скачать книгу бесплатно
– Потому что я так сказал, – в пол голоса ответил Фредерик и на минуту замолчал, – если хочешь мне помочь, – добавил он, – иди успокой Гарри.
– Да, папа, – кивнул Уильям и пошёл в детскую, вслед за Гарольдом.
– Что у тебя? – Фредерик перевёл взгляд на Чарли.
– А мне что делать? – ответил Чарли, – меня взяли учеником на завод, в соседнем квартале.
– Хорошо, – Фредерик облегчённо вздохнул, – поработаешь пока, а там будет видно.
– Почему это, пока? Разве нам не нужны деньги? – удивился Чарли.
– Мне нужно, чтобы ты защищал своих братьев, а не унижал бедного Гарри, – словно не слыша его сказал Фредерик.
– Но он должен расти мужчиной, папа! – воскликнул Чарли.
– Если его унижать, из него вырастет тряпка. Понял? – посмотрел Фредерик на сына.
– Понял, – пробурчал Чарли в ответ.
На следующий день Гарольд в школу не пошёл. Он вообще две недели не выходил из дома, стесняясь своего фингала. Потом фингал начал сдуваться, исчезать и скоро пропал совсем.
Тогда Гарри начал гулять. Сада тут не было, было шумно, и мальчик полюбил ходить за город, где обнаружил небольшой родник из которого бежал тонкий ручеёк.
Гарольд попытался там строить плотину, но это ему скоро надоело. Он просто сидел возле родника, смотрел на воду, и вдруг он обнаружил у себя необычный талант. Он умел сочинять настоящие стихи! Маленькие, простенькие, но самые настоящие. Не такие как раньше. Они ему понравились. Мальчик решил сюда приходить каждый день, подумав, что этот родник волшебный. И конечно же без Уильяма. А Джесси и сама не могла. Она сидела с младшим братиком. Что делала Лилли, Гарольд не знал, потому что Лилли никогда ему ничего не рассказывала, а друзей больше у Гарольда и не было.
«Плохой город», – решил Гарри и размечтался, как он обязательно когда-нибудь, уедет из Фулема, встретившего его так неприветливо…
…После Мелкшама и его приветливых соседей с их посиделками и тортиками, фулемские обыватели стали откровенным шоком для Августы и всех, без исключения, детей. С первого же дня местные барышни Августу долго изучали, провожая взглядами, молча, после чего шёпотом принимались её обсуждать, не особо подавая признаки хоть малейшего дружелюбия. И предметами разговоров становилось всё. От шляпки до походки, от возмущения появлением католички до откровенной зависти. И каждый поход в лавку за продуктами становился настоящим испытанием. Особенно угнетало то, что зачуханые обитатели улочки, в рваных башмаках и с грязными ушами, корчили из себя «белую кость и голубую кровь».
Читать тут никто не умел, но вот писать не уставали…
Где-то через неделю в дверь постучали. На пороге стоял полицейский. Он молча оценил Августу и так же молча, кивнув, прошёл в дом.
– Здравствуйте миссис Гудвин, – хмуро поздоровался полицейский, – на вашу семью поступают жалобы.
– Жалобы? – удивилась Августа.
Выбежавшая с кухни Джесси обняла мать и молча уставилась на полицейского.
– Да, жалобы от вашей соседки, мисс Фриды Хокинз, – ответил полицейский доставая из папки бумагу исписанную с обоих сторон.
Августа опешила.
– Пройдите на кухню, присядьте, – проговорила Августа.
– Благодарю Вас, миссис Гудвин.
Полицейский прошёл на кухню, осмотрелся и присел на табурет за стол.
– И так, – начал он, мисс Хокинз утверждает, что Ваша дочь, мисс Джесси Гудвин, два дня назад, в двенадцать часов по полудню вернулась из школы и громко кричала на всю улицу, колотила ей в окно и всячески оскорбляла пожилую даму…
– Бред какой-то… – проговорила растерявшись Августа.
– Мамочка! Это неправда! – чуть не закричала Джесси, но полицейский указал чтобы Джесси помолчала.
– Далее, – продолжал он, – вчера в первом часу по полудню было слышно, что кто-то из ваших детей колотил мячиком об стену, а через пол часа были слышны звуки льющейся за стеной воды. Так же, в два часа по полудню была слышна ругань и грохот бьющейся посуды, – полицейский посмотрел на Августу и прокашлялся.
– Это неправда, – начала оправдываться Августа прижав к себе дочку, – у нас ванная комната с другой стороны дома и… Джесси не учится в школе… пока что. Мы совсем недавно приехали сюда из Мелкшама и там были на хорошем счету, сэр.
– Я понимаю, – ответил полицейский спрятав в папку донос, – кроме того мисс Хокинз совершенно глухая и я не понимаю почему она вдруг решила донести на вашу семью весь этот бред. Главное, не получите в результате соседства с ней нервное расстройство, миссис Гудвин. Думаю, что предупредить Вас о том, что с вашей семьёй соседствует такая особа это мой долг.
Он встал, попрощался кивком головы, и молча вышел.
– Мамочка! – прошептала Джесси, – что это сейчас было? Давай отсюда непременно уедем прям завтра!
Августа только молча присела на тот же табурет на котором сидел полицейский и схватилась за голову.
– Джесси, я думаю тебе не стоит брать во внимание разных сумасшедших старух, – посмотрела она на Джесси и закрыла глаза.
…Непонятно кто больше радовался поездке в Лондон, Джесси или Сид. Джесси, толкая впереди себя коляску с Сиднеем, шла рядом с мамой. А Сиднею было явно интересно крутиться, прыгать и мешать Джесси. Хотя Джесси это только веселило. Её забавляли выходки младшего брата и на каждую из них она только весело смеялась, и тут же делилась своей маленькой радостью с мамой.
Пока добирались до Лондона на дилижансе, Сидней спал. Но едва только ступили на городские улицы, как малыш тотчас проснулся и оказалось, что ему интересно всё и все вокруг.
Осенние листья кружили, поднимаемые лёгким ветерком. День был солнечный и на удивление тёплый для этой поры. Августа только что приехала в Лондон и шла в городской совет, где её уже ждал инспектор школ.
– Ой мамочка, смотри, он смотрит на голубя! – то и дело раздавался вокруг, привлекая внимание случайных прохожих, звонкий голосок Джесси.
– Ой, смотри, он повернулся ко мне!
– Гляди, гляди! Он здоровается с этой тётенькой! Он машет ей ручкой! – Ему нравится этот домик, мамочка! Давай мы тут постоим? – Мамочка, он что-то говорит! Да не мне, а вон тому котику! – и большой серый кот, лежащий на подоконнике, брезгливо и удивлённо глянув на маленького мальчика, нервно забил хвостом и важно отвернулся…
…Августа с детьми свернула в узкий переулок, в конце которого стояло двухэтажное здание из красного кирпича. Вход немного возвышался. К нему вели две узкие лестницы, а само крыльцо напоминало широкий и просторный балкон.
Возле этого дома они остановились.
– Погуляйте тут, – попросила Августа, поправляя Сиднею одеяло.
– Хорошо, мамочка! Тут так красиво! Только возвращайся побыстрее! – ответила ей девочка, весело улыбнувшись и помахав рукой, когда Августа уже поднималась по ступенькам в здание.
Огромный кабинет на втором этаже был прокурен. Затхлый воздух ударил в лицо. Через грязные, посеревшие от дыма и пыли окна, пробивался тусклый свет. Запах пыли и табака проел тут всё. Шторы, книги, портреты, ровно висящие над головой немолодой дамы, сидевшей за широким столом в старом кресле.
– Ну? – посмотрела на неё дама, не выпуская из рук мундштук с вонючей дешёвой папиросой, – это Вы миссис Гудвин? – спросил она, выдохнув дым изо рта.
– Да, мэм, – ответила Августа, – обо мне должны были сообщить из школы Мелкшама. Я привезла рекомендательное письмо и диплом, как Вы и просили.
Дама позвонила в колокольчик. Следом за Августой вошла ещё одна, худощавая рыжая женщина в богатом платье.
– Это миссис Милтон, – сказала дама, – она наш методист.
– Очень приятно, миссис Милтон, – посмотрела Августа на вошедшую даму и поздоровалась с ней кивком головы.
– А я, как вы понимаете, инспектор школ для девочек в нашем боро[8 - Боро; административная единица в Великобритании.], – глянула на Августу дама с папиросой, – прошу называть меня мисс Партон. И что Вам нужно, миссис Гудвин? Мисс Партон оценила Августу недовольным взглядом.
– Мне сказали, что вам нужна учительница в школу для девочек, – ответила Августа, почувствовав себя неловко.
– Нужна, – выдохнула мисс Партон дым. Миссис Милтон перебирала рекомендации Августы, бегло и небрежно рассматривая их и швыряя на стол.
– Миссис Гудвин, – спросила она, – а чем Вы занимались последние пять лет?
– Я работала учительницей в Мелкшаме, – начала говорить Августа.
– Гм… – ухмыльнулась Милтон, – и как же, мне интересно, Вас, католичку, приняли в школу?
– Я окончила учительский колледж в Эдинбурге. И в Мелкшаме мне никогда не задавали вопрос о религиозной принадлежности.
– Они знали, что Вы католичка? – исподлобья посмотрела на неё мисс Партон.
– Прекрасно знали. И в Эдмонтоне тоже об этом знали, – Августа так и продолжала стоять и смотреть на то, как эти дамы переглядываются и обмениваются ухмылками, рассматривая её документы.
– Странно, – снова ухмыльнулась Милтон, – почему-то я не помню Вас.
– Но как же, – опешила Августа, – вы инспектировали мои уроки… два года назад.
– Ах, да, – не глядя на неё, небрежно швырнула на стол бумаги Милтон, – но никакого результата на вашем уроке я не увидела.
– Как не увидели результата? – изменилась в лице Августа, поняв, что на работу её никто не примет, – шесть работ моих девочек Вы представили к ученической королевской премии. У меня есть благодарственное письмо – от Вас, миссис Милтон.
– А чьи работы я должна была выписать? Учителя физики? – чуть не рассмеялась в лицо Августе Милтон, переглянувшись с Партон.
– Вы работали над чем-то? – прохрипела Партон, – есть ваши публикации в каких-нибудь издательствах? Хоть где-нибудь?
– Конечно, – Августа указала ей на свои бумаги, – около месяца назад я отправляла свои проекты в школьное издательство. Вы же смотрите ответ…
– А почему Вы отправили его только месяц назад? – не дала ей договорить Милтон, – чем Вы раньше занимались?
– Думаете, – посмотрела она на Партон, – она нам подойдёт?
– Сможет ли она преподавать, хотя бы рукоделие, – перевела она взгляд на Августу, рассматривая её с ног до головы, – и какое право Вы имели преподавать одновременно географию и словесность?
– Я? – чуть не заплакала от обиды Августа, – я двадцать лет работала в школе. Из каждой есть рекомендательные письма…
– Молчать! Здесь я разговариваю! – закричала Партон, – в какой деревне Вам их писали!
Августа испуганно вздрогнула.
– Простите, – проговорила она. Августа забрала со стола свой диплом, рекомендательные письма, и ничего не сказав, вышла.
На улице её ждала Джесси, качая в коляске Сиднея. Джесси, как всегда с улыбкой на лице, радостно помахала рукой. Августа остановилась на пороге. Комья подступили к горлу. Обида и разочарование словно сдавили грудь, но она заставила себя улыбнуться в ответ дочери.
– Мамочка! Ты не заболела? На тебе лица нет! – прокричала Джесси и подвезла Сиднея.
– Ну что ты, дочка, – улыбнулась Августа, – всё так, как и должно быть.
– Тебя взяли учительницей? Я буду опять учиться в школе? – обрадовалась Джесси, но ответ Августы заставил её печально опустить глаза.
– Будешь… когда нибудь обязательно будешь. А пока что, учить тебя буду я… – ответила ей Августа…
…Уильям терпел насмешки и откровенные издевательства от одноклассников по новой школе молча. Казалось, его ничто и никто не мог разозлить. Ни пощёчины и пинки на перемене. Ни вылитый на голову стакан воды прямо на уроке. Класс громко рассмеялся обзывая Уильяма, но мальчик только покраснел, достал носовой платок и ничего не говоря, даже не посмотрев в сторону обидчика, молча вытер воду с парты.
Учитель ударил указкой по столу и все утихомирились.
Через несколько минут прозвенел звонок с последнего урока.
– Католики воняют! – нюхал Уильяма рыжеволосый мальчишка, подойдя к нему едва закончился урок.
Уильям посмотрел назад. Позади кучковались другие новые одноклассники, переглядываясь и тихо хихикая.
– За собой смотри, умник! – словно отрезал Уильям и встал из-за парты.
– Эй! Ты куда! – хотел было усадить его силой на место рыжий, но Уильям перехватил и слегка вывернул ему руку.
– Ай! – запищал рыжий.
– Ты знаешь кого нюхать будешь? – посмотрел ему в лицо Уильям, – иди под хвостом у кобылы понюхай! Там тоже вкусно пахнет!
– Пусти! – взвизгнул рыжий.
Остальные никак не решались броситься ему на помощь. Уильям перевёл взгляд на них.
– Ну чего встали? Если двинетесь с места – я сломаю ему руку! Поняли?
– Угу, – кивнул один из них испуганно, и удивлёнными глазами, глядя на Уильяма.
– Вот и хорошо, – ответил Уильям, – а теперь пошли, рыжик! – потащил он рыжего за собой в коридор.
Рыжий, осторожно переставляя ноги, согнувшись в три погибели, плёлся за Уильямом.
– П… пусти… пожалуйста… – пищал мальчишка.
– Фух! Как ты мне надоел своим нытьём, – вздохнул Уильям, – давай, кричи на всю школу, что католики самые лучшие и я отпущу тебя к мамочке, – посмотрел он на рыжего продолжая тащить за собой.
– Не буду, – надул губы мальчик.
– А чего так? – усмехнулся Уильям.
– Мой папа – пастор…
– Гы, – рассмеялся Уильям, – тем более кричи.
