Зловещий Лиман, или Всё дело в кошках…

– Не узнаю тебя, – с раздражением ответила она.

Он понял, что она не скажет ни «да» ни «нет». Сейчас , явно, запретит посещать ее ночью в спальне.

Она сказала другое:

– Я требую, чтобы ты показался психиатру, несчастный.

Глава 5 Гром и молния!

День был трудный. У причала Свалки отшвартовались два крупнотоннажных сухогруза с разносортным утилем и промышленными отходами. На материке уже не ломали голову, решая мусорные проблемы. « Слава богу, – говорили на материке, – есть на свете мистер Таккер с его благословенной Свалкой, благоухающей на все подлунный мир».

Потом под конвоем эсминцев прибыли цистерны с высокотоксичными отходами химических концернов. На материке храниться это добро было уже невозможно: начали сохнуть деревья и умирать животные. Данные о людях, разумеется, были засекречены.

Сеньор Леонсио руководил заполнением скважин жидкостью из цистерны. Но скважины еще не успели проглотить прошлую заливку. Видя, что ядовитая лужа увеличивается в размерах, рабочие в панике разбежались. Сеньор Леонсио облачился в двойной защитный костюм, прикатил мощный насос и закачал жидкость с грязью обратно в цистерны. Потом позвонил патрону и попросил отправить цистерны в Восточный Сектор Свалки, где имелись резервные скважины. Патрон ответил ему с легким юмором, присущим людям высшего звена Клана.

– С тобой, Леонсио, скважин не наберешься. Ты, по видимому, думаешь, я протыкаю скважины гвоздями в сдобной булке?

Однако транспортировку разрешили, и сеньор Леонсио начал готовить все необходимое к ночи, ибо только ночью проводили такие операции – в темноте меньше бывает любопытных, да и шоссе свободнее.

Но к ночи разыгрался шторм. Еще вечером в кабинет мистера Таккера на сороковом этаже занесло прямиком из Лимана какие-то дурно пахнущие лохмотья. И мистер Таккер отменил все ночные работы.

Перед тем как лечь спать сеньор Леонсио стоял у окна и курил гаванскую сигару. За стеклом бушевал ливень с ураганным ветром. Резкие вспышки молний освещали бетонный забор Свалки, колючую проволоку поверху, устрашающие надписи на бетоне: « Внимание! Запретная зона – частное владение!».

Как понимать желание Эрики умереть вне дома? Привычный мир стал ненавистен? До такой степени ненависти, что нет сил его терпеть в оставшиеся часы? Но, разумеется, никто не позволит ей такую блажь, хотя последнее желание приговоренной к смерти – даже преступников! – обязаны выполнить…

Потом он лежал в постели, прислушиваясь к грохоту кровли и к завыванию ветра. Жена ушла спать к себе, запретив ему даже помышлять об этом, посоветовав ему поразмыслить перед сном о его скверных наклонностях и недостаточно высоком жалованье, которое разумеется, было следствием этих наклонностей. Но сеньор Леонсио самым преступным образом размышлял о другом. К дому Гленварлоха можно подогнать и трактор, и танковую колонну – ливень все равно смоет все следы. И прохожих нет. И шоссе вымерло – ни грузовиков, но велосипедистов. И полицейские патрули забились в норы, где есть выпивка и хотя бы телевизор. Впрочем, шторм оборвал провода по всему побережью , так что полиция довольствуется лишь выпивкой.

Где-то за полночь сеньор Леонсио вновь подошел к окну. Разветвленные кусты молний грызли жалкие прутики громоотводов на плоских крышах. Белые коробки зданий поблескивали мокрыми рядами окон. Дождь то ослабевал, то обрушивался на землю сплошные водопады, которому и ураганный ветер – не помеха. Сеньор Леонсио размышлял. Отважится ли рискнуть кто-нибудь из людей, слышавших просьбу Эрики) И как будто таких людей не находилось. Просто таких людей не было на свете. Одни боязливы, других не позволяют высокие нравственные устои. « А ведь никто не заподозрит тебя, если бы отважился – Он докурил сигару. – Ведь минуту назад и тебе такое не могли прийти в голову».

Он ударил себя по щеке.

« Опять! Дьявольщина…До каких пор?! А правила игры? Вот они, кошки, психосдвиги и нелюбовь к финалам… Куда тебя опять несет?»

Но там была Эрика. Каррамба! Красотка Эрика, которую он всегда хотел поставить « раком» или оприходовать на столе, разведя ей по шире ноги ,в чулках, и погрузиться в ее сладкое лоно… Любимые родственники не хотят выполнять ее последнее желание. Пусть дикое желание! В мире полно дичи и похлеще…Нет, он должен ей помочь. Но тогда…что? Срыв? Попадешься, и все уплывет – семья, карьера, теплое местечко под солнцем и вообще все, все, все…. Хватит ли сил начать с нуля?

Он долго стоял без движения, вглядываясь в игру молний. Потом произнес6 «Плевать», -и стянул с себя пижаму. Торопливо оделся, отыскал пару плащей, резиновые сапоги, зарядил фонарь новыми батареями. Из холодильника взял несколько сэндвичей, из бара – первую попавшуюся под руку бутылку. Прошел крадучись, мимо комнаты старухи- служанки. Выйдя из дома, надел сапоги, плащ.

Неимоверно трудно пробиться к успеху, и как легко упустить его. Но почему-то стало легче дышать. Мускулы его ожили и потребовали работы. Почему-то сердце ликовало, туманя мозг мощными толчками крови.

Сеньор Леонсио вывел из гаража уже состарившийся, но все еще надежный лендровер (четырехцилиндровый двигатель, привод на все колеса, приличная скорость).

Он ехал, зажигая фар, то и дело соскальзывая в какие-то ямы и канавы, по которым с шумом неслись потоки воды и грязи. Выкарабкивался из них с натугой, работая остервенело всеми рычагами и кнопками.

В сотне метров от дома Гленварлоха покинул машину и, закутавшись в дождевик, побрел по сплошному болоту.

План был прост – вытащить Эрику через окно в ее комнате. Он надеялся, что сиделка спит в своем глубоком кресле за дверью.

Не зажигая фонаря, сеньор Леонсио пошел на звуки льющийся воды и наткнулся на жестяную трубу водостока. Это был угол трехэтажного коттеджа Гленварлоха. Затем он отправился вдоль стены. Резкая вспышка молнии вырвала из тьмы в шаге от него массивную фигуру с непомерно большими плечами. Фигура была словно облита жидким серебром – блестело с нестерпимой силой.

Сеньор Леонсио отпрянул. Его мозг резанула мысль – бежать бесполезно. Если эту мыслишку обкашлять на досуге, то стало бы ясно, что бежать бесполезно по нескольким причинам. Прежде всего, этот тип мог заорать , открыть стрельбу и, чего доброго, влепить пулю в широкую корму сеньора Леонсио. Вопли и выстрелы обязательно вытащат полицейских из ближайших нор. Но в случае благополучного бегства ищейкам Гленварлоха впоследствии будет нетрудно добраться до истины, ибо вернуться домой он вряд ли уже сможет…

Таким образом, столь простая по форме мысль таила в себе богатое содержание. Сеньор Леонсио интуитивно почувствовал всю ее глубину и бросился на человека тараном, головой вперед. То, что сеньор Леонсио вначале отпрянул, обмануло человека, он тоже рванулся вперед, так как в этот момент наступила темнота. Они столкнулись со страшной силой. Потом ошалевший сеньор Леонсио колотил ручкой фонаря по бесчувственному телу противника. Опомнился, посветил фонарем – перед ним лежал крупный мужчина, одетый в резиновый плащ из спецкомплекта, которым снабжались постовые полицейские. Потрясенный сеньор Леонсио как стоял на четвереньках, так и превратился в изваяние. Фонарик, зажатый в его руке, продолжал светиться в луже.

Новый звук в какофонии ливня привели его в чувство. Еще одно отличительное свойство психики сеньора Леонсио: ни одна беда не могла надолго выбить его из колеи, ведущей к другой беде.

Когда снова все вокруг озарилось небесной электросваркой и вселенная содрогнулась от мощнейшей тропической канонады, сеньор Леонсио увидел в окне перед собой шевелящийся белый ком. Потом со стуком и дребезжанием раскрылись оконные створки и в наступившей темноте что-то тяжелое обрушилось в затрещавшие кусты. Сеньор Леонсио бросился к кустам.

Конечно, это была Эрика.

… Выехав на шоссе, сеньор Леонсио включил фары. Ползунки дворников не успевали очищать обильные струи с переднего стекла, и сеньор Леонсио вел машину почти вслепую, взывая ко всем олимпийским богам, чтобы не врезаться в столб, в случайную машину или брошенный строителями каток. Эрика лежала на заднем сидении, закутанная в плащ и автомобильные чехлы.