Позывной «Хоттабыч»#6. Аватар "Х"

– Э, дарагой, зачэм обыжаэш? – возмутился Гиви. – Вот спросит мэня дэд – тожэ гэроыческий аксакал еще той, импэрыалистычэской: отчэго я гэрою войны нэ помог в трудной сытуации? И что я ему скажу? Позор на мою голову!

– Вот что, братцы-кролики, – решил взять все в свои руки Трофим Павлович, – прекращаем споры! Едете ко мне – и точка! У нас с супругой целых две комнаты! Дети выросли давно. Парни на фронте, а девицы у мужей жилплощадь занимают. Так что не потесните! Приказ понятен, товарищ младший лейтенант?

– Так точно, товарищ капитан! – ответил я, попытавшись подняться на ноги.

– Сиди-сиди! – повеселев, произнес он, хлопнув меня по плечу. – Успеешь еще…

– Ой! – неожиданно воскликнула Аленка. – Я же на работу опоздала!

– От работы я тебя освобождаю, – произнес капитан. – И бумагу, соответствующую, в твой отдел кадров выпишу. Тебе, дочка, тоже прийти в себя надобно! Не каждый же день такое происходит. Да и куда ты в таком виде? Людей пугать?

В этом я был тоже согласен с капитаном. Прийти в себя сестренке нужно было обязательно! И желательно на нейтральной территории, а не на той, где у неё будут все время стоять перед глазами уничтоженные мною бандиты и воспоминания об унижении, причиненном ими. Хорошо бы вообще съехать отсюда куда-нибудь на время, но такой возможности у нас не было.

Я вновь попробовал подняться на ноги. Мне это удалось, пусть и с трудом, поскольку левая нога меня совсем перестала слушаться. Я покачнулся, но ко мне тут же бросился Гиви и, подставив свое плечо, помог удержаться в вертикальном положении.

– Э-э-э, ты нэ Мамонт, ты – настоящий джыгыт! – воскликнул он. – Ты нэвозможное сдэлал! Хотя дажэ на ногах совсэм нэ стоишь! Слюшай, скажи, в чем твой сэкрэт? А?

– Так я ж не на ногах, я на коленках с бандитами воевал! – Перевел я все в шутку. – А секрет – вот здесь, – я постучал себя указательным пальцем рабочей руки по лбу. – В голове! Она ведь не только шапку носить! Планировать надо такие операции, до мельчайших подробностей! Тогда все и получится в лучшем виде!

– Вах! Видать, нэдаром развэдчиком на фронтэ был! Вот гдэ так хорошо планыроват научился. Будь другом, и мэня научи! – попросил Гиви, вроде бы, как в шутку.

Но его черные глаза смотрели на меня очень серьезно.

– Да не проблема, Гиви! Конечно, научу! – пообещал я, но тут же добавил:

– Если припомню, как.

– Шутник, да? – улыбнулся грузин. – Лублу вэсёлых! Нэ будь ты калекой, упросил бы Трофима Палыча к нам в отдэл взять!

– Если выздоровею – сам попрошусь, – заверил я своего нового приятеля. – Нужное вы, товарищи, дело делаете! Как сказал бы товарищ Ленин – архиважное для всей страны!

Вот, опять! Ну, откуда я знаю, как товарищ Ленин говорил? Я-то и своего имени не вспомнил, а уже вождя мирового пролетариата цитирую! Или вождя трудовой черни и подлого люда? Как правильно-то? Что-то совсем у меня в башке полная каша – ей-ей, раздвоение личности. И без того раскалывающаяся на части голова, разболелась совсем уж немилосердно. Да так, что у меня в глазах помутнело.

– Вай! Очэн правылные слова товарищ Ленин говорил! – согласился грузин. – Э! Дарагой, ты это чэго такой блэдный совсэм стал? – Даже Гиви заметил, как мне резко поплохело.

Голова закружилась, а в теле поселилась предательская слабость. Даже рабочая нога, на которой я боле менее приспособился балансировать, опираясь на дружеское плечо грузина, подломилась в одночасье.

– Ых! – натужно выдохнул Гахария, когда я всей своей тушей повис на нем. Так-то во мне роста под два метра, и даже, несмотря на дистрофичную худобу после года в виде овоща, весил я все равно немало. – Слюшай, зачэм такой тяжелый?

– Так Мамонт же… – попытался я вновь пошутить, цепляясь за грузина. – Недаром же меня папка так назвал…

Заметив, что не слишком мощный грузин не вывозит моего веса, к нам бросился Федор, подхватив мое обмякшее тело с другой стороны.

– Так, ребятки, – подключился к суете капитан, – срочно тащите его к воронку – вместо бани в госпиталь сначала заскочим! Там сегодня как раз Лазарь Елизарович дежурит, а он на всю Марьину рощу единственный Медик-Силовик! Ему бы Источник помощнее и Силы побольше, хотя бы в Накопителях – так он бы и мертвых воскрешал!

Как меня вытащили из дома и загрузили в ментовской воронок, я почти и не запомнил. Невыносимая головная боль практически вышибла меня из сознания. Я не замечал ничего и никого вокруг, погружаясь все глубже и глубже в этот бесконечный океан боли. И в какой-то момент окружающий меня мир окончательно померк.

Сколько времени я пребывал в несознанке на этот раз, сказать было трудно. Может, минуту, может, час, а может быть и еще один год мимо промчался. Радовало одно – сейчас голова у меня абсолютно не болела! Да и все тело переполняла такая непередаваемая легкость, какой я в жизни не испытывал (если учесть, что помнил я лишь несколько часов от силы)! Прямо настоящее блаженство!

Вздохнув с облегчением, я открыл глаза и с интересом осмотрелся. Лежал я в небольшом рабочем кабинете с высоким потолком на кожаном диване с высокой спинкой. У большого и покрытого морозными узорами окна стоял массивный стол, покрытый основательно потертым зеленым сукном. Вдоль стен – высокие деревянные шкафы, забитые какими-то книгами, размохраченными тетрадями и пухлыми папками. В кабинете имелся даже сейф – большой железный ящик, выкрашенный белой краской и раскрячившийся в углу рядом со столом.

В кабинете никого не было, поэтому я закрыл глаза, продолжая наслаждаться этим изумительным состоянием, когда ничего не болит. Да я даже пошевелиться боялся, чтобы ненароком не прервать эту настоящую эйфорию.

Но долго расслабляться мне не позволили – скрипнула входная дверь, и в кабинет стремительной походкой вошел человек в белом халате. На вид ему было глубоко за шестьдесят. Густые, но основательно побитые сединой волосы врача были зачесаны назад, а белоснежные усы и аккуратная бородка клинышком делали его похожим на сказочного доктора Айболита. Да и вид он имел самый добродушный.

Заметив, что я пришел в себя, врач довольно улыбнулся и подошел к дивану.

– Ну-с, молодой человек, как мы себя чувствуем? – поинтересовался доктор, присаживаясь на стул, стоявший возле дивана.

– Никогда себя лучше не чувствовал! – абсолютно искренне ответил я ему. – Спасибо, доктор! Не знаю, правда, вашего имени-отчества.

– Лазарь Елизарович Рыжов, – представился врач. – Медик четвертого ранга Силы и, по совместительству – главный врач этого госпиталя.

– Мамонт… Это имя такое, – поспешно добавил я. – Мамонт Быстров…

– А ведь я вас прекрасно помню, молодой человек, – печально произнес Лазарь Елизарович. – Ведь это ко мне в госпиталь вас доставили год назад… И я не смог вам помочь – всего моего целительского дара не хватило… – И он виновато развел руками. – Слишком мощным оказалось воздействие вражеского Менталиста на ваши нейронные связи, да и повреждения, нанесенные близким разрывом мины, практически не оставили вам шансов. Тело я вам, как смог, починил – а вот с мозгом произошли необратимые изменения. Я до сих пор не понимаю… Как… как вам удалось восстановиться?

– Лазарь Елизарович, – я усмехнулся, глядя в мудрые глаза Целителя, – спросите чего полегче! Я только несколько часов назад пришел в себя и ни черта не помню! Даже имени своего…

– Да, я знаю, – кивнул врач. – Но за это время уже успели совершить невозможное! Как вам удалось уничтожить троих вооруженных головорезов, в таком состоянии? Ведь у вас ярко выраженная ригидность левой половины тела! Я уже умолчу о том, что год назад вы вообще были парализованы! Но, ведь и сейчас вас практически не слушаются рука и нога!

– Не знаю, доктор… – Пожал я плечами. – Как-то получилось… А рука с ногой слушаются, только очень плохо…

«У меня правильнописание хромает. Оно хорошее, но почему-то хромает[12], – неожиданно возникла смутно знакомая цитата у меня в голове, вторящая моему ответу врачу. – И пенсия хорошая, только маленькая[13], – тут же догнала её вторая».

Ну, вот, откуда это опять из меня вылезло? Причем тут какое-то правильнописание? И пенсия? Ведь лет-то мне всего лишь двадцать пять?

– Что-то случилось? – Видимо, заметив некоторую нервозность в моем взгляде и «повышенную» задумчивость, поинтересовался Рыжов. – Вам плохо? Хотя, я ничего такого не замечаю в вашем организме… – убежденно произнес Медик, слегка поводив надо мной раскрытыми ладонями.

– Да, нет, доктор, – мотнул я головой, – чувствую я себя прекрасно! Спасибо вам! Просто мне в голову постоянно лезут какие-то мысли… Чужие… странные… одним словом, мне такие не свойственны, – решительно произнес я. Кто знает, может быть, этот Медик сумеет мне помочь от них избавиться?

– А отчего вы-таки решили, что эти мысли чужие и вам не свойственные? – ехидно прищурившись, спросил меня Лазарь Елизарович. – Ведь вы совсем ничего не помните? Может быть, это как раз и возвращается ваша потерянная память?

– Не знаю… – Вновь пожал я плечами. – Только уж очень странные мысли в голову лезут, товарищ доктор…

– Например? – Живо поинтересовался Медик.

– Я вот только что про пенсию подумал, – решил поделиться с доктором тем, что никак не давало мне покоя, – что она у меня хорошая, но маленькая. Следом же подумал: какая нафиг пенсия, когда мне только двадцать пять? Но и это не самое страшное…

– А что же?

– А то, – выдохнул я печально, – чувство такое у меня… как будто я не двадцать пять лет прожил, а все сто два года!

– Именно сто два? – уточнил Рыжов. – Ни годом больше, ни годом меньше?

– Угу – именно сто два! – подтвердил я. – А почему так, даже и не спрашивайте – все равно не отвечу.

– Весьма и весьма интересно! – Изумленно покачал головой Лазарь Елизарович. – Откуда же взялась такая цифра – сто два года? Я, признаться, ни с одним человеком, перешагнувшим столетний рубеж и не встречался никогда. Разве что в газетах… Вот, помню в 30-е годы, во время очередной переписи населения выскочил в Азербайджане старичок один 1805-го года рождения! Я даже имя его запомнил – Ширали Муслимов…

– Так это ему, выходит, 125-лет тогда стукнуло? – Я удивленно покачал головой. – На сотню больше, чем мне сейчас!

– А ведь он абсолютно обычным человеком был! Без всяческих задатков Силовика! Или вот, например… – Лазарь Елизарович неожиданно замолчал, словно над чем-то напряженно размышляя.

– Товарищ доктор! – окликнул я его. – Что случилось?

– А ведь ему-то как раз сто два года и было… – задумчиво произнес Медик. – Но, ведь вы к тому времени уже не реагировали ни на какие раздражители, значит, не могли быть в курсе… Хотя, на подсознательном уровне могли и уловить…

– Лазарь Елизарович, о чем это вы? – вновь попытался достучаться я до доктора, разговаривающего сам с собой.

– Сейчас… – Медик вскочил со стала и подбежал к железному ящику. Ключ от сейфа торчал прямо в замочной скважине, по всей видимости, главврач запирал документы только на ночь. – Где-то она должна быть… – бормотал он себе под нос, засунувшись в ящик едва не по пояс. – Вот! – победно воскликнув, он всучил мне несколько газетных листов. – Читайте, юноша, и сами все поймете!

Я развернул сложенную в четверо газету и пробежал глазами по тексту. Это была «Правда» за девятое августа 1943-го года. На первой полосе практически во весь разворот были изображены стоящие плечом к плечу два человека. Первого я, как, впрочем, и каждый гражданин СССР от мала до велика, обязан был знать в лицо – товарищ Сталин в парадном мундире с маршальскими погонами на плечах и маршальской же звездой под воротничком и Золотой звездой героя Советского Союза на груди.

А вот второго – крепкого и величавого бородатого старика, в генеральской форме, с внушительным «иконостасом» из орденов и медалей, над которым тоже «горела» звезда героя, видел первый раз в жизни. Однако, мой взгляд тут же прикипел к этому морщинистому аксакалу, как будто…

Я мотнул головой, вновь прогоняя странную ассоциацию, возникшую у меня в голове. На секунду, на мгновение, мне вдруг показалось, что я смотрюсь в зеркало. И там, в этом волшебном и недостижимом зазеркалье вместо меня отражается вот этот самый боевой старикан, удостоенный, судя по изображению в газете, высшей военной награды.

И самое странное, что никакого дискомфорта я не ощущал, разом постарев на целую прорву лет. Что-то внутри меня говорило, что именно так и должно быть. Что зеркало не врет. Что я и он – единое целое! Вернее, он – это я, а я – это он!

– Черт! – выругался я, когда моя голова вновь начала наливаться тяжестью и болезненно пульсировать. – Опять…

– Спокойно, юноша! – произнес Лазарь Елизарович, тоже почувствовавший неладное. – Без резких движений! Голову на подушку, закройте глаза и расслабьтесь! – распорядился он, а я поспешил последовать его советам. – Я постараюсь купировать болевые ощущения.

Уже закрывая глаза, я заметил, как Медик, вытянув руки, начал водить раскрытыми ладонями над моей головой. И его ладони едва видимо светятся. Меня обдало мягким теплом, прогоняя из моей вновь разболевшейся головы чугунную тяжесть. Через некоторое время отступила и боль, а мое тело вновь наполнилось легкостью и блаженством…

Глава 5

Едва только боль вновь отступила, странное «единение» и ассоциация со стариком, изображенным на первой полосе «Правды» рядом с товарищем Сталиным, как-то утратила свою остроту. Я больше не чувствовал себя им – прямо, как наваждение какое-то закончилось!

Я – это опять только я! Вот только, кто я? Я уже начал приучать себя к мысли, что я – Мамонт Иванович Быстров! Мне же надо как-то дальше жить, а если я даже в собственном имени буду сомневаться… Ничем хорошим это для меня не закончится! Кстати, а как этого героического старика зовут, я так и не узнал…

– Вам лучше, молодой человек? – поинтересовался Медик, когда я открыл глаза.

– Спасибо вам, доктор! – от души поблагодарил я Рыжова.

– Не стоит благодарностей, – произнес главный врач, – это моя работа. А вот ваш случай, милейший юноша, просто уникален для моей практики. Если вы позволите понаблюдать за вами некоторое время, уже я буду вам благодарен.

– Наблюдайте на здоровье, Лазарь Елизарович! – Я улыбнулся. – До пятницы я совершенно свободен[14]!

– А почему именно до пятницы? – удивился Медик. – У вас на пятницу какие-то планы?

А я и сам не мог сказать, отчего я ответил именно так, а не иначе. Похоже, что это опять началось…

– Не знаю, – мотнул я головой, – как-то само выскочило… Я даже не в курсе, какой сегодня день недели и, вообще, какая сегодня дата!

– Интересно-интересно… – протянул доктор, внимательно наблюдая за моими реакциями. – Сегодня восьмое февраля, вторник, – сообщил он мне между делом.

– Спасибо, доктор, буду знать! – поблагодарил я его. – Что зима на дворе я и так, между делом, догадался, а вот какое сегодня число – пока оставалось тайной.

– Вот видите, как все здорово складывается! – оптимистически заявил Лазарь Елизарович. – Еще одной тайной для вас стало меньше.

– Ну, хоть что-то, – согласился я с ним, вновь разворачивая газету, которую так и не выпустил из рук.

– Этот выпуск «Правды» был посвящен нашей победе, – сообщил мне Медик. – Я поэтому его и храню. Так сказать, для потомков, и для истории…

А я вновь погрузился в изучение праздничного экземпляра газеты полугодовой давности, стараясь не смотреть на изображение старика. Чтобы «соблазна» не было в очередной раз словить такой красочный прѝход.

Прѝход? Вот опять! Что за словечко-то такое? На церковный прихо̀д похоже, только ударение другое и абсолютно иной смысл. Смысл я прекрасно понимал, но словечко, тьфу мерзость – растереть и забыть! Уголовно-наркоманское арго. Нам такого и даром не нать, и с деньгами не нать!

Но я не стал отвлекаться от текста газеты и, в первой же прочитанной мною строке, стало сообщение о нашей победе:

«Вчера наш великий народ, народ-победитель праздновал день полного торжества своего правого дела».

– Значит, девятого августа победили? – просипел я, когда к горлу подкатил комок, да так там и застрял.

Ведь я неожиданно вспомнил, как мы мечтали на фронте об этом, как тогда казалось – недостижимо далеком дне. Но мы верили, что он обязательно наступит! И мы сделаем все, даже невозможное, чтобы он наступил, как можно скорее!

И вот я держу в руках газету в которой говориться о нашей победе… Но поверить в это никак не могу. Я почувствовал, как по моему лицу скатываются запоздалые слезы счастья, но я ни капельки их не стыдился. Ведь это радость со слезами на глазах…

День Победы! День Победы! День Победы! – Неожиданно у меня в голове заиграла до боли «знакомая» мелодия и такие родные слова… Но я точно знал, что до этого никогда не слышал этой песни. Но её слова, словно огнем вспыхивали в моей вновь начинающей раскалываться голове, отпечатываясь, наверное, на самой подкорке головного мозга:

– День Победы, как он был от нас далёк,

Как в костре потухшем таял уголёк.

Были вёрсты, обгорелые в пыли,

Этот день мы приближали как могли.

– Что это? – с изумлением спросил меня Лазарь Елизарович, вновь начиная водить слегка светящимися ладонями над моей головой.

– Песня… – хрипло прошептал я, почувствовав, как магический дар Медика вновь возвращает мне способность соображать, прогоняя острую боль. – День Победы…

– Никогда такой не слышал, – признался доктор, прикоснувшись теплой и сухой ладонью к моему лбу, покрытому холодной испариной.

– Я тоже не слышал, – ответил я, – но её слова сами собой проявились у меня в голове… И ощущение возникло, что я давным-давно и прекрасно её знаю…

– А ещё что-нибудь оттуда же мне напеть сможете? – спросил он, не отнимая руки.

– Наверное… – Пожал я плечами.

– Пожалуйста, если не затруднит, – попросил доктор, накладывая свои ладони уже на мои виски.

– Этот День Победы, – как мог, запел я. Хотя это пение больше походило на хрип умирающего:

– Порохом пропах,

Это праздник

С сединою на висках.

Это радость

Со слезами на глазах.

– Стоп! – резко скомандовал доктор, и я замолчал.

Медик отнял руки от моих висков и встряхнул их. Я отметил, что лоб главврача тоже покрылся крупными каплями пота, а лицо раскраснелось, словно он мешки с картошкой грузил.

– Интересный эффект… – задумчиво произнес Лазарь Елизарович, промакивая вспотевший лоб платочком, который достал из кармана. – Сначала я считал, что мне показалось… Но, нет…

– Что нет, товарищ доктор? – слегка напрягшись, переспросил я его.

– Очень интересный эффект у этих ваших «несуществующих воспоминаний», – ответил он. – Едва вы начинаете их «воспроизводить», как активность вашего мозга чудовищно ускоряется! Не знаю, с чем это связано… Возможно, это повлияла травма, нанесенная вам вражеским Мозголомом. А возможно и нет – с таким эффектом я сталкиваюсь впервые! Но такое стремительное повышение активности головного мозга негативно влияет на ваше текущее самочувствие, – сообщил мне врач.

– А, выходит, именно поэтому у меня так голова трещит? – уточнил я.

– Да, именно поэтому. – Кивнул Лазарь Елизарович. – А песня хорошая, – неожиданно добавил он, – даже очень! Вы мне потом слова перепишете и мелодию?

– Слова, если вспомню – конечно, напишу, – заверил я его. – А вот с мелодией… Здесь проблема имеется – мне ведь в детстве медведь на ухо наступил.

– О! А это-то вы откуда знаете? – «подловил» меня доктор. – Значит, вспоминаем потихоньку!

Я вновь развернул газету, чтобы дочитать статью, но Лазарь Елизарович меня остановил:

– Подождите читать, молодой человек! У меня никаких Сил не осталось. Весь Резерв исчерпался, чтобы погасить вашу головную боль. Весьма затратное обезболивание получается. Вы ведь не знаете, что после Победы в Энергетическом Эфире творится черте что! Зачастую привычное пополнение Резерва Силой через Источник весьма проблематично, увы! Приходится использовать Накопители, а со снабжением сами понимаете, вечные проблемы – не хватает ресурсов… – И он виновато развел руками.

– Источник, Резерв, Сила… Можете не объяснять, доктор, – разочаровано вздохнул я, – для меня все это пустой звук.

– Ничего – вспомните еще! – произнес Рыжов с чрезмерной оптимистичностью. Ну, по крайней мере, мне так показалось. – Вообще чудо, что вы в себя-то пришли! Я, признаюсь, даже в самых смелых ожиданиях себе такого и представить не мог! Знаете, что меня до сих пор терзают угрызения совести, что я вам не смог помочь… Тогда в сорок третьем…

– Не терзайте себя понапрасну, товарищ доктор! – вполне искренне произнес я. – Я верю, что на тот момент вы сделали для меня все, что было в ваших силах.

– Вот и я себя тоже в этом убеждаю… – Все же в голосе Медика мне послышалась какая-то глубоко запрятанная тоска. Все же хороший он человек! Побольше бы нам таких людей – так и со всеми проблемами в стране мы справились играючи. – Вы пока отдохните, – предложил мне главврач, – а я немного пополню Резерв и вернусь…

– Может, не надо на меня так тратиться, товарищ Рыжов? – смущаясь такому внимаю Медика, произнес я. – Ведь у вас, наверное, пациентов, нуждающихся в этой самой Силе… вернее, в ваших способностях, как Силовика… Ведь они же не работают, если этой самой Силы нет? – Я потихоньку начинал разбираться в «местной кухне» одаренных-Силовиков, осененных-Сенек или, как их еще называли, но все больше в Европах – Магов.

– Да, это действительно так, – не стал юлить Медик, – и та Сила, которую я потратил на вас, и которую еще собираюсь потратить, очень бы пригодилась для лечения других бойцов. Однако, есть одно очень существенное «но», отчего же я это делаю…

– И отчего же, доктор? – Мне было интересно услышать, что он мне разъяснит на этот счет.

– Ваш случай уникален, молодой человек! Я видел, во что превратился ваш мозг после удара фашистского Менталиста и последующей контузии при разрыве мины. То, что случилось с вами сегодня – похоже на настоящее чудо! И, возможно, если мне удастся разобраться в том, как вам удалось восстановиться и за счет каких резервов, я сумею помочь еще кому-нибудь…

– Доктор, тогда я весь в вашем распоряжении! Можете проводить надо мной свои опыты сколь угодно долго, если это в дальнейшем поможет кому-нибудь еще, – повторил я его последнюю фразу, ибо был с ним полностью согласен.

– Успокойтесь, юноша! – рассмеялся главврач. – Ну, какие опыты? Просто небольшие исследования время от времени. Я не собираюсь вас удерживать в госпитале, дольше, чем это необходимо для вашего же здоровья.

– Лазарь Елизарович, а помыться отпустите? Мне товарищ капитан Заварзин баню пообещал.

– Конечно-конечно! – Кивнул Рыжов. – Мне Трофим Павлович об этом сообщил, когда вас в госпиталь доставили. – Конечно же я отпущу, и не только помыться… – улыбнулся он. – Так-то госпиталь переполнен, и мест совсем нет. Но только пообещайте мне, что будете приходить… приезжать, – поправился он, вспомнив, в каком состоянии я нахожусь. – Ну, если оказия такая будет.

– Обязательно буду появляться, товарищ доктор! – клятвенно пообещал я.

– И во еще что, – спохватился Медик, – вам бы еще в НКГБ сходить…

– Зачем? – удивился я.

– Замерить величину вашего Резерва и мощность Источника. А в нашем районе соответствующая аппаратура только у этих товарищей и имеется.

– Вы же сказали, что мой ранг Силовика известен. У вас даже моя медицинская карта наличествует… Неужели, что-то могло поменяться?

– Можете мне не верить, молодой человек, – потеребил свою острую бородку Лазарь Елизарович, – но у меня сложилось такое ощущение, что с момента нашей последней встречи, ваша Энергетическая Структура основательно окрепла и преобразовалась.

– А вы разве можете её видеть?

– Не всю, но отдельные элементы структуры ощущаю довольно отчетливо, – ответил медврач. И поверьте моему опыту юноша, вы будете приятно удивлены. У вас же, – он заглянул в мою «историю болезни», – ранее была лишь начальная ступень…

– Да, – кивнул я, – это если по старорежимной «Ангельской Иерархии[15]» – Начала, а по-советски – твердый Третий Ранг! Силовик-воздушник! Был бы Рангом выше, глядишь и попал бы в летный состав, в «Сталинские соколы»… А так – лишь пехота.

– Вуаля! – С видом заправского фокусника прищелкнул пальцами перед самым моим носом Лазарь Елизарович с донельзя довольным видом. – И еще кусочек памяти на место встал! Ведь я вам, молодой человек, про ваши Ранги Силы ни словом, ни полусловом ни обмолвился – вы мне сами все по полочкам разложили!

– А, ведь, и правда сам… – Я изумленно раскрыл рот. – Вы точно волшебник, Лазарь Елизарович!

– Пустое! – Беспечно отмахнулся от моего восторженного возгласа врач. – Ну, какой я волшебник? Вот академик Виноградов – вот тот, да – настоящий волшебник! А я так, по сравнению с ним мелкий земский доктор…