Помещик. Том 5. Воевода

– Неужели один профессор в состоянии ТАК навредить миру?

– Иной раз и крошечный вирус в состоянии убить большого и здорового слона. Видимо, он нашёл какой-то грубый способ переноса. Да и, если честно, я не сильно понимаю механизм того, что он сделал. И я не уверен, что он сам понимал. В его записях и словах он как-то всё упрощал, сводя к удобным для понимания категориям. Вряд ли Вселенная развивается по ним. Посему эта теория с разрушением той реальности только теория. Проверить её я не могу, ибо я тут, а он там.

– Но я ведь тоже оказалась тут.

– И что?

– Может быть, ещё кто-то из наших современников тоже попал сюда? Да хотя бы тот же профессор.

– Скорее всего, ты случайность. Для переноса нужно было специальное оборудование и длительная подготовка. Я профессору помогал. Материально. И представляю масштаб его лаборатории. Ты ещё могла быть в неё встроена. Но больше – всё. Даже профессору некуда было подключиться.

– А перенос был мгновенным?

– Нет. Несколько секунд.

– Значит, он не получился бы, если в момент переноса тот мир дестабилизировался.

– Совсем необязательно. Скачанное и упакованное сознание могло быть отправлено в прошлое единым квантом.

– Квантом… чёртов профессор… встречу его – глаза выцарапаю за тот ад, в который он меня отправил.

– Вряд ли встретишь, – криво усмехнулся Андрей. – А хотелось бы. Мне очень интересно узнать, почему я после той битвы потерял сознание. Да и вообще после перегрузок испытываю странное ощущение, будто я теряю управление над телом. И чем это чревато…

– Не тебе одному… – тяжело вздохнув, произнесла Алиса…

Сейчас же, принимая гонца, она отчётливо заметила, как напряглись лица окружающих. Нервно дёрнула щекой, вспомнив об этой своей особенности. И, приняв письмо, углубилась в чтение.

– Все свободны, – вполне благожелательно, произнесла она. – И разместите его. Накормите. – Махнула Марфа в сторону гонца.

Сама же, прихватив письмо, удалилась в свои покои. Где ещё раз перечитала. Потом ещё. И ещё.

– Граф Триполи… – наконец тихо она произнесла и, найдя глазами образ, истово перекрестилась.

Впервые в жизни.

Родилась она в семье мусульман, но никогда особой религиозностью не отличалась, поэтому оказавшись среди христиан достаточно легко адаптировалась. Благо, что ритуальная часть хоть и отличалась, но содержательная компонента была практически эквивалентна по своей сути.

Но веры этот перенос ей не добавил.

Сейчас же она впервые истово перекрестилась и мысленно поблагодарила Всевышнего за помощь. За то, что уберёг мужа. За то, что одарил его сверх всяких ожиданий.

Строго говоря, она не знала, откуда что приходило. Но отмечала удачу. И связывала её с высшими силами. Сначала чуть-чуть и больше подсознательно. Но чем дальше, тем сильнее и более осознанно, находя лишь одно объяснение – мистическое.

– Госпожа, – произнесла супруга кузнеца Ильи, которая за это время сдружилась с Марфой, став при ней кем-то вроде фрейлины. Ну или просто подружки.

– А?

– Что ты говоришь?

Марфа глянула на её и нервно дёрнула щекой. Оказывается, она её просто не заметила, всё это время вышагивая рядом.

– Моего супруга и нашего господина возвели в титул имперского графа-крестоносца. С милости Кесаря римлян и воли Царя нашего.

– Граф? А что это?

– Князь, только на латинский лад. Выше удельного князя, но ниже самостийного.

– Ох!

– Да… я и сама полна удивлений.

– А чего же это? Отчего же Кесарь его возвёл в этот титул?

– Супруг пишет, что это награда за битву. Он принял на себя символ воинства Христова и победил магометан. Через что в глазах латинян стал крестоносцем – воином Христа.

– Но он же православный. Он же не папист.

– Сама не понимаю, – покачала головой Марфа.

Поболтали.

Больше ни о чём, чем о деле. Обычные охи и ахи женские, да переживания. После чего жена кузнеца удалилась. А Марфа засела за свои дела, которых хватало.

Она работала, пытаясь составить кодекс с грамматикой славянского языка. Описывая там, как и полагается, всякого рода спряжения, времена и прочее, прочее, прочее. Как можно проще, легче и доходчиво. Плюс записывала сказки и весёлые истории, которые вспоминала. Само собой, адаптируя их к реальности.

Некоторое время назад удалось отладить работу людей в вотчине и подтянуть уровень руководителей. Так что Марфа едва ли пару часов в день тратила на контроль их работы. Всё остальное время она уделяла детям, за которыми присматривали преимущественно нянечки, преподаванию в местной школе и маранию бумаги. Последнему она и предалась, чтобы отвлечься от переполнявших её эмоций.

Её же собеседница уже через четверть часа сцепилась языком с супругой плотника. И по секрету ей много чего рассказала. А та другой подружке. Само собой, с немалыми искажениями и дополнениями. Так что, когда вечером Марфа собрала всех обитателей вотчины, те уже представляли зачем. Другой вопрос, что представляли они себе каждый своё. И разброс этого «своего» был настолько сильный, что люди чуть драться не начали из-за споров.

После же того, как Марфа огласила радостные новости, люди зависли. Мало у кого их сведения совпали с теми, что произнесла хозяйка. И им показалось, что та их обманывает. Ведь не могут же слухи врать.

– Могут, – произнесла Марфа, прекрасно уловив настроения толпы. – Слухи могут врать. – И зачитала людям письмо, посланное ей супругом. Благо, что в нём не было ничего секретного и интимного. Андрей писал с таким расчётом, что письмо могут перехватить и использовать против него. Приватные вещи он предпочитал передавать лично.

Мужчины выслушали письмо с нарастающей хмуростью на лицах. Исподлобья поглядывая на своих жён и подружек. А те краснели, бледнели и вообще от стыда не знали куда деться. Ведь их болтовня так исказила сведения, что жуть. Андрей тут уже был не граф, а князь, причём владетельный. И не Триполи, а Римский. Ну и так далее. Всё, что можно перепутать, было перепутано и искажено, из-за чего выходила полная петрушка. Собственно, Марфа и послушала эту болтовню, прежде чем выходить перед людьми да говорить. Оттого и поняла их удивление и раздражение. Да и за письмом послала, прежде чем к ним выходить.

– И кому ты сказала? – спросила она после той встречи у жены кузнеца.

– Ну… – потупилась женщина.

– Если бы я не догадалась, что ты побежишь болтать, и не взяла с собой письмо, то ты выставила бы меня дурой перед моими людьми. А тут и до бунта недалеко.

– Госпожа, прости! – Упала она на колени с нескрываемым ужасом в глазах. Марфа говорила холодно и спокойно. А особенной гуманностью она не отличалась. – Бес попутал!

– Попутал?

– Как есть попутал!

– Я ведь специально тебе сказала. Проверяла. Уж больно часто дурные слухи по вотчине ходить стали, – предельно холодно произнесла Марфа.

– Прости! – с ужасом в глазах воскликнула супруга кузнеца, страшащуюся не то потери своего положения «подружки» хозяйки, не то реальной расправы, которая та вполне могла учинить.

– Кому и что ты сказывала?

– Я?

– Да. Ты, – произнесла Марфа и начала вдумчивый допрос.

Её реально уже допекли инциденты с дурацкими слухами. И ума ей вполне хватало, чтобы понять: жена кузнеца и раньше считалась её подружкой, болтая по своему обыкновению. Только вот слухов дурных не плодилось. Значит, появился кто-то ещё, кто их искажал. По дури или по злому умыслу – то не важно.

Начали искать.

Уже пару часов спустя Марфе удалось сузить спектр вариантов до нескольких человек. И они, на удивление, оказались не женщинами. Рабочими. Простыми рабочими, что трудились на изготовлении кирпичей, прибыв с Тулы около полугода назад. Весной. Вроде как на заработки.

– Пётр, – тихо произнесла хозяйка вотчины с очень характерным выражением лица.

– Их убить?

– Нет. Я хочу с ними поговорить. Мне интересно, кто их сюда заслал. Вряд ли они настолько глупы, что сами такой дурью занимаются. Бери под белы рученьки и тащи сюда. Посадишь по разным комнатам. И охрану приставь. А потом по одному ко мне веди – поговорим.

– Их немного подготовить?

– Нет. Не стоит. Мало ли, мы ошибаемся. А рабочие руки нам всегда пригодятся…

Захват рабочих вылился в проблему.

Заметив пятёрку бойцов из охраны вотчины во главе с Петром, они тупо дали дёру. Даже не пытаясь выяснить, кто и куда шёл да зачем. Видно, рыло в пуху было по самые ягодицы.

Пётр сразу же организовал погоню. Однако толку она не принесла. Эти работнички укрылись в лесу, где, как позже выяснилось, у них имелась ухоронка. Лошадей там не было. Да и не могло быть. А маленькая лодочка имелась. На ней они и ушли в ночь по реке.

– Ты опросил тех, кто с ними жил и трудился? – выслушав слова Петра, поинтересовалась Марфа.

– Нет.

– Опроси. Я хочу знать, подговаривали ли они их к чему-то. Да и вообще – вдруг они о чём-то проговаривались…

Глава 3

1555 год, 2 октября, Москва

Первые дни своего правления в Туле Андрей не предпринимал никаких шагов и действий. Вообще. Кроме начала вербовки рабочих, будущих бойцов полка и инициации обширных закупок. Проще говоря, сидел в целом тихо.

Почему?

А потому что он не бандюга с большой дороги, а атаман идейный. И все его ребята, как один, стоят за свободную личность. К-хм. Или это было в другом кино?

Так или иначе, но Андрей решил начать с главного – с плана. И не просто с плана, а с плана, утверждённого самим Царём. Ибо так, как он думал, было бы проще затыкать рот всякого рода бузотёрам.

Посему он быстро накидал несколько «бумажек» и отправился к Государю. Только уже не верхом, а вплавь, то есть на лодке. Так было и быстрее, и безопаснее. Потому что не требовалось форсировать переправы и сложно предсказать – где именно ты пристанешь на ночёвку. Да и всадники за лодкой, если не ямные, не угонятся. А значит, вероятность внезапного нападения радикально сокращалась.

Прибыл, значит.

Иоанн Васильевич его не стал мариновать. Но и принимал не индивидуально. А, узнав цель визита, собрал малую Думу, дабы парень уже перед этими думными чинами защищался. Сам же Царь только наблюдал да вопросы при случае задавал. Отчего Андрей, войдя в помещение, несколько растерялся. Он-то думал увидеть там Царя с максимум дьяком или ещё кем-то. А встретил целое собрание уважаемых людей. Включая хорошо знакомого ему Ивана Шереметьева и патриарха Сильвестра, которого он видел всего несколько раз мельком.

Царь не стал мудрить и сразу объявил правила игры. Так что Андрей, несколько секунд помедлив, начал представлять свои проекты уже не Государю, а этим людям. Благо, что разница в подготовленной им речи наблюдалась не сильно большая.

Начал он с регулярного плана Тулы и её городского устава.

Андрей не поленился даже «чертёжик» сделать, изобразив нынешнюю Тулу, вписанную в местность, и ту, которую он планировал получить.

Основа её укрепления – кремль, внешняя землебитная стена и кварталы. Первый уже стоял. Со второй никаких вопросов не наблюдалось – каждый из присутствовавших прекрасно понимал значение защиты посадов от татарских набегов. А вот по третьему компоненту вопросов посыпалось масса.

Андрей предлагал все постройки в Туле перестроить в камне по единому плану. Так, чтобы они образовывали кварталы с четырьмя воротами. Это позволяло в случае прорыва татар превратить каждый такой квартал в небольшую крепость.

– А почему в камне?

– Чтобы затруднить пожары.

– Затруднить?

– В каменных или кирпичных домах так или иначе используется дерево, например для крыши и перекрытий этажей, поэтому полностью предотвратить пожары нельзя. А вот затруднить – да. Посему и обычные пожары вроде тех, что регулярно испепеляют посады Москвы, это позволит предотвратить. И, что намного важнее, остановит поджоги со стороны татар. А то мало ли, разозлившись своей неудачей, они решатся на пакость.

– И откуда ты столько камня возьмёшь?

– Ромейский кирпич. Я из него сейчас строю крепость в вотчине.

– А что это за кирпич?

– Известь, перемешанная с землёй. Мои люди её формуют в кирпичи и дают схватиться. Если лето пролежат, то становятся довольно крепкими. С годами же их крепость только растёт.

– А чего же ныне так не строят? – явно желая съязвить, поинтересовался князь Курбский.

– Убогие потомки, – максимально добродушно улыбнувшись, ответил Андрей.

Тот хотел было уже открыть рот. Но не найдя слов, закрыл его.

Царь же едва заметно усмехнулся. Курбский частенько выступал оппонентом Государю и говорить умел довольно складно. И Царю было приятно, что его кто-то заткнул за пояс словами.

С городским уставом вопросов, на удивление, почти не было. Настолько, что парень даже опешил.

– А что тут обсуждать? – усмехнулся Шереметьев. – Пробовать надо. Дело-то новое. Такого ещё не было.

А вот с полковым уставом так всё легко не утряслось.

Парень предлагал полностью перестроить полк на чудный, дивный и невиданный лад. Поставить всех – и строевых, и не строевых – на довольствие. Выделив им служилый оклад, который оплачивать с доходов от полковых земель. Полк поселить в городе – в казармах. Постоянно упражнять. Единообразно вооружать. Ввести в полку полностью новую структуру с воинскими званиями, субординацией и так далее. Утвердить правила патрульно-постовой службы и наказания. И многое, многое другое.

Андрей читал.

А Курбский и прочие возмущались, отпуская время от времени едкие комментарии.

– Князь, – устав от этого цирка, наконец произнёс парень. – А что тебе не нравится?

– То, что ты предлагаешь, сущий вздор!

– Ты татар бил?

– Бил.

– Добрые воины?

– К чему ты клонишь? – нахмурился Курбский.

– К тому, что цезарцы татар за воинов не считают. Для них они просто разбойный сброд. Цезарцев же постоянно колотят ордонансовые компании[2] царя франков, устройство которых частью я описываю. А те компании бьют терции гишпанцев. И их лучшие решения я тут вам и зачитываю, среди прочего.

– Откуда мне знать, что это так? – скривился Курбский.

– Найми учителей, – пожал плечами Андрей. – Испанские терции ныне самые сильные войска. Против них никто не может устоять. Равно как и жандармы ордонансовых кампаний Руа де Франс. Две-три терции размотают всё войско Руси в пух и прах. Причём не вспотев. И тебе, князь, как одному из лучших командиров нашего Государя, грешно не следить за тем, как воюют в других странах. Ведь если эти враги придут, то что ты с ними будешь делать?

Курбский покраснел. Запыхтел как паровоз. И уже хотел что-то сказать, но его перебил Сильвестр:

– А эти сапёры, они откуда?

– Османы. Успех их военных походов связан не с могуществом их воинов. Нет. Они просто собирают в единый кулак многих. Для чего уделяют очень большое внимание наведению мостов, снабжению кормами и воинскими припасами, ремонту дорог.

– А почему бы нам так не поступать? – поинтересовался Шереметьев.

– Мы живём севернее. Земля нашего Государя родит меньше кормов и в ней живёт НАМНОГО меньше людей. Мы просто останемся без людей, если станем им подражать в полной мере. Кроме того, расстояния. Османские расстояния – ничто по сравнению с нашими. Тем более что бо́льшую часть тяжёлого снабжения они могут осуществлять по морю. Нам в этом плане намного разумнее держаться тех приёмов, которые позволяют шахиншаху Тахмаспу бить всех своих врагов, то есть опираясь на значительно меньшие, но очень хорошо вооружённые и подготовленные отряды.

– Откуда ты знаешь это?! – раздражённо прорычал Курбский.

– Сулейман четыре раза подступался к Персии, выбирая моменты, когда Тахмасп был занят войной либо с внешними врагами на другом конце державы, либо боролся со строптивыми подданными, которых мутили бояре. Но Тахмасп раз за разом разбивал превосходящие силы турок. Даже если тех было в три-четыре раза больше, то есть собрать на поле боя толпу мужиков с дрекольем не поможет в ситуации, когда против тебя выступят настоящие воины.

– А у мадьяр, по-твоему, кто?

– Сброд.

– Ты говори да не заговаривайся! – рявкнул Курбский, вставая.

– А разве их ополчение упражняется воинским делом? Или они, как и наши поместные, не выживают, рыща по округе в поисках, где бы найти пропитание?

Тишина.

– Ответь.

– Почему я должен тебе отвечать?!

– Можешь не отвечать, – усмехнулся Андрей. – Так даже лучше. Помолчи и подумай над своим поведением. Шалун.

После чего демонстративно потерял к нему всякий интерес.

Секунда.

Другая.

Скрежет металла.

Курбский извлёк саблю. А его лицо оказалось красным, как помидор.

Тишина.

– Почему этот человек обнажает оружие на заседании Думы? – насмешливо спросил Андрей.

Курбский от этих слов вздрогнул. И поспешно убрал саблю в ножны. А потом, обернувшись к Царю, произнёс:

– Прости Государь. Бес попутал.

– Видишь, Андрюша, как неприятно бывает, когда твоё оружие обращают против тебя самого? – с едким лукавством спросил Царь.

– Так это?..

– Да. Сядь и успокойся.

Тот потупился и молчал вернулся на своё место. До конца заседания так и не сказав ни слова.

Тульский же воевода встретился глазами с Государем и едва заметно кивнул. Если бы тот не разрядил обстановку, намекнув, что Андрей дразнил Курбского по его приказу, то этот острый разговор мог бы закончится достаточно печально.

Почему так поступил Царь?

Чёрт его знает. Скорее всего, Курбский хоть и отличался удивительной храбростью в бою, но человеком был удивительно неприятным. Можно даже сказать – мерзким. Так или иначе, Курбский, пользуясь славой храброго и успешного воина, не раз и не два задевал других. Просто так. Чтобы покрасоваться в духе типичного польско-литовского шляхтича.

Заседание Думы продлилось ещё два часа или три. Андрей в изрядной степени потерял счёт времени. Потому что его засыпали вопросами. Большим количеством вопросов. Но так как Курбский молчал, лишь хмуро исподлобья поглядывая, остальные воздерживались от колкостей и провокаций. Так что дискуссия была в целом конструктивной. И закончилась она положительным приговором Думы.

– А тебя, Андрей, я попрошу остаться, – произнёс Иоанн Васильевич, когда все стали расходиться.

Курбский встрепенулся было, думая, что Царь обращается к нему. Но, заметив, что тот смотрит на тульского воеводу, вновь поник и удалился, лишь зло зыркнул на парня напоследок.

– Зачем тебе эти уставы? Только честно.

– Затыкать рот недовольным. Против тебя, Государь, они не пойдут. Как и супротив приговора Думы. А то, как всё устроить, у меня в голове есть и так. Продумал.

– Хочешь жандармов этих и терции взрастить в Туле?

– Не выйдет, – покачал головой Андрей. – У нас нет хороших коней и по-настоящему добрых доспехов для жандармов. И взять их неоткуда. Да и терции… Нет, к сожалению, Государь, мне придётся там лепить смесь ежа с ужом. Жалкую тень настоящего войска. Но и она будет во много раз лучше того, что есть.

– Терции, насколько мне ведомо, пешцы.

– Пехоты. Пешцы – это вооружённые слуги, сражающиеся пешком, пехота же – пешие воины.

– Не так важно. Ты хочешь спешить полк?

– Нет. Стрельцы прекрасно себя зарекомендовали, будучи посаженными верхом. Доезжая до места боя и спешиваясь, они превращались в грозную силу. Особенно если их должным образом вооружить и обучить. Так поступали ещё в незапамятные времена.

– Незапамятные?

– Примерно одну тысячу восемьсот – одну тысячу девятьсот лет тому назад. Это примерно шестьдесят-семьдесят поколений.

– Ого!

– Это очень старая придумка. Ей точно пользовался сам Александр Македонский, хотя, возможно, и до него её применяли.

– Добре, – после небольшой паузы произнёс Царь. – Кстати, с конями я тебе помогу. Мои люди приложат все усилия, чтобы тебе их доставили из Фризии. Так что готовь загоны. Я рассчитываю на то, что твои слова не разойдутся с делом.

– Я оправдаю твои ожидания, Государь. – произнёс Андрей, поклонившись по-японски.

– Не любишь ты спину гнуть… – усмехнулся Иоанн Васильевич.

– Подхалимство не признак верности, Государь.

– Ты думаешь?

– Сколько из тех, кто льстил твоему отцу, остались верны тебе и твоей матери? А ведь они божились. Крест целовали. Спину гнули.

У Иоанна Васильевича от этих слов похолодел взгляд. Андрей же продолжил:

– А как дошло до дела, то и мать сгубили, и над тобой глумились, и родичей твоих притесняли.

– Не тебе их судить, – очень жёстко произнёс Царь.

– Не мне. Но доверять тем, кто однажды уже предал моего Государя, я не в силах. Совесть не позволит. Прикажешь – буду с ними плечом к плечу стоять. Одно дело делать. Хоть в десны целоваться. Но не доверять…

– Я понял тебя, – уже мягче произнёс Царь. – Дело ты большое задумал. Тебе денег точно хватит?

– Не знаю, Государь, – покачал головой Андрей. – Было бы недурно, если бы для нужд полка ты позволил мне покупать корма и возить их без мыта.

– Дозволяю. Грамотку о том тебе отпишут.

– Благодарю.

– А в остальном ты уверен? – спросил, подавшись вперёд, Царь.

– Во всём, кроме сроков. Люди строптивые. Пока их обуздаешь – время пройдёт. И да, позволь в полк набирать всех охочих и верстание проводить по необходимости, а не на смотре?

– Мог бы и не спрашивать, – усмехнулся Иоанн Васильевич…

Глава 4

1555 год, 15 октября, вотчина Андрея на реке Шат

Плотник Игнат зашёл к Марфе и поклонился:

– Госпожа.

– Я рада, что ты не стал медлить и пришёл сразу же. Присаживайся. – махнула она рукой на лавку.

– Что-то случилось? – подавшись вперёд, спросил он. – Я слышал, что вы искали Федьку с его подельниками, которые дурные слова болтали. Надеюсь…

– А что ты переживаешь? Или есть в чём сознаться?

– Нет, госпожа! Что ты! – Замахал он руками. – Сам бы стервецам головы поотрывал. Их пригрели, накормили, крышу над головой дали, а они вот чего болтать вздумали! Но я их к себе хотел перетащить. Приметил – толковые в работе. Сама же знаешь – мне людей недостаёт. Многие видели, как я с ними много раз разговаривал. Вот и подумал, что они или кто иной мог меня оговорить.

– А они тебе гадостей не болтали?

– Нет, госпожа.

– Насторожённость?

– Да. Её они проявляли. Но я думал, что они ждут подвоха. Мало ли зачем я их зову.

– Ясно, – кивнула Марфа. – Ты если ещё такое заметишь – дай знать. Враги моего супруга подсылают своих людей, чтобы они портили жизнь и мне, и вам – его верным слугам. И своим скажи глядеть в оба. Ты ведь доволен своей жизнью и судьбой?

– О да, госпожа! Я и мечтать о таком не мог! Если бы твой супруг не пригрел меня, то я не пережил бы зимы. Кому нужен одноногий плотник в летах? – искренне и даже несколько горячечно произнёс Игнат, руководящий плотницкой мастерской вотчины.

– Всем ли довольны твои люди?

– Всем, госпожа.

– Тогда сам смотри и их предупреди. Разбойники будут пытаться лишить нас этого дома, сытости и покоя.

– Уж будьте уверены – скажу.

– Хорошо. Но я позвала тебя не для этого.

– Я тебя внимательно слушаю, – охотно кивнул Игнат, довольный, что неприятная тема отложена в сторону. И подался вперёд, пожирая глазами Марфу. В хорошем смысле пожирая. Хамства и уж тем более каких-то пошлостей сексуального контекста по отношению к молодой женщине никто себе не позволял. И он среди прочих. История о том, как эта хрупкая девица расправилась с татями, гуляла среди обитателей вотчины. Обрастая легендами и совершенно немыслимыми деталями. Так что её побаивались и лишнего себе не позволяли даже в игривой форме. Тем более что прекрасно понимали, КТО её муж и что будет, если он всерьёз расстроится…

Молодая графиня пригласила плотника первым. И, признаться, даже с ним не сильно понимала, с чего начинать и как вообще строить разговор. Даже несмотря на то, что ничего экзотического Игнату поручать не требовалось. Слишком много мыслей, пляшущих в её голове, мешали сосредоточиться…

Всё дело в том, что пару дней назад к ней прибыл новый гонец. Доверенный человек мужа с отрядом сопровождения. И привёз не только большое письмо, но и целый пакет различных бумаг, включая план работ, который необходимо было выполнить в вотчине.

Надо – значит, надо.

Хотя, конечно, женщину задуманный размах мужа немало смущал. Ведь полным ходом всё ещё шло строительство крепости. И за год-другой его не завершить.

Понятно, что к осени 1555 года стены уже вымахали до пяти метров. Однако до плановых высот им было пока далеко. Да и крепость – это не только стены. Тот же портальный узел с двумя подъёмными решётками, парой ворот, подъёмным мостом и барбаканом чего стоит. А внутренние постройки? А дальнейшее укрепление рва и сооружения водоотводных путей? А перестройка цитадели? Дел – вагон, года на три-четыре интенсивных работ. И это не говоря о работах в самой вотчине. Например, в перспективном плане имелось передовое укрепление на реке, защищающее мост через реку. И мост, кстати, Андрей хотел перестроить в камне. И причал. И дорогу от причала до крепости и моста…