Одно Рождество

Я смотрю на ее улыбку и пунцовые от холода щеки, мило покрасневший нос и сияющие в праздничных огнях глаза – и мне кажется лучше вечера, чем сегодня, и быть не может.

Ближе к полуночи мы возвращаемся в Бруклин и, перед тем как направиться домой, гуляем вдоль набережной, откуда открывается сногсшибательный вид на сияющие небоскребы Манхэттена и беспокойные черные воды Ист-Ривер.

В это время и в такую погоду прохожих почти нет, снег все валит, и что-то мне подсказывает, завтра город проснется в снежном плену. Я бы хотел этого: пусть наметет столько снега, чтобы отменили все перелеты на неделю вперед, пусть бы Хейли осталась со мной хоть на одно единственное рождество.

Симон встречает нас дома громким лаем, ему вовсе не по душе быть одному, пока хозяин наслаждается жизнью и снегом без него. Я вывожу пса на короткую прогулку, а когда возвращаюсь, нахожу Хейли спящей. Она наверняка безумно устала, что неудивительно после джетлага и насыщенного дня. У меня и самого глаза слипаются. Я некоторое время просто смотрю на нее спящую у меня в кровати, и не верю настигшей меня удаче.

После горячего душа, выкуриваю в три затяжки сигарету и, наконец, тоже забираюсь под одеяло. Осторожно, чтобы не разбудить, обнимаю и притягиваю Хейли к себе, она улыбается не открывая глаз, и бормочет “Спокойной ночи, Фрэн”. Я накрепко прижимаю ее к своей груди, касаюсь губами медовой кожи виска и шепчу у ее уха “Спокойной ночи”, думая о том, что не может быть более блаженной жизни, чем эта, и более странной.

Утром, пока Хейли еще спит, я знаю, что нужно сделать. Купить чертову елку. Устроим рождество прямо сегодня. Я беру Симона, и мы, продираясь сквозь сугробы, топаем на улицу Монтегю, где я видел развалы с зелеными красавицами. За ночь снега навалило как на рождественских открытках, и это вселяет надежду, что сегодня прослушивание Хейли тоже отменят. Такими темпами можно и правда дотянуть до двадцать пятого декабря.

Когда мы с ликующим от счастья псом и гигантской елкой на моем плече, ввалились в квартиру, Хейли, показавшись на лестнице, ахнула от удивления.

– Господи, Фрэнсис! – только и воскликнула она, изумленно оглядывая меня и мою, припорошенную снегом, добычу.

К сожалению, сегодня прослушивание все же состоится, и она в спешке собирается, раскидывая повсюду вещи из огромного чемодана. Моему взгляду является богатство женского гардероба звезды. Должен признать – весьма занимательное зрелище. Все эти тончайшие шелковые блузки, летящие юбки-плиссе, кружевное белье, чулки, косметика, побрякушки.… До сих пор она была моей маленькой Хейли, а теперь с густо красными губами и подведенными глазами, вновь превратилась в несравненную мисс Дункан. Я люблю обоих. На прощание я, не смея портить идеально накрашенные губы, впиваюсь в ее шею, так что еще немного и там бы остался отметина от чересчур пылкого поцелуя.

– Фрэн, такси уже ждет, – молит она, делая слабые попытки увернуться.

Прикусываю мочку уха с крупной серьгой и медленно опускаюсь на колени, не отрывая от нее взгляда, полного откровенного восхищения, прохожусь ладонями по контурам тугих бедер под юбкой, ощущая соблазнительные резинки чулок.

– Прекрати, – шепчет она, и я глухо выдыхаю, поймав затуманенный от легкого возбуждения взгляд голубых глаз.

– Ты роскошна, мисс Дункан, – неохотно выпускаю ее. – Возвращайся ко мне поскорее.

Она уезжает и меня охватывает странная паника. Мысль, что через день или два мне предстоит вновь отпустить Хейли – невыносима. Да, я делал это раньше, смогу и в этот раз, разве нет? И сейчас, пока изысканные вещи разбросаны по дому, ее чемодан в моей спальне, аромат ее терпких духов до сих пор наполняет легкие, я знаю, хотя бы этим вечером она снова будет моей.

Я стараюсь ни о чем не думать и, чтобы занять себя, устанавливаю елку, даже нахожу какие-то старые игрушки на чердаке и украшаю ними колючие ветки. Запах хвои вперемешку с экзотическими ароматами из букета разливается по холлу, создавая неповторимую атмосферу праздника. Для полного погружения в детский восторг не хватает разве что запаха мандаринов.

К вечеру снегопад снова усиливается, я то и дело с тревогой всматриваюсь в синие сумерки за окном, и когда свет фар такси взрезает пелену метели у дома, на сердце становится спокойно.

– Прошла! – восторженно сообщает Хейли с порога, отряхивая снег с волос и стягивая сапоги. Я в два прыжка оказываюсь рядом.

– Поздравляю! Я в тебе не сомневался – помогаю Хейли с пальто, чувствуя странную нервную радость за нее, за нас двоих. Ведь это означает больше возможностей для встреч. Я жадно целую ее губы, словно мы не виделись год. Она пахнет морозом, городом, киносъемками, терпкими духами и еще бог знает, чем.

– Ты проголодалась? – наконец отпускаю ее из крепких объятий.

– Я бы выпила чего-нибудь, – отвечает она, игриво закусив губу.

О, как я ее понимаю – сам ненавижу пробы, кастинги, прослушивания. Нет ничего хуже, чем доказывать кому-то, что ты действительно хочешь роль, и, что – достоин. Когда ты – крупная рыба, роли и сценарии пишут под тебя, но пока ты среднее звено – будь добр, каждый раз оправдывать хотя бы собственные ожидания.

У меня обширный бар на случай нагрянувших гостей, мне кажется виски сейчас – самое то. Мы ведь начинали с виски когда-то. Я наливаю нам Джэка и разбавляю содовой.

– Ну, за твой успех! – провозглашаю я, и мы, чокнувшись, пьем. Хейли делает большие глаза, заметив наряженную елку в углу.

– У меня полное ощущение, что сегодня двадцать пятое, – говорит она, улыбаясь. – Снег валит, скоро совсем все занесет, у тебя елка почти до потолка, пахнет как на новый год.

– Хочешь, я включу заставку камина на телике, для полного погружения? – шучу я, усаживаясь на диван, туда, где утром мы занимались любовью. Слегка сторонюсь, уступая ей место. Она опускается рядом вплотную, касается меня бедром, обволакивает своим запахом. Хейли чертовски сексуальна с этим ярким макияжем и легкой усталостью в глазах, с бокалом в тонких, длинных пальцах.

Я смотрю на нее уже целую вечность и мы, молча, пьем, как в тот знаковый вечер в отеле Будапешта. Тогда я принял удачное решение, из множества вариантов, выбрав самый верный. Сегодня мне кажется, верным будет наконец сказать о том, что мучит меня вот уже целые сутки. А скорее всего и целую жизнь.

Я откладываю свое виски на журнальный столик, и также уверенно как в тот вечер, восемь лет назад, забираю стакан у нее. Хейли удивленно распахивает глаза, подается вперед, вскидывает ладонь и касается моего лица, проводит пальцем по скуле вниз к подбородку, словно по струнам. Она молчит, а взгляд ее кружит по моим чертам, она ждет чего-то. Наверное, поцелуя? Но в этот раз именно слова кажутся гораздо важнее и я, наконец, срываюсь:

– Я люблю тебя, Хейли, – выдаю я каким-то не своим голосом, охрипшим и внезапно глухим. – Останься со мной, хотя бы на это рождество, – накрываю ее ладонь своей, и стискиваю покрепче. – Останься, придумай что-нибудь. Скажи, тебя агент задержал, скажи, из-за снегопада все планы сместились, – я не люблю упрашивать, не люблю молить, но в тот момент, я бы встал на колени, если пришлось бы.

– Останься, Хейли, – повторяю я у самого ее лица, не в силах оторвать взгляд от ослепительных глаз, которые я так люблю. Люблю с самого первого дня. Она вздрагивает и, опустив ресницы, мягко улыбается:

– А, что, если я скажу тебе, что сегодня сдала обратный билет в Лондон?

Я не верю своим ушам, и переспрашиваю:

– Сдала билет?

Хейли снова смотрит в пол и, не поднимая ресниц, произносит:

– Что, если я скажу, что рассталась с Джейком?

Она неуверенно встречается с моим взглядом, в ее ясных глазах растерянность и тревога.

– Ух, ты, – мне хочется ущипнуть себя, чтобы удостовериться, что я не сплю. У меня в голове сотни вопросов, но вместо этого я выдаю странную и совершенно не подходящую случаю фразу:

– И ты приехала в Нью-Йорк…

– К тебе, Фрэн, – заканчивает она предложение и смущенно глядит на меня.

– Ты серьезно? – я все еще не верю ни ушам, ни глазам, ни этому вечеру, ни снегу за окном. Хейли видя мою оторопь, начинает быстро, почти лихорадочно говорить:

– Нет, я не была уверена, что ты до сих пор ждешь, – ее голос дрожит. – Думала, вдруг ты уже влюбился в кого… Но знаешь, я решила – будь, что будет, просто взяла и купила билет. А Дуайт меня звал еще месяц назад, я могла выбрать любое время, и я… Выбрала рождество.

– И когда вы с Джейком?…

– На самом деле, еще полгода назад. Но мне нужно было время подумать, – опережает она мой следующий вопрос. – Я хотела понять, кто я такая без Джейка. Без тебя. Какая я сама по себе, понимаешь, Фрэн?

Я бездумно киваю, я пока не слишком понимаю, но по правде, это и не важно. Главное, что она сейчас здесь – сидит напротив, и говорит, что приехала ко мне. Не по работе. Ко мне, черт побери!

– Ты не понимаешь, Фрэнсис, сам не понимаешь, какой ты, – она замялась, будто подбирая слова, – какой ты талантливый. Я не могла тогда в Риме согласиться, и загубить твою карьеру – ты должен работать здесь, где ты востребован, а не бросать все ради меня. Я обычная, Фрэн, самая обычная.

Я отрицательно качаю головой, в полном несогласии, но я вижу ей надо выговориться, и я молчу.

– Да, да. Я обычная девчонка из пригорода, возомнившая себя актрисой. Джейк видел, кто я на самом деле, и это мне в нем нравилось. Ты даже не представляешь, каково это, знать кого-то как себя, видеть в другом свое отражение, это – успокаивает, утешает. Но потом я встретила тебя, – Хейли немного виновато улыбается и пожимает плечами:

– Когда мы познакомились, знаешь, что я подумала? Что ты красив, как бог.

Я хмыкаю – она, разумеется, мне льстит. Сжимаю ее холеную кисть, все еще опасаясь, что это сон, и я вот-вот проснусь.

– А потом оказалось ты и в постели – бог, – она без всякого смущения, скользит по мне вызывающим взглядом. – У меня просто не было шансов, Фрэнсис, устоять перед тобой.

Но ты думала целых восемь лет, Хейли. Ее шутливый тон вернул мне равновесие, и все те тысячи вопросов, что роились в уме, отступили на задний план.

– А я-то надеялся, ты запала на мой богатый внутренний мир, Хейли Дункан, – я наклоняюсь к ней ближе и, взяв за подбородок, приподнимаю ее голову, пока наши глаза не находят друг друга.

– На него тоже, – мурлычет она, и я накрываю ее губы поцелуем, от которого в уме разливается гулкая пустота. Руки скользят по рельефу желанного тела, ладони готовы прожечь легкую ткань одежды, я остро, теперь без всякой горечи, ощущаю мощную волну восторга. Она моя. Теперь по-настоящему. Да, многое еще предстоит решить, и легко не будет, но мы хотя бы попробуем. На мгновение отстраняюсь, и с жадным нетерпением спрашиваю:

– Так ты выйдешь за меня теперь?

Хейли смеется и запускает прохладную руку в мои волосы, пробегает гибкими пальцами по затылку, а затем шепчет мне в губы:

– Ну, там посмотрим.