Сын Петра. Том 2. Комбинация

– Так я еще маленький! Мне всего девять годиков! – шутливо воскликнул царевич.

– Маленький он! – раздраженно воскликнул царь. – Девять годиков! Ты ведешь себя как взрослый и хочешь, чтобы к тебе относились как ко взрослому. А теперь что удумал?! В кусты?!

– Отец…

– Что «отец»? Федор Юрьевич правду говорит – у тебя воровать не будут. Испугаются.

– Это все сказки, – недовольно пробурчал Леша.

– Ничего не сказки! – решительно возразил Ромодановский. – Вспомни, как ты пресек воровство на кормлении Бутырского полка. Помнишь? Пробы стал снимать. Ведь в прошлый раз на строительстве мануфактуры воришку-приказчика я вздернул чин по чину за попытку отравить царевича. Так на полку приказчики как узнали про пробу, так и прекратили воровать. Страшно стало.

– Что мне теперь – пробу с пушечной меди снимать, что ли? – усмехнулся Алексей. – Или сукно жевать время от времени?

– Если с солью – оно терпимо на вкус, – произнес Меншиков максимально деловым тоном.

Царь хохотнул.

Остальные улыбнулись… кроме Ромодановского, который продолжил:

– Я тебе посодействую. Да и твое особое отношение к воровству уже у всей Москвы на слуху. Побоятся. Все знают о том, что ты регулярно вешать воров требуешь. Как и о том, что лишь мое и Петра Алексеевича человеколюбие спасает воришек от твоей лютой расправы.

– Хороший полицейский, злой полицейский? Ну… хорошая игра. Да. Можно поиграть.

– Полицейский? – повел бровью отец.

– Полиция – это регулярная городская стража, которая занимается поддержанием общественного порядка в городах и расследованием преступлений для передачи итогов в суд. Игра в хороший-плохой полицейский – это когда два, допустим, дознавателя чередуют методы допроса. Один пытается втереться в доверие и расположить к себе. Второй – угрожает и давит. Работают по очереди, расшатывая моральную стойкость подозреваемого. Ожидая, когда тот уступит посулам доброго полицейского и смалодушничает, дабы спастись.

– А ты сие откуда ведаешь?

– Слышал на Кукуе.

– Отчего же я не слышал? – удивился царь.

– Так и я многого не слышал из того, что до твоих ушей там доносилось. Кукуй разный. Каждый день разный. Ведь туда люди постоянно приезжают новые. Ну и болтают всякое. А старые уезжают. Оттого болтовня обновляется день ото дня.

Все переглянулись.

Логика и здравый смысл в словах Алексея были, несомненно. А о том, что царевич зело наблюдателен, знали все отлично. Мог услышать? Мог. Ну и ладно.

– Берешься за сей склад? – после паузы спросил Петр Алексеевич.

– Не хочу, отец. Я весьма делами загружен, учебой, как простой, так и опытами. Я ведь ее еще не окончил.

– Не окончил? Да ты уже ученей всех нас.

– Но я ее не окончил. И браться за такое сложное дело не хочу прежде того.

– Даже если я прикажу?

– Если ты прикажешь, то я, безусловно, подчинюсь, и все сделаю как надо, – хмуро ответил сын.

– Тогда я прошу – займись. Все, что потребуется, я тебе выделю.

– Хорошо. Но… хм… в таком случае я бы предложил не спешить тратить эти деньги.

– Сам же говорил – разворуют.

– У меня? – усмехнулся Алексей, и его глаза как-то нехорошо блеснули. Так, что даже царю не по себе стало. – А хранить четыреста тысяч в виде монеты проще. Они как минимум меньше места занимают.

– Ну… – задумчиво протянул Петр.

– А это, кстати, мысль, – поддакнул Ромодановский.

– Тебя, Федор Юрьевич, послушать, мне вообще казну в ведение передать надобно. Чтобы не разворовывали. – буркнул Алексей.

– Тоже дело, – улыбнувшись в усы, произнес тот. Игра игрой, а об интересах России он не забывал. И видел в сокращении воровства если не через террор над аристократией, а определенные перспективы для державы.

– Только я в деньгах совсем не разбираюсь.

– А чего там разбираться? Просто жадничай. Самые упорные свое получат.

– Разве это так работает?

– А как? – спросил Петр, вспомнивший свой визит в Лондон и общение с весьма толковым ученым Ньютоном. Тем самым, который отвечал за монетный двор. И делал этот Исаак то дело весьма и весьма добротно. Он вообще все, за что брался, старался исполнить в лучшем виде. Ну и воровство не любил патологически. Отчего немало ему Алексея напомнил. Тот ведь тоже в Москве являлся одним из самых ученых людей, и в свои девять лет знал побольше, чем иные в девяносто.

– Откуда я знаю? – ответил вопросом на вопрос Леша. – Очевидно только, что не так. Мыслю порядок там нужен. Единая ведомость прихода с разделением поступлений по статьям и категориям. Такая же для расхода. Ну и так далее. Чтобы понять, как этим заниматься с пользой для дела, учиться следует. Или хотя бы умные книги почитать. Так что тут даже не уговаривайте…

Петр и не собирался.

Просто поддержал шутку Ромодановского. Но предельно серьезное лицо сына вызвало у него задумчивость. Как ему и показалось – он вел себя в известной степени как тот ученый. Впрочем, произнес он иное:

– Ты мыслишь, что не спешить с тратой тех денег нужно? Отчего же? Только для того, что украсть их у тебя будет сложно?

– Нет таких вещей, которые нельзя было бы украсть, – повторил Алексей. – Нет, не из-за этого. Мыслю – нужно перед закупками крепко подумать, что покупать, сколько и зачем, раз у нас появляется возможность. Быстро у меня украсть их точно не получится. Так что подойти к делу нужно с умом. Например, создать комиссию и поручить ей разработать военный мундир единого образца для всей армии. Чтобы и красиво, и удобно, и практично. Или с артиллерией разобраться, потому что в том бардаке, что у нас имеется, сам черт ногу сломит. Хватали что могли, отливали что получалось. Так что на выходе у нас не артиллерийский парк, а Ноев ковчег – всякой твари по паре. И чтобы это не плодить, артиллерийская комиссия и требуется…

– Ясно… – покивал Петр.

– Впрочем, пушечную медь можно и без покупки собирать в запасы.

– Это еще как?

– Я полагаю, что можно будет обратиться к церкви за помощью. Пусть сдадут битые колокола да запасы свои по меди разной да олову. У них ведь даже пушечная медь имеется в запасах, а то и котловая, которой колокольную поправить.

– Не круто ли так заходить в чужой монастырь[8]? – поинтересовался Михаил Головин.

– Вообще-то этот монастырь государев. На государевой земле они живут. И сие забывать не стоит. А если забудут, то напомнить. Да и если ничего дурного не случится, потом вернем. А если приключится беда, то вот она – помощь от их. Уже собрана. Кроме того, полагаю, Адриан не станет сильно возмущаться. Рыльце его в пушку.

– В каком смысле? – подался вперед Головин.

– Знал он о заговоре и хотел отсидеться. Сторону победителя выбрать. Вон Лопухины – дураками вроде как слывут. А правильно все поняли и хорошо поступили. Он же нет. Сидел тихо. Глядел внимательно. Я все понимаю, политика церкви такова – не вмешиваться и поддерживать любую власть, которая, как известно, от Бога, но ведь в случае поражения отца могло прямо пострадать православие. И получается, что Адриан не вступился за веру. Ай-ай-ай, как нехорошо получилось…

Петр промолчал, поджав губы.

Остальные тоже. Кое-кто побледнел, явно испугавшись, что царь через патриарха выйдет на всякого рода влиятельные персоны. Те самые, что бунт на самом деле и организовали. Те, на руках которых была кровь сестер да племянниц государя…

Раздувать старое Петр Алексеевич не стал, прекрасно понимая и масштаб заговора, и то, что он завершился в его интересах, пусть и грязно[9]. А вот взять за известные места Адриана и заставить церковь поделиться цветметом – да, идея была хорошей…

* * *

Тем временем под Азовом Томас Бартоломью Ред наблюдал за тем, как его помощник гонял экипаж 36-пушечного галеаса «Апостола Петра», который ему передали под командование после прибытия в Москву с царем.

Не бог весть что, но по международной классификации корабль относился к пятому классу линейных кораблей. Тридцать два метра в длину, семь в ширину, семьсот тонн водоизмещения, пятнадцать пар весел, паруса на мачтах, ну и тридцать шесть пушек вдоль бортов. Ну и еще сто двадцать пять человек экипажа, которые размещались на этой посудине в известной тесноте.

Понятно, что ни метры, ни тонны Томасу были не известны. Впрочем, это и не прямая речь его…

Азовский флот стоял на приколе.

Вот как его построили, так и стоял после взятия Азова. Хотя государь с упорством, достойным лучшего применения, продолжал его строить. Из сырого леса. Да еще побросав на стоянке без должного ухода. Отчего корабли ускоренно гнили.

Да и где таким кораблям плавать?

По Дону?

Ну это смешно.

А в море толком не выйдешь. Да и цели нет. Точнее, ее не было. Потому как смена векторов политического движения в Москве много переменила и тут, в отличие от оригинальной истории. Сможет этот флот воевать с османами или нет – дело десятое. Но то, что ему потребуется имитировать сие действо, это уж точно. Потому Томасу Бартоломью Реду и выделили целый корабль. Опытный капер – сильная карта в предстоящей партии на море. Для чего ему и передали один из лучших кораблей Азовского флота. А над самим флотом ставили вице-адмирала Корнелиуса Крюйса[10] – тоже в прошлом пирата, то есть капера…

Глава 4

1699 год, май, 2. Минск – Москва

Царь проводил взглядом слугу и повернулся к оставшимся с ним наедине Августу Саксонскому и Фридриху Датскому. Они оба вполне охотно согласились встретиться здесь – в Минске. Цель встречи не называлась, но все прекрасно понимали предстоящую повестку без всяких намеков.

– Рад, что вы нашли возможность пообщаться лично и наедине, – произнес царь первую свою фразу после ухода свидетелей. Негромко. Давая тем самым понять, что не нужно давать возможность слугам греть уши. – Как показала наша прошлая встреча с Августом – только такой подход позволяет сохранить тайну.

– А она нам очень нужна, – поддакнул Август. – Хотя в Стокгольме, как мне кажется, уже обо все догадываются.

– Именно по этой причине я и предложил вам встретиться. Нужно усыпить бдительность Карла и его советников. После чего, улучив момент, ударить. Когда Швеция окажется максимально не готова.

– А стоит ли так усложнять? – скептически спросил Фридрих. – Карл юн. Горяч.

– Это так, – кивнул Петр. – Но у него остались верные опытные генералы, а также закаленная армия. И он одержим войной, посему, как мне сказывали, учится, изучая и битвы прошлого, и военную науку нынешнюю. Никто из нас столько войне не уделял времени, сколько он сейчас. У меня сын тоже науками увлечен. Иными, правда. Но это позволило ему превзойти меня в них. Причем решительно. Так что, глядя на Алексея, я совсем иначе стал оценивать Карла. Дети иной раз оказываются лучше своих родителей. И это приятно. Очень приятно.

– Насколько сильно изменилась твоя оценка?

– Пока все его поступки говорят о том, что он достаточно благоразумен, с одной стороны, хотя, конечно и порой излишне романтичен в своих порывах, а с другой – решителен. Если подкрепить это все опытом старых генералов и добрыми солдатами, то он сможет нас очень неприятно удивить.

– У нас намного больше сил, – заметил Август Саксонский.

– Да, но они разъединены, а не собраны в единый кулак, и мы преследуем каждый свои цели. Так что у Карла есть шанс разбить нас по одному. А его армия, если не лукавить и не бравировать, сильнее той, что может выставить каждый из нас.

– При прошлой нашей встрече ты говорил иначе, – немного нахмурившись, констатировал Август.

– Было время подумать.

– Или, быть может, ты уже более не хочешь выхода к Балтике? – усмехнувшись, спросил Фридрих.

– Я ее в любом случае отвоюю. С вами или без. Это моя земля. И мое предложение в силе – напасть сообща. Но я предлагаю чуть сдвинуть сроки. И помочь втянуть Карла в войну за испанское наследство.

– А она будет?

– А вы сомневаетесь? Лично я уверен – Габсбурги не признают просто так Филиппа на испанском престоле. Для них это катастрофа. Утрата династией большей и самой ценной части владений, включая колонии. Да и Людовик не уступит без боя. Только чудо может остановить бойню, которую они развязывают.

– А мы не бойню пытаемся развязать? – поинтересовался с едкой усмешкой Фридрих.

– Мы? Нет. Мы – войну. Честную и благородную, – на голубом глазу ответил Петр, но не выдержал и несколькими секундами позже расплылся в улыбке.

– Хорошо. Разумно, – покивал Фридрих, вернув улыбку. – И что конкретно ты предлагаешь?

– Первое – официально заключить оборонительный союз лет на пять, чтобы обезопасить себя от внезапного зуда Карла. Чтобы ему больше хотелось вляпаться в войну за испанское наследство.

– Оборонительный? – удивился Август.

– Да. Причем особо это подчеркивать. Иначе мы можем его спровоцировать раньше времени. Как я уже говорил – он горит войной и жаждет в бою стяжать славу. Вот пусть и стяжает ее где-нибудь подальше от нас. Если повезет – голову свернет. А наследников у него нет, там только сестра, – многозначительно улыбнулся Петр.

– А если не свернет?

– То и ладно. Мы ведь в любом случае выиграем время и позволим ему завязнуть в большой войне, из которой не так-то просто выбраться. Поставим таким образом Швецию в раскорячку и поймаем ее со спущенными панталонами.

– Ну… а что второе?

– Начать официально готовить большую кампанию против османов. Всеми силами. Я создам определенный шум в Крыму, объявив подготовку будущего большого десанта.

– Куда?

– Да куда угодно. Хоть под Константинополь. Сущие безумие! Но вдруг поверят? А значит, при столице будут держать большое войско. Ты, – указал Петр на Августа, – станешь вести разговоры о сборе Посполитого Рушения, дабы совместно с саксонской армией ударить по османам через Молдавию.

– А я? – поинтересовался Фридрих.

– А ты будешь готовить морскую экспедицию, дабы атаковать и захватить остров Крит. Силы османов истощены после затяжной войны со Священной лигой. Денег в казне мало, поэтому прикрыть сразу все направления они не смогут. Скорее всего, они соберут большую армию у столицы и будут ждать и думать, куда ее направить. Что оголит фланги для наших дел.

– Так ты правда воевать собрался с османами?

– Мы должны готовиться активно и делать это так, чтобы все поверили. Чтобы все выглядело разумно, толково и реалистично. А наши цели выглядели понятными и достижимыми.

– А понятны ли они нам? Вот я не думаю, что мне все ясно, – возразил Фридрих.

– Отчего же? Я буду стремиться подновить свой щит на воротах Царьграда, прибитый там некогда одним из первых князей Руси. И решить окончательно вопрос с Крымом. Ты, – указал он на Августа, – захватить Молдавию и стать там наследным правителем. Введя ее в состав Речи Посполитой. И дальше – как ты думал поступить с Курляндией. А ты, – обратился он к Фридриху, – захватить Крит, чтобы продать его Венеции за приличную сумму. Чем не цели? Мы их и скрывать не будем. Напротив, станем открыто обсуждать и привлекать к ним внимание.

– Ну… а что? Мне нравится, – чуть помедлив, произнес Август. – План неплох. Настолько неплох, что даже кажется, что и со шведами особенно связываться нет смысла. Османы ныне слабы. А Карл… он, да, непредсказуем. Мы не знаем, что от него ждать.

– Именно, – кивнул Петр. – В эту кампанию довольно легко поверить. Из-за явной слабости османов, истощенных долгой, тяжелой войной. Более того, под эту войну вы можете подтянуть Венецию с ее флотом и мальтийских рыцарей. Может быть, и еще кого. Во всяком случае, провести предварительные переговоры. А я попробую с персами поговорить.

– Хуже всего в этой истории мне, – скептически ответил Фридрих. – Вести флот из Дании в Эгейское море очень непросто.

– Сын мне тут пересказал легенду о Сигурде-крестоносце и его славном походе.

– Это было давно, – отмахнулся король Дании.

– Что мешает подновить воспоминания о его подвигах? К тому же, по нашему замыслу, вести флот туда на самом деле не потребуется. Может быть, отправить два-три корабля на разведку, чтобы изучили маршрут. Где останавливаться. Где припасы пополнять. Но сделать это демонстративно. Чтобы османы сильно насторожились и задергались.

– Хм…

– Я вообще не удивлюсь, если под этот план мы и с Карла какую помощь получим. Пушек там или еще чего. Во всяком случае, можно попробовать.

– Слишком хитрый план, чтобы он удался, – покачал головой Фридрих.

– Нам главное, чтобы Карл втянулся в войну за испанское наследство. Это год, два, три, ну максимум четыре. Что тут может не удаться? Главное, чтобы о наших истинных намерениях знали только мы. А эти годы, что мы вынужденно станем ожидать, предлагаю потратить на вдумчивую подготовку, которую применить уже для войны со шведами.

– Я согласен, – кивнул Август. – Дело выглядит очень интересным.

– Я тоже согласен, – после затянувшейся паузы ответил Фридрих. Хотя было видно – он не сильно верит в успех предприятия.

– Ну вот и по рукам, – улыбнулся Петр, протягивая свою раскрытую ладонь королю Дании, как наиболее скептично настроенному…

Обменялись рукопожатиями.

После чего, обсудив кое-какие второстепенные детали, разошлись. Слишком долгие такие беседы могли спровоцировать ненужные пересуды и слухи. А люди умеют придумывать всякое…

На следующий же день в торжественной обстановке подписали оборонительный союз и объявили о возрождении Священной лиги в новом составе. И о своих намерениях воевать османов.

Петр же, улучив момент, встретился с представителем Венеции, который также ошивался в Минске. По его приглашению. И попросил у него денег.

Ну… что поделать? Он вошел во вкус. И теперь при случае просил материальной помощи на благое дело у кого только было можно. Даже в Ватикан Папе письмо написал, что-де на богоугодное дело отсыпьте грошей, будьте любезны. Не в кредит, ясное дело, а как пожертвование.

Англичане с голландцами передали ему по такому сценарию восемьсот тысяч талеров[11]. Габсбурги – еще сто пятьдесят тысяч. Разводя руками, что больше у них нет. Врали. Бессовестно врали. Но для них большой пользы от России в этом предприятии не представлялось. А вот французы раскошелились и занесли пятьсот тысяч, но не на войну с османами, а на подбивание шведов вступить в войну на стороне Франции. Они как раз хотели, чтобы собственно боевые действия сильно не тревожили самих османов. Крым – да, ладно, если нужно для отвода глаз, но не больше, ибо рассчитывали на Константинополь в предстоящей войне. Более того, этот дипломатический цирк с союзом они вполне одобрили, обещая со своей успокоить османов, шепнув на ушко, что к чему. Собственно, после того как Людовик подтвердил сделку, Петр и поехал в Минск. На поговорить. Чтобы отработать эти инвестиции.

Получилось меньше чем за полгода добыть порядка шестисот с гаком тысяч рублей. Монетой. Что составило без малого сорок процентов годовых поступлений в российскую казну.

Теперь вот еще с Венеции пытался денег стрясти.

Ну а что?

Наглость иной раз берет города похлеще храбрости.

Ну и где-то на горизонте маячили персы. Правда, к ним подход требовался особый. Петру ведь с них не столько финансовая помощь была нужна, сколько создание торговой компании. Главным препятствием для которой было то, что Междуречье, по которой должен был проходить речной путь, принадлежало османам, и уж что-что, а мотив воевать с османами у них имелся комплексный…

* * *

Царевич медленно ехал на коне и смотрел по сторонам.

Внимательно.

Стараясь выхватить взглядом все, что касалось дела или могло иметь к нему отношение. А также настроение работных людей. Это само по себе было хорошим индикатором. По возможности ловил их осторожные взгляды. Так-то они глаза опускали, кланяясь. Однако, когда им казалось, что царевич уже обратил свое внимание на что-то иное, разглядывали его.

Глаза – это зеркало души. И отчаяние, безнадега, усталость и прочие печали в них хорошо отражаются. Позволяя без лишних расследований понять, как идут дела.

В данном случае дорожные…

Созданные по инициативе Алексея мундирная и артиллерийская комиссии работали неспешно. Ругаясь по большей части. А он не вмешивался. Наблюдал. Как и Петр. Так что, чуть понаблюдав за этим цирком, царевич предложил отцу одно очень важное дело, которое такой мороки не требовало, как и большого количества денег.

А именно дорогу.

Нет, конечно, на Руси дороги давно уже существовали. Уже в судебнике 1589 года была регламентирована ширина проезжей части в полторы сажени. Потом это только развивалось и закреплялось, особенно получив скачок развития после 1665 года, когда утвердили единую почтовую службу. Но те дороги были самыми обычными проселками, раскисающими после дождика. Так что пользоваться ими можно было далеко не всегда. И в негодность они приходили быстро, что требовало почти постоянного ремонта.

Однако они имелись. А значит, не требовалось проводить изыскания и что-то расчищать. Просто привести в порядок да модернизировать. Создать тем самым первое шоссе в державе с маршрутом, максимально подходящим для текущей геополитической ситуации. От Новгорода на Тверь, потом в Москву и далее до Воронежа через Тулу. Соединяя таким образом многие земли Руси. Понятно, дальше – больше, и подобных шоссе требовалось еще минимум парочка, а то и десяточка. Но даже этот проект давал бы огромное преимущество в военном маневрировании.

Доработка дороги была нехитрой[12].

Для начала требовалось ее немного поднять над уровнем грунта. На фут или даже на два. Чтобы вода на ней не задерживалась и саму дорогу подсушивало ветерком. Потом сверху присыпать хотя бы на ладонь щебенкой и утрамбовать. Для чего Алексей предложил использовать деревянные бочки, заполненные песком, таскаемые лошадьми. Ну и под конец оборудовать дорогу водоотводными канавами, расположив их «по бортам». Последнее было самым сложным. Потому что нужно было придумывать, куда и как их отводить, чтобы вода хорошо уходила, а не стояла затхлым болотцем у дороги.

Как несложно догадаться, в этом проекте отчетливо просматривался вполне традиционный «макадам». Алексей о том не знал, но много раз видел подобные дороги в сельской местности. Особенно в разных садовых товариществах, где такой тип дорог в России был вполне актуален даже в XXI веке. Так что и предложил то, что знал.

Особняком стояли мосты.

Несколько крупных и несколько сотен мелких.

Что-то подновить.

Что-то построить.

Однако все они, к огромному сожалению царевича, были и могли быть только деревянными. Иного быстро построить не представлялось возможным. Хоть и хотелось. Но пришлось отложить на будущее, когда и с деньгами все будет получше, и со временем, и с обстоятельствами.

Строго говоря, царь вообще не сильно хотел возиться с дорогой. Ему больше по душе были каналы, и он отчаянно хотел покрыть Россию этими «судоходными канавками». Да, дело стоящее. Но Алексей сумел уговорить отца не пороть горячку, потому как каналы и строились дольше, и стоили значительно больше. Если, конечно, их сооружать по уму. А денег на приведение в порядок такой дороги много не требовалось. Как и времени. Из-за чего выходило дешево и сердито, а главное – крайне полезно в предстоящем деле.

Говорить говорил.

Но не только словами убеждал.

Он ему и проект показал. А как без проекта?

Это первое шоссе протяженностью в примерно тысячу верст было Алексеем оформлено чин по чину на бумаге. Маршрут, насколько его вообще можно было точно обозначить на тех картах. Профиль и структура полотна. Конструкции мостов под разные длины, которые он честно «слямзил» или у каких инженеров местных, или из своих воспоминаний. Привнеся, например, фермы в конструкцию пролетов. Простые с опорными и стягивающими балками, позволяющие сооружать относительно легкие деревянные мосты с длинными пролетами.

А ко всему этому приложил смету. С указанием объема работ и материалов.

Завышенную, разумеется. Однако даже в таком варианте создание узкого шоссе из дороги укладывалось в сто тысяч рублей. Само собой, при условии, что строительством займется человек более-менее честный и толковый. Понятно, что реальная смета могла подняться вдвое, а то и втрое по отношению к завышенной расчетной. Что, впрочем, ситуации сильно не меняло. Это был относительно дешевый проект крайней государственной надобности.

Для довольно прижимистого Петра это было дороговато, даже несмотря на то, что свободные деньги имелись. На свои увлечения – да, деньги тратил охотно. На все остальное – как придется. Однако же и этот последний рубеж его сопротивления был пройден, когда царевич предложил водить по новой дороге бесплатно только войска да служивых, двигающихся по делу. С остальных же взыскивать небольшую плату. И использовать собираемые деньги на ремонт этой самой дороги, разгружая от этой нужды казну.