Покушение на Сталина. Дело Таврина – Шило

В книге автор не упоминает фамилию Шило, а Лидию «Адамичеву-Шилову» именует дочерью преступника, осужденного за антисоветскую деятельность. Он совершенно верно называет модель использовавшегося ими мотоцикла (М-72), но повторяет ошибку Соловьева и ошибочно именует самолет «Арадо-332». Самое же спорное в его работе – это привязка ожидания прибытия неких германских агентов к агентурной паре Таврина и Шиловой. Сдавшаяся группа приема не имела абсолютно никакой информации о том, кто и зачем должен прибыть самолетом, площадку для посадки которого они готовили. И по настоящее время идентифицировать агентурную группу, для которой готовилась встреча на земле и которую ожидали в засаде контрразведчики, невозможно, потому все заявления на этот счет абсолютно голословны.

После этого в освещении операции наступила довольно долгая пауза, прервавшаяся лишь с начавшейся эпохой гласности. В изданном в 1986 году в Ташкенте сборнике «Чекисты рассказывают» тема Таврина всплыла вновь, хотя и без указания именно этой фамилии. В очерке «Падение» его автор Г. Ропский утверждал, что перед войной на Алайском рынке Ташкента заведующим небольшим комиссионным магазином работал некто Николай Петрович Серков, которого в рамках уголовного дела милиция намеревалась арестовать за скупку краденых вещей, но упустила. Выяснилось, что паспорт Серкова был украден, а вклеенный в него снимок подделан. Далее в очерке говорится: «Мнимый Серков оказался крупным государственным преступником!.. Бежав из Ташкента, он устроился заведующим нефтескладом в Аягузском районе Семипалатинской области, где, похитив крупную сумму денег, тоже скрылся. Перед самой войной объявился в Воронеже в роли следователя городской прокуратуры. В обоих случаях, как и в Ташкенте, пользовался фальшивыми документами. Как теперь стало известно, с 1933 года под фамилиями Шило, Гаврина, Серкова он колесил по Украине, Башкирии, Казахстану»[17]. Далее автор утверждает, что именно этот человек оказался агентом «Цеппелина», задержанным в начале сентября 1944 года вместе с Шиловой и направлявшимся в Москву для совершения теракта. При подробном изучении текста обнаруживается огромное количество ошибок, не позволяющих полагать данный очерк серьезным источником информации.

В 1987 году публикации на данную тему продолжились. В трех номерах газеты райцентра Смоленской области города Гагарина (бывший Гжатск) «Красное знамя» появился не замеченный ни общественностью, ни исследователями очерк Владимира Королева «Операция завершилась под Кармановым»[18]. В ней автор выставил Таврина человеком «по горло в крови советских людей», обреченным на смертную казнь из-за своих преступлений даже в случае добровольной явки с повинной. Он подвел под это классовую базу и вслед за А. Соловьевым объявил его сыном крупного кулака, расстрелянного в 1918 году красными партизанами. Опять-таки вслед за Соловьевым Королев ошибочно сообщил, что Таврин был призван на Северо-Западный фронт, тогда как в действительности тот сразу же попал на Калининский. Автор утверждал, что к сотрудничеству с СД будущего агента привлек в июле 1943 года штурмбаннфюрер Штайнер. Кто это такой, не поясняется, кроме того, распространенность подобной немецкой фамилии наводит на самые грустные размышления относительно точности такой информации. Королев продемонстрировал абсолютное незнание истории оружия и «снабдил» Таврина неким мифическим 8-зарядным пистолетом «Смогг», транспортный самолет у него, естественно, был назван «Арадо-332», а мотоцикл агентов – «Цундапом». Шилова, в продолжение долгого заблуждения, снова именовалась старым, проверенным агентом Краусса, ей якобы было поручено без колебаний устранить своего напарника в случае критического развития операции. Совершенно очевидно, что материалы дела автор очерка не читал, поскольку утверждает, что агентесса была заброшена под собственным именем. Он продемонстрировал некоторую фантазию и сообщил, что террористический акт был намечен якобы либо на 6 ноября 1944 года, тогда его следовало провести на торжественном заседании в честь очередной годовщины Октябрьской революции, либо на следующий день – ни больше ни меньше как на трибуне Мавзолея на Красной площади. Покушение Королев полагал изначально обреченным, поскольку, по его словам, советская контрразведка знала о его подготовке как из захваченных при налете на разведшколу в деревне Печка документов, так и от некоего внедренного агента в Главном управлении имперской безопасности рейха. Личность последнего не конкретизировалась. Вновь повторялось утверждение о затраченных на подготовку операции 5 миллионах марок. Перспективы благополучного ухода террористов из района посадки оценивались высоко, в частности, по причине того, что Таврин якобы воевал в этих местах и прекрасно их знал. Ни первое, ни второе утверждение совершенно не соответствуют действительности. Обстоятельства крушения «Арадо» описывались нетрадиционно: не говорилось ни слова ни об обстреле с земли, ни об отвалившейся мотогондоле, сообщалось только о поврежденных лопастях одного из пропеллеров. Обстоятельства задержания Таврина тоже излагались своеобразно. Автор написал о расставленных по всей Смоленской и Калининской областях патрулях, на один из которых и попали агенты. Чекисты под видом обычной проверки якобы пригласили Таврина в здание и попросили его предъявить документы на Золотую Звезду Героя Советского Союза. Тот показал им удостоверение и сфабрикованную немцами вырезку из газеты «Правда», вызвавшую у проверяющих недоверие из-за полиграфических дефектов, после чего один из чекистов принес для сверки такой же номер из имевшейся газетной подшивки. Таврин попытался проглотить капсулу с ядом, но не успел и был арестован. Из мелких особенностей материала следует отметить нетрадиционный перевод наименования гранатомета как «бронедробилка». Впрочем, он классифицировался там как ручной бронебойный миномет.

Этот материал писался в расчете на предстоящее включение в сборник, в нем имеется один примечательный момент: автор извещает читателей, что имена чекистов, принимавших участие в задержании агентов, неизвестны (почему?), он просит их откликнуться и обратиться в УКГБ по Смоленской области для фиксации материалов и пополнения создаваемого в управлении музея.

Такой сборник действительно был издан в том же 1987 году Смоленской областной организацией Союза журналистов СССР под названием «Продолжение подвига»[19]. Указанный очерк вошел в него в несколько откорректированном виде. Судя по всему, корректировка была срочной, поскольку в газете «Красное знамя» материал публиковался в самых последних числах октября того же года. Несмотря на незначительный запас времени, один из тех, кого автор призывал откликнуться, сделал это. Похоже, что при написании очерка его автор, Королев, не знал о существовании свидетельства очевидца, Константина Кирилловича Астапенкова, которое, оказывается, было опубликовано в смоленской областной газете «Рабочий путь» еще 6 октября 1968 года. Судя по всему, эта заметка совершенно ускользнула от внимания исследователей. Похоже, автор публикации, инструктор Вяземского городского комитета КПСС, по праву может претендовать на честь самого раннего упоминания «дела Таврина» в нецентральных открытых источниках. Любопытно, что при обширном цитировании ее в очерке в сборнике «Продолжение подвига» первоначальный текст был искажен, иногда достаточно курьезно, что совершенно не к лицу добросовестным публикаторам. Например, в сборнике на странице 164 «Арадо» описывается как «четырехмоторный самолет-гигант», а на странице 166 – как «небольшой моноплан», тогда как в соответствующих местах газетной заметки ни того, ни другого выражения нет. Чем руководствовался Королев в данном случае, сказать сложно. Да, собственно, и фамилия автора воспоминаний у него искажена, вместо Астапенкова он именовал его Астаненковым.

Увы, несмотря на определенную ценность свидетельства очевидца событий, помещенная в газете «Рабочий путь» заметка «Провал операции Скорцени» полна ошибок и погрешностей. Отметим основные из них. Это и ставшее традиционным искажение номера модели самолета (332 вместо 232), и 60-мм вместо 30-мм калибр гранатомета «Панцеркнакке», к тому же якобы бесшумного, и деликатное умолчание о «смершевских» документах Таврина и Шиловой, и отнесение последней к медицинской службе вместо административной. Особо следует отметить искажение имени и отчества Таврина, названного вместо Петра Ивановича Иваном Михайловичем. Заслуживают упоминания и искажения фактических обстоятельств дела. Согласно тексту, в 5 часов вечера некоего дня в сентябре 1944 года Астапенков, в описываемое время работник УНКГБ Смоленской области, вместе с другими оперативными работниками был отправлен на поиски экипажа приземлившегося в Кармановском районе немецкого самолета. Дальнейшее весьма любопытно. В книжном варианте очерка Королева цитата подобрана таким образом, что создается впечатление выезда группы вечером тех же суток, когда самолет потерпел аварию, и террористы были высажены, а затем пойманы, то есть 5 сентября. Это вызывает серьезные сомнения. Начнем с того, что в 1944 году, по разбитым войной дорогам, большей частью грунтовым, на «эмке» или «виллисе» дорога от Смоленска до Яковлево должна была занять едва ли не 12 часов. Следовательно, на место оперативники могли прибыть лишь под утро 6 сентября. В части поисков германских летчиков это сомнений не вызывает, но Астапенков сообщает о полученной от местных ребят информации об отъехавших от самолета двух мотоциклистах. Заметим, что к этому времени Таврин и Шилова уже находились под арестом примерно сутки, однако рассказчик утверждает: «Мы возвращались с операции в Смоленск и везли с собой матерых фашистских разведчиков, которые здесь, на смоленской земле, закончили свою карьеру»[20].

Зато в газетном варианте тот же текст можно прочесть в общем контексте, и становится понятным, что оперативники выехали в Карманово накануне вечером, когда самолет еще не летел. В самом деле, как еще можно понять следующее:

«Полковник… сказал:

– Без промедления всему аппарату собраться и выехать в Кармановский район.

Затем добавил:

– Время не ждет, поэтому инструктаж получите в пути следования. С собой взять автоматы…

Сборы были быстрые, и уже через несколько минут наша машина рванулась с места и понеслась по Большой Советской на Покровку, выехала на автостраду Минск – Москва и, взяв направление на восток, на максимальной скорости понеслась по широкому полотну дороги.

Между тем шло время, и «Арадо 332» шел строго по заданному курсу в район приземления»[21].

Как видим, из базисного текста воспоминаний однозначно следует, что их автор писал о заблаговременном выезде опергруппы в Кармановский район. Поверить в это невозможно, поскольку германская разведка никогда не планировала высадить агентов именно там, в этом месте самолет сел случайно. Вероятно, последующие публикаторы поняли ложность такого заявления и соответствующим образом изменили его подачу в печати.

Публикация 1968 года в смоленском областном «Рабочем пути» не вызвала читательских откликов, но этого нельзя сказать об очерке 1987 года в гагаринском городском «Красном знамени». Его эхом стали две заметки в номерах той же газеты за 1988 год, намного более ценные для изучения «дела Таврина», чем исходный очерк.

Первая из публикаций называлась «Это было так…», в ней журналистка С. Ю. Кокоттина изложила рассказ неких безымянных очевидцев событий, происходивших в Кармановском районе Смоленской области 5 сентября 1944 года. Изложенные в ней факты идут вразрез со многими сведениями, опубликованными позднее, поэтому на них следует остановиться особо. Прежде всего, в заметке достаточно точно фиксируется время посадки самолета около деревни Яковлево и последовавшего за этим взрыва – 1 час ночи. Сообщается, что самолет обнаружили побежавшие на шум сельские ребята, после чего взрослые позвонили в точки воздушного наблюдения (имеются в виду посты службы ВНОС). Далее цитируется анонимный рассказчик, явно из поселка Карманово, которого, по его словам, первый секретарь райкома комсомола ночью подняла с постели и отправила ловить диверсантов вместе с милицией и чекистами в составе группы из 18 призывников-комсомольцев. Важно, что, по словам рассказчика, о готовящейся акции немцев знали и ожидали ее в полной готовности. Как и откуда знали, не объясняется. Особенно странно это с учетом того, что далее в очерке он утверждает о намерении противника высадить этих диверсантов в совершенно другом месте, поэтому причина ожидания их в Карманове остается загадкой.

Рассказчик сообщает, что мотоцикл с Тавриным въехал в поселок в 16 часов, что является очевидной оговоркой или опечаткой. Он ничего не говорит о погоне за мотоциклом, зато утверждает, что районные начальники НКВД и НКГБ в гражданской одежде пошли навстречу мотоциклисту и, когда тот остановился, чтобы спросить у них дорогу на Ржев, пригласили прибывших в милицию якобы для обычной проверки документов. Что бы они делали, если бы Таврин проехал мимо без остановки, неясно. Источник не упоминает ни о каких признаках, демаскирующих агентов. Зато он сообщает о присутствии в здании милиции первого секретаря Кармановского РК ВКП(б) С. И. Родина, что вполне согласуется с наличием его подписи на протоколе обыска Таврина. Агент сказал, что направляется в Москву с важным поручением и едет со стороны Гжатска, но при этом въехал в Карманово со стороны деревни Самуйлово. Следует отметить, что такой маршрут хотя и не был разумным, но не исключался, Гжатск соединялся с Самуйлово дорогой, поэтому не слишком знакомый с местностью человек вполне мог поехать от него на восток и в итоге в самом деле въехать в Карманово не с юга, а с юго-востока. Рассказчик утверждает, что форма партийного билета «майора Таврина» не соответствовала стандарту и что при попытке агента что-то объяснить первый секретарь внезапно спросил его, что за самолет горит в лесу? После этого Таврин якобы сломался и начал признаваться во всем.

В очерке приводятся слова террориста о том, что первоначально их якобы должны были высадить в районе между Лужниками и Сокольниками, но поскольку советская разведка знала об этом, высадку там отменили и запланировали дальше от Москвы. Не уточняется, как именно немцы узнали о том, что их планы стали известны противнику. Кроме того, крайнее сомнение вызывает намерение высадить диверсантов чуть ли не в центре столицы Советского Союза, это выглядит совершенно нереально, разве что СД ради удобства агентов собиралась подвезти их как можно ближе к станции метро… Далее сообщается о том, что немецкий самолет был обстрелян над Можайском и повернул назад, благополучно сел для высадки террористов у деревни Завражье (в действительности она называется Заовражье), в двух километрах от Яковлева, и попытался взлететь, но не смог быстро набрать высоту, зацепился за верхушки деревьев и потерпел аварию. Это утверждение противоречит имеющимся фактам и большинству свидетельств.

Весьма любопытным представляется упоминание в очерке о судьбе экипажа самолета, долгие годы остававшейся неизвестной широкой общественности. Рассказчик абсолютно точно, хотя и без подробностей, сообщает, что некоторое время спустя летчики наткнулись на находившуюся в засаде опергруппу, при этом один из них погиб, а остальные попали в плен.

Второй из упомянутых публикаций в газете «Красное знамя» стали краткие воспоминания бывшего командира Волоколамской роты воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС) 1-й дивизии ВНОС Особой Московской армии ПВО Г. Сидоренко. В них он довольно детально уточнил маршрут самолета, доставившего германских агентов к месту высадки, и характер полученных им повреждений. В части, известной бывшему офицеру ПВО, автор весьма обстоятелен (точность его утверждений будет рассмотрена далее). Во второй части заметки Сидоренко рассказывал о том, чего не видел и не знает – об аресте Таврина и Шиловой. Верить в его свидетельство в этой части не следует ввиду его явной фантастичности.

Указанные очерки и заметки, скорее всего, привлекли внимание лишь местных жителей, после чего в публикациях наступила многолетняя пауза. За это время были открыты многие архивы, распался Советский Союз, а «дело Таврина» по-прежнему окружало молчание. Наконец, в 1993 году безмолвие закончилось. Своего рода «первой ласточкой» стала почти не замеченная общественностью, но крайне ценная журнальная публикация «Убить Сталина»[22] в ведомственном и малодоступном для широкой аудитории журнале Министерства безопасности Российской Федерации «Служба безопасности. Новости разведки и контрразведки». Она включала в себя спецсообщение УНКВД Смоленской области о задержании агентов немецкой разведки Таврина и Шиловой, протокол допроса Таврина в НКВД СССР и краткое послесловие сотрудника Центра общественных связей (ЦОС) МБ РФ В. Воздвиженского. Впоследствии данные материалы подвергались критике в связи с отсутствием датирования. Следует отметить, что если в отношении спецсообщения эта претензия справедлива целиком и полностью и публикация с научной точки зрения совершенно безобразна, то протокол допроса в оригинале был датирован только сентябрем 1944 года, без указания конкретного числа. Правда, сама эта строка в публикацию вообще не попала. Осталась незамеченной еще одна неточность: Таврин заявил, что его полк входил в состав 369-й стрелковой дивизии (вместо 359-й), однако это не являлось ошибкой публикатора, именно так и было указано в оригинальном протоколе. Несмотря на важность введения перечисленных документов в исторический оборот, впервые они были использованы лишь в 1995 году, когда известный историк Лев Безыменский коснулся данной темы на нескольких страницах своей книги «Операция “Миф”»[23].

В изданных небольшим тиражом в 1997 году мемуарах бывшего сотрудника 3-го отдела ГУКР «СМЕРШ» Д. П. Тарасова «Большая игра» упор делается на значительно более подробное освещение вопросов радиоигры «Туман». Правда, арестованные агенты именуются там супругами Покровскими, но их идентичность Таврину и Шиловой не вызывает ни малейшего сомнения. Следует отметить, что первое издание этой книги было крайне малотиражным и фактически закрытым, ее переиздание для широкой читательской аудитории было осуществлено намного позднее.

В 1998 году список публикаций о покушении пополнился главой «Сухая одежда» в книге Н. А. Зеньковича «Покушения и инсценировки: от Ленина до Ельцина»[24]. Следует отметить ошибку автора: соседом Шило-Таврина по нарам в германском лагере никак не мог быть некий московский шофер Жора, впоследствии оказавшийся бывшим первым секретарем одного из московских райкомов ВКП (б), бывшим членом Военного совета 32-й армии Г. Н. Жиленковым. Этот будущий высокопоставленный деятель РОА действительно с ноября 1941 года под видом шофера Максимова служил в германской 252-й пехотной дивизии. Однако к рассматриваемому времени он уже был раскрыт немцами, 23 мая 1942 года арестован и на допросе заявил о готовности бороться против Советской власти, а потому содержался под своей подлинной фамилией.

Причиной, вызвавшей подозрения начальника РО НКВД Ветрова и последующий арест диверсантов, Зенькович считал сухую и чистую, несмотря на ночной дождь, одежду последних. Он утверждал, что во время пребывания Таврина и Шиловой в здании райотделения старший лейтенант самостоятельно принял решение об обыске их вещей в мотоцикле и обнаружил множество предметов шпионского снаряжения, в том числе рацию и гранатомет (это ошибка, ничего из упомянутого там не было). Однако далее автор повторил версию о поступившем от разведки из Риги сообщении относительно заказа подозрительного кожаного пальто с уширенным правым рукавом, ставшего отправной точкой в розыске террористов. Утверждалось о направлении в район села Карманово четырех групп чекистов-разыскников в милицейской форме, и даже делался намек на то, что Ветров, возможно, был вовсе не работником милиции. Это неверно.

В 1999 году в полуофициальном издании «Лубянка, 2. (Из истории отечественной контрразведки)»[25] история несостоявшегося покушения была описана в главе «Как Гитлер планировал убийство Сталина». В ней события излагались, в общем, традиционно. Отмечалось, что задержание было проведено опергруппой из 5 человек под руководством старшего лейтенанта милиции Ветрова и что в ходе него у агентов обнаружили и изъяли 7 пистолетов, 2 охотничьих ружья, радиомины и 5 гранат, но не упоминались ни рация, ни портативный гранатомет, известный как «Панцеркнакке». Фактически изложенную в данном издании версию можно считать полуофициальной, хотя и весьма краткой.

На официальном сайте Федеральной службы безопасности РФ 10 августа 2000 года помещен очерк Олега Матвеева и Сергея Турченко «Он должен был убить Сталина»[26] (позднее фамилия Матвеева из подписи исчезла, остался лишь Турченко). Эти авторы, во всяком случае Матвеев, имели полный и неограниченный доступ к судебно-следственному делу № 5071, но явно не использовали ни один из других источников информации. Совершенно естественно, что и в этом материале не ставились неудобные вопросы и не предпринимались попытки ревизии канонического варианта. Место публикации неизбежно обусловило изложение традиционной версии, но внимание читателей впервые акцентировалось на личности Шиловой. По мнению авторов, она была вовсе не демоническим агентом, а просто несчастной женщиной, терявшей здоровье на лесозаготовках и вырученной Тавриным, и расстреляли ее, в общем, напрасно. Очень существенным в данном материале является утверждение знакомых с материалами дела авторов о том, что, по словам Шиловой, Таврин не собирался после выброски выполнять задание СД, а планировал вместе с ней затеряться и исчезнуть. Данное утверждение крайне важно, причем оно в открытых материалах появилось впервые и может быть поставлено авторам в несомненную заслугу.

Однако полное неприятие вызывают некоторые пассажи статьи, например:

«Сценарий теракта, по версии следствия, предполагал следующее. Таврин с документами майора «СМЕРШа», Героя Советского Союза, инвалида войны проникает на территорию Москвы, обосновывается там на частной квартире, связывается с руководителями антисоветской организации «Союз русских офицеров» генералом Загладиным из управления кадров наркомата обороны и майором Палкиным из штаба резервного офицерского полка».

Как будет показано далее, из протоколов допросов недвусмысленно явствовало: эти контакты были даны Таврину вовсе не немецкой разведкой, а одним из ее сотрудников в виде частной инициативы (если не вообще продиктованы на следствии в НКГБ), и потому никак не могли вписываться в сценарий теракта. Кроме того, генерал Загладин предстает в данном тексте предателем, что совершенно не соответствовало действительности и, как опять-таки будет показано далее, в этом качестве он НКГБ никогда не рассматривался.

Однако вскоре начали появляться и статьи, и очерки совершенно иного рода, и уже в 2000 году читатели смогли прочесть первые критические публикации на эту тему. Рассмотрим их подробнее.

Первая из таких публикаций появилась в авторитетной киевской газете «Зеркало недели»[27]. Автор статьи «Волчья охота» А. Шлаен иронизировал по поводу разнообразия версий относительно причины ареста несостоявшихся террористов: сухая одежда после дождливой ночи, сообщение разведки из Риги о нестандартном кожаном пальто и опять-таки сообщение разведки из Берлина, от некоей фрау Зейферт. Далее он задавался совершенно резонным вопросом о том, как в мотоцикле, коляска которого была занята Шиловой, можно было увезти три больших чемодана, рацию, магнитную мину и еще множество другого груза? Шлаен утверждал, что, по заключению видного кинооператора Вилена Калюты[28], известная фотография Таврина с его германским руководителем является продуктом фотомонтажа. В качестве дополнительного аргумента отмечалось, что, как ни странно, никто из участников задержания террористов не получил за это наград, за исключением начальника Главного управления контрразведки «СМЕРШ» Наркомата обороны СССР В. С. Абакумова, награжденного за нее полководческим орденом Кутузова 1-й степени (обоснованность такого утверждения мы рассмотрим в дальнейшем).

В том же 2000 году вышла книга Вадима Телицына «”СМЕРШ”: операции и исполнители»[29], где в главе «Майор Таврин» будущий агент ошибочно был назван рядовым. Автор сообщал, что фигуранта на фронте кто-то опознал как Шило, о чем его ротный командир доложил в Особый отдел. Жена главного фигуранта этой истории называлась Лидией Бобрик (она же – Адамичева), а Шиловой агентесса стала якобы по полученным в СД документам. Утверждалось, что женщина являлась ни больше ни меньше как личным агентом уже даже не Крауса, а самого начальника Главного управления имперской безопасности (РСХА) обергруппенфюрера СС Эрнста Кальтенбруннера и должна была контролировать, а в случае необходимости и убить своего мужа и напарника. Все это абсолютно неверно. Кроме того, автор приводил не имеющие документальных обоснований живописные подробности, например о «явно нервном поведении» Кальтенбруннера на совещании, проводившемся им в начале января 1944 года. Неизвестно, из каких источников он получил информацию о том, что описываемая операция «Цеппелина» имела кодовое обозначение «Возмездие». Телицын повторил тиражируемую почти всеми авторами ошибку, именуя транспортировавший агентов самолет «Арадо-332». Кроме того, упоминалось создание самолета по заказу РСХА, что можно понять как разработку и запуск его в производство специально для данной операции. Однако это полностью неверно. В действительности технические требования к этому самолету были изданы Техническим комитетом министерства авиации Германии еще весной 1939 года, за полгода до создания РСХА, причем не как к самолету для специальных операций, а как к транспортному самолету средней грузоподъемности, способному действовать с неподготовленных аэродромов и предназначенному для замены существовавшего тогда «Юнкерса» Ju-52. «Арадо» этой модели в первую очередь использовались в подразделениях транспортной авиации люфтваффе. Лишь в феврале 1944 года пять таких машин было передано в состав специальной эскадры KG200, формально входившей в состав бомбардировочной авиации, но предназначавшейся для выполнения различных специальных и секретных заданий, включая заброску агентуры и грузов для нее во вражеский тыл. Таким образом, абсолютно нет никаких оснований полагать эти самолеты созданными для обеспечения агентурных и иных специальных операций.