История, культура и традиции казахского народа. Монография

Выпас скота у линий иногда разрешался при отправке казахами заложников (аманатов) из числа местной знати местным властям. Несанкционированный переход линии жестко наказывался. Так, в 1823 г. «за тайный переход чрез границу и намерение учинить воровство» казах Младшего жуза М. Худайназаров был приговорен к 30 ударам плетьми и поселению в Иркутскую губернию, а его соплеменник Д. Айтуваров – к 20 ударам и посылке на службу в Архангельский гарнизон [27, с. 73‒74].

Возникающие волнения и сопротивления служили основанием для устройства в Казахской степи опорных пунктов и укреплений, при которых был открыт беспошлинный меновой торг. Дальнейшее расширение российских границ и установка укреплений происходили вверх по реке Сырдарья и в сторону Ак-мечети, переименованной в форт Перовский (1853 г.) [132, с. 100]. Овладение в 1864 г. подгорной Туркестанской полосой, между укреплением Верным (в будущем г. Алматы) и фортом Перовским, окончательно замкнуло все казахские земли постоянной границей. Таким образом, в 60-х гг. ХIХ в. завершилось присоединение казахских земель к России.

Русское правительство сохраняло существовавшее у казахов управление с родоначальником во главе, а также суд биев, оставляя за собой лишь общий надзор за властями и народом. По мере укрепления царской власти в Степи казахи постепенно исключались из ведомства министерства иностранных дел России. Управление Букеевским ханством в 1836 г. перешло в ведение министерства государственного имущества. Большая часть Среднего жуза в 1854 г. вошла в состав области сибирских казахов и подчинялась уже общему государственному управлению. Управление Младшим жузом перешло к министерству внутренних дел, которое было переименовано в «Область киргизов оренбургского ведомства». Позже из ведомства иностранных дел были исключены казахи, кочующие в пределах Сырдарьинской линии, а также казахи Старшего жуза, земли которых составляли Алатавский округ. Казахские степи как оренбургского, так и сибирского ведомства были разделены в 1868 г. на четыре области: Уральскую и Тургайскую – в Оренбургском генерал-губернаторстве и Акмолинскую и Семипалатинскую – в Западносибирском.

Области были разделены на уезды. Управление в каждом уезде осуществлял уездный начальник, при котором было два помощника и канцелярия. Сами уезды разделялись на волости, волости – на аулы. Величина волости определялась от 1000 до 2000 кибиток. Аулы состояли из 100—200 кибиток и управлялись аульными старшинами. Волостные и аульные управляющие назначались особыми избирателями из числа местного населения. Кочевникам было предоставлено право судить по своим традициям, кроме преступлений политического характера и нарушений общественного порядка. Судьи, именуемые биями, выбирались народом сроком на три года.

Многие султаны и бии остались за штатом, что вызывало с их стороны противодействия новой системе управления. Политика царизма отчасти была направлена на русификацию казахского народа, что препятствовало развитию национального самосознания. Султанам было дано право называть себя «Белой костью», то есть потомками Чингисхана, благодаря чему их освободили от податей. Но с 1889 г. все султаны были привлечены к уплате кибиточного сбора, который составлял 3 рубля [132, с. 100].

Бай (крупный землевладелец или скотовладелец в Средней Азии, Казахстане) и бедняк платили одинаково. Вся земля была объявлена государственной собственностью. Введенные реформы вызвали восстания в Уральской и Тургайской областях, а также на Мангышлаке. При этом местная казахская элита, опираясь на народные массы, стремилась возвратить ханскую власть в Младшем жузе. Однако восстания, не получив широкого распространения, были подавлены.

С начала 60-х гг. ХIХ в. на территории Казахстана начинает активно внедряться школьное образование. При участии И. Алтынсарина в Степи были открыты семь начальных школ для казахских детей, четыре двуклассные училища и учительская школа с преподаванием казахского и русского языков. Эти школы учреждались при возведенных в Степи укреплениях [63, с. 110‒130]. Разработка алфавита казахского языка на основе кириллицы позволила внедрить его в практику общения с казахами, так как раньше документы для них переводили с русского языка на татарский с помощью арабского алфавита.

В декабре 1894 г. на медицинскую службу в Степи заступил первый дипломированный казахский врач, воспитанник медицинского факультета Императорского Томского университета Амре Айтбакин. Сдав экзамены в медицинской испытательной комиссии при Томском университете, А. Айтбакин 19 октября 1894 г. был удостоен степени лекаря. Уже скоро А. Айтбакин стал широко и заслуженно известен как степной врачеватель и мудрец. Сведения о нем распространились из Баян-Аула в Каркаралинск, затем в Семипалатинск, Иркутск, Томск и, наконец, достигли Москвы.

По рассказам лиц, видевших его приемы в Каркаралинске и прислушавшихся к народной молве об этом «своем» враче, А. Айтбакин имел громадный авторитет и влияние на казахов своего уезда. Ежедневно около его квартиры можно было видеть сотни верховых казахов, приезжающих к нему из разных концов уезда за советами не только по своим болезням, но и вообще «по своим делам, тяжебным, семейным и прочим». Местное население обращалось к новому врачу с большой охотой, чему помимо личных качеств Айтбакина, способствовало его умение объясняться с больным на родном языке без помощи переводчика. К прежним русским врачам, казахи приходили гораздо реже, частью из-за непонятной боязни, частью из-за незнания русского языка [123, с. 177‒180].

До Октябрьской революции Казахстан оставался рынком сбыта и источником сырья для российской промышленности. В начале ХХ века на территории Казахстана происходят забастовки рабочих, развиваются марксистские кружки. Одновременно в Тургайской, Семипалатинской и Уральской областях происходят волнения. В это же время царское правительство развернуло процесс переселения русских крестьян в Казахстан, численность которых в Степном крае начала особенно возрастать после отмены крепостного права в России [124, с. 56]. Данное обстоятельство незамедлительно отразилось на положении местного населения из-за сокращения кочевок. В свою очередь, рост численности крестьянского населения способствовал укреплению оседлой земледельческой культуры на севере Казахстана и ощутимо повлиял на традиционное хозяйство казахов. В условиях изъятия земель местное население было вынуждено приспосабливаться и изменять привычные формы хозяйствования и жизни [5, с. 165‒168]. Казахский этнос демонстрировал высокую культуру адаптации, веротерпимости и миролюбия. По оценкам современников, этот процесс протекал не так болезненно для казахов. Народы всегда могли найти общий язык. Журналист А. Трегубов, современник, побывавший в Акмолинской области, так описывал отношения русских с местными казахами: «Переселенцы живут с киргизами (казахами, примечание автора) очень дружно. Мне не приходилось слышать жалоб переселенцев на киргизов. Случаи частичного „тамыра“ (братания) между переселенцами и киргизами служат лучшими доказательством возможности доброй жизни киргизов с русским человеком. Киргизы отличаются гостеприимством, только необходимо уважать их традиции». Возникающие инциденты были чаще всего следствием бездумного отношения чиновничьей бюрократии, не желавшей считаться с интересами новосёлов и местных казахов [158].

Из пользования кочевников изымались также земли, применявшиеся для промышленных нужд: добычи соли, цветных металлов и других полезных ископаемых [27, с. 73]. К 70-м годам ХIХ в. процесс оседания охватил широкую область всего северного и восточного Казахстана. Вне этого процесса осталось население пустынных и полупустынных степей центрального и западного Казахстана, которое по-прежнему совершало огромные перекочевки. В Семиречье и Сырдарьинской области, значительно позднее присоединенных к России и имеющих мягкие климатические условия, процесс оседания начался в самом конце ХIХ – начале ХХ в. и шел довольно быстро. Позднее (в ХХ в.) появились постоянные дома в низовьях Или и на Балхаше [80, с. 183].

Контакты между представителями двух этносов сопровождались взаимным заимствованием достижений материальной и духовной культуры. В условиях нехватки женского населения на сибирских линиях распространенным явлением были смешанные русско-казахские браки. На билингвизм (практику владения двумя языками) сибирских линейных казаков и их прекрасное знание казахских обычаев указывали исследователи и путешественники. Вот что в этой связи писал Н. М. Ядринцев: «На окраинах войска и по линии казаки почти полностью утратили свой язык и полностью разговаривают по-киргизски (по-казахски, примечание автора). Имея частые сношения с киргизами (казахами), они ввели этот язык даже в свой домашний обиход. В станицах часто приходится видеть, что казачья барышня, дочь казачьего чиновника, отдает свои приказания по-киргизски, и киргизский заменяет здесь французский язык. В Омске нам указывали на одного казачьего чиновника, приехавшего из степи, который не мог изложить содержание дела по-русски и, забывшись, начал передавать его по-киргизски, совершенно упуская из виду, что слушатель его не понимает» [72, с. 117].

В годы Первой мировой войны массовые реквизиции сельскохозяйственных продуктов и скота, рост налогов и сборов, призыв казахского населения (в 1916 г.) на тыловые работы вызвали череду забастовок и волнений среди народа. Отдельные выступления переросли в национально-освободительное восстание, охватившее всю территорию Казахстана. Особенно продолжительным оно было в Тургайской области, где во главе повстанцев стоял батыр Амангельды Иманов.

В заключение данного раздела отметим, что вхождение Казахстана в состав Российской империи происходило постепенно на протяжении двухсот лет. Этот процесс обеспечивался в большей степени дипломатическими приемами, но иногда привлекались и военные силы. В некоторых случаях политика царского правительства вызывала недовольство и отчаянное сопротивление со стороны казахского населения. Однако за этот период между двумя соседствующими народами укрепились политические, экономические и культурные связи, что благотворно отразилось на развитии обоих государств.

Младший жуз в составе России и образование Букеевского ханства

Младший жуз занимал территорию 850 000 кв. верст (верста = 1066,8 метров) – от Урала, Тобола до низовьев Сырдарьи. На юге он граничил с Хивинским и Кокандским ханствами и отдельными туркменскими, каракалпакскими владениями, а на севере примыкал к землям Астраханской, Саратовской и Оренбургской губерний, отделенным укрепленной буферной зоной. На западе Младшего жуза находилось Каспийское море, а на востоке проходили земли Среднего и Старшего жузов. Население Младшего жуза к началу ХIХ в. составляло более полумиллиона человек, или 100 тыс. кибиток. Оно состояло из трех крупных объединений – байулы, алимулы и жетыру, каждое из которых включало в свой состав несколько родов.

Младший жуз первым среди казахских ханств принял российское подданство в 30-х гг. ХVIII в. В начале ХIХ в. не более одной трети территории Младшего жуза входило в состав Российской империи. В конце ХVIII – начале ХIХ в. население Младшего жуза переживало один из наиболее трудных периодов своей истории. Его причинами были: падение престижа ханской власти в степи, усиление раздробленности в самом жузе, длительная народная война под руководством Срым-батыра (1783—1797 гг.), направленная против политики царской администрации.

Так, в 1782 г. русское правительство разрешило казахам перегонять в зимний период скот на правобережье Урала при условии аренды земли. Но Уральское казачество использовало этот указ в свою пользу и запретило сдачу земли казахам. Пересечение укреплений на внутреннюю сторону границы разрешалось при оставлении казахами аманатов. Зимой 1782‒1783 гг. Уральские казаки самовольно отняли у казахов более 4000 лошадей. В дополнение ко всему зима того года оказалась невероятно суровой, начался джут – массовый падёж скота, вызванный обледенением пастбищ. У степняков пало более 10 тысяч голов лошадей и крупного рогатого скота.

Это способствовало развитию протестного движения в Младшем жузе, которое переросло в освободительное восстание под руководством Срым-батыра. Обозленные кочевники начали совершать набеги на Уральскую линию, брать в плен солдат и угонять скот. В ответ посылались карательные казачьи отряды, которым со стороны казахов оказывалось отчаянное сопротивление.

Царское управление понимало, что при таком трудном положении кочевого народа ему трудно будет подчинить себе Степь. В этой связи Россия выбрала для себя два направления: укрепление союза с казахскими ханами и нарастание военного давления на казахов. При этом военное присутствие России на территории Младшего жуза проявлялось в форме создания укрепительных линий, которое иногда сопровождалось нападениями вооруженных отрядов на аулы. Линейные казаки и солдаты часто участвовали как в санкционированных карательных операциях, так и самовольных грабительских набегах. Например, в качестве репрессивных мер против казахов, заподозренных в нападении на линию или на караваны, применялся захват приезжавших на линию казахов и так называемая пограничная баранта (или барымта – угон скота у тюркских кочевых народов как способ мести за обиду или возмещения за причиненный ущерб). Таким образом, баранта превращалась в одну из форм колониального грабежа [110, с. 57].

В одном из донесений Срыма императрице Екатерине II от 1790 г. сказано, что атаман Уральской крепости Дарыков с многочисленным отрядом «напал на безвинных Ваших подданных киргиз-казахов, разгромил 225 кибиток, забрал все их имущество, убил 140 человек, увел 57 пленных и бесчисленное множество лошадей, верблюдов, коров и баранов». Нередко такие набеги осуществлялись русскими офицерами в целях обогащения. Эти события побудили Екатерину II издать в 1784 г. особый Указ о запрещении «своевольства против киргизцев» со стороны казачьего войска и о «жесточайшем наказании яко злейшего преступника, который поведением своим дает причину к нарушению спокойствия её подданных». Императрица требовала от российских губернаторов и чиновников «ласкового» обращения с казахским народом, предписывала не жалеть денег на подарки ханам и султанам. Оренбургскому военному губернатору Екатерина II советовала: «Сей дикий и легкомысленный народ не столько строгостью, сколько ласковостью и снисходительными с ним поступками уловляем быть может». Наряду с принимаемыми мерами в защиту спокойствия казахов российская администрация делала все, чтобы, во-первых, привлечь на свою сторону султанов как проводников своей власти в степи; во-вторых, ослабить власть ханов и поставить их в зависимость от своего управления.

Одновременно усилилась борьба родовых старшин с ханом Нуралы, который проявил свое бессилие в подавлении народного восстания. Повстанцы выступили за отстранение от власти неугодного степного правителя. Окончательно дискредитировавший себя в глазах как казахов, так и царской власти, Нуралы в 1786 г. был изгнан из Младшего жуза. Он находился под покровительством царской власти и некоторое время укрывался в Калмыковской крепости. Сосланный в Уфу, хан Нуралы там и скончался.

В годы народной войны действия ханских и царских карательных отрядов, а также стихийные бедствия – джуты (1795—1796 гг. и 1800—1801 гг.) вызвали обнищание казахского населения. Граф Я. Ю. Потоцкий, ознакомившись с жизнью казахов, писал: «Юрты или кибитки их, которые должны были бы состоять из хороших и плотных войлоков, покрыты лишь шерстяными тряпками и лоскутьями. Сами киргизцы покрыты лохмотьями» [45, с. 10—16].

В этот период положение казахов Младшего жуза было усугублено, как мы пояснили ранее, внутренними междоусобицами. Их результатом было распространение баранты, последствия от которой по своим масштабам не уступали другим бедствиям. Особенно активно баранта распространилась после освободительных движений под руководством Срым-батыра. По этому поводу А. И. Левшин пишет: «Нет ничего ужаснее мщения киргиз-кайсаков и последствий оного… Зло сие состоит в беспрерывных отгонах друг у друга скота и возникающих из того междоусобных драках». Далее исследователь добавляет: «Из всех трех орд казачьих именно Малая пострадала более всего от баранты» [83, с. 26].

Если раньше баранта производилась по решению старейшины или бия, то есть когда виноватый отказывался удовлетворить требование истца, то теперь каждый обиженный, обокраденный или недовольный производил баранту по своей воле: собирал людей, приезжал в аул к неприятелю, нападал на его жилище и угонял его стада. В ответ на это обиженный собирал защитников и действовал тем же способом. Часто случалось, что баранту «взыскивали» не с имущества самого обидчика, а с населения аула, где тот проживал, не различая ни правых, ни виновных. Это влекло за собой дальнейшее повторение событий; все большее число участников втягивалось в непримиримый процесс. Стада и табуны истреблялись, количество скота в степях начало резко сокращаться, поскольку при отгоне скота животных совсем не берегли. При быстром перегоне много скотины издыхало или заболевало, нередко заражая других здоровых особей. Кроме того, от добытой через баранту скотины пытались быстро избавляться, что вело к ее бездумному забою. «Пламя мщения раздувается, и целые тысячи народа стонут от зла, произвольно введенного и охотно поддерживаемого», – так комментировал масштабы баранты А. И. Левшин [83, с. 26].

Баранта в Младшем жузе резко усилилась в начале ХIХ в., дошло до того, что в 1813, 1814 и 1815 гг. множество матерей и отцов, лишенных пропитания, приходили на российские границы и продавали своих детей, не находя других средств к их спасению. По оценкам А. И. Левшина, только в 1815 г. в районе Гурьева в течение одного месяца было продано около 200 казахских детей. Причем за мальчиков платили по 3‒4 рубля, а за девочек по 2‒3 куля ржаной муки. Так как к началу ХIХ в. казахское население стало ускоренно приходить в бедственное положение, это вынудило его продавать своих детей в неволю не только русским, но и хивинцам.

Плачевное состояние казахов, приближенных к русским границам, побудило императора Александра I издать Указ об их поселении в пределы России, где им предоставлялся участок земли и десятилетний льготный период освобождения от всевозможных сборов и службы. Император также сделал обращение к свободным российским подданным, чтобы они покупали казахских детей, но с условием предоставлять им свободу по достижению ими 25-летнего возраста [83, с. 26].

Исторические источники отмечают, что в тот момент, когда в Младшем жузе разворачивались смуты и междоусобицы, командир Астраханского казачьего полка Попов, действуя с согласия Астраханского военного губернатора К. Ф. Кнорринга, начал предлагать хану Букею навсегда перекочевать со своими сподвижниками на оставленные волжскими калмыками пустующие земли между Уралом и Волгой. Хан Букей (сын хана Нурали и внук Абулхаира, первого из казахских ханов, признавшего российское подданство) [91, с. 75] согласился и, заручившись поддержкой народного кумира Срым-батыра, склонил к кочевке народные массы. Он направил письмо Астраханскому губернатору, в котором изъявлял желание на кочевку. Это письмо было передано на рассмотрение императору Павлу I. И уже 11 марта 1801 г. царь Павел I издал указ «…о позволении на кочевку там, где пожелают…», а в знак своего благоволенья назначил хану Букею Золотую медаль со своим портретом, носить которую следовало на шее на черной ленте [75, с. 7]. В ночь на 12 марта Павел I был убит заговорщиками.

В исторической науке представлено много различных версий, объясняющих мотивы перекочевки хана Букея, а также факторы, способствующие формированию Букеевского ханства (Внутренней орды). Образование Внутренней орды было вызвано политической напряженностью, наблюдаемой в Младшем жузе, а также тяжелым положением населения этого региона, измученного барантой, ханскими междоусобицами, народными восстаниями и возникающими конфликтами из-за нехватки пастбищ. В самой откочевке хан Букей усмотрел возможность достичь спокойствия и защититься от набегов среднеазиатских правителей под непосредственным покровительством русского правительства. Кроме того, не исключено, что откочевав со своими подданными, Букей стремился получить ханское достоинство, когда как в Младшем жузе он был одним из членов Ханского совета. Сторонники третьей позиции склонны полагать, что образование Внутренней орды из Младшего жуза является исключительно продуктом проводимой политики Российской империи.

Например, генерал-майор И. И. Попов, комментируя официальную просьбу хана Букея о выделении ему земли в Астраханской губернии, так оценивал перспективы перекочевки части казахов Младшего жуза: «Польза, ожидаемая от них, та, что когда они с таким великим числом скота останутся, какой при них был прежде, то оный будет в России и не будут пользоваться им хивинцы и бухарцы, как до сего делалось; народ сей же, когда обрусеет, то останется на таком точно основании, как и другой в Астраханской губернии азиатский народ, кочевные калмыки и трухменские татары» [83, с. 20].

Какие бы причины не стояли за этим, откочевка, имеющая огромное историческое значение как для Казахстана, так и для России, произошла. Вначале на правобережье Урала перешло около пяти тысяч семей; затем население этой территории начало расти за счет притока людей из-за Урала. В 1803 г. здесь было уже 7500 кибиток. А к 1845 г. в состав Букеевского ханства, по разным источникам, входило от 30 до 52 тыс. кибиток. Первые и многие из последующих переселенцев в основном имели очень мало скота, вместо кибиток были тентовые лачуги (курке), то есть они представляли собой бедные и беднейшие семьи. Но немногие из них являлись поистине преданными царскому правительству и приверженцами ханской власти. Откочевщики большей своей частью были непосредственными участниками восстания Срыма. Переселенческое движение возглавил род Байбакты, бывший ядром народного восстания в Младшем жузе. Многие исследователи полагают, что именно влияние Срым-батыра имело решающее значение в переходе части населения Младшего жуза на правобережье Урала. Надеясь получить пастбища и поправить свое хозяйство, казахи были вынуждены навсегда оставить свои родные степи и родственников, не желавших переходить. Букеевское ханство образовалось из следующих родов:

– поколения байулы, включающего 11 родов: берш (берче), байбакты, алыча, шеркеш, иссен-темир, кизыл-курт, томин, джабан, адай, маскара и тазлар;

– небольшой части рода кита поколения алимулы;

– трех небольших родов: табына, тама, кердери, а также поколения жетиру (джетиуруг или семиродцы);

– тюленгутов, в среде которых встречались представители северо-кавказского и калмыцкого происхождения (тюленгуты составляли прислугу ханов и султанов) [141];

– нескольких десятков кибиток рода ходжи, происходящего, по преданию, от святых мухаммеданских мужей;

– нескольких семейств ногайцев, присоединившихся еще к хану Абулхаиру [83, с. 20].

Первоначально Букеевская степь была административно подчинена Оренбургской пограничной комиссии. С изволения императора Александра I в 1812 г. султан Букей был возведен в ханское достоинство. Но фактически роль хана сводилась к выполнению функции чиновника, действовавшего по указанию пограничной администрации [54, с. 192].

Границы Букеевского ханства были расположены следующим образом: на севере – Самарская губерния; на востоке – Уральская область; на юге – Каспийское море; на западе Енотаевский уезд Астраханской губернии [99, с. 91]. Вдоль северной и северо-восточной границ ханства протекали две реки – Большой и Малый Узень (современная Саратовская область), прибрежья которых изобиловали сенокосными угодьями, а зимой подходили для защиты скота от буранов и холода. Теперь казахам разрешалось перемещаться на зимовку к морю и другим местам, заросшим камышами, которые служили естественным укрытием для скота во время зимней стужи. В центральной части ханства простирался огромный песчаный массив Нарынкум (Нарын-пески). Территория эта была либо вообще песчаная, где произрастал редкий низкий подножный корм, выгорающий до основания в засуху, либо заполненная обширными пространствами солонцевато-глинистой земли. Этот участок мало подходил для ведения любого хозяйства, здесь произрастала только низкая и редкая полынь, которую скотина могла употреблять в корм только зимой, когда от морозов в высохших растениях пропадала горечь. Близость русских поселений Астраханской, Саратовской и Оренбургской губерний способствовала установлению тесных контактов казахов с их жителями. Это повлияло на стремительное развитие Букеевского ханства. Позитивные изменения в хозяйстве, мироощущении, культуре и нравах казахского населения этого региона отчасти происходили под влиянием России.

Особенно активное развитие оседлого образа жизни среди казахов произошло при хане Джангире (Жангире) – сыне Букея, который вступил на престол в 1824 г. После смерти Букея (1815 г.) временным правителем ханства на период достижения Джангиром совершеннолетия был назначен брат Букея – султан Шигай (Сыгай) Нуралиев [83, с. 34].