скачать книгу бесплатно
– Ты чего?, – Света заплакала, – с ума сошёл!
А потом начался настоящий ад… Валеру будто бы подменили. Он стал приходить домой пьяным, буянил. Стал с какой-то ненавистью смотреть на свою молодую жену… Неделю назад он пришёл домой ночью. Снова пьяный.
Света вышла из комнаты.
– Ты что это? Где ты был?!
– Не твоё собачье дело! Навязалась на мою голову! Выглянула свекровь: «А я то думала сынок за ум взялся. Опять!»
– Пошли вы все на…
– Валер, иди спать…
– Чё? Будешь тут мне указывать в собственном доме…
– Он не только твой.
– У меня есть с кем тут жить, пошла отсюда вон!
Подонок развернулся и неожиданно ударил её ногой. Прямо в живот. Потом было плохо… Малыша не спасли…
Свекры умоляли не писать заявления… По телефону… В больницу к ней так никто и не пришел… Сегодня Света выписалась. На пороге её встретил Валера.
– Приехала…
– Да.
– Думал не придёшь сюда больше.
– А куда мне идти?
– Ну… Можешь квартиру снять…
– Ты, Света, не обижайся, – вступила в разговор свекровь, – но если на то пошло, все деньги наши вложены. И по документам…
Дальше она не слушала. Выбежала из дома… Так и оказалась здесь. У домика бабы Нюры…
Долго сидела она, глядя в бездонное небо с поблёскивающими на нём россыпями звёзд. Время уж близилось к полуночи. Девушка растерянно огляделась вокруг.
Потом решилась. Пробралась сквозь заросшую сорняком калитку. Прошла по еле заметной тропинке к дому. Хлипкая дверь не была закрыта. Вошла. Зажмурилась, чтобы привыкнуть к темноте. Прошла в горницу. Нащупала выключатель. Электричества, конечно же, не было… На кухне, рядом с со старенькой плиткой в тусклом свете луны обнаружила лежащие на столе спички. Зажгла одну. Спичка, слабо осветила комнатку лишь на какое-то мгновение. Увидела здесь же, рядышком на окне, небольшую керосиновую лампу. Взяла в руки. На дне еще колыхался керосин… Чиркнула спичкой снова, пытаясь поджечь фитиль. Зажглась… Керосинка осветила комнату тусклым светом. Прошлась по кухне. Ничего подходящего не нашла. Прошла в комнату. Осмотрелась. Около белёной известью печки валялся пыльный кусок верёвки. Вслух произнесла: «Наконец, то что надо»…
Взяла верёвку в руки. Уселась на железную кровать, которая заскрипела под тяжестью Светиного тела и снова заревела белугой…
– Бабулечка моя, милая, прости меня… Знаю, что грех это… Только зачем мне жить… Куда я пойду… Ну почему, почему я такая несчастливая… Что я сделала, а?
Вдруг, кровать скрипнула снова. Повеяло холодом. По волосам пробежался небольшой ветерок, будто кто-то погладил девушку по голове.
Света затихла, прислушиваясь. Тишина… Она встала, прошла в середину комнаты. Там, прямо из балки торчал большой крюк с висящим на нём кольцом для люльки. Пододвинула поближе табурет… Вдруг, в тишине прозвучал старушечий голос: «Ты это чаво удумала, девка!»
Света вскрикнула от неожиданности и попятилась.
– Кто тут? Баба, ты?
– Бабушка, ды не твоя…
Прямо перед ней вдруг возник сначала силуэт, а потом, с каждой секундой проявляясь всё чётче, появилась хозяйка дома, баба Нюся. У девушки от страха задрожали ноги.
– Не бойси, дитё. Я тибе не обижу…
– Баб Нюсь, это чё, и правда ты?
– Я, дитё, я…
– Ты ж умерла?
– А то! Померла. Тольки вот, сынок мой, басамыка, не схоронил как положено то… Отпеть и то не удосужилси, ирод… И усё… От и маюся тута… Устала уже, к мамке охота, к тяте, и дочка, Оленька ждёть, а я усё тута…
– Бедная…
– А ты чё жа, повешаться удумала, чё ли?
– Да я…
– Вижу, не от радысти ты сюды явилыся… Ну… Рассказавай… Можа помогу чем.
Светка рассказала все как есть, без утайки. Та слушала, не прерывая. Потом утёрла слёзы и тихо произнесла: «Бедныя детина, я ить, тожа так, бывалыча, хотела… Муж, как у тибе, буяном был, а свекруха, та усё за нево мине винила. Ну, я и кинулыся у снег. Думала замёрзну и усё»…
– А потом?
– Нашли мине… Еля живую…
– Ушла я от их… И хорошо. От совхоза комнатёнку дали. Потом за Петю вышла… От… Ты, дите, тута поживи покудова. Ты мине, можа, помогёшь, а я то, уж тебе.
– А сын твой, баб Нюсь, не прогонит меня?
– Нее. Точно гутарю, Светынька, не прогонить. Эт уж я пособлю.
– А как тебе помочь?
– Отпеть надоть мине, дочка. Я ить чё, уйтить не могу. К батюшке сходи. Он усё тебе исделаить как нада… Ты, дитё, ложися, поспи тута…
Свету и правда сморило. Она опустила отяжелевшую голову на кровать и заснула. Утром она никак не могла сообразить, сон то был, или явь. Однако, привела в порядок на удивление сохранившееся жилище старушки и к вечеру двинулась прямиком в храм. Заказала отпевание, сорокоуст, подала за упокой души рабы Божией Анны милостыньку и на поминальный стол положила пару ароматных булочек. После отпевания поехала на кладбище, чтобы высыпать землицу на бабанькину могилку. Уже войдя на территорию кладбища, вдруг поняла, что не знает, где она похоронена.
Вслух произнесла: « Баба Нюсь, а куда идти то?» Подняла глаза и увидела красивую белую голубку, сидящую на берёзке неподалёку. Прошла вперёд. И ахнула. Под деревом была могилка бабы Нюси. С фотографии, привинченной к металлическому кресту на неё смотрели добрые глаза бабульки. Помолилась. Высыпала землю.
– Покойся с миром теперь, моя хорошая.
Вернулась в домик старушки. Снова переночевала там… А утром, едва она собралась на работу, как вдруг услышала скрип калитки. Испуганная девушка вышла во двор.
Молодой, широкоплечий парень с добрыми, похожими на бабы Нюсины, голубыми глазами, смотрел на неё удивлённо.
– Здравствуйте.
– Здравствуйте. А Вы кто и что тут делаете?
– Я… Понимаете… Трудно объяснить… В общем, мне баба Нюся разрешила…
– Не понял. Бабы уж сколько лет нет. Рассказывай, – он перешел на ты, – я не спешу.
И Света начала свой невесёлый рассказ… Когда она замолчала, парень тряхнул головой.
– Ох и твари твои родственнички…
– Я уйду… Придумаю что-нибудь. Вы простите меня.
– Да нет. Живи, конечно. Тут, если подшаманить домок, можно жить. Я помогу. Сделаем…
Знаешь, – он на мгновение замолк, раздумывая говорить или нет, – я ведь не просто так приехал-то… Мне ведь бабаня приснилась. Так явственно, как живую увидел. Говорит, ты Миша, должон ко мине прийтить, домой… Он улыбнулся. Скучаю по ней очень… Любила меня она… И я её… Хоть и пацан был совсем ещё, когда её не стало…
В это мгновение глаза молодых людей встретились. Что-то произошло. Что-то, что мы называем провидением, судьбой. Это было первое мгновение зарождающейся любви. Такой, которая бывает только раз в жизни, и такой, которая на всю жизнь… Впереди их ожидало много счастливых дней…
А рядышком, невидимая молодыми людьми, стояла и улыбалась баба Нюся…
– Вот и славна то как! И хорошо, любо… И мине теперя пора итить…
Впереди её, наконец-то, ждала вечность с родными и так любимыми ею мамкой, тятей, Петей и дочкой, Оленькой…
КАК БЕС К БАБЕ КЛАВЕ ЯВИЛСЯ
Солнечный луч, пробрался сквозь занавешенное оконце и нежно коснулся закрытых глаз спящей тщедушной старушки. Она лежала на боку, положив под голову сухонькие ладони… Подушка под её головой была ещё влажной. Заснула только под утро. Плакала до самого рассвета. И только под утро её сморила усталость…
Ей снилась она, Лизонька. Она была молодая, красивая. Улыбаясь, дочь подошла к матери и поцеловала в морщинистую щёку.
– Ты, мам, не плачь. Мне тут хорошо, я со своими, смотри.
За её спиной, и правда стояла погибшие внучки, зять и бабушка…
– А мне как жить теперя. И сил-то нет, и желании. Забрала ба мине к себе, доча, а?
– Не время… Ты только не верь… Это не я, мам!!!
Вдруг старушка проснулась. Она открыла глаза. Часто заморгала. Глаза снова наполнились влагой…
У бабы Клавы случилась беда. На прошлой неделе померла её единственная опора и надежда, её доченька. Так уж вышло, что на старости лет остались они вдвоём на всём белом свете. А теперь вот и вовсе… Одиночество… Она снова утонула в воспоминаниях и в своём горе… Муж еще в Великую Отечественную на фронте сгинул. Пропал без вести. Замуж она больше не пошла, хоть и звал Петро Самойлов. Только вот не могла она представить даже другого рядом с собой. Всё ждала своего Ивана… Так и состарилась незаметно… Одна радость – доченька… Растила её как умела. В институте, не чета другим, выучила. Когда замуж отдала, нарадоваться не могла. Зять ей достался ей хороший, рукастый. Внучок народился, Славик, потом внучка, Олечка… А потом беда… Пожар случился. Зятёк с внучатами не выжили. А Лиза на дежурстве как раз была.. Лиза-то, к матери и переехала тогда… А теперь вот… Даже и в страшном сне не могла несчастная мать представить себе, что ей, старухе, придется хоронить свое единственное дитя… А тут от горя стало её видеться всякое…
Её раздумья прервал стук в окошко. Баба Клава с трудом поднялась, надела старенький, выцветший ещё лет пять назад халат прямо на ночнушку и двинулась к выходу… Маруся – молодая, шустрая, быстроглазая соседка с утра прибежала проведать старушку. Молодая женщина постояла немного и, подумав, все же решила войти без спроса. Как-никак старушке 83 года, мало ли что может быть…
После залитой солнцем улицы, в доме было сумрачно… «Баба Клава», – позвала она тихонько, боясь испугать. Ей навстречу вышла старушка. Испещрённое морщинами лицо ее было мертвенно – бледное.
– Здравствуй, баб Клава…
– Здравствуй, Марусенька.
– Я, баб Клава, спросить хотела, Может тебе надо чего, ты скажи. Я в город еду.
– Спасибо тебе, детынька, – она тяжело вздохнула, – все у мине есть.
– Что-то ты совсем сдала. Давай-ка… Она осеклась… Вздохнула.
– Жить то надо, бабань..
– Надоть, Маруся, надоть. Живой-то, поди, в гроб не ляжешь… Ну, ничо, скоро мине Лизынька моя заберёть к себе.
– Да не убивайся ты так. Живи, бабуля… Судьба такая…
Баба Клава замолчала, раздумывая, говорить Марусе свой секрет, или не стоит. Еще подумает, что она того… Чеканулась… Но желание поделиться с кем-то пересилило. Собравшись с духом, она произнесла: " А ведь она ко мне ночью, Марусь, седни ить приходила…»
Маруся вскинула брови. Она, как человек рациональный, решила, что бабушка-то, по всему видать, того, от горя, с ума сошла…
Она осторожно спросила:" Кто, баб Клава?».
– Доча моя…
– Как приходила?! Во сне?
– Дык, и во сне… Но это уж под утречко…
– А?
Та покачала головой…
– Дык вот… Кому скажи – не поверють. А можа эт я, на старостя лет кукукнулася… Только вот сёдня ночью, часов так с двенадцати, как ветяр вокруг дому поднялси, и потом стук… У дверь, значится, стучить… Я к окошку… А тама дочечка моя. Зоветь. Иди, говорить, мама, ко мине… Я ей: " Ты ж померла, донюшка». А она: " Скучаю, мама, без тибе, выйдь сюды. А у дом не заходить. Иконы, говорить жгутся»… Соседка ошалело смотрела на бабку. А та продолжала: « И голос не Лизонькин вовсея.. Глухой, как воить будто… И боязно то как стало… Слыхала, бывалоча, в молодости ишшо, старики рассказывали, что нечистыя сила так к себе заманиваить… А тут – дочечка… Побоялася я. Не вышла. А она… Завтри говорить, приду, решайси»… Она смолкла. Слезы градом потекли по впалым, старушечьим щекам… Маруся озадаченно смотрела на соседку, не веря своим ушам. «Ну ты, это, баб Клав, не расстраивайся», – только и смогла произнести женщина.
Весь день она не могла прогнать из головы мысли о несчастной старушке. К вечеру, всё же решилась рассказать мужу и матери. Те слушали молча, не перебивая… После рассказа она осторожно спросила: «Как думаете, правда? Или с горя поехала крышечка у бабаньки?».
Мать и муж переглянулись.
– Как сказать, – произнесла Тамара, – слыхала я про такое, но чтобы наяву…
– Вроде и придурью баба Клава не страдала никогда, – мотнул головой Серёга, – давайте поночуем с ней. Жаль старушку…
– Тяжело одной-то… С тоски это она…
К вечеру вся компания собралась в доме бабы Клавы, ведя тихую беседу и настороженно прислушиваясь к уличным шорохам… Нежный лунный свет тускло освещал улицу, придавая ещё больше таинственности происходящим в доме событиям…
«Бабань, может ляжешь. Поспать бы тебе», – тихо произнесла Маруся… Старушка не успела ответить, как вдруг, старые настенные часы, которые давным-давно не работали, а висели в хате так, для красоты, пробили полночь… Все вздрогнули от неожиданности. И тут началось невообразимое. На тихой, спокойной до этого улице, что-то засвистело, заскрежетало. Громадная, черная туча закрыла желтеющий диск луны. Ветер зашатал деревья вокруг дома так сильно, что молодая, зеленая листва начала осыпаться на не успевшую остыть от летнего зноя землю…
Маруся нервно сжала руку мужа. В ожидании чего-то страшного, все собрались у небольшого оконца, напряженно вглядываясь в темноту…
