скачать книгу бесплатно
После мы идём в кабинет, где меня тискают, взвешивают, замеряют.
Сегодня у нас особый приём, нужно посетить многих врачей. Они будут тихонько стучать молоточком по моим коленкам, сгибать и разгибать руки, проверять родничок на голове, считать зубы и смотреть глазное дно. Смешные – как будто у глаз есть дно. И обязательно всё записывать в мою медицинскую карту, которая то и дело пополняется новыми страницами.
Так мы ходим из двери в дверь.
Вот мы уже посетили всех врачей, кроме одного. Пришёл его черёд, заходим. Вокруг всё белое: белые стены, белая простынь на кушетке, доктор тоже в белом халате и колпаке. Мне это кажется подозрительным и, на всякий случай, я начинаю «делать мину», чтобы предупредить, мол, я уже недовольна. Но доктор и мама уверяют, что ничего страшного не будет – врач посмотрит ручку. «Дядя только посмотрит», – внушительно повторяет мама и разворачивает меня к нему. Я доверчиво разрешаю – сегодня уже все видели мои руки, кроме этого доктора. И в одно мгновение я взрываюсь от пронзительной боли! Мамочка! Что это? Ты сказала, что только посмотрят.
Извиваюсь, вглядываюсь в место боли и вижу в своём плече иглу со шприцом. Это прививка.
Зачем мне её делают? Почему так болезненно?
Кричащую и красную мама выносит меня в коридор, где я долго не могу успокоиться. В маминых глазах ищу ответы на свои вопросы, но она не даёт их. Почему она сказала неправду, а сейчас делает вид, что ничего не произошло? Как мне теперь воспринимать то, что говорит мама? А если половина из того, что она говорит, будет ложью, как тогда? Мне всегда в таких случаях будет больно?
Устав от истерики и получив бутылочку с подслащённой водой, я засыпаю в коляске по дороге домой.
В этот день мой мозг записал новый опыт: если тебе что-то говорят близкие люди, это ещё не означает, что сказанное – правда. Никому не доверяйся полностью, будь начеку.
Я еще не подозреваю о том, что впоследствии каждый визит к врачу будет сопровождаться резким скачком адреналина, учащением пульса и всепоглощающим страхом. Что даже в тридцать лет этот опыт не позволит мне отпускать, он будет шептать: «Не верь, контролируй».
Моя рука быстро поправилась после прививки, что радовало.
И, казалось, снова моя любовь пошла на поправку!
Мы привыкли к нашей комнате и подружились с соседями. Я росла и развивалась. Несмотря на то, что врачи ставили мне отставание в развитии, каждый день я узнавала что-то новое. Например, вчера я узнала, что мне пора отвыкать от соски. Взрослые говорят, что от неё может образоваться неправильный прикус. Мне совсем не хочется отказываться, я держу её всеми зубами.
Чтобы поскорее меня отучить, мама намазывает её горчицей. Тогда я немедленно выплёвываю соску, потому что во рту у меня настоящий пожар. Как только взрослые могут есть такую еду – горчицу?
Видимо, всё же придётся обходиться без соски, потому что теперь она вызывает неприятные эмоции.
Постепенно начинаю забывать папу, не успев вдоволь насмотреться на него. Не знаю, почему так бывает – моего папы нет рядом, а у сестры он есть. Может, существуют какие-то правила для разных пап? Очень хотелось бы их узнать.
Шёл месяц, затем второй, третий. Пока я медленно принимала идею, что можно жить без отца, он неожиданно вернулся. Вот мама удивится, когда придёт! Он приехал, он нас нашёл! Значит, всё-таки он в нас нуждался! Так приятно слышать, что я его дочь, что он тоже имеет право быть рядом и принимать участие в воспитании.
«Конечно же, он имеет право!» – хотелось крикнуть мне, когда тётя планировала его прогнать. «Это мой отец. Не прогоняйте его», – мои просьбы осели внутри, потому что я всё ещё не умела говорить. Пока мы ждали маму, папа уговорил тётю Марию, чтобы она позволила ему пойти со мной на прогулку.
Ура! Сам папа пойдёт гулять со мной! Он будет возить меня в коляске и улыбаться мне. Я так рада, что он приехал! А вдруг они с мамой снова будут вместе? А вдруг я ему уже нравлюсь? А вдруг, а вдруг…
Глава 14. Статус родителя нужно прочувствовать
Едем через парк, солнце выглядывает из-за папиной головы и светит в коляску. Я жмурюсь, смеюсь и мои пухлые щёки становятся всё шире. Вот оно – счастье. Смотрите все – у меня есть отец!
Мы гуляли долго, на улице стало темнеть. Смесь в обеих бутылочках закончилась – её специально готовили, когда со мной гуляла не мама. За день я, как следует, рассмотрела отца, постаралась запомнить каждый фрагмент его лица – на всякий случай, чтобы не забыть. Предвкушала, что сейчас мы приедем домой и обрадуем маму, но у папы были другие планы.
Он привёз меня на вокзал. Я вертелась на его руках, смотрела по сторонам и пыталась уловить знакомые лица. Может, сейчас здесь появится мама или тётя?
Мы вошли в вагон и в нос врезался – этот тяжкий запах поезда, который был для меня запахом расставания. Когда-то я уже бывала в подобной ситуации, когда меня разлучали и увозили в чужие места. Радость сегодняшнего дня мгновенно канула в Лету, а состояние безмятежности сменилось на панику.
Поезд тронулся. Так как рядом не было мамы, я поняла, что уезжаем от неё. Годовалая девочка на руках у отца, который не знает, что делают с детьми.
Как проявляет себя ребёнок в любой непонятной ситуации? Правильно, плачет.
Я вопила без умолку несколько часов подряд – от голода и страха неизвестности. В голове не было понимания – куда мы едем, кто нас ждет, увижу ли я когда-нибудь маму снова и что с нами будет.
Поезд монотонно стучал по рельсам, пыхтел и сопел, а за окнами мелькали огни, белыми светлячками вырывающиеся из тьмы.
Под утро папа был не рад, что увёз меня, потому что я не унималась ни на минуту. Измученный бессонной ночью и злой он понял, что не в состоянии заботиться о своей дочери. Он не знал – как и чем меня кормить, когда переодевать, когда укладывать спать и почему дети плачут. Соседи по вагону сочувствовали молодому родителю, старались дать совет – как меня успокоить. Но ничего не срабатывало.
Всхлипывая, я смотрела на отца, которого так ждала, и видела в его глазах несбывшийся план. Он решил отплатить бывшей жене той же монетой – увёз дочь, чтобы отомстить и показать, что его слово тоже имеет вес.
Каждый из них думал о том, как поискуснее проучить друг друга. Как найти тот самый больной крючок, который способен нанести рану поглубже. Этим крючком, этой разменной монетой была я. Общая дочь – единственное, что связывало родителей, заставляло их взаимодействовать, пусть и таким уродливым способом.
Любой порыв, даже продиктованный ненавистью, говорит о том, что людям не всё равно, они что-то значат друг для друга. Равнодушие – показатель того, что всё прошло и уже не цепляет. Но если отец мстил, значит, его чувства к маме ещё не остыли. Может, они не осознавали этого, но поступки выдавали их с головой.
Папа спросил у проводника, когда будет станция, чтобы уехать в обратном направлении. Он решил привезти меня обратно, чтобы не случилось что-нибудь непоправимое.
Это было спасением! Меня снова вернут домой! Зарёванная и голодная я рвалась к маме.
Неудавшееся похищение привнесло в жизнь родителей новые понимания. Папа осознал, что совсем не жаждет тянуть лямку в виде моего воспитания и содержания, потому что дети – это не только ангельские улыбки и смех.
Маме с одной стороны было приятно указать отцу, что он потерпел фиаско. С другой она понимала, что это их окончательное расставание и отец больше не будет претендовать на меня. А значит, маме придётся самой нести все тяготы поднятия ребёнка.
В этот день для меня отворилась неведомая до того истина: рождение ребёнка не делает тебя автоматически родителем. Формально всё так, но внутри себя человек может быть не готов к такому статусу. Он может остаться прежним – «своим парнем» или «звездой двора». Понимание, что ты родитель, должно отлежаться. Требуется время, чтобы рассматривая своё сопящее чадо, ты чувствовал ответственность отцовства или материнства. Кому-то не хватает года, пяти лет или целой жизни, чтобы впустить в себя это изменение.
Так произошло и с моим отцом. Он воспринимал меня, как забавную куклу или младшую сестру.
Спустя сутки, ранним утром, дочь была возвращена домой. У мамы после долгих переживаний не осталось сил на выяснение отношений. Думаю, если бы она могла испепелить отца взглядом, то сделала это, не раздумывая. Как в истории племени комоксов, где женщина – дочь Орла, ушла от мужа. Когда он стал преследовать, она обернулась и испепелила мужа смертоносным взглядом.
Отец злобно спихнул меня маме и исчез на целых десять лет.
От радости ли, от горя ли, или от жалости к себе я залилась щедрым плачем на весь этаж нашего семейного общежития. Соседи постучали в стену с воплями: «Господи, дайте поспать хотя бы в выходной!» Но меня это не смущало – вернувшейся душе нужна была разгрузка.
Мама поспешила утешить и накормить меня своей грудью. Я впилась в неё, будто в ней заключалась вся моя жизнь и была на седьмом небе – снова на родных руках, окутанная запахом мамы. Сейчастливая девочка Света сладко засыпала в надежде, что самое страшное уже позади.
Сознание подчеркнуло красным ценнейшее понимание о счастье: для того, чтобы снова стать счастливым, нужно сначала лишиться привычного и настрадаться без него. После, когда оно к тебе возвращается, ты рад ему, как никогда ранее.
Глава 15. Подготовка к детскому саду
С того утра отец больше не появлялся в нашей жизни и не проявлял интереса ко мне. Мама писала ему письма – других способов сообщения раньше не было – призывала к совести и просила материально помочь. Но папа всячески избегал этой ответственности.
Время шло своим чередом, ведь у него своя задача – идти вперёд, всегда и при любых обстоятельствах. Радуемся ли мы, болеем ли, действуем мы или бросаем всё на самотёк. Время будет отсчитывать секунду за секундой, превращая их в минуты, часы, сутки, дни и годы.
Мне почти два года. Я только учусь ходить и произносить свои первые отчётливые слова. Да, с опозданием, но я это делаю. Успехи связаны с тем, что мама стала больше заниматься мной для оформления в детский сад.
Теперь я реже плачу и больше наблюдаю. Я поняла, что в слезах мало смысла. Можно подождать и получить своё без истерики, чуть позже. Ждать умеет не каждый, ведь это так тягостно. Как говорит тётя: «Побеждает тот, кто умеет ждать». Учусь этому навыку.
Скоро я пойду в детский сад. Говорят, там меня всему научат. В саду много занятий, детей, а на полдник творожная запеканка с изюмом! Спешу познакомиться с этим, поэтому стараюсь говорить словами, а не звуками.
Не все понимают мой сленг. Так и говорят: «Ничего не понимаю, что говорит эта девчонка». Тогда я произношу слова снова и снова. В конце концов мы как-то договариваемся.
Ещё одна новость – в нашей семье появился новый человек, это мамин друг – дядя Дима. Он похож на медведя, потому что носит мохнатую шевелюру, имеет крепкие зубы и умеет рычать. Рычит, конечно, не всерьёз, это добрый медведь.
Дядя Медведь приносит подарки, играет со мной и смешит так, что я хохочу ещё пятнадцать минут после окончания нашей игры.
Он мне нравится, а маме – не очень. Она наблюдает за тем, как он по-доброму со мной обращается и это делает маму более снисходительной к дяде Диме.
Глава 16. Еда – способ получить похвалу
Ура, я в детском саду!
Это настоящее волшебство! Столько игрушек я видела только в магазине «Детский мир»! Лошадки, кубики, машинки, куклы, зайцы, волчки, паровозик, зоопарк, есть даже детская кухня. Пусть у некоторых кукол волосы больше похожи на мочалку и открывается лишь один глаз, но зато этих игрушек так много. Их хватит, чтобы каждый день играть в новую игру!
Ещё в саду всегда разная еда.
У нас дома главная еда – это суп. Мама не очень умеет и любит готовить, а суп решает вопрос сразу на два-три дня. Пока он не кончится, обеды и ужины примерно одинаковые, но здесь совсем не так. В саду омлеты, рис с гуляшом, запеканки, пудинги, котлеты, щи, компоты, кисели. Какао и булка с маслом – моё любимое!
Когда Коля Курочкин не хочет булку, я всегда за него съедаю, ведь за обедом мы сидим рядом. Коля совсем плохо ест – ему всё не нравится. Если в обед нам дают ложку противного рыбьего жира, чтобы дети лучше росли, тогда он вообще не притрагивается к еде. Рыбий жир полностью отбивает аппетит до полдника. Поэтому у Коли худенькие ножки, а ручки, словно веточки.
На его фоне мой аппетит считается здоровым. Воспитатели так и говорят: «Вот Света – молодец! У неё всегда чистые тарелки».
Мне нравятся эти похвалы, которые тут же заняли почётное место на подкорке: «Хочешь, чтобы тебя хвалили – ешь хорошо». Поэтому я ем. Мои руки, в противовес Колиным, выглядят так, как будто их поперёк перетянули ниточками.
Во взрослой жизни я пойму, что три складочки на животе – это некрасиво. Что приветствуется в детских фигурах, у взрослых считается недостатком.
Для того, чтобы привести себя к стройности, я научусь сидеть на диетах и разбираться в калорийности продуктов. Пойму, что еда – это один из способов получения удовольствия. Она сама по себе – ресурс, а вкусная еда – ещё и яркие эмоции.
Некоторые люди поглощают слишком много сладостей в надежде закрыть какую-то свою потребность. Но эта необходимость может быть совсем не связана с продуктами питания. Это может быть потребность в самореализации, защите, радости или успокоении.
Конечно, проблема с перееданием имеется не у всех людей, а лишь у тех, кто имеет внутренний дефицит. Кто-то мог недополучить любви или защиты родителей и нашёл способ восполнять этот пробел через питание. А если при каждом вопле ребёнку в рот совали грудь, бутылочку со смесью, конфету, тогда у него возникала ассоциация: чтобы стало хорошо, нужно поесть.
Так устроен мозг: он ищет и записывает кратчайшие пути, чтобы спасти и сохранить организм.
Поэтому для спасения и спокойствия в детстве я выбирала еду.
Глава 17. Наказание за непослушание
Мне три года. Детский сад, который я посещаю, называется «Солнышко».
На здании красуется вывеска с огромным жёлтым солнцем и танцующими вокруг него слогами «Сол-ныш-ко».
Такое красивое название, как раз для детей! Мы любим ходить на прогулку и радуемся, когда светит солнце. Если его нет, сидим в группе или на веранде.
Когда детей оставляют в группе, воспитатель придумывает занятия, пока родители не разберут детей по домам.
Иногда в пасмурную погоду воспитатель читает нам сказки. Для того, чтобы мы могли сесть на свои стулья, расставленные полукругом, нужно прибрать все игрушки. Обычно я хорошо справляюсь с этой задачей, потому что меня так научила мама – всё за собой прибирать.
Мы живём в одной комнате, всё предметы на виду, поэтому несколько разбросанных вещей мгновенно создадут беспорядок. Для игрушек дома у меня есть коробка. Когда я наиграюсь, собираю все игрушки в неё и задвигаю коробку в угол.
Конечно, я мечтаю о собственной комнате, но это в очень далёких мечтаниях.
В общежитии есть большое пространство для игр с соседскими детьми – длинный коридор, по краям которого расположены комнаты. Там мы играем даже в мяч. Главное – не попасть им в чужие двери.
В группе в мяч не поиграешь, это запрещено. Там не место для подобных игр и нужно беречь стёкла. Разбить их никак нельзя, потому что станет холодно, да и родителей сразу вызовут к заведующему. Такие происшествия считаются в саду чрезвычайными, о них гудят потом целый месяц.
Поэтому все активные игры – только на улице.
Сегодня после тихого часа как раз дождливая погода, значит, прогулка не планируется. Будем лепить из пластилина или рисовать.
С нами занимаются два воспитателя: Ольга Сергеевна и Галина Ивановна.
Галина Ивановна совсем не похожа на название сада. Она напоминает тучу, мы все её боимся. У неё короткая стрижка, красные волосы и много украшений на руках. Когда дети в сборе, Галина Ивановна закрывает дверь в группу и командует громким голосом. Если её кто-то не слушается, ставит того ребенка в угол или закрывает в тёмной спальне, аргументируя тем, что у неё болит голова и нет сил повторять свою просьбу дважды.
Однажды она и меня заперла в спальне. Мне было так страшно там, в темноте, что я стала стучать в дверь, но её не отпирали. Я плакала и просила прощения, но воспитательница говорила: «Посиди, подумай над своим поведением».
Тогда от страха я спряталась в один из старых шкафчиков, которые раньше стояли у нас в раздевалке. Закрылась изнутри, и мне стало спокойнее, я почувствовала себя защищённой.
Потом меня, конечно, выпустили. После освобождения я долго не могла смотреть на свет и щурилась из-за долгого нахождения в тёмном помещении.
Сколько времени я там провела – неизвестно, но казалось, что прошёл целый день.
Второго воспитателя зовут Ольга Сергеевна. Я долго не могла запомнить её отчество, но потом поняла, что оно похоже на слово «серьги». Вообще, это прекрасный способ запомнить всё, что угодно – искать ассоциации к словам. Можно даже целое стихотворение записать для себя всевозможными символами и быстро выучить его наизусть. Наш мозг видит не буквы, соединённые в слова, он притягивает образы к этим словам. Если попросить десятерых человек представить чашку с чаем, то не будет ни одного похожего образа. У кого-то чашка окажется изящной, с золотой каёмкой. У другого – чисто-белая, а у третьего это будет большой бокал. В одном образе чай будет чёрным и крепким, с чаинками. В другом – лёгкий, с мятой и листом смородины. Каждый представит себе образ, согласно своему опыту.
Вот и для меня отчество «Сергеевна» – это про серьги. Серьги мне очень нравятся, всегда рассматриваю их у мамы в ушах. Они бывают красные, зелёные, золотые, длинные и короткие. А ещё у мамы есть серьги в виде ножниц. Когда она их вдевает в уши, кажется, что эти маленькие ножницы прокалывают уши насквозь. Но мама говорит, что это такой фокус и что ей совсем не больно. Когда я вырасту, обязательно куплю себе такие же.
Я ещё маленькая, поэтому рано носить серьги, но я видела, как другие девочки примеряли серёжки от тополя, когда тот их скидывал в начале лета. Попробую найти самые длинные тополиные серьги в следующем году.
Так вот, Ольга Сергеевна совсем не такая, как Галина Ивановна. Она любит юбки и платья «в пол», заплетает свои соломенные волосы в длинную косу и всегда улыбается. Она любит всех детей и никого не ставит в угол. Тем, кто слушается или хорошо ест, она в первую очередь даёт драже перед тихим часом. Потом все должны открыть рты и показать, что от витаминки не осталось и следа. Потому что оставлять их на тихий час во рту опасно – можно подавиться.
Меня Ольга Сергеевна гладит по голове и может даже поцеловать, когда я соберу красочный узор из мозаики. Это необычно, потому что даже мама меня не целует. Я так радуюсь её доброте, что иногда крепко обнимаю. Утром, когда прихожу в детский сад и вижу, что она дежурит, мне сразу становится спокойно.
Если мама задерживается на работе, Ольга Сергеевна не злится. Она расспрашивает меня про семью, про то, кто сегодня первый толкнул Владика, понравился ли мне манный пудинг и остальное. Потом приходит мама, извиняется, мы в спешке одеваемся и идём домой.
Мне не очень нравится, когда меня из садика забирает мама, потому что она всегда уставшая и не любит разговаривать. Мне же непременно хочется поговорить с ней. Узнать, почему голуби толстые, а воробьи – нет? Почему нельзя шлёпать по лужам? Почему зимой запрещено есть мороженое на улице и всё-всё-всё.
Когда приходит дядя Дима, это совсем другое дело!
Он строит рожицы и смешит, пока я одеваюсь. Не ругает, что я испачкалась на прогулке и у него всегда хорошее настроение. От него часто пахнет каким-то странным виноградным одеколоном.
На выходе он сажает меня на плечи, и мы идём так до дома. Вернее он идёт, а я гордо восседаю на его плечах и держусь за густую шевелюру. Когда он начинает наклоняться вперёд, притворяясь, что мы падаем, я кричу и смеюсь одновременно.
Прохожие недоверчиво гладят на нас, а мне совсем не страшно. Я же знаю, что взрослые не могут падать – у них всё под контролем.
Дома мама ругает дядю Диму. Говорит, что нас слишком долго не было, что ему не должны были отдавать ребёнка, что у меня с ноги потерялся ботинок и теперь нужно покупать новые.
В такие вечера меня загоняют спать раньше обычного, но я долго слышу громкие выкрикивания мамы и обещания дяди Димы, что это больше не повторится.
В шестнадцать до меня дойдёт, что дядя Дима приходил в детский сад в пьяном виде, поэтому мама ругалась. Прохожие смотрели на нас с тревогой, понимая, чем такие забавы могут обернуться. От него пахло не «виноградным одеколоном», а винным амбре, а когда мне казалось, что мы падали, это не было шуткой.
Но это всё потом, а пока я от души радовалась весёлому времени.
