Сердце Байкала

Н. Ланг

Сердце Байкала

Глава 1. Чёрные лебеди

В самом сердце Сибири, на благодатном побережье озера Байкал, мифы оживают. Предания бурят хранят память о тех днях, когда Байкал родился в ярости огня. Из недр земли вырвался испепеляющий жар. Никто не знал, как унять стихию. Но мощь человеческого голоса оказалась сильнее. Испуганные люди, увидев пекло, взмолились: «Бай, гал»1. В тот же миг пламя вернулось вглубь. Освободившуюся чашу бездонной трещины наполнила чистейшая, как хрусталь, вода.

Вечно молодое озеро превратилось в обитель для бесчисленных тайн. Оно никогда не выглядит одинаково. Волны в нём изменяют цвет в зависимости от сезона. В весеннюю пору они голубые, словно небо, а ближе к осени глубина отливает то густым синим сапфиром, то холодной изумрудной зеленью.

Сейчас на поверхности Байкала распустились ледяные цветы. Особенно крупные встречались в центре озера у Ольхона.

Время здесь тянулось медленно, будто дикий лесной мёд, подчиняясь неторопливому ритму Сибирского моря. Мгновения отмерялись сменой ветров, отливами и приливами, долгожданным пробуждением весной, пышным летним расцветом, тихим осенним увяданием и долгим зимним забвением.

Необычные происшествия меняют ход размеренной жизни. Так случилось в морозном феврале. Помимо знаменитых эндемиков – омуля и нерпы, ради которых на Байкал едут искушённые натуралисты, озеро явило миру новую диковинку. В суровые края прилетели величественные чёрные лебеди. И теперь к пологим берегам устремляются те, кто хочет стать свидетелем уникального зрелища, запечатлеть в воспоминаниях утончённую красоту тёмных птиц на фоне лазурных байкальских льдин.

Здесь, нарушая привычный уклад, чёрные лебеди остались зимовать. Блестящее агатовое оперение приковывало к себе любопытные взгляды туристов и орнитологов, которых заинтересовало нетипичное поведение птиц. Лебеди завоевали статус звёзд в новостных выпусках и социальных сетях. Каждый житель Хужира торопился снять короткую историю и выложить в интернет. В надежде поймать вирусный кадр выбирались самые неожиданные ракурсы.

Пятнадцатисекундные ролики, щедро приправленные восторженными хештегами #байкальскоечудо и #чёрныелебеди, создавали красивую картину, затмевавшую остальные события.

Путешественников не пугала даже непогода, стоявшая целую неделю. Над акваторией всегда кружит ветер, у каждого дуновения есть имя. Иногда он может быть сармой – свирепой и безжалостной. Иногда стремительным и яростным баргузином, несущимся с восточного побережья. Или култуком, что нагоняет с юга свинцовые тучи и шторма. Сегодня сарма – король трескучего мороза, проявил свой жестокий нрав.

Вероника Белевская, с детства учившаяся читать язык погоды, ощутила тревожное дыхание сармы ещё утром, когда перед школьными занятиями решила прогуляться до лежбища нерп. Она часто навещала своего любимца Ангела. Рассказывала ему то, что не могла поведать никому. В школе над ней цинично издевались. Обзывали чучелом и тихоней. Но особенно доставалось за то, что русский отец Ники, Борис Николаевич, сидел под следствием в СИЗО.

Матери о проблемах она не говорила, чтобы не расстраивать. Мама и так загружена работой. После ареста мужа Елизавета Белевская в одиночку руководила гостиницей. К тому же Борис организовал реабилитационную клинику для детёнышей нерп, оставшихся без матерей. Здесь малыши восстанавливались и нагуливали жир. Центр готовился выпустить первое поколение кумутканов в дикую природу.

Ника укутала нос и рот тёплым шарфом, защищаясь от ледяных кристаллов, норовивших забиться в ноздри. Сарма поднимала колючие тучки снежинок и бросала в лицо. Пронизывающий ветер вырывался из ущелья, завывал, словно предупреждая об опасности.

Карие глаза Вероники расширились от изумления, когда она различила странные кровавые точки, тянувшиеся от полыньи к берегу. Она подавила крик и вжала голову в плечи. Смуглое лицо с высокими скулами, в которых угадывались бурятские корни матери, раскраснелось от волнения.

По ослепительно белому насту протянулась багровая полоса, ведущая к продуху. Судя по большому следу, это было тело самца, которое волокли несколько человек. Вокруг отпечатки ботинок с причудливым рисунком звезды. Должно быть, для грязного дела понадобилось двое или трое крепких мужчин.

– Кто это сделал? – удивилась Вероника, стянула варежку и торопливо убрала выбившиеся из-под шапки каштановые волосы.

Самец сопротивлялся. На снегу виднелись глубокие борозды от его когтей. Она посмотрела на тюленей, которые взволнованно выглядывали из логова. Одного не было.

– Ангел, где ты? – прошептала Ника. Глаза наполнились слезами. Тонкие пальцы дрожали, сжимая бахрому на крае шарфа.

В воздухе витало ощущение тревоги. Ушканы2 вели себя шумно. Вероятно, потеряли сородича. Нерпы-альбиносы – редкое явление. Браконьеры мечтают заполучить белоснежную шкуру и жир. Или кто-то выместил злость на беззащитном существе?

На снегу рядом с ребристыми отпечатками подошв чернело таинственное пятно. Заметив его, Ника присела на корточки и медленно наклонилась. Она видела в сериалах, как полицейские осматривают место преступления, поэтому старалась ничего не трогать, чтобы не оставить лишних следов. Загадочное пятно оказалось пером чёрного лебедя. Но откуда оно взялось? Неужели здесь побывали птицы?

Вспомнились истины из старинных мифов, которые рассказывала бабушка. Нерпа – дитя священных вод. Кто прольёт её кровь – навлечёт на свой род вековой гнев Байкала. Похоже, кто-то желает разозлить духов озера.

Вероника позвонила в полицию. Следователь Альберт Кононов прибыл через час, забрал Нику в участок, опросил и составил сухой протокол.

Вероника не сдерживала слёз. Ведь Ангел её фаворит. Тюлень-альбинос тоже выделялся среди других, как она. Всегда радушно встречал её и принимал такой, какая она есть. Ему было безразлично, чья дочь Вероника.

После подробного допроса за Никой приехала мама.

– Что случилось? – встревожилась Лиза. В карих глазах горела решимость и любовь к дочери.

Весной Елизавете Петровне Белевской исполнилось тридцать девять лет. Расцвет жизни, но в выражении лица иногда проскальзывала усталость, которую она преодолевала силой воли. Скошенные высокие скулы выдавали бурятское происхождение. Бесчисленные заботы оставили в уголках рта тонкие морщинки, которые не портили красоту Елизаветы. Смуглая кожа немного огрубела от байкальских ветров, но Белевская тщательно ухаживала за собой, благодаря чему выглядела моложе.

Ника старалась не огорчать мать. Сама справлялась с мелкими трудностями, а о крупных боялась рассказывать.

– Ангела убили, – тихо всхлипнув, ответила Вероника.

– Какой ужас, – пробормотала Елизавета, обнимая дочь. От практичной шерстяной кофты пахло духами. Мама всегда одевалась так, чтобы было удобно работать. В гардеробной висели брюки, джинсы и рубашки с кардиганами. Блестящие, чёрные волосы Лиза собирала в хвост или пучок, чтобы не мешали.

Ника быстро надела куртку, шапку и завязала шарф. Вытерла слёзы и поплелась за матерью, которая решительно направилась к выходу из участка. Мама всё делала решительно. Ника мечтала бы иметь хоть капельку её несгибаемого характера. Но ей досталась скромность бабушки-бурятки и молчаливость отца. Тот, кто узнавал Елизавету Белевскую ближе, называл её олицетворением Сибири – суровой с виду, но бесконечно богатой внутри.

Они сели в машину. Мама беспокойно повернула ключ зажигания, и мотор зарычал, заводясь.

– Пристегнись, – бросила Елизавета, но дочь смотрела в одну точку, не мигая, будто не слышала её.

– Ник, пристегни ремень, – повторила Елизавета, повысив голос. – Я отвезу тебя в школу.

Ника нерешительно потянула лямку на себя и вставила пряжку в замок. В школу совсем не хотелось. Ладони вспотели, когда она услышала короткое слово.

– Можно я пропущу занятия? – взмолилась Вероника.

Елизавета крепче сжала руль. Дочь обладала спокойным покладистым нравом, однако излишняя замкнутость иногда раздражала Белевскую. Она окинула Нику цепким взглядом. Девочка закусила губу, подбородок дрожал и нос красный. Пожалуй, убийство Ангела ошеломило её. Лиза смягчилась и взяла дочь за руку.

– Милая, я понимаю, ты очень расстроилась, – ласково сказала мама и сжала дрожавшие пальцы Ники, согревая своим теплом. – Конечно, ты можешь сегодня остаться дома. Но завтра никуда не денешься, придётся идти на уроки. Договорились?

Мягкий доверительный жест, маленькая победа над строгими правилами, царившими в семье, заставили Веронику кивнуть и впервые за трудный день ощутить облегчение.

Дом Белевских расположился на окраине посёлка Хужир, рядом с мысом, откуда открывалась завораживающая панорама Малого моря и скалистого берега Ольхона. Это настоящее родовое гнездо, крепко вросшее в байкальскую землю. Оно хранит память о нескольких поколениях бурятского рода Елизаветы Петровны Белевской, в девичестве Арсалановой.

Само здание сложено из мощной сибирской лиственницы, почерневшей от ветров и влаги. За долгие зимние месяцы его заносило снегом, а летом прогревало щедрое солнце. С севера там, откуда дула сарма, к дому вплотную жались хозяйственные постройки, образуя защитный барьер. С южной стороны стояла просторная, увитая диким виноградом терраса с грубо вытесанным кедровым столом. Здесь, когда папа был ещё на свободе, семейство устраивало праздники и пикники.

Из каменной трубы клубился дымок. Даже летом по утрам топили печь, где на лежанке Ника слушала рассказы бабушки Саяны Батоевны Арсалановой о духах озера.

Внутри ощущался уютный запах: смесь воска для дерева, сушёных трав и свежеиспечённых булочек с корицей. Стены в главной комнате-гостиной украшены старинными чёрно-белыми фотографиями, картами Байкала с пояснениями Бориса и бурятскими панно с луной и солнцем, вышитыми бабушкиными руками.

Добротная деревянная мебель сделана местными мастерами по заказу отца. Диван завален небольшими подушками в стёганых чехлах, а на полу лежали толстые домотканые ковры, спасавшие от сквозняков, гулявших зимой.

Вероника вошла в свою просторную комнату с большими окнами, выходившими на акваторию. Она любила, не вставая с кровати, наблюдать за движением льдин весной и парящими над водой чайками.

На полках в шкафу хранились бесценные сокровища: подобранные на берегу камни причудливого вида, засушенные цветы из сада, книги о животном мире Байкала и коллекция фарфоровых фигурок нерп, сделанных в сувенирной лавке.

Некоторое время Ника сидела на постели и глядела в окно на проплывавшие тяжёлые облака. Думала об Ангеле и багряном следе на снегу. Необъяснимая человеческая жестокость пугала. Ника и сама сталкивалась с ней в школе, чувствовала едкие уколы на себе.

В последние месяцы особенно часто. Насмешки одноклассников, их взгляды, полные презрительного любопытства, шёпот за спиной. Это другая форма насилия, хоть и не такая кровавая, но не менее болезненная. Издевательства тоже оставляли следы, только невидимые, внутренние, которые кровоточили где-то в душе.

Нике казалось, что она понимает страх Ангела, овладевший им в последние мгновения жизни. Такое же чувство беспомощности и недоумения охватывало каждый раз, когда на перемене одноклассники окружали Веронику с насмешками. Почему? За что? Вопросы, оставшиеся без ответа у полыньи, преследовали её и сейчас в безмолвии родного дома.

Вероника смежила веки и представила себе того, кто сотворил такое. Но вместо чёткого образа возникли размытые тени – и от этого становилось ещё страшнее. Зло, с которым она столкнулась, безымянное и безликое, а значит, могло прятаться где угодно и в ком угодно. Даже в том, кто улыбается ей в лицо.

Она взглянула на часы. У нерп настало время обеда. Будто уловив мысли, телефон отозвался короткой настойчивой вибрацией. Мама напоминала: пора кормить кумутканов. Ника поднялась, накинула куртку, надела шапку и попала из уютного тепла в объятия холодного ветра. Тишина раздумий растворилась в резком дыхании улицы.

Неподалёку от дома на утрамбованной площадке стояла деревянная будка с вывеской «Клиника для кумутканов». Реабилитационный центр – гордость Бориса Белевского. От постройки змеился аккуратный спуск к водоёму, где устроен небольшой причал и вольер для подрастающих байкальских тюленей. Здесь выхаживали нерп, оставшихся без матерей, израненных или угодивших в рыбацкие сети.

В бассейне плавало шестеро нерпят. Трое из них с жемчужной шёрсткой и красными глазами-бусинками – альбиносы. Их бархатистая шкурка отливала перламутром в пронизанной солнцем воде.

Вероника замерла от догадки, внезапно посетившей её. Вероятно, они были детёнышами Ангела. Щенки унаследовали первозданную уникальную красоту и невероятную уязвимость перед безжалостным миром.

В очаровательных созданиях неукротимое любопытство побеждало врождённую осторожность. Чтобы разведать обстановку, маленькие головы выныривали из воды. Самый младший из кумутканов, Татоша, играючи перекатывался на спине, и в простом движении заметно что-то знакомое, отголосок утраченной грации его отца.

Долгое время проработавший зоотехником, Борис Николаевич говорил, что нерпы – это эндемики озера Байкал. Нигде на планете не встретишь таких трогательных существ, они обитают только в пресных водах Сибирского моря. Здесь рождались редкие особи – альбиносы, лишённые цвета. Они выделялись на фоне своих серых сородичей, но зимой сливались со снегом. Их шкуры и мясо обладали исключительными свойствами. Из-за этого альбиносы считались у браконьеров ценной добычей.

Вероника дала Татоше витамины. Он ослаб после операции на челюсти. Сначала Лиза и Ника дежурили у бассейна, чтобы пробивать лунки для Татоши. Он славился ленью и иногда забывал о продухе.

Каждый щенок отличался характером. Беляш, самый упитанный и прожорливый из альбиносов, всегда первым с шумом всплывал у кормушки и расталкивал своих нерешительных собратьев.

Его белоснежная сестра Умница, напротив, слыла тихой и вдумчивой. Она подолгу изучала новую игрушку – блестящий шар или гладкий камень, прежде чем осторожно тронуть носом.

Шустрый и любопытный малыш получил кличку Вихрь. Он метался по бассейну, как смерч, вовлекая в хаотичные игры других постояльцев клиники и образуя вереницу лопнувших пузырьков.

Его постоянная спутница Бусинка, юркая и миниатюрная, обожала выслеживать рыбу, прятавшуюся в складках дна, и замирала в засаде с видом опытного охотника.

Шестым был Недотрога – ранимый и осмотрительный малыш, дольше всех привыкавший к изменившимся условиям. Самец держался особняком. Но именно он первым подплывал к любому новичку, попавшему в центр, чтобы составить молчаливую компанию.

Ника любила наблюдать за подопечными. Особенно впечатляла их почти инопланетная лёгкость под водой. Превращаясь из неуклюжих увальней на суше в живые торпеды, они рассекали толщу озера, оставляя за собой серебристые спиральные следы. В эти моменты исчезало всё: тяжёлые размышления, школьные обиды и тоска по отцу. Заботясь об ушканах, она помогала себе.

В меню у кумутканов голомянка. Ника застывала, созерцая, как они молниеносно хватают добычу, едва коснувшись вибриссами, улавливавшими малейшее передвижение. Её любимец, Татоша, всегда ел особым способом. Не глотал рыбу немедленно, а подбрасывал перед мордочкой, играя с кормом, за что неизменно получал ласковый упрёк от Лизы.

Мама просила, чтобы Ника не привыкала к малюткам, ведь скоро, когда нерпы окрепнут, им предстоит покинуть клинику. Вероника знала, что матери тоже будет грустно прощаться с подопечными. И как бы они ни желали не расставаться с кумутканами, но диким животным лучше жить на воле.

Вздохнув, Вероника метко бросила рыбку Беляшу и улыбнулась, когда он ловко проглотил её. Пока тюлени в клинике, Вероника будет с радостью ухаживать за ними.

В кармане завибрировал смартфон. Ника извлекла его и разблокировала экран. Пришло сообщение от Ардана Батуева.

ВКОНТАКТЕ

Ардан: Привет! Тебя сегодня не было. Что произошло?

На вопрос друга Ника робко улыбнулась. В груди стало тепло. Хоть кому-то интересна её судьба. Она быстро напечатала текст.

ВКОНТАКТЕ

Вероника: Привет! Кое-что случилось.

ВКОНТАКТЕ

Ардан: Опять тебя доставали?

Одноклассник Ники, единственный человек, который по-настоящему понимает её.

ВКОНТАКТЕ

Вероника: Нет. Хуже. Я не знаю, кому можно доверять.

Палец Ники замер над кнопкой «Отправить». Говорить ли Ардану? Сын рыбака, он с детства видел гибель маленьких существ и сам не раз ворчал на нерп, мешавших промыслам. Наконец, она решилась и отослала сообщение.

ВКОНТАКТЕ

Ардан: Ник, скажи, я же свой.

ВКОНТАКТЕ

Вероника: Кто-то убил Ангела.

В горле першило при воспоминании о кровавом следе на льду. Взгляд привлекли альбиносы, плававшие в импровизированном бассейне. Ника немного успокоилась.

ВКОНТАКТЕ

Ардан: Ты в порядке? Где ты?

ВКОНТАКТЕ

Вероника: Расстроилась. Дома. Мама забрала из полицейского участка.

ВКОНТАКТЕ

Ардан: Я скоро приду. Держись.

ВКОНТАКТЕ

Вероника: Лучше я к тебе. Хочу немного отвлечься.

После короткого виртуального диалога Ника торопливо убралась клинике и, переодевшись, отправилась на южный берег Хужира, где рыбаки уже собирали снасти.

Глава 2. Не тот, кем кажется

Ардан Батуев собрал удочку, положил её в багажник снегохода рядом с уловом, смахнул прядь жёстких вьющихся волос со лба и быстро убрал под шапку. Он был силён и упрям – потомок рыбацкого рода, воспитанный сибирскими морозами и ветрами, закалённый суровой природой Байкала. Поджарый и жилистый Дан ловко управлялся с тяжёлыми снастями, умел быстро грести и осторожно перемещаться по каменистому берегу.

С девяти лет Ардан сопровождал отца на промыслах. В свои семнадцать он обладал фигурой атлета с широкими плечами и развитыми мышцами рук и спины. Многие девчонки заглядывались на него, однако, казалось, сердце Ардана такое же холодное, как и озеро осенним днём.

На носу красовалась горбинка – напоминание о давнем падении в лодке. Кожа не по возрасту обветренная и грубая. У глаз уже появились мелкие морщинки – Ардан постоянно щурился, любуясь солнечными бликами, плясавшими на водной глади. Веронике нравились эти морщинки. Они напоминали о его задорном смехе. Хотя он слыл серьёзным молодым человеком, иногда любил пошутить. Когда он смотрел на Нику, в его глазах проскальзывала неожиданная нежность.

Они дружили с первого класса. Ардан заботился о Нике, защищал от нападок учителей и сверстников. А она делала за него домашние задания по истории и литературе.

Узкие, карие глаза провожали хивусы, скользившие по льду, и ловили малейшее движение на горизонте. В них зажглись тёплые искорки, когда он встретил Веронику.

– Привет, – поздоровался Дан и улыбнулся.

Ника кивнула и посмотрела на ровесника. За зиму он возмужал и окреп. На лице пробивалась щетина. Ардан обнял Нику так осторожно, словно опасался спугнуть.

– Мне жаль, что Ангела больше нет, – прошептал он ей на ухо.

Ника выдохнула, отгоняя тревогу.

– Ты не замечал чего-то подозрительного? – осведомилась Вероника.

Она боялась думать, что друг причастен к убийству самца ушкана. Ардан, будучи рыбаком, как и его отец, недолюбливал нерп. Ведь животные охотились на рыбу. Бывали случаи, когда омуль исчезал из садков. Некоторые нерпы настолько поднаторели в воровстве, что даже не обращали внимания на промысловиков.

Ардан покачал головой. Стало интересно, кто так жестоко обошёлся со зверем. Браконьеры, наверное.

– Я закончил, можем ехать.

Ника надела шлем, устроилась позади Ардана на буране, и они направились к мысу Хобой, где можно встретить ушканов. Стремительно рассекая зеркальную гладь заснеженного льда, они оставляли за собой лишь серебристое облако.

Приехав на место, Дан извлёк ключи из замка зажигания и засунул в карман. Если что-то случится со снегоходом, папа будет недоволен. Ардан выпросил новенький буран на семнадцатый день рождения. И теперь сам выезжал на зимнюю рыбалку, чем очень гордился.

Вероника понуро молчала. Вокруг царило удивительное спокойствие, которое контрастировало с внутренним смятением. Она не знала, какими словами выразить то, что чувствует. Убийство альбиноса сильно взволновало её.

– Об Ангеле вспомнила? – тихо спросил Ардан, вглядываясь в серое небо, сливавшееся с белоснежной землёй. Граница между ними стёрлась. Невозможно определить, где небосвод, а где скованное льдом Сибирское море. Иногда Ардан представлял, что озеро и живописный Ольхон существуют только в стеклянном шаре, который порой встряхивает рука великана.

– Я не думала, что кто-то причинит ему вред, – ответила Ника. – Ведь он такой милый.

Мимо пронёсся хивус – судно с подушкой, на котором туристы пересекали озеро. Издалека доносился смех. Беззаботное веселье казалось Нике оскорбительным. В животе больно кольнуло.

– Вот именно – милый… Только абсолютно не способен защищаться, – усмехнулся Батуев и высокомерно заявил: – Они глупые.

– Естественно, куда ушканам до нас с тобой!

Ардан и Вероника медленно шли по льду. Из продуха высунулась любознательная мордочка с коричневыми сияющими глазами. Она наблюдала за людьми, что смотрели за ней.

Ардан громко хлопнул в ладони и расхохотался. Ника толкнула его локтем в бок.

– Ты напугал бедняжку!

– Эти нерпы забирают нашу рыбу, – буркнул Ардан. – Папа ненавидит их.

– Вы что бычков не поделили? – пробормотала Ника, закатив глаза. – Ну вот, теперь он на час заляжет на дно.

За омулем нерпе не угнаться, разве что во время нереста, когда он идёт косяком. Остаётся воровать уже пойманное. Во всём остальном тюлень неспешен, движется с врождённой грацией и миролюбив – абсолютная противоположность человеку. Этот хищник уверен, что подчинил себе природу. Но иллюзия развеивается, когда человек остаётся наедине с её величием.

– А если серьёзно, я беспокоюсь. Вдруг эти нелюди захотят забрать ещё кого-нибудь, – поделилась мыслями Вероника и посмотрела на заснеженные валуны, видневшиеся вдалеке.

Летом у подножия скалы нерпы отдыхали на огромных камнях, хранивших солнечное тепло. Чтобы не спугнуть их, следовало двигаться осторожно, без резких звуков. Тюлени обладали любопытным, но пугливым нравом.

Некоторые старики считали, что в нерп после смерти перерождаются жадные люди. А другие легенды гласили, что нерпа способна превращаться в человека и жить на суше, и если в этот момент украсть шкуру, то создание навсегда останется в человеческом обличье.

– Не бойся, никто не придёт за твоими драгоценными нерпами, – Ардан успокаивал Нику, хотя и сам не верил в собственные слова. Браконьеры всегда возвращаются.

Подростки прогуливались вдоль смотровой стены с небольшими отверстиями, через которые туристы изучали нерп. Ушканы выглянули из большой полыньи, грелись в лучах февральского солнца и подлечивали раны. Путешественников сегодня немного. В зимние дни странники предпочитали не задерживаться на улице, а пробовать местную кухню в уютных ресторанах.

Окрашивая облака нежно-розовым, светило катилось за горизонт. Ника с необъяснимой грустью любовалась сумерками. Ардан взглянул на неё и вдруг подумал, что получится идеальная фотография.

Дан извлёк из кармана старенький смартфон и сделал несколько снимков задумчивой Ники. Фото вышло атмосферным. И Вероника прекрасно выглядела. Наконец, она заметила, что друг снимает её, и смутилась.

– Не нужно, – попросила Вероника.

Но Ардан не унимался, делал фото, хотя Ника запротестовала и попыталась отобрать у него смартфон. Батуев отступил на шаг назад и внезапно наткнулся на кого-то. Смутившись, он обернулся и увидел молодого человека с профессиональным фотоаппаратом.

– Посмотри-ка, – присвистнул Ардан, не скрывая изумления. – Это же настоящий телевик с зумом!

Дан интересовался фотоискусством, но отсутствие времени и денег не позволяло ему полностью посвятить себя увлечению. К тому же отец был против его занятий несерьёзными вещами.

Ардан втайне мечтал стать фотографом и делать репортажи для международных журналов. Он даже представлял, что однажды создаст впечатляющий снимок, который заставит общество задуматься о сохранении чудесного озера и его обитателей.

– А ты разбираешься, – равнодушно отвечал путешественник. Он прижал глаз к видоискателю и нацелился на стаю нерп, купавшихся в лучах закатного солнца. – С ним можно отлично фотографировать птиц.

– Каких птиц? – поинтересовался Ардан, рассматривая свою мечту, которую держал чужак.

Ника проследила за направлением взгляда юноши, уловив линию прицела его объектива. С этой точки, специально созданной для тайного наблюдения, открывался удивительный обзор на лабиринт продухов нерп.