал:

– Посмотри, вещество не белое и не черное, а желтоватое. Это не злоба, а досада. Но все равно этого не должно быть. Забирай.

Я сложила желтое в подол платья – оно шевелилось, словно живое.

– Куда мне это деть? – спросила я с отвращением и стыдом.

– Богу это не нужно, а Темный правитель с радостью бы забрал, но ему не отдавай. Лучше выброси в огненное озеро, где Бог утопит все зло.

Мы вернулись в коридор, и ангел открыл маленькую тяжелую дверь из очень плотного материала. Мне в лицо полыхнул багровый свет. Темно-красные облака танцевали над расстилавшейся до горизонта пропастью, в глубине которой ярко-алым мерцало огненное озеро. Низкий гул, грохот и вой облаков, которые рвали на части черный вихри, то и дело возникающие над поверхностью озера, ударили в меня с такой силой, что я едва не упала. Еле переставляя ноги, я подошла к краю пропасти и, наклонившись, бросила туда то, что принесла. Это длилось всего мгновение, но я почувствовала неимоверное облегчение.

– Теперь тебе станет легче, – сказал ангел.

– Значит ли это, что снята тяжесть с моей души?

– Нет. Ты избавилась от выплеснутых эмоций и чувств. Душа—это другое.

– Если бы человек боролся с животным внутри себя, эти колонны стали бы чище.

– Это не так. Животное проявляется в малом – есть, спать, размножаться, убивать ради пищи. Когда не хватает чего-то или излишек, это не отражается на душе. К изменениям приводит недостаток работы над душой. Ты видела черную реку. Разве темный правитель питается хлебом или пьет вино? Его пища —то, что в реке.

– Во время поста человек ограничивает себя в еде.

Я почувствовала, как ангел покачал головой.

– Пост —для души. Неважно, чем питается человек. Он может есть мясо и оставаться с Богом. Он может поститься всю жизнь, и не попасть к Богу.

Следующий зал напоминал огромную подземную пещеру. Под ее темными сводами плясали золотые и белые искорки, которые падали дождем на белый камень пола, рождая ощущение сна или сказки.

– Скажи, почему я не вижу тебя? – решилась я спросить.

– Мы ждем, когда ты нас позовешь, – ответил ангел.

В то же мгновение пещера наполнилась белыми ангелами. Они окружили меня. Они водили вокруг меня хороводы, пели и смеялись.

– К нам пришло дитя человеческое! – радостно кричали они. – Чтобы забрать свое и помочь нам в нашей работе!

– Кто вы? – спросила я.

– Мы —строители рая, – отвечали они. – Но здесь очень тяжело строить – место слишком близко к Земле. Посмотри.

Один из ангелов открыл дверь, и я увидела совсем рядом громадину Земли, летящую в пустоте. Я молча застыла на небольшой площадке, всматриваясь в свой дом.

– Отец!

– Я здесь.

– Мне бы хотелось увидеть Землю такой, какова она на самом деле.

– Ты уверена? Тебе может не понравиться после этого жить на ней.

– Я действительно этого хочу.

– Подойди к окну.

Я подошла к черному пространству, начинающемуся за площадкой —Он назвал его окном. Земля вспыхнула и свернулась в точку голубого света. Стало темно.

–Я ничего не вижу.

– Смотри внимательно.

Я старалась изо всех сил. Сначала ничего не происходило. Потом послышался какой-то шум, словно в мою сторону двигалось громадное животное. Чем ближе оно приближалось, тем страшнее мне становилось. Плач и смех, вопли и крики, хрип, шепот, проклятия и молитвы, лязг и бряцанье, стук и взрывы – и еще миллионы звуков – слились в одном слове.

Животное.

Живое существо.

–Это звуки, которые издает Земля.

– Не может быть. Мне казалось, в безвоздушном пространстве звуки не разносятся.

– Это правда. В физической вселенной. В энергетической вселенной это звуки Земли, и все их слышат. А теперь посмотри, какая у Земли душа.

Я увидела абсолютно черный шар, обрамленный багровым контуром.

– Земля мертва, – сказал Отец, – и теперь физическая оболочка тоже умирает, пока не станет такой же, как душа. Земля теперь принадлежит миру тьмы, как и те темные планеты, которые ты видела. Так происходит всегда —сначала умирает душа, вслед за ней физическая оболочка, затем приходит мой старший сын и забирает этот мир. Так случилось почти со всеми мирами вокруг Земли. За последнюю тысячу лет не появилось ни одной планеты света. —Он помолчал. – Нужно заканчивать со всем этим.

– Но ведь на Земле еще есть свет?

– В некоторых местах молитв и некоторых душах, – ответил Он. – Люди потеряли любовь и свободу. Раб не способен любить. Он может обожать, преклоняться, но не умеет любить истинно. Любовь —это самоотречение, самопожертвование. Любовь —это огонь, который горит и не угасает.

Присутствие исчезло. Я молча отошла от края площадки и вернулась в зал с золотым дождем.

– Теперь ты понимаешь? – спрашивали ангелы, печально вздыхая. —Мы быстро устаем, и нуждаемся в отдыхе, чтобы строить дальше. Хочешь посмотреть, как мы отдыхаем?

Я кивнула.

За следующей дверью расцветала сказка, в которой кружила волшебная карусель. Тысячи ярких сияющих радуг раскручивали маленькие сиденья, летящие в пустоте. Неяркий золотистый свет рождался где-то внутри бесконечного помещения. Он растекался волнами, оседал на счастливых лицах, впитывался в них, словно пигмент. Тихие голоса и негромкий заливистый смех цеплялись за лучи света, отгораживая помещение, словно куполом, от внешнего мира. Так умеют смеяться только маленькие дети и молоденькие чистые девушки, по-девчоночьи беззаботно, безоглядно и счастливо.

Ангел рассмеялся и толкнул меня в пустоту.

Я полетела, раскинув руки, словно птица, которая ищет воздушный поток. Радуга подхватила меня, усадила в маленькое белое кресло и закружила в сверкающем водовороте. Исчез мир. Исчезла я. Остались только свет и радуга. Они пели друг другу нежными тихими голосами, создавая симфонию не звуков, а красок. Они рисовали в моей душе, стирая наносное и больное, оставляя только свет. Только нежность. Только покой.