Хроники Дерябино в трёх частях. Часть 1. Эффект Малевича

Оная гимназистка обладала разбойничьим умом и сразу поставила под сомнение неизбежность гибели подруги из-за иллюзорных представлений о себе, а привлекла внимание к дробышевскому «прикиду» в момент окончания её земных исканий. Этим Настя по-бандитски вероломно обратила в бегство жаждущие вечного потребления гимназические души, особенно закручинилась Мария Ненашева.

А что, если первоначально роль жертвы отводилась ей? И подмена произошла из-за схожести нарядов? Хулигански подброшенная Вьюн мысль немедленно начала «разъедать» соляной кислотой и без того хрупкое девичье сознание.

Мария тут же наметила себе план действий на уже брезжащее в ночи утро. Во-первых, попросить отца стимулировать следствие по делу Марины. Тем более, что мать следователя прокураты Бессмертного страдала хронической ипохондрией и остро зависела от владельца всех дерябинских аптек. Во-вторых, немедленно добиться срочного изъятия из продажи всех бананов в Дерябино. В отличии от других – прямо или косвенно вовлеченных в орбиту упавшей дробышевской звезды – Мария об этой ягодной подробности преступления знала из уст местного папарацци Чижикова. Володька был обласкан ею во время конкурса красоты и в знак благодарности неизменно делился с нею замороженными подробностями дерябинского быта.

Мария немилосердно изъяла Демьяна Сергеевича Ненашева из жарких объятий Морфея и поделилась с ним планом утренних действий по традиционной русской привычке на кухне. Вгрызаясь крепкими зубками в обнажённое ножом яблоко, дочь налоговым инспектором потребовала от отца неукоснительного исполнения всех пунктов. С чем спокойно отошла к снедаемому тревогой сну.

Демьян Сергеевич в полной мере оправдывал свою фамилию и после «набега» Марии чувствовал себя посаженным на кол мздоимцем. Он не верил в здоровую конкуренцию вообще и в Дерябино в частности. Ненашев считал – невидимая рука рынка потому и не видна, что была ампутирована монополистами сразу же после рождения оного. Посему Ненашев «анестезиологом» приватизировал все дерябинские аптеки под предлогом удержания цен на жизненно важные препараты. К последним Демьян Сергеевич относил анальгин, корвалол, валокордин, горчичники и «зелёнку». И слово своё держал, не смотря на периодические лихорадки аптечного сбыта.

Владелец всех дерябинских аптек понимал – реализация последнего пункта плана дочери имеет призрачные перспективы, ибо его взглядов на рыночные отношения никто из крупных бизнесменов не разделял. И вера в рынок у части дерябинцев была также непоколебима, как вера американского народа в свою исключительность. А процесс извлечения прибавочной стоимости из продукта святее супружеского долга в брачном алькове.

Однако, речь шла об угрожающей единственной дочери опасности, пусть даже и мнимой. Демьян Сергеевич вернулся к прерывисто дышащей и царапающей ногтями ворот шелковой пижамы третьей жены по счету. Привычно не обращая внимания на бессознательные сексуальные фантазии молодой супруги, Ненашев принялся в полной темноте разрабатывать план военной компании против экзотической ягоды.

Между тем дерябинская ночь полностью вступила в свои неотъемлемые права. Суровые тени прошлого опустились на город, пугая припозднившихся прохожих призраком дуализма. Кровосмесительная связь духа и материи породила его на дерябинской земле, призывая душу к воспарению, а тело к потреблению. Вроде и вырвался он из узилищ материализма в надежде возвыситься до небес, но что-то держало оный за ноги на этой грешной земле. Вот и бродит призрак дуализма по городу в поисках гармонии между либералом и консерватором, в то время как русский люд бьётся в тисках «непротивления злу насилием» в чём бы оно не выражалось.

Заглянула бестелесная сущность и к редактору местной газеты «Особый путь» Гудкову. Во сне Валерий Иванович героически отбивался от в преддверии празднования юбилея революции требующих переименовать Дерябино в Кировск ветеранов и от «недобитых» булыжниками представителей местного дворянского общества с предложением начать сбор средств на установку памятника купцу Малышеву. Не обошёл вниманием призрак и следователя прокуратуры Бессмертного. Пётр Ефимович в полудрёме метался между поиском справедливости для всех и невозможностью отмщения для ограбивших бедный люд «новых русских» в канареечных пиджаках. Посетила бестелесная сущность и санитара местного морга Дим Димыча Кариеса, чей глубокий партийный стаж обрекал его душу на вечное покаяние и не давал телу забыться земным покоем.

И только фотокорреспондент дерябинской газеты и по совместительству папарацци Володька Чижиков не был удостоен визита призрака. Этот шакал в городских джунглях питался падалью и истончил не одну пару сапог в поисках гниющей дичи. Под светом энергосберагающей лампы он составлял свой маршрут плавания на утро с целью оказаться в нужном месте в нужное время. Случайно засвеченная информация следователем прокуратуры о предполагаемой новой жертве бананового маньяка подвигла Чижикова на произвольное толкование классического детективного предупреждения: боже упаси, невольно материализоваться в ненужном месте в ненужное время. Чижиков сознательно решил им пренебречь для увеличения тиража местной газеты и в надежде получить от этого заслуженные денежные преференции.

Тяга к познанию закулисной жизни дерябинцев через подзорную трубу не раз заканчивалась для Чижикова подбитием обоих глаз. Чего блистательно избегло всевидящее американское око, безнаказанно подглядывая за главами ведущих европейских держав. В то время как те принимают вид переходящего проезжую часть на красный свет светофора Паниковского с зашторенными чёрными очочками глазами.

Глава 6

Ещё солнце не позолотило верхушки городских деревьев и не открылась ни одна дерябинская аптека, а Чижиков уже был в пути. Став невольным свидетелем диалога редактора местной газеты «Особый путь» и следователя прокуратуры о предполагаемой новой жертве, Володька с жадностью алчущего добычи льва устремился к лесополосе, в самую неизведанную глубь.

Анастасия Вьюн лежала в кустах справа от Сиреневой поляны и её голубые глаза поглотило небо. Кофточка под леопарда, чёрные узкие брючки и надетые на такого же цвета чулки жёлтые кроссовки дополняли картину преступления. Оная ничем не отличалась от предыдущей, разве что банан во рту был покрупнее. Единственная дочь владельца двух дерябинских гостиниц «Приют» и «Приют+» Сергея Павловича Вьюн также пала от безжалостных рук бананового маньяка.

Чижиков спиленным деревом рухнул на землю, но профессиональный мотор призывно заурчал и заставил приступить к родному до кипения в груди процессу. Папарацци сделал несколько снимков и, зайцем озираясь вокруг, покинул поляну в самых встревоженных чувствах. Только над хладным трупом Володьку вдруг посетила простая мысль: лично он уже это один раз видел первым. А де жавю для «усохших» мозгов хранителей закона, как охапка сена для отелившейся и влажной ещё от крови коровы.

И посему фотокор, оказавшись в нужном месте и в нужное время, этим не сильно восхитился. Авторство посмертного снимка Марины Дробышевой уже не было для компетентных органов секретом. Появление второго снимка с аналогичным содержанием из его покрытых цыпками рук могло вызвать мотивированное подозрение оперов и принудить к аресту вплоть до выяснения. Но нынче они в одной упряжке, а каюр – банановый маньяк. Чижиков отбросил все роящиеся сомнения к ногам поверженной жертвы и пчелой устремился к месту службы для исполнения своего общественного долга по донесению о преступлении. Тем более, что заранее предвидел – доставленный им нектар обеспечит выброс адреналина в источённый дуализмом кровоток редактора.

В редакции Володька застал батальную сцену. Ненашев карябал редакторский френч обкусанными тревожной ночью ногтями и с загнутым вовнутрь взглядом терзал одёжную пуговицу с требованием дать какое-то объявление. Накрепко пришитая Люси пуговица устояла и прирученная ею плоть Валерия Ивановича тоже.

Редактор газеты «Особый путь» обрадовался появлению Чижикова, как радуются прилету аиста после многих лет ожидания. Оппозиционером с Болотной площади Валерий Иванович отбросил от себя тянущиеся к вые ручища, отбежал от Демьяна Сергеевича на обжитую диванную кочку и разъярённой жабой проквакал:

– Я занят, видите, я занят!

Владелец всех дерябинских аптек по-военному предупредил – у того всего пятнадцать минут на то, чтобы опять обратиться в царевну. Засим пущенной баллистической ракетой «вылетел» вон.

Чижиков молча пересёк кабинет редактора и, потупив взор, стал переминаться с ноги на ногу у стола решившейся признаться в адюльтере ветреной женой. Все таки сомнение в правильности своего прихода не оставило Володьку совсем и грызло червем готовое упасть к ногам своей судьбы созревшее яблоко.

Гудков мрачно поправил верхнюю пуговицу френча, порывисто отдёрнул его нижний край и опустился в своё кресло. Ломая подаренную ветеранами ручку в отместку за горячечный ночной бред, он негодующе воскликнул:

– Нет, ты представляешь! Врывается с утра пораньше этот аптечный барон и требует дать объявление в газете: все бананы в городе отравлены и подлежат немедленному уничтожению. Кстати, откуда сей господин знает об изогнутой крючком ягоде с места преступления? А, ты же «косил» на гимназическом конкурсе красоты и, похоже, был изрядно «примят» Ненашевой! Ну, да ладно… С чем пожаловал?

И только теперь Валерий Иванович заметил подавленное состояние папарацци – тот припадочно теребил в руках чьё-то фото, вертя оное то лицевой, то изнаночной стороной к редактору, и крупно дрожал. Наконец, Чижиков гранатой бросил снимок на начальственный стол и непроизвольно прикрыл голову руками. После чего срезанным ножом обабком упал на стул, не заметив, как одно его плечо предательски потянулось к правому уху. И вдруг с тоской поставленного в угол сорванца плаксиво прогнусавил:

– Валерий Иванович, я здесь ни причём! Пошёл ранним утром в лесополосу просто лисичек, подберёзовиков подсобрать… Ну, вы знаете!

Ничего не ведавший о кулинарных пристрастиях папарацци и мысленно отметивший про себя телесные признаки явной володькиной лжи Гудков рассеянно взглянул на фото, потом вскочил, снова упал в кресло, отчего оно сначала жалобно пискнуло, а потом протяжно застонало. И этот стон эхом отозвался в голосе Валерия Ивановича вырвавшимся из-под ига вопросом:

– Это что? То, что я думаю?

Папарацци обреченно вздохнул и с лицемерным блеском в торжествующих от достигнутого впечатления глазах намеренно равнодушно заметил:

– Вторая. Будете звонить?

Придав пальцам рук традиционную для раздумий форму вигвавом вверх, в отличии от опускающей его вниз Меркель, редактор призывающим духов шаманом воскликнул:

– Ты что за ними, как по грибы ходишь, что ли? Звонить не будем. Пусть всё идет своим чередом, а то, боюсь, придется искать нового фотокора. Умеешь ты оказаться в нужном месте в нужное время!

Гудков решительно боднул головой льющийся в окно свежий воздух и призвал Люси бычьим рёвом. Та секирой рассекла уплотнившийся воздух в кабинете и застыла в позе стрельца у дворцовых покоев. Валерий Иванович с телячьей надеждой избегнуть мясницкого топора спросил:

– Эта аптечная микстура ещё здесь? Впусти, и ни с кем меня не соединяй.

Демьян Сергеевич вздёрнутым на дыбу ложным наветом боярина начал голосить от самого порога:

– Ну знаете! На что я налоги плачу? Чтобы топтаться в твоей приёмной? При советской власти ты бы у меня побитой собакой за окном бегал! Забыл, кем я служил? Так я тебе напомню…

Гудков остановил словесный каскад негодования поднятой вверх рукой и благосклонным царским жестом пригласил попавшего в опалу Ненашева за редакторский стол. Чижиков присел рядом, прикинувшись стендом «Их разыскивает полиция».

Сохранивший воинственные воспоминания о борьбе за незыблемость старого режима Валерий Иванович турманом «кувыркнулся» словами:

– Да, помню я. Нынче, впрочем, другие времена. И одним выговором за печатное слово не отделаешься… Можно и «горошину» словить, а то и две с контрольным закреплением. Кстати, дочь сейчас ваша где?

Валерий Иванович на всякий случай перевернул снимок второй жертвы в кустах изображением вниз и как бы ненароком предложил:

– Давайте-ка посмотрим страничку Марии в соцсетях…

Три головы склонились над редакторским «ноутом». К счастью для одной и к облегчению двух других никаких потусторонних элементов она на этот час не содержала. Вопросительно вздыбив прореженные идеологическими боями корявые брови, редактор неверующим Фомой воскликнул:

– А почему вы решили, что вашей дочери что-то угрожает?!

Демьян Сергеевич дёрнул пальцами обвисший от тревоги нос, подавил в себе протяжный вздох и с надрывом в голосе ответил:

– Одета Мария была в тот день также как Марина Дробышева. Преступник мог просто перепутать! И я по-прежнему настаиваю на своей просьбе о тотальном уничтожении всех бананов в городе!

Редактор покинул изнурённое его атлетическим телом кресло, снисходительно потрепал аптечного барона по плечу и тоном восставшего вассала произнес:

– Вы же не мальчик, Ненашев. Возникнет дефицит, ажиотаж, так и до народного бунта недалеко. Это трюизм, Демьян Сергеевич. Впрочем, всё равно уже поздно…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.