скачать книгу бесплатно
Праздничный день, один из трех важнейших дней в жизни мужчины. Я неохотно проснулся на рассвете и прочел положенные молитвы. Мы с братьями долго готовились к этому дню, но когда час настал, я чувствовал себя беззащитным, словно крестьянин перед закованным в броню десятком воинов. Мое чутье не раз спасало меня на перевалах и в пути, но сегодня я не мог послушать его и сбежать – я дал слово воина и мужчины.
Оглянувшись на братьев, я увидел, что им тоже не по себе. Гампил облачался в нарядную одежду, шепча привычные наговоры, но его лицо по-прежнему было неподвижно. Ни улыбки, ни гримасы недовольства. После возвращения домой мой брат напоминал выгоревшую пустыню, а сегодня в этой пустыне зловеще завывал голодный ветер. Жалко и страшно было смотреть, как брат плотно затягивает пояса и тесемки, чтобы одежда не болталась на его тощем слабом теле. Как ни старалась мать откормить второго сына, у нее ничего не получалось. Поймав мой взгляд, Гампил виновато опустил глаза – он винил себя в том, что не может работать на пастбище, и как целитель теперь ничего не стоит. Я задержал дыхание, чтобы не выдать ему своей жалости, а потом отвернулся, делая вид, что шнурую сапоги.
Дэлэг, напротив, одевался быстро, улыбался, подмигивал своему отражению в начищенной медной пластине, но слишком нервно оправлял одежду, а его длинные ловкие пальцы долго путались в завязках. Он тоже боится, понял я. В его чуткой душе свои раны. Учителю брата жена запретила петь для посторонних, и его талант усох, потускнел в темноте жениной спальни.
Ёши, как всегда, не поднимал глаз. Мне хотелось подбодрить его, но я редко виделся с ним и не знал, что ему интересно. У него свои страхи – а что если он придется не ко двору? Просто выгонят из дома? Такому, как он, нет дороги в монахи, да и в батраки не возьмут. Люди боятся всего необычного.
Про себя я решил: если Ёши изгонят, отведу его в пещеру, в которой спрятал свое воинское снаряжение. Пусть живет там и охраняет. Уж кусок овечьего сыра и горсть проса я для него найду.
Закончив надевать праздничные одежды, мы скрыли лица ритуальными масками, которые должны были спрятать нас от злых духов. Дэлэг особенно тщательно рисовал полосы и точки, должные запутать всех желающих нам недоброго. Когда маски подсохли, мы накинули капюшоны и в облике духов спустились в деревню.
Нас уже ждали – погребальная лодка с телом нашей невесты стояла у ворот. Плакальщицы оплакивали уход души в иной мир. Их лица покрывали синие линии, изображающие дорожки слез, и блестящие капли пота, нарисованные толченой слюдой. Лица невесты мы не видели – кроме росписи, ее по обычаю скрывала занавесь из мелких бусин. Младший жрец скакал вокруг с треском и звоном, отгоняя злых духов. Взвалив на плечи кожаный челн, обвитый путами, должными удержать дух на месте, мы отнесли его в храм, дабы жрец благословил ушедшую душу и позволил ей переродиться.
Вот, наконец, и знакомый двор. Отцы вкопали славный столб – гладкий, ровный. Мы подняли челнок и показали уходящей душе мир, который она оставляет. Родственники поднесли погребальные дары, а потом возложили тело на символический костер. Мне показалось, что я увидел золотистый сгусток, скользнувший ввысь от погребального ложа, но братья не дали мне лишней минуты на молитву – Гампил потянул к «костру». Настало время душе возродиться в новом теле!
Вынимая Геле из погребального челна, я старался действовать быстро и аккуратно, представляя себе, что это мой раненый товарищ. Но моя мужественность не хотела признавать это. Тонкая сорочка просвечивала и облегала красивое женское тело, соски зябко топорщились, натягивая полотно, и я был просто счастлив, когда пришли родители, позволяя нам выкупить родовое блюдо, на котором новорожденного вносили в дом, принимая в семью.
Травы и коренья, отгоняющие зло, скрыли тело Геле; девушки принялись громко стучать в медную посуду, пугая злых духов голода и бедности. Собаки друзей и родственников приветствовали новую хозяйку дома, стараясь ткнуться носом в безвольно свисающую руку. Мы с братьями дружно внесли новую жизнь в наш дом и по обычаю поставили блюдо на стол, знакомя с домашними духами.
В этот момент Геле закатила глаза и обмякла. Мать тотчас протолкалась к нам и шепнула:
– Умаялась девочка, уносите ее наверх, там все готово.
Под радостные крики гостей мы взяли новорожденную на руки и, пройдя семь защищающих порогов, отнесли ее в спальню. Мать и правда приготовила удобную постель, еду и украшения. А потом принесла подарки, чтобы молодая жена сразу увидела, как ее ценят в нашей семье.
Братья поклонами благодарили мать, храня положенное женихам молчание, но как и я, были уверены, что все эти хлопоты напрасны. «Наказанная душа» редко живет с людьми, ее больше привлекает мир духов. Только Гампил, к моему удивлению, не отходил от Геле, в его позе мне чудилась какая-то эмоция, хотя лицо по-прежнему оставалось неподвижным.
– Брат, – я едва заметно коснулся его плеча, – что с ней?
– Душа оставила тело, – ответил Гампил, не поворачиваясь.
Он продолжал держать ее за руку, выслушивая биение жизни.
– Она вернется? – мы оба понимали, что гибель девушки на церемонии – плохой знак.
– Она здесь, просто еще не привыкла к нашему миру, – ответил брат.
– Подождем, – вздохнул я, устраиваясь на ковре.
Мне, как воину, не впервой долгое ожидание. Прикрыв глаза, я ушел в себя, стараясь понять, что же меня тревожило весь день.
Глава 5
Леся
Очнулась на чем-то мягком. Руки-ноги свободны, но все тело налито свинцовой тяжестью, голова тяжелая и гудит, бусинки по-прежнему закрывают лицо. Я не знала, стоит ли мне шевелиться, просто затаилась, как мелкий зверек. Вдруг рядом раздался шорох, и я вздрогнула, выдавая себя.
Тотчас чьи-то большие руки приподняли меня за плечи, в губы ткнулась чаша, пахнущая травой:
– Пей! – Голос звучал хрипло, но вполне понятно.
Странные похитители – заботливые!
Сделав несколько глотков терпкого травяного настоя, я пошевелилась – рубашка есть, не знаю, та или другая, но тело прикрыто. Сверху лежит тяжелое толстое одеяло. Пахнет дымом и холодом, а еще едой и чем-то алкогольным. Мучительно ноет все тело – такое не может присниться!
Так меня не съели? Я еще жива?
Ослабевшей рукой я отвела от лица бусы и уставилась в маску наподобие африканской! Не закричала только потому, что горло перехватило спазмом. Я закашлялась, и те же сильные руки помогли удержать равновесие.
Поняв, что меня не бьют, не ругают и вообще касаются только плеч, я, наконец, рискнула посмотреть на то, что находится рядом. Вокруг низкой кушетки, на которой я сидела, стояли четыре фигуры в широких ярких балахонах.
Вид у них был пугающий, а вот руки вполне человеческие, только унизанные большим количеством колец и браслетов.
Украшения на том, что держал меня за плечи, показались знакомыми. Точно! Это его рука придерживала меня слева. Так значит, это мои носильщики? Когда один из них протянул ко мне руку, я невольно отшатнулась мужчины немедля что-то успокаивающе забормотали, а тот, что меня держал, с усилием проговорил:
– Сейчас, Геле, подожди!
Я честно пыталась не дергаться. Уговаривала себя, что нужно затаиться, вытерпеть этих странных людей и найти способ сбежать. Пусть пока делают что хотят, лишь бы не съели. Может, дурочкой прикинуться?
Пока такие мысли крутились в моей голове, эти парни продолжали меня шокировать.
Насовав мне под спину подушек, носильщики, все четверо, немного отошли и скинули огромные накидки с капюшонами, закрывающими лица. Я невольно засмотрелась.
Первым разделся тот, который заехал мне локтем в ребра. Я запомнила его по приметной нитке бирюзовых бус на рукаве. Он оказался и самым широкоплечим, хотя и не самым высоким.
Его лицо покрывал толстый слой какой-то мастики белого цвета. Три синие полосы на лбу, две красные на щеках, черные точки на подбородке и обведенный кармином рот. Жуть!
Я сообразила, что, не скрываясь, пялюсь на носильщиков. Вспомнила – смотреть в глаза похитителям нельзя! – и перевела взгляд на стену. Странная она какая-то! Потыкала пальцем для верности и опять подвисла: стена оказалась плетеной! Да-да! Как корзинка! Только промежутки между прутьями заполняла глина.
От стены отвлек меня стук бусин и шорох ткани – накидки сбросили все остальные мужчины. Тот самый, который с бирюзовыми бусинами, ткнул себя в грудь большим пальцем и сказал:
– Балсан[2 - Очаровательный]. – Потом ткнул пальцем в самого высокого, с двумя синими полосами на лбу и желтыми концентрическими кругами на щеках: – Гампил[3 - Умножающий радость].
Желтощекий коротко поклонился, совершенно не выразив никаких эмоций, и подтолкнул вперед третьего.
– Дэлэг[4 - Покой], – сказал тот, который представлял всех. – И наш младший, Ёши[5 - Всеведающий].
Младшенький носильщик робко смотрел в пол, словно боялся поднять на меня глаза. Неужто я такая страшная? Его лоб украшала только одна синяя полоса, на щеках пунцовели карминные точки, а фигура отличалась некоторой субтильностью. Похоже, и впрямь младший.
Поймав себя на том, что вновь откровенно глазею на незнакомых мужиков, перевела взгляд на свои руки. В поле зрения оказались длинные, до кончиков пальцев, рукава.
Голова все еще кружилась, расписные красавцы двоились в глазах, но я заметила, что рубашка присыпана разноцветными крошками. Что это?
Торопливо ощупав лицо, я обнаружила толстую корку, напоминающую засохшее тесто. Так я такая же расписная, как эти ребята? Понятно, отчего они так плохо говорят – в такой маске и дышать непросто!
Лицо сразу зазудело, вызывая раздражение. Стараясь отвлечься от этих ощущений, я принялась мысленно бухтеть:
– А чего они вообще тут толкутся и своей красотой хвастаются? Раз есть меня не собираются, то может, хоть накормят? – Все мои сумбурные мысли выразил громко забурчавший желудок.
Этот звук вызвал панику в рядах противника. Мужчины подпрыгнули и собрались куда-то бежать. Но их остановил тот, который со мной разговаривал:
– Ты хочешь есть, Геле[6 - Счастье]?
Как он меня назвал? Смотрит на меня. Значит, спрашивал тоже меня?
– Хочу, – закивала я, штукатурка посыпалась еще сильнее, пачкая уже не только рубашку, но и одеяло.
– Сейчас младшие принесут, – сказал этот тип и что-то показал на пальцах. Остальных парней как ветром сдуло.
– А умыться можно? – я попыталась состроить щенячьи глазки, но под маской все было бесполезно.
Словно удивленно задумавшись на секунду, мужчина кивнул и добавил:
– Я помогу тебе встать.
Подойдя ближе, он помог мне выбраться из постели, касаясь моего тела через довольно тонкую рубашку вроде старушечьей ночнушки. И тут я подвисла! Тело было не мое! Ну вот совсем! И слушалось плохо!
Одежда тоже чужая, но тут еще ладно, рубашку мне могла одолжить любая сердобольная женщина, мало ли что со мной случилось в походе? Травм вроде нет, но при движении возникает ощущение, что я пытаюсь управлять машинкой через пульт, в котором слабо разбираюсь…
Я снова задумалась, пытаясь высмотреть хоть что-то знакомое в комнате: рюкзак, обрывки палатки или снаряжения. Может, не только я сейчас нахожусь здесь? В поход нас отправилось шестнадцать человек. Вдруг нас накрыла эпидемия или ливень? Или лагерь разгромили какие-нибудь сектанты? Все могло случиться… но такие изменения тела!
Во-первых, я оказалась этому крепышу едва выше плеча! Во-вторых, на моей подтянутой спортивной фигуре откуда-то взялись довольно впечатляющие округлости! А в-третьих, поднеся к глазам руку, увешанную кольцами и браслетами, я убедилась – рука тоже не моя!
Сколько раз мама, смеясь, читала мне отрывок из Пушкина:
– …А бела, что сметана;
Очи светятся, будто две свечки!
Где она, эта «сметана»? Смуглая кожа с легким красноватым оттенком! Короткие ногти без следов маникюра! Пальцы, расписанные затейливым темным узором наподобие «огурцов», все унизаны кольцами. Пухлые, почти детские ладошки без следа мозолей! И… талия! И грудь!
Пока я лихорадочно себя охлопывала, Балсан не терял времени – обняв за плечи, повел в уголок за занавеской. Ступать на затекшие ноги было больно, так что самоуправство я ему позволила, но локти, чтобы не прижимался, выставила!
За занавеской обнаружился «совмещенный санузел» – большой медный таз, такой же кувшин, украшенный чеканкой, и скромно накрытый крышкой ночной горшок.
Вот тут я чуть не взвизгнула от восторга! Встречи с «фаянсовым другом» я дожидалась уже давно! Настойчивого поклонника пришлось вытолкать прочь и самостоятельно разбираться с мылом и лоскутками непонятно чего, заменяющими туалетную бумагу.
– Уф! Управилась!
Теперь бы еще лишнее с головы снять – мелькающие перед глазами бусинки плюс постоянный звон в ушах настроения не улучшали. Однако понять наощупь, что накручено у меня на голове, я не смогла. Покрутилась, по привычке охлопала места для карманов – ни телефона, ни зеркальца.
Зато на стене есть полированная медная пластинка! Блестящая медь отразила несколько расплывчатых белых и черных пятен. Не зря младшенький взгляд прятал: такое во сне увидишь – топором не отмашешься!
Намочив в тазу кончики пальцев, я оценила толщину «маски». Смывать ее придется неделю! Надо действовать по-другому! Жаль, ноги плохо держат, придется обратно идти.
Осторожно шагая, цепляясь за стены и мебель, я вернулась в комнату и, не обращая внимания на присутствующих, закопалась в куче платков, сваленных на низкую кушетку у стены.
Мужчины не отводили от меня глаз, не пугаясь остатков «маски». Хотя подозреваю, что не без причины: рубашка сильно просвечивала. Вообще «носильщики» смотрели на меня странно, словно на дитя малое, которое только играется во взрослую женщину.
Выбрав один из платков, расшитых поскромнее, я расстелила его на коленях и принялась отковыривать штукатурку. Говорить в этой глиняной маске было невозможно. Сейчас отковыряю, поблагодарю за представление и попрошу мобильный. Номера крестной и братьев я помню наизусть.
«Носильщики» решили помочь в этом нехитром деле – тот самый нахал с бирюзой на рукаве потянулся своей лапищей к моей щеке. Я вздрогнула и почти замахнулась – как только ему в нос не заехала? Остатки хорошего воспитания сработали, наверно. Взяв себя в руки, я просто отстранилась и попросила:
– Лучше воды дай, умыться надо.
Мужчина без лишних слов встал и принес мне плошку с водой. Пока он ходил, я смотрела на него во все глаза, не сразу поняв, что так привлекло мое внимание.
Интересно он двигается, даже под ярким халатом с объемными рукавами чувствуется выправка сродни военной. И руки – не просто мозоли от лопаты или молотка, а «набитые» ребра и костяшки. Крупные пальцы, широкие плечи – воин? Мечник? Рукопашник?
Доковыряв грим, я смочила другой платок и утерла лицо, едва не застонав от удовольствия. Три пары глаз пристально уставились на мое освобожденное от маски лицо. Что-то они странно реагируют, словно боятся или не доверяют?
– А вы умыться не хотите? – спросила я мужчин, заметив, как самый молодой, не поднимая глаз, осторожно царапает мастику.
Они радостно закивали и тут же повторили мои действия, отколупав толстый слой краски и умывшись. Правда, они для умывания уходили за занавеску, но тем интереснее было смотреть на них, когда они появлялись оттуда один за другим.
Старший не зря носил бирюзу – у него были раскосые бирюзовые глаза и короткие темные волосы. Лицо жесткое, словно обветренное, на переносице залегла глубокая складка, над бровью тонкий белесый шрам. Весь его облик дышал силой и достоинством.
Пока я рассматривала его, он рассматривал меня, и в его холодных глазах я по-прежнему видела настороженность. Кстати, полы халата он как-то очень ловко подвернул, рукава стянул завязками и, в результате варварски пышное одеяние не мешало ему двигаться, да и сидело как-то удобнее.
Волосы второго «носильщика» были гораздо светлее, соломенные с приятным золотистым отливом, а глаза оказались зелеными, как весенний лед. Без грима стало видно, что кожа у всех разная, но с тем же красноватым оттенком, как у меня. Однако у этого парня под глазами залегли глубокие тени, словно он долго болел. Выражение его лица было отстраненным, сразу вспомнилась старая сказка с заколдованной женщиной, повторяющей ровным голосом:
– Что воля, что неволя – все равно…
На меня он смотрел почти без любопытства, но, заметив мой интерес, терпеливо снес разглядывание. Его одежда была излишне просторной, словно он сильно похудел, и не успел купить новую.
Третьим вышел парень в коралловых бусах, и я чуть не засмеялась: вот уж сухота девичья! Белый, румяный красавчик с карими, как вишни, глазами! Его довольно длинные волосы завивались кудрями, а на щеках красовались умильные ямочки.
Длинные тонкие пальцы нервно перебирали пояс, словно струны гитары. Наконец, тряхнув каштановыми кудрями, красавчик уставился на меня. Увы, старшие братья дали мне хорошую закалку: я вытаращилась в ответ и усмехнулась.
Парень если и не смутился, то уж такого нахальства от меня точно не ожидал. Потом поджал красивые губы, оттененные легким пушком, и демонстративно повернулся несколько раз, показывая себя во всей красе.
Я оценила, но сделала вид, что зеваю. Вытаращенные глаза кареглазого заставили меня прыснуть. Ладно-ладно, дамский угодник, посмотрим, кто кого!
Последним нога за ногу выполз младший. Ёши, кажется. Совсем молодой пацан лет пятнадцати, а, может, и меньше. Он еще не избавился от подростковой угловатости и худобы, а цвет глаз оставался загадкой – парень по-прежнему смотрел в пол.
Помахав перед ним руками и ничего не добившись, я от мальчишки отстала: захочет – заговорит!
– Ребята… – почувствовав усталость, я решила, что уже можно спокойно посмеяться над этим балаганом. – Мобильник дадите? – Намекнула: – Меня, наверное, уже ищут.
Четыре пары глаз уставились на меня в полном недоумении. Я прямо видела, как в их глазах недоумение сменяется тоскливой обреченностью и страхом. Что это с ними? Через некоторое время самый старший осторожно переспросил:
– Кто тебя ищет, Геле?
– Родители, братья… – Я осматривалась, надеясь обнаружить розетку или, на худой случай, кусок пластика. – И почему Геле? Меня зовут Леся.
– Ле-с-са… – Старший словно попробовал на вкус мое имя и оно ему не понравилось. Покачал головой. – Астролог назвал тебя Геле. И твои родственники придут к нам завтра посмотреть, как хорошо тебе в новом доме, – пожал плечами голубоглазик.
– Так они знают, где я? – Кажется, я растерялась.
