Умри как следует

– Тьфу!.. Напугали, коварные женщины. Я сейчас, – он удалился в ванную.

– Ира, я вот что думаю. Мука – это хорошо, но теперь она знает, что ее можно сдуть.

– Точно. Я думаю, вместо муки баллончик с краской попробовать. Вот, смотри, я тут планчик на день накидала.

– У тебя плита разогрелась, кажется.

– Спасибо, – Ира налила на сковороду тесто, оно зашкворчало, аппетитно запахло блинами.

– С чем будем есть блины? – шепотом спросил Миша. Волосы его были мокрыми, лицо и шея тоже, – Я там чью-то розовую щетку взял. И пасту в зеленом тюбике. Большое спасибо владельцу.

Ира уперлась руками в бока, прищурилась и поджала губы, кривляясь, ибо Миша точно знал, чьей щеткой он почистил свои зубы.

– На здоровье. В холодильнике варенье и мед.

– А сметаны нет?

– Не-а. Еще позавчера кончилась.

– Девчонки, я тут насчет муки подумал. Что, если вместо нее краской нарисовать линию вокруг, а?

– Согласны, – Аня подвинула к нему поближе листок. Он взглянул.

– Я еще про водяные пистолеты хочу внести пункт. И про сметану.

– Да что ты с пистолетом этим будешь делать? Дырки в ней пробьешь и все, только разозлишь! И потом, его заправлять неудобно. Да и объем маленький. Лучше пару пульверизаторов еще прикупить. А еще лучше пару баков святой воды поставить во дворе, и из кружки в нее плескать, – Ира положила блин на тарелку, налила новую порцию теста на сковороду, включила вторую конфорку и поставила на нее вторую сковороду.

– А чего вы тут шепчетесь? – в дверях стоял взлохмаченный Виктор.

– Чтобы никого не будить, – хором прошептали Аня, Ира и Миша.

– А, понятно. Я тоже блинов хочу.

– Давай за стол. Сейчас у меня вторая сковорода разогреется, дело пойдет побыстрей.

– Ребята, пока я не ушел в душ, хочу сказать на счет муки…

– Будем использовать баллончики с краской, – Миша показал листок Виктору.

– Вот! И не на тридцать сантиметров нужно отодвинуть периметр, эти тридцать сантиметров она как орешки щелкала вчера. Танк, а не баба.

– Ой, Витя, какая это баба. Это какой-то новый вид, так что можем сами придумывать названия, какие захотим, – грустно прошептала Ира.

– Мы – первооткрыватели. Охотники за привидениями, – взбодрился Миша в ожидании блинов.

– Как ты можешь веселиться? Я всю ночь вертелась, прислушивалась, вонь так и стоит в носу! Брррррр! – поежилась Аня.

– А чем можно зубы почистить? – заглянул в кухню Виктор.

– Розовой щеткой и зеленой пастой! – доверительно шепнул Миша.

– Понял.

– Ань, впиши туда после пистолетов и сметаны зубную щетку, что ли.

Аня рассмеялась. И это тоже было хорошим знаком.

В комнате скрипнул диван, босые ноги зашлепали по ламинату в сторону кухни.

– Ребята, у меня идея! Вместо муки нужно набрызгать краски из баллончика! – на пороге кухни возник Сережка, челка дыбом, к щеке прилипло пушистое белое перо.

– Гениально! – Ира поцеловала его в другую щеку, сняла перо и поправила челку.

– А почему шепотом? И почему меня никто завтракать не зовет?

– Не хотели будить. Но теперь уже пора, я так понимаю. Разбуди аккуратненько Дениса Дмитриевича.

– Я давно проснулся. Не хотел вмешиваться в разговор, – Денис Дмитриевич стоял за Сережкиной спиной, привалившись боком к стене и скрестив на груди руки, – Я здесь человек посторонний, не хочу никого стеснять.

– Ну, что вы, Денис Дмитриевич! Проходите! Если не брезгуете, можете почистить зубы розовой щеткой и зеленой пастой. Мы обещали ввести вас в курс дела, так что давайте, присаживайтесь.

– Ирка, куда ты гостей рассовала, хозяюшка ты моя! Здесь же негде сидеть! Миха, давай-ка, бери стол с той стороны, отнесем в комнату!

– Погоди, Серый, там матрац нужно убрать! – забеспокоился Виктор.

– Прислони его к стене, а белье с подушками засунь в шкаф, да не складывай особо, а то блины стынут, и пузо урчит!

27.

Геннадий Павлович Черкесов спал, и видел тяжелые, темные, тревожные сны. Вот он сидит на старом деревянном стуле, скрипучем и шатком. Смотрит на облезлый деревянный грязный пол. А ноги его босы. Он думает о том, что и ноги теперь будут грязными. Он оглядывается. Он в узкой комнате со старыми засаленными обоями. Ни одного окна. Старая темная полированная мебель стоит вдоль одной из длинных стен, дверца серванта повисла на одной петле, стекол нет. За широким дверным проемом копошатся какие-то люди, играет радио. Незнакомый мужчина в одних широких брюках сидит, развалясь в стареньком кресле с деревянными подлокотниками, и курит папиросу. В комнату к Геннадию Павловичу вваливается длинноносая женщина в пестром ситцевом платье, грязном белом переднике и таком же грязном платке, в руках у нее тоже старый, еще советский утюг.

– Ты окна мыть когда собираешься?!

– Какие окна? – недоумевает Геннадий Павлович.

– Вот эти окна, вот эти!

И женщина хватает его за шиворот, тащит, как малого ребенка, со стула, разворачивает к дальней стене. И действительно, за спиной его оказывается балкон с пыльными, почти непрозрачным стеклами. Она толкает его дальше, на балкон, а балкон всего десяти сантиметров в ширину, ограждение хлипкое, и Геннадий Павлович падает. Он закрывает глаза, но не чувствует полета, не чувствует удара. Открывает глаза. Теперь он лежит на квадрате мокрой фанеры. Фанера прикрывает вязкую лужу. Он поднимает глаза, перед ним стоит карапуз лет двух, в шортах, босые ноги по щиколотку в грязи, вероятно, он только что вышел из той самой лужи.

– Ты раздавил котят, – говорит он вдруг обвиняюще.

– Каких еще котят? – Геннадий Павлович совсем сбит с толку.

– Ты их раздавил.

Геннадий Павлович встает, поднимает доску, под ней лежат крошечные новорожденные мышата. Он садится на траву рядом с лужей и горько плачет. Рядом с ним кто-то садится тоже, обнимает его за плечи и говорит:

– Ну, Гена, ты их не слушай. Они тебя путают.

Он поднимает заплаканное лицо и видит рядом с собой Валентину. Она ласково улыбается ему.

– Дай-ка я тебе лицо оботру, горе ты мое, – и вытирает его слезы белым мягким платочком, и целует его в лоб.

– Валя, там котята, – он дрожащий пальцем указывает на фанерный лист.

– Фу! Какие там котята? – она смеется, – Смотри! – встает, носком белой туфли поддевает фанеру под уголок и откидывает в сторону. Никаких котят, ни мышат, никого там нет. Геннадий Павлович чувствует огромное облегчение, вместе они от души хохочут, как над какой-то шуткой. Вот они стоят на красивом лугу, сплошь покрытом яркими полевыми цветами, держатся за руки, как в юности, смотрят друг другу в глаза и улыбаются. Валентина просит его:

– Гена, ты отдай им, это их, не наше. Нам от этого прибыли не будет. А им нужно.

– Хорошо, – улыбается он, – Кому отдать?

– Им, – она удивленно поднимает брови и смеется, – Им, Геночка, они попросят. А ты отдай, родной, отдай, – и она гладит его по руке.

Он ловит ее руки и целует.

– Валюшка!

– Геннадий Павлович? – вдруг спрашивает она его приятным мужским голосом.

– Что-о? – удивленно тянет он, теперь его брови в свою очередь поднимаются на лоб.

– Геннадий Павлович, выпейте простоквашки, голова, поди, болит?

Геннадий Павлович всхрапнул и открыл глаза. Вертикально слева высилась клеенчатая стена. И руки почему-то были подняты вверх и прижаты к стене. “На расстрел, что ли, налаживают?”, – подумал Геннадий Павлович и рассмеялся. И понял, что проснулся, как, впрочем, и уснул, на покрытом клеенкой столе.

– М-да, Валя-Валюша. Как хорошо ты мне приснилась, – он прослезился. Отклеил от стола правую руку, с трудом согнул, – Во, как затекла, – вытер слезу. Отклеил вторую руку, оперся обеими о край стола, поднатужился и с кряхтением выпрямился. Почти выпрямился. Потянулся, зажмурился, повертел шеей, открыл глаза. Напротив сидел высокий худощавый приветливый пожилой мужчина. Геннадий Павлович захлопал глазами. Мужчина поднял старомодный стеклянный стакан с простоквашей и протянул ему.

– Простокваша, – пояснил он, – Для здоровья, – улыбнулся и поднял такой же стакан.

– Спа.. Спасибо, – выдавил Геннадий Павлович и, не сводя глаз с гостя, выпил прохладную простоквашу. Приятный кисло-сладкий вкус и прохлада освежили его немного. Он поставил стакан.

– Я извиняюсь, запамятовал ваше имя… И отчество…

– Андрей Иванович, – гость протянул руку. Геннадий Павлович пожал ее, кивнул, на всякий случай представился тоже:

– Геннадий Павлович.

Гость покивал.

– Как голова? – спросил он.

– Ну, так. Как-то вот… Не помню, как мы с вами познакомились.

– Это ничего, – Андрей Иванович отодвинул пустую бутылку в сторону, положил локти на стол и наклонился вперед, – Тут вот какое дело, Геннадий Павлович. Вы этот дом когда купили, лет десять назад?

– Точно так, вот недавно десять лет и было, как мы с женой дом купили.

– А до вас здесь кой-чего моего осталось. Точнее, девочки моей. Ты уж отдай ей, ей очень нужно.

Геннадий Павлович почувствовал, как пол покачнулась под ним, и откуда-то издалека послышался Валин голос: “ Гена, ты отдай им, это их, не наше. Нам от этого прибыли не будет. А им нужно…”.

– Отдать? А что отдать? И кому? – растерялся он, а потом махнул рукой, – Пусть забирают, что хотят! Мне теперь, Андрей Иванович, ничего в этом доме не нужно, тошно. Жена ведь моя, Валентина, здесь померла, – он махнул рукой за спину, – Поминал вот вчера, – он стиснул зубы.

Гость вздохнул и перестал улыбаться.

– Я знаю, Геннадий Павлович, знаю, – на последнем слове он раздраженно смахнул крошки со стола, сцепил руки в замок.

– Откуда? А, я вчера того… – Геннадий Павлович кивнул виновато на пустую бутылку.

– Да уж. Пригрели змею… Да кто ж мог подумать?! – Андрей Иванович правой рукой взял пустую бутылку и поставил под стол.

– О чем это вы говорите? Я не понимаю.

Гость махнул рукой.

– Ты не переживай, наша девочка с ней управится. Да и мы поможем, – и он погладил Геннадия Павловича по руке, – Может, она и дом купит. Ты ж хочешь его продать?

– Этот дом продать? Кому он нужен? А, вашей девочке.

Геннадий Павлович помолчал.

– Знаете, я ничего не понимаю. Я вчера выпивал, спал, сидя за столом, у меня все путается. И во рту тоже… – он запнулся, подбирая подходящее слово.

– Это мы сейчас поправим, – спокойно сказал гость, наклонился влево и с пола поднял бутылку водки. Холодную. Запотевшую. Удивительную.

– «Пшеничная»?

– Ага.

– Без акцизы? Катаная небось?

– Чего-о? – обиделся Андрей Иванович.

– Ну, я прошу прощения! Такой с советских времен не видал.

– У меня старые запасы…

28.

– Ну, где нам взять девятнадцатилитровую бутылку? – спросила Ира.

– У меня в гараже. Только пробки нет, – решил вопрос Миша.

– У нас тоже в гараже такая есть, – вмешалась Аня, – Две лучше, чем одна.

– Резонно, – согласилась Ира.

– Давайте адрес гаража, заедем. И давайте уже все, занимайте места! Ехать пора. Где там Серега с табуретками? – Миша вытянул шею, пытаясь разглядеть Сережку в темноте дверного проема.

– Сережа! Где ты там? – позвала Ира.

– Иду! – Сережка вышел из дому, – Кошек кормил, – объяснил он.

– Зачем? Я же утром их кормила.

– По ходу, они забыли об этом.

Все расселись. Как обычно, дамы поехали в кабине, джентльмены в кузове на складных табуретах. Ира набрала номер Тришкина.

– Борис Альбертович, доброе утро! Как вы себя чувствуете?.. Никак пока не чувствуете?.. А, понятно… А мы поехали за краской и святой водой, – перешла она на шепот, – Заодно спросим у нового батюшки… Заместитель? Ну, у зам батюшки спросим, как нам эту поганку похоронить понадежней… А Денис Дмитриевич уехал. Сережа с Витей с ним вместе сходили к нему домой, он собрал чемодан и уехал на такси… Нет, не сказал, куда едет. Мы так договорились. Пока нет никаких признаков ее присутствия, но мы его о дальнейших планах не расспрашивали на всякий случай… Я тоже так думаю. Борис Альбертович, вы можете мне дать номер телефона этого человека, который теперь владеет домом моей бабушки?.. Нет, не очень спешу. Но предпочту все дела успеть до темноты… Хорошо, жду звонка.

– Ну, что? Он даст номер? – нетерпеливо спросила Аня. Она устала, была напугана, не выспалась. Скорей бы закончился этот кошмар!

– Да, скинет в “смс”. Устала?

– Очень.

– Я надеюсь, что в ближайшее время мы покончим с этой историей, – Ира пожала руку подруги, – А потом отоспимся по-человечески! А когда отоспимся, встретимся, пожарим шашлыки в нормальной обстановке, запустим воздушных змеев, еще что-нибудь придумаем, чтобы даже воспоминаний об этом ужасе не осталось. А пока ты работай, а мы подготовимся к ночной атаке.

Небо затянуло серыми тучами, начал накрапывать мелкий дождь.

Аня вышла, обернулась и грустно помахала рукой.

– Не горюй, Аня, отвлекись! – пожелала ей на прощание Ира, а Виктор послал жене воздушный поцелуй. Аня через силу улыбнулась, развернулась и пошла на работу.

– В церковь? – уточнил Миша, выруливая из кармана.

– Ага.

***

– Здравствуйте, батюшка, мы к вам по поводу смерти вашего коллеги, Федорова Григория, – Ира поправила на голове платок, – У вас здесь есть отдельный кабинет?

Кабинет был. И весьма современный, с хорошей мебелью и дорогой оргтехникой.

– А как к вам обращаться?

– Можете звать меня Романом Артуровичем, если вам удобно. Вы ведь не наша прихожанка, насколько я понимаю?

– Да, вы правильно понимаете, Роман Артурович.

– Присаживайтесь. Так что у вас за дело?

– Спасибо, я пока постою. Дело вот какое, – она достала из сумочки старую фотографию, – Это моя мать. Прижизненной снимок, недавно она умерла. Григорий Антонович ее отпевал. А это вот, – она снова открыла сумочку и достала оттуда несколько листков, – Снято позавчера.

Роман Артурович придал лицу сочувственно выражение и приступил к изучению снимков.

– Что это такое? – ледяным тоном спросил Роман Артурович, когда, наконец, поднял глаза на Иру. От выражения сочувствия на лице не осталось и следа.

– Это то, как моя мать выглядит сейчас, – Ира села в кресло напротив.

– Вы понимаете, где находитесь? И какой повод для шутки выбрали?

– Я вовсе не шучу. Вы можете позвонить в полицию, отыскать старшего следователя Панина, он занимается поиском убийцы Григория Антоновича, и поговорить с ним. Я оставлю вам номер своего телефона и его, и прогуляюсь. А вы не затягивайте, я вас очень прошу, у нас время дороже золота, и счет идет на часы. Как будете готовы, звоните мне. Я буду неподалеку.

– Я разговаривал с Паниным, никакой околесицы о вурдалаках он не нес, в отличие от вас.

– Меня зовут Ира Зорина. Панин и еще один его коллега в курсе происходящего. Поговорите с ним. Очень, очень вас прошу, – с нажимом проговорила Ира.

***

– Ну, что батюшка? – ехидно спросил Сережка.

– Чуть психиатричку мне не вызвал. Сан, видимо, не позволил мне в лицо швырнуть фотки. А то бы, пожалуй, и головой в купель бы меня окунул, – с деланым весельем ответила Ира.

– И кадилом по заднице надавал! – подхватил он шутку. Они отошли от церковных ворот, закурили и принялись ждать. Скучно моросил дождь, а зонта они не взяли. Платок намок, от этого голова у Иры зачесалась.

– Вот копается! Два раза уже можно всю историю пересказать! Может, Миху с Витьком пока за краской отправим? – раздраженно спросил Сережка.

– Да, давай. Хотя, знаешь, может батюшке с непривычки нужно пять раз повторить, чтобы убедиться, а мы бы пока водички святой из церкви натаскали? Как-то мне спокойней, когда все вместе.

– Ну, давай так.

Но телефон как раз запел.

– Да!

– Ирина Владимировна?

– Да, я.

– Зайдите ко мне в кабинет.

– Иду, – она отключила трубку, – Пошли?

– Ну, с богом!

***

– Игнат Геннадьевич сказал, у вас и видеозапись есть?

– Да. Это Сергей, это Роман Артурович. Сережа, включай.

Сережка открыл ноутбук, нажал на “Воспроиведение”.

“…сюда, Нина, мать твою, Николаевна!!! Слышишь меня, свинища ты проклятая?! Я здесь!”

“Спокойно, Ирина Владимировна, спокойно! Не провоцируйте ее чересчур!”, “Миша, Аня, киньте мне зажигалку, скорей, она идет!”, “Возьмите мою”, “Э-эх, “пропагандируете курение, Ирина Владимировна”…

Запись была плохого качества, но что они могли выжать из ноутбука? Однако, ближе к концу Роман Артурович уже вытирал пот со лба и щек. Он был шокирован. Глаза его, недоверчиво прищуренные сначала, теперь были широко открыты.

– Она выпрыгнула из окна? Там не четко видно.

– Она выпрыгнула сквозь стену. Ее удерживает наш синий забор почему-то. Сквозь остальные стены и заборы она свободно проходит.

Роман Артурович налил себе воды из графина, выпил.

– И какой у вас план?

– Она боится святой воды, успокаивается от запаха ладана и не может пройти через синий забор. Пока, – этот пункт Сережка подчеркнул, – Мы собираемся съездить в Сатеево, поискать ее тайничок под печкой, в квартире Ириной сестры поищем, деревенскому плотнику закажем гроб с синей обивкой, а тем временем Панин с Тришкиным нам бумаги на перезахоронение подготовят.

– Так. Чем я могу помочь?

– Нам нужна ванна святой воды и какое-нибудь надежное средство, чтобы она во второй раз не вернулась, – тихо и твердо сказала Ира.

– Над этим нужно подумать. Раз обряд отпевания ее не успокоил, то… Мне нужно подумать. Посоветоваться. А на счет святой воды – куда вам налить?

– У нас в машине две бутыли по девятнадцать литров.

– А воронка есть?

***

– Ну, теперь поедем в шкафу рыться? – Миша преисполнился оптимизма при виде двух огромных бутылей святой воды.

– Погоди-ка, “смс”… От Тришкина. Сейчас я этого Геннадия Павловича наберу.

– Почему стоим? – спросил из кузова Сережка.

– Ира звонит Черкесову.

– А, понятно.

Долгих девять гудков ждала Ира, пока Геннадий Павлович ответил.

– Алло.

– Геннадий Павлович?

– Я.

– Меня зовут Ира Зорина, мне нужно с вами поговорить.

– А, вы от Андрея Ивановича? Вам нужно из-под печки что-то забрать?

– Да. Но… ОТ АНДРЕЯ ИВАНОВИЧА?

– Да, он ко мне заходил, мы с ним выпивали вместе. У меня, знаете ли, с женой несчастье случилось… – он замялся.

– Геннадий Павлович, я знаю про ваше горе. Примите мои соболезнования. И простите, что мы так некстати вам на голову свалились. Вам сейчас не до гостей, конечно.

– Да ладно, о чем речь. Надо, значит надо. Мне тут боязно одному-то, честно говоря.

– А Андрей Иванович… Э… Как бы это лучше сказать?..

– Дедушка ваш, – подсказал Геннадий Павлович.

Сережка и Виктор выпрыгнули из кузова и встали у открытой дверцы Газели с любопытством, прислушиваясь к разговору.

– А, да, конечно, – ошарашенно ответила Ира. Хорошо, что Геннадий Павлович не видел в этот момент Ириного лица, – Я не ожидала, что он вас предупредит. А что еще он сказал?

– Что вы хотите купить у меня этот дом.

– Да? – еще немного, и Ирины глаза вылезут из орбит окончательно, – Так и сказал?

– Да. Хороший у вас дедушка, заботливый. А я вам буду благодарен, если вы его купите. Только можно мне будет иногда к вам в гости заезжать? А то жена моя здесь… И огород весь она засадила.

– Конечно, какой разговор, – Ира пыталась собраться с мыслями, – Я бы, в таком случае, подъехала к вам через пару часов. Вам удобно?

– Без проблем!

– Геннадий Павлович, а можно вам странный вопрос задать? – внезапно Иру охватило дурное предчувствие.

– У меня странности на каждом шагу, с того самого дня, как жена умерла. Давайте, спрашивайте.

– Вы где-нибудь поблизости не заметили густого роя мух или странного запаха?

– Вроде бы ничего такого. Жарко, солнечно, тихо, – Геннадий Павлович сделал глоток холодного “Жигулевского”, подумал, что оно в точности такое, как было в его молодости, проникся благодарностью к Андрею Ивановичу, оставившему для него пиво в ведре с водой.

– Тогда все отлично. До встречи, Геннадий Павлович!

– До встречи, Ира!

Ира отключила трубку и оглядела мужчин по-прежнему вытаращенными глазами.

– Опять не слава богу? – вопросил Виктор.

– Что опять-то? Не томи! – поторопил ее Сережка.

– Его навестил мой дедушка. Они прибухнули вместе. Дедушка предупредил его, что мы приедем забирать кое-что из под печки. И что я куплю его дом.

Вся компания разом потеряла дар речи. Первым пришел в себя Миша.

– Поехали пооперативней, прошмонаем сестренкину квартирку, а потом поедем в эту заколдованную, едрить ее, деревню разбираться, какие там еще Иркины родственники пооживали, чтоб им всем земля пухом!

– И то верно! – поддержал устало Виктор.

– Парни, посмотрите снимки со спутника в Интернете, а то у Черкесова подозрительно солнечно и жарко…

***

– О, лифт – это прекрасное достижение цивилизации!

– Миха, ты прав, братан. Но иногда простой синий забор круче.

– Ребята, помня образцово-показательную семейку моей сестры, могу предположить, что заначек там больше одной.

– Значит, рассредоточимся по всей квартире. Плинтусы отрываем? – поинтересовался Виктор.

– Там, где это логично. Мебель стоит там же, где была у них. За стенкой, к примеру, можно не искать. Я так думаю.

– Да без разницы! Крушим все к чертовой бабушке по полной программе! – хищно заявил он, и глаза сверкнули от предвкушения.

– Витек, только без фанатизма, а то ремонт на нас с Ирой ложится!

– А вдруг там денег напрятано столько, что вы за их же счет и ремонт сделаете?

– Да не худо бы!

Они ввалились и квартиру и, не разуваясь, сразу отправились к большому шкафу-купе.

– Парни, у меня предложение, – остановилась Ира в шаге от шкафа, – Пока мы тут копаемся, пока проездим в это проваленное Сатеево, с учетом нашего заезда в церковь, а еще и краску купить нужно…

– Ближе к делу, любимая.

– Давайте закажем пару пицц?

– Самая хорошая идея за день! – от души похвалил Виктор и пожал ей руку.

– Я закажу! – вызвался Миша, – Кто какую будет?

– Я любую буду, кроме вегетарианской, – отозвались Ира.

– Мне где побольше колбасы и сыра, – четко определился Сережка.

– А мне без оливок и морепродуктов. Ненавижу оливки, – признался Виктор.

– Все понял, – с этими словами Миша удалился в кухню. Через минуту он уже делал заказ, – Алло, пиццерия?..

– Я пойду вот тот шкаф расковыряю, – вызвался Виктор.

– А я в санузле пошарю, – и Ира со вздохом отправилась в туалет. Несколько минут слышалось лишь сопение и потрескивание фанеры.

– Есть! – радостно провозгласил Сережка.

– Да ладно! Все так просто? – Миша выскочил из кухни.

– Не все, – таинственно заявил Виктор и подошел к торжествующему Сережке, – Вот это я нашел в том шкафу, что поменьше, – и гордо протянул Сережке конверт.

– И в этом шкафу такой же. Ир, выходи, смотри на нашу добычу! Где ты там? – он открыл дверь туалета и застал Иру в какой-то редкой позе из курса йоги для продвинутых, – Ты чего?

– В коробе, где трубы проходят, что-то есть. Только вот пока я это вытаскивала, уронила, и теперь оно упало еще дальше.

– Давай я достану.

– Вряд ли, тут нужна тонкая рука. Или сломать долбаный короб! – сатанея, прорычала Ира, – Елки-палки, я кажется застряла, – испугалась она и сразу вслед за тем разразилась неудержимым хохотом.

– Я помогу, – наклонился он к ней и тоже расхохотался, от смеха силы его покинули, и он упал на одно колено, – Пацаны, тяните репку, – сквозь смех с трудом проговорил Сережка, – Я ее держу!

Парни рассмеялись, и смеялись все веселей и веселей. Наконец Миша зацепил Сережку за ремень джинсов и потянул на себя. Ира взвизгнула, Миша поскользнулся и упал, увлекая за собой Сережку, Ира пробкой вылетела за ними из туалета.

– Поранилась? – заботливо спросил Сережка с пола.

– Кажется, нет, – рассеянно ответила Ира и показала свой трофей: в самых кончиках пальцев, указательного и среднего, она держала третий конверт, но он отличался от первых двух.

– Ого! У тебя не такой, дай-ка взглянуть, – Сережка быстро поднялся на ноги, взял у Иры конверт и нетерпеливо раскрыл, – Вот уж действительно, образцово-показательная семья, жена от мужа прячет кэш, а он от нее кредитку! – он презрительно усмехнулся и отдал карту Ире. На карте было написано: “Kostrov Alexey Ivanovich”. Все по очереди посмотрели карту, повертели в руках.

– А пин есть?

– Ага. В конверте все и лежит, и карта и договор.

– Не напрасно ли вы повыбрасывали все вещи из квартиры Ириной мамаши, вдруг там такие же запасы были?

– Так вы думаете, что это все заначки? Может, пока пиццу ждем, поищем еще?

– А давайте, почему нет?

– Нормальный квест! Вперед!

Все болтали наперебой, усталость как рукой сняло.

– Пицца за счет Костровых!

– Миха, мы тебе сейчас еще и полный бак зальем!