скачать книгу бесплатно
Под ее руководством я выкрасила несколько прядей в цвет «розового фламинго», отчего папу чуть не хватил удар. Проколола уши и пупок (в обморок решила упасть мама). Раскрасила акриловыми красками строгий деловой костюм, пошитый к «первому звонку» в универе и расшила стразами новенькую фирменную куртку – подарок брата к началу второго курса.
Братья пани Леславы сторонились, но скорее потому, что я была ее любимицей, а братья просто приложением к маме.
Мужчин крестная покоряла одним взглядом… исключая моего отца. Он лишь хмурил брови, ловя ее выразительные взгляды и чарующие улыбки.
В этот приезд любимая лёля отправилась с нами в короткий летний поход! Она сама предложила «прогуляться, чтобы проветрить голову», выбрала маршрут и уложила свой рюкзак.
Я была только рада – сессию уже сдала, по большей части экстерном, до практики еще пара недель, почему бы не провести самые длинные дни года на природе? Да еще в хорошей компании?
Компания, к моему удивлению, собралась большая – четыре мои однокурсницы с приятелями, два моих старших брата с подругами и три инструктора, двое из которых потащились с нами исключительно из-за женских чар пани Леславы.
Первый день пути обычно особенно не напрягает, поэтому мы постарались пройти за световой день как можно больше, чтобы добраться до «развилки».
Почему это место так называют, никто не знает. Автомобильных дорог там нет, деревень тоже. Но именно с этого места начинаются сразу пять маршрутов различной сложности.
Кроме того, на эту «точку» можно вызвать помощь или инструктора, потому что здесь уверенно «ловят» все операторы связи. По непонятному капризу природы в этих местах всегда в изобилии хворост и чистая вода в неглубоком колодце.
А еще здесь невозможно находиться более двух-трех дней. В случае задержки путников одолевает беспокойство, начинают судорожно названивать родственники либо просто волной идут мелкие неприятности, заставляющие срочно сменить стоянку.
Вот на «развилке» мы и планировали заночевать.
Добрались мы до нее на закате, уставшие до полного отупения. Даже неутомимая крестная устало свалилась на толстый слой старой хвои и, уперев ноги в ствол корявой сосны, заявила:
– Мальчики! Пока не будет костра и лежанки, меня не кантовать!
«Мальчики», инструктора лет тридцати-тридцати пяти, немедленно принялись воплощать желание дамы в жизнь. Сбор сушняка, установка палаток и пологов заняла все время до темноты.
Девчонки, избавившись от тяжелой ноши и сменив надежные ботинки на легкомысленные шлепки, с упоением плескались в холодной колодезной воде. Парни, красуясь перед ними, рубили топориками сушняк и забивали колышки в утоптанную землю площадки.
Один из инструкторов разводил костер, два других ставили палатку пани Леславы. Вообще-то это была наша с крестной палатка, но мужчины были уверены, что очаровательная пани не забудет их стараний.
Вскоре над костром булькали котелки с кашей и с тушенкой. Предприимчивая однокурсница Женька предложила приготовить еду с вечера, приведя железные аргументы:
– С утра варить никто не захочет, а у парней будет голова болеть. Давайте сейчас сварим.
И все девчонки с нею согласились, даже пани Леслава.
Еще до ужина Вовка, мой самый старший брат, достал гитару и мягким бархатистым голосом запел что-то романтичное и греющее душу. Он выбрался в поход с девушкой, на которую имел серьезные виды, так что доля романтики с его стороны была очень кстати.
После чая гитару перехватил Данька – мой второй старший брат. Он, напротив, завел что-то смешное и забавное, но у меня уже не было сил слушать. Меня сморил сон.
Вовка, оторвавшись от своей большой любви, стянул с меня шлепки и сунул мою персону в спальник, тщательно укутав сверху курткой. Я благодарно буркнула:
– Доброй ночи! – и уплыла в страну Морфея, шепча привычный наговор: «На новом месте приснись жених невесте!»
Сон, как обычно, затянул в свои объятия, но на этот раз увидеть «эротический фильм» мне не удалось. Я все плавала и плавала в тумане, пока крохотная яркая искра не приблизилась, толкнув в грудь.
– Ой, – пискнула я от боли в груди и открыла глаза.
Где-то рядом раздалось громкое «бух!». Я тихонько застонала. Наверное, Вовка поленом в камень запустил! Любимый братец стабильно очаровывает поклонниц, делая утреннюю разминку в стиле: «А здесь у меня тоже есть мышцы, хотите потрогать?».
Сон оставил тягостное чувство потери, вставать не хотелось.
Приоткрыв один глаз, я едва не присвистнула: вокруг еще темно, рань несусветная! Вот ведь не спится этому бугаю в ночь глухую!
Даже себе я бы не призналась, что хотела увидеть, как смуглянка будет жарко изгибаться под очередным смутно различимым кавалером. Поэтому огромная порция раздражения достанется Вовке, или Дэну, если это он затеял гимнастику с утра пораньше.
Поворчав про себя, покрутилась в тесном спальнике и решила, что уже можно вставать – хлебнуть остывшего за ночь чаю, утащить пару сухарей с изюмом и полистать почту через мобильник.
Однако второй глаз упорно не хотел открываться. Ресницы цеплялись за густую завесу из мелких бусин и тихо позванивающих бубенчиков. Странно, Женька пошутила, или Алинка? Они однажды мне ведро ради прикола на спальник пристроили, так я от ужаса чуть стенку палатки не протаранила – так оно на мне грохотало!
Бусинки никуда не девались, и убрать их руками не получалось. Пошевелив пальцами, я поняла, что лежу в крепко застегнутом спальнике, а поверх накручено что-то еще, плотно прижимающее конечности к телу.
Запах дыма и благовоний настойчиво лез в ноздри. А еще это неприятное ощущение толстого слоя грима на лице. Я начала тихо звереть: блин, неужели опять пастой разрисовали? Тогда почему она не печёт?
Наконец путем мерных колебаний головы мне удалось немного разогнать бусинки с глаз.
– Мамочка! – Я хотела закричать, но во рту пересохло, и плотная «маска» так стянула кожу, что получилось лишь сдавленное бульканье.
Надо мной склонилось нечто! Белое лицо невероятных размеров. Огромный зубастый рот, черные провалы глаз и длинные неопрятные лохмы шерсти вокруг.
– Бу-бу-бу-бу-бы! – пробубнило существо, а на заднем плане раздалось рыдающее: – А-а, а-а!
– Бы-бы-бы-бы-бы-бы-бы! – Существо открыло окровавленный рот и дыхнуло на меня чем-то весьма затхлым и чесночным.
– А-а, а-а! – Откликнулся плач. А мне полегчало: раз пахнет чесноком – значит, не вампир.
Следующие полчаса существо скакало вокруг меня, вопя и плюясь, причем слов я не понимала совсем, и даже отдельные звуки резали слух. Плакальщицы постепенно затихли, и к вопящему абракадабру соло присоединились другие голоса – столь же пронзительные, но явно мужские.
У меня жутко чесалась спина, хотелось есть, пить и в туалет, но эта пляска все продолжалась. Через некоторое время бубнеж стих и у моих ног появились четыре абстрактные фигуры, закутанные в меха, яркие ткани и непредставимое количество бус.
Фигуры помаячили у моих ног; бубнящий тип, потрясая лохмами, навесил им на шею белые шарфики и указал на меня. Все это неприятно напомнило мне похороны бабушки – меня, что, на кладбище нести собрались? На шарфиках?
Отпустите меня, я еще живая!
Остервенело пытаясь выпутаться из кокона, я задергалась, забилась в истерике, но услышала лишь одобрительное:
– Чоха! Чоха!
И четверо крепышей с шарфиками подняли меня на плечи и понесли! Теперь я видела только небо и бусинки. Ощущала, как ходят ходуном плечи мужчин под моими лопатками и бедрами. Слух тоже помогал слабо: крики, звон, грохот – все слилось в один непрекращающийся гул.
Даже обоняние меня подвело – прохладный воздух казался безупречно чистым и разреженным, словно я была не в десятке километров от довольно крупного города, а где-то в нетронутых цивилизацией горах.
Когда в горле собралась тошнота, а перед глазами от ритмичного бега носильщиков замелькали мушки, я решила, что умру, но, слава Богу, тряска прекратилась. Меня вновь опустили ниже и уложили на что-то твердое. Перед глазами возникло какое-то строение, прилепившееся к скале, как ласточкино гнездо. Очень яркое, красно-сине-зеленое, с большим количеством позолоты.
В дверях строения помаячил мальчик в красно-белой головной повязке, и носильщики понесли меня внутрь. Скрипучие крутые лестницы не добавили мне радости, да и мужчины явно постанывали, разворачиваясь на узкой площадке.
После всех трудов и усилий, меня внесли в просторный зал, заполненный статуями, жаровнями и курительными палочками, и плюхнули на возвышение, похожее на катафалк.
Из-за занавески вышел полненький старичок в шафрановой накидке и алой перевязи. На его бритой голове покачивалась маленькая высокая шапочка с бубенчиками.
Старичок подошел ближе и, потряхивая чем-то вроде деревянных маракасов, тягуче запел на одной ноте.
С пением он обежал вокруг меня и тех четверых, что стояли рядом. Потом сменил маракасы на трещотки и побежал снова. На третий заход он отправился с парой связок бубенцов.
Мои глаза не выдержали его беготни и устало закрылись. Тотчас стоящий у локтя мужик, увешанный бирюзовыми бусинами (и как я догадалась, что не женщина?) больно толкнул меня локтем в бок.
Ах ты ж, гад! Ну, ты у меня получишь! Дай только выбраться из этой ловушки! Я на тебя крестной пожалуюсь, вот!
Следующие десять минут я услаждала себя мыслями о том, как лёля порвет этого амбала на куски, а Вовка с Данькой отобьют полученное до состояния блинчика.
В финале утомившийся старичок обрызгал нас всех чем-то очень вонючим и ушел, скрывшись за малозаметной дверцей, получив от того самого нахала в бирюзе связку весело бренчащих монеток.
Потом меня вновь подняли на плечи. Мы кое-как спустились и в хорошем темпе потащились дальше. Надеюсь, все ж не на кладбище? Перед глазами замелькали бусы, облака, серые скалы и… пирамидки! Маленькие башенки, сложенные из неотесанных камней.
Горные вершины, укрытые снегом. Похоже на Алтай, или все же Китай? Хотя, почему я ограничиваюсь ближними соседями? Перу тоже подходит! Меня украли? Дикое племя? Или это современные ролевики?
Башенок становилось все больше. На каждой пирамидке развевались длинные лоскутки, уныло побрякивали какие-то подвески, а потом я разглядела у подножия этих сооружений черепа! И почти во всех были дыры!
МАМА!
Глава 3
Леся
– А-а-а-а-а-а! – Я дергалась, ревела, пытаясь поднять руки и вырваться из кокона, в котором меня несли.
Носильщики не обращали внимания на мои крики, они сами что-то громко орали и ритмично топали сапогами. К тому времени, как мои мучители остановились, я уревелась до состояния ступора. Мне было почти все равно: на алтарь так на алтарь; на кладбище так на кладбище!
Оказалось, что мы все же не на кладбище. Дружно хекнув, мужчины опустили меня на землю перед очередным расписным домом. Сработали инстинкты, и я стала судорожно высматривать то, на чем меня попытаются принести в жертву. С громадным облегчением искомого не обнаружила.
На редкой зеленой травке перед зданием стояла толпа узкоглазого народа в ярких одеждах. На сей раз меня не просто положили, а прислонили к столбу, так что я оказалась почти стоящей. И для надежности кулек с моим телом еще и примотали длиннющими ткаными лентами к тому самому столбу, который находился за моей спиной.
Люди, по-прежнему держащиеся в стороне, выглядели необычно. Нет, в наше просвещенное время я успела повидать и турок, и греков, и негров, и японцев… и даже одного бербера на выставке в музее. Но эти люди были совсем другими.
Смуглая красноватая кожа, раскосые глаза, множество бус, ярких одежд и повязок. Рядом с маленькими детьми часто стояли крупные лохматые собаки, как и все тут, украшенные яркими лентами, бусинами и лоскутками. От удивления я не отводила взгляда от толпы, забыв о своем ужасе. Рано забыла!
Носильщики, убедившись, что я никуда не сбегу, начали прямо у моих ног насыпать костер! То есть не совсем костер, просто огромное количество всевозможных палок, веток и даже вязанок сушняка! На меня опять накатил ужас, и я зарыдала безмолвно, боясь лишний раз всхлипнуть.
Когда костер был готов, меня отвязали, приподняли и с торжественным гудением на одной ноте уложили на дрова, политые ароматическим маслом. Я зажмурилась, и начала мысленно читать молитву, прося прощения у всех родственников и знакомых. Если сейчас дрова подожгут, гореть во всей этой сбруе я буду недолго и быстро отойду в иной мир с гудящим пламенем!
Однако сразу поджигать дрова не стали – в поле моего зрения появился очередной старичок в шафрановом халате. Бегая вокруг, он уныло выл на одной ноте и окуривал меня дымом из неглубокой плошки. Я не отводила от него взгляд, прикидывая, есть ли шанс скатиться с этой кучи, если из курильницы выпадет хотя бы один уголек, одна искорка.
Уголек, на мое счастье, не выпал. К немалому облегчению, носильщики сняли меня с костра и примотали обратно к невидимой мне подставке. Положение тела переменилось, кровь хлынула к затекшим ногам, и это на некоторое время отвлекло меня от окружающего мира.
Стоило мне, повозившись, устроиться поудобнее, как передо мной склонился кто-то в огромной войлочной шапке с белым шарфиком на шее и неожиданно на понятном мне языке произнес:
– Красавица какая! И белая, и сдобная! – Мужик расцвел в алчной улыбке: – А уж сла-а-а-адкая поди какая!
Я содрогнулась: они еще и каннибалы? Меня собрались есть?
Мужчины, стоящие подле меня, воздели над головой сжатые в замок руки, словно собирались колоть дрова, и хором ответили:
– Множества коней твоему роду, дядя!
Растроганный родственник, продолжая улыбаться, как голодная акула, ущипнул меня за бок, повторяя, какая я мягкая и сладкая. Один из носильщиков прочистил горло. Голодающий мужик очнулся и навесил на шеи мужчин белые шарфики, а еще один достался мне. Вместо салфетки, должно быть?
Хор благодарных славословий от носильщиков я пропустила мимо ушей. Меня нешуточно колотило – я их понимаю! Почему же не понимала, когда надо мной вопили раньше?
Следом за дядей к нам потянулись остальные родственники. Мужчины кланялись мне, едва не облизываясь, и навешивали нам всем шарфики. Женщины укладывали на меня груды ярких, расшитых узорами платочков.
При этом, если я правильно поняла, все подходящие приходились охраняющим меня мужикам родственниками. Носильщики постоянно кланялись, побрякивая бусами, и вежливо отвечали на шуточки про мой вкус, мягкость и сладость. А у меня стучали зубы.
В воздухе постоянно раздавалось:
– Мягкого вам хлеба, тетя!
– Сто лет вам до седин, дядя! – И прочие цветистые пожелания.
Мои опасения крепли с каждой минутой. Если я не жертвенный баран – то кто?
Когда поток родственников с длинными славословиями иссяк, а меня почти задушили шарфиками, из дома вышли три мужика с длинными узкими усами и одна женщина в вычурном головном уборе. Они тащили огромное медное блюдо, украшенное какими-то остро пахнущими травами, плодами и лентами.
Подойдя к нам, блюдоносцы устроили перекличку с моими носильщиками. Мне показалось, что они торгуются за мое тело. Для меня это звучало так страшно, что я опять закрыла глаза, мечтая еще и закрыть уши, чтобы не слышать их гортанных голосов.
Из ступора меня вывело бряцание. Выяснилось, что блюдоносители уже получили от носильщиков несколько связок мелких блестящих монеток и поставили блюдо на костер. Пипец! Так они меня жарить собрались? Прямо в одежде? Одежда приправой пойдет, что ли?
Я еще громче застучала зубами.
Носильщики, видимо, тоже учли неудобство этого факта. Они очень быстро отвязали меня от подпорки, вынули из плотного кожаного кокона (не спальник это был вовсе!) и, раздев до то-оненькой рубашки, водрузили на это блюдо, красиво разложив на мне что-то похожее на картошку и петрушку.
Я буквально застыла, крик замерз в горле – кажись, меня занесло к людоедам. И меня собрались запечь с гарниром, как курицу.
Под радостные крики толпы блюдо понесли к строению. Кто-то скажет – а почему ты не вскочила, не закричала, не попыталась сбежать?
А вы сами попробуйте несколько часов пролежать связанной, точно колбаса, нареветься до икоты, испугаться едва ли не до мокрых штанов, а потом попытаться вскочить, закричать – ну, в общем, сделать все, что вам кажется необходимым в такой момент!
В дом меня внесли под звон посуды и лай собак. Невысокие, увешанные бусами девушки лупили ложками в медные миски. Некоторые барышни кидали керамическую посуду под ноги носильщикам и те приплясывали на месте, норовя меня уронить.
Внутри обнаружились оштукатуренные стены и яркие плетеные коврики. Занавеси из бубенцов, стеклянных бус и резных кусочков дерева. Медные узкогорлые кувшины и подвесные лампы – все служило фоном шумной скалящейся зубастой толпе, оглядывающей меня с явным плотоядным интересом!
От ужаса я опять закрыла глаза. Слез уже не осталось. В памяти проносилось все, что я смотрела или читала о племенах африканских людоедов. Мелькали кадры операций и нападений маньяков. Апофеозом стала картинка моего тела, разделанного на манер виденного однажды освежеванного поросенка.
Кажется, ужас накрыл меня окончательно, когда блюдо со мной водрузили на длинный низкий стол, уставленный подносами с едой и кувшинами с напитками. Оглядевшись, я поняла: мне конец! И потеряла сознание.
Глава 4
Балсан
