скачать книгу бесплатно
Всё детство в незнакомых местах я придерживалась этой стратегии – «сидеть тихо, чтобы не раздражать». Не спрашивать лишнего, не отстаивать своего. Не могу сказать, что она мне мешала. Напротив, чаще стратегия уберегала меня от назойливого внимания нежеланных взрослых, которым очень хотелось перевоспитать чужого ребёнка.
Глава 4. Рождение
Почему мама не спешит?
Почему продолжает пропускать полотенца через потрескавшиеся валики старой стиральной машинки?
Почему она не бросила недостиранное бельё и не вызывает скорую помощь? Ведь воды отошли уже, а она держится за живот и продолжает работу.
А где все? Где папа? Где-то должен быть папа. А, может, не должен быть.
Мне темно и плохо дышать.
Сколько там ещё этих юбок, маек, полотенец? Разве ребенок в животе не важнее, чем стирка? На меня что-то давит, мне тесно и страшно. Я ничего не вижу. Хочется поскорее выбраться отсюда. Мама, ты здесь?
Мама была здесь – спешила достирать, отжать, прополоскать и развесить бельё, прежде чем поедет в роддом. Она понимала, что воды отошли, но, если оставить бельё в машинке, оно испортится, потому что некому этим заняться. Время шло, каждая минута была важна и мама это понимала.
Справившись со стиркой, она побежала к соседке, чтобы попросить её вызвать скорую.
Соседка, тётя Люся, со всех ног бросилась на улицу, обгоняя прохожих. Поймав глазами телефон-автомат, соседка уже издалека начала вопить: «Дайте позвонить! Освободите трубку! Женщина рожает!»
Испуганный мужчина в широкополой шляпе вылетел из будки, не успев набрать номер, и второпях забыл забрать свои две копейки из жетоноприёмника.
Схватив висящую трубку, тётя Люся волнительно набрала номер скорой помощи «ноль три». Когда там ответили, она начала путанно объяснять суть, но на том конце провода резко сказали: «Женщина, успокойтесь. Говорите адрес. Говорите адрес, машина выезжает». Эта жесткость, с которой фельдшер потребовала концентрации соседки, походила на звук разбившейся посуды. Как будто уронили стопку тарелок, и звук разлетевшегося по полу фарфора остановил панику.
К моменту, когда приехала скорая, мама вышла к подъезду с сумкой в руках.
Внутри мамы было невероятно мало места. Я ощущала себя сбежавшим тестом, которое пытались впихнуть обратно и придавить крышкой, а оно никак не помещалось в кастрюле.
За несколько минут мы домчались до роддома. На подготовку роженицы совсем не осталось времени. Началось.
Выход! Где выход? Я медленно продвигалась по тесному лабиринту, не понимая, куда он меня приведёт. Не было ни мыслей, ни идей, лишь сплошное давление.
Когда туннель, наконец-то, закончился, стало просторно, я родилась.
Здесь очень холодно и больно каждому сантиметру тела. Больно лежать, больно дышать, боль в голове. Это какое-то неуютное место, мне хочется обратно – в мамино тепло.
Доктор исследовала меня, измеряла, прочищала рот, шлёпала, потом что-то записала. И унесла от мамы.
Это был настоящий ужас! Я потеряла связь с мамой. Казалось, я умерла. Умерла от боли, умерла от страха, умерла от горя, умерла от разлуки. В один миг закончилось всё – и мой мир, и моя мама, и я сама. Как же невероятно страшно потерять маму.
Глава 5. Я не такая, какой меня хотят видеть
Жанна или Света?
Как меня назвать? Мама – за Жанну, но её голос не в счёт. Она пока об этом не знает, ждёт Свидетельство о рождении – без него не выпустят из роддома. Папа зарегистрировал меня под именем Светлана. Мне нравится – как светлячок или свет. А может даже солнце. В любом случае это про тепло и добро.
А Жанна – это что-то смуглое, сгоревшее на плите. И у неё обязательно должна быть внешность мальчишки. Не, это не про меня.
Вот и папа. Просит показать меня в окно. Ура! Сейчас он увидит свою дочку. Ой, почему-то он не очень радуется. Даже не хочет меня рассматривать. Говорит, что у меня чёрные волосы, а у него и мамы – русые.
А какого цвета должны быть мои волосы? Какие бы ему понравились?
Ещё говорит, что «девка не моя» и уходит. Что значат эти слова? Я не могу понять.
Почему я тебе не нравлюсь? Папа, постой!
Может, всем малышам что-то непонятно в первую неделю жизни. Но потом всё встанет на свои места, я уверена. По-другому не может быть. Я попробую тебе понравиться, папа.
Сегодня во мне несмываемым маркером написали: «Я не такая, какой меня хочет видеть мужчина. Я его разочаровала».
Как эта ситуация повлияла на моё поведение в мужском обществе? Фундаментально, но об этом позже.
Когда-то я слушала лекцию клинического психолога, в которой говорилось, что ребёнок эгоцентричен. Его мир до рождения – это мамин живот и он сам. Малыш может считать, что он Творец своей Вселенной. В животе эмбрион практически сразу получает всё, что захочет: питание, движение, тепло.
При рождении для него открывается непостижимое бытие, которое ежедневно будет заменять привычные файлы и вычёркивать старые записи. Реальность ошеломит откровениями: твоя Вселенная – не твоя, она не единственная, Творец – не ты, а твои родители. Чтобы к тебе подошли, нужно сделать усилие и закричать.
После рождения эти открытия происходят так часто, что похожи на ежеминутные вспышки света. Они загораются и гаснут, нет никакой возможности ухватиться хотя бы за одну, чтобы успеть разобраться. Даже если бы ты успел сосредоточиться на ней, всё равно непонятно что с этим делать.
Одна за другой вспышки падают в корзину, оставаясь там до лучших времён. Ждут, когда ты станешь способен их разобрать. На это уходит много энергии, приходится то и дело восстанавливать её через сон. Вы и сами знаете, что младенцы много спят. Они устают от сосания маминой груди, от вспышек, звуков, температур окружающего пространства… буквально от всего.
Сейчас главное – чувствовать маму: через тепло, через запах, через любое ощущение, доказывающее, что она рядом. Я пока почти ничего не вижу и не слышу, но точно понимаю, когда мама подходит ко мне, а когда врач. Пока обе они выглядят расплывчатым пятном, но мамино пятно теплее и роднее.
В первые дни жизни ребёнок практически не видит и не может фокусироваться двумя глазами на одном предмете. Но с каждым днём его зрительные образы становятся всё чётче и красочнее.
Глава 6. Внутри мамы соперничают два волка
Мне несколько месяцев. Два или три.
Мама вывезла меня на прогулку в коляске. Лежу, укутана, как кукла. Что-то щекочет спину. Хочу повернуться, но не могу – мои руки крепко перепеленали и прижали к телу. Ворочаюсь, стараюсь, кряхчу, кричу, всё бессмысленно. Я бессильна, слаба и ничего не могу с этим сделать. Сдаюсь пелёнке, коляске, маме, обстоятельствам.
Примерно так в нас прорастает самообесценивание.
Рассматриваю тени от ветвей деревьев, пляшущих на стене дома. Они плавно раскачиваются на ветру и создают разные образы. Вот ветки похожи на забор. А эти напоминают позвоночник. Это – зайчик, он играет со мной, я улыбаюсь. Вижу чужое лицо, заглядывающее ко мне в коляску.
– Не спит? – слышу я мамин голос.
– Нет, улыбается, – отвечает женщина.
«Если мама рядом и её голос не встревожен, то всё в порядке и можно не плакать при виде чужого лица», – решаю я и продолжаю следить за игрой теней.
Кто бы мог подумать, что потом, когда я стану взрослой, мне пригодится это умение видеть образы. А зародилось-то оно вот когда!
Мы живём на юге. Здесь обычно жарко, но сейчас зима. Хотя, даже зимой здесь не бывает морозов.
Вместе со мной и мамой в квартире живет папа и бабушка – папина мама.
Родители поженились, когда я ещё была размером с морковку. Свадьбу хотела мама и даже сама нашла деньги на кольца. Для неё это важно, потому что родить ребёнка, не имея мужа, это страшный позор.
Бабушка нас не любит, мы для неё обуза. Это и понятно, ведь вся квартира теперь в пелёнках и распашонках, постоянно кипятится вода для стирки и слышен мой писк.
Ещё у нас совсем нет денег, маму это очень гнетёт.
Папа приходит домой не каждый день – ему мы тоже мешаем. Я пока не знаю – как должно быть в семье, но чувствую, что-то не так.
Когда мне исполнилось 3 месяца, мама с горечью поняла, что совершила ошибку, когда вышла за папу замуж. Всё былое очарование испарилось, исчезло, стёрлось до последней ниточки. Отец всегда был самим собой, он не притворялся и не казался лучше. Но мама проснулась только сейчас.
Внутри неё долго соперничали два волка. Один призывал смириться и принять своё замужество по той цене, которую пришлось уплатить за него. Второй волк протестовал. Он провоцировал маму взбунтоваться и выбрать спасение.
Они грызлись несколько месяцев, пожирая мамин сон и покой. Не хватало какого-то одного элемента, пазла, который помог бы сделать выбор. Мама присаживалась то на один стул, то на другой – она ждала момента, когда ей станет всё понятно. И он настал. Это не было каким-то событием вовне, нет. Все самые важные осознания происходят внутри нас. Мама вдруг поняла, что не только она несчастлива в этих отношениях, но и её муж тоже. Что жертва – не только она, они оба были жертвами, потому что оба ошиблись. Просто отец прозрел раньше и ждал, когда это произойдёт с мамой.
Вот этот пазл. И не стало двух волков, потому что побеждает тот волк, которого мы кормим. Мама выбрала своего волка и стала кормить его одного – волка спасения.
С того момента вынашивался план возвращения обратно, ближе к родителям, братьям и сестре.
Здесь у мамы всего было недостаточно: друзей, понимания, любви и даже еды. Она оказалась в жёстких условиях. Нехватка еды меня не сильно задевала, потому что у мамы много молока. Молоко – это настоящее богатство.
Его так много, что она кормит ещё одного малыша, потому что у его мамы молоко пропало. На прогулке мы передаём бутылочки со сцеженным молоком и взамен получаем продукты: хлеб, чай, крупы, курицу.
При хорошем питании кормящей матери её молоко становится жирнее и питательнее, поэтому та женщина старается, ведь тогда её малыш будет сытым и довольным.
Самые сладкие моменты – когда мама меня кормит. Тогда она прижимает меня к себе близко-близко, прямо к сердцу. Она такая мягкая, плодородная, пахнет молоком. Могу быть с ней, пока не засну на теплой груди. Я счастлива, что она есть.
Чтобы чаще быть ближе к маме, я начинаю хныкать. Особенно, когда кажется, что меня снова отделили от неё, как было в роддоме. По-другому младенцы не умеют общаться. Всё, чем наделила их природа в этом возрасте – возможность поглощать пищу и производить звук. Я сейчас хочу к маме, я жду её, я её требую. Стараюсь крутиться и звать, чтобы она взяла меня на руки. Но мама не подходит к кроватке. Я зову громче, заливаясь плачем.
В такие минуты меня охватывает тревога, которая врезалась в память в первый час после рождения – вдруг нас снова разлучили? Моё маленькое тельце живёт отдельно от меня. Ручки и ножки хаотично двигаются, содрогаются и меня выгибает дугой. Хочется подняться, но ничего не получается. «Мама, я так нуждаюсь в тебе, зову тебя! Я снова бессильна».
Плач продолжается, покуда хватает моих маленьких ресурсов. Когда силы заканчиваются, я замолкаю и, долго всхлипывая, погружаюсь в сон.
До полного отключения в моей голове успевают родиться выводы о том, что мама может не услышать твой зов. Никто не услышит. Нужно самой справляться со страхами, нужно ждать и пользоваться моментом, когда она рядом. Нужно самой, самой.
Мне предстоит научиться не чувствовать себя, чтобы было не так больно. Я постараюсь приспособиться и не привязываться к людям, чтобы заштриховать свою покинутость.
Что делает в это время мама? Она плачет. Схватилась за голову и закрыла руками уши, чтобы не слышать раздирающего крика её ребёнка.
Это невыносимо. Ей хочется, чтобы всё закончилось: и чужая квартира, и безденежье, и одиночество, и оскорбления папы, и даже я.
Нет, только не я, пожалуйста, мама. Я научусь меньше плакать, не забирать твоё время и быть удобной. Я хочу, чтобы ты любила меня.
Глава 7. Ребёнок при рождении похож на папу
Мне уже полгодика, но я мало что умею. Я ем, плачу, засовываю кулачки в рот, рассматриваю себя и всё, что появляется перед глазами. Головку держу плохо и отстаю по развитию, наверное, потому, что со мной редко занимаются.
Мама смотрит на своё дитя и ей становится грустно. Я – её огромное разочарование, груз, камень на шее. Она хотела, чтобы я была похожа на её семью, а я больше в папу. В папу, который причиняет боль.
Вижу это в маминых глазах и говорю ей: «Мамочка, как мне стать похожей на тебя? Чтобы тебе стало легче. Только прими меня, пожалуйста».
Мама не слышит, ведь я ещё не могу говорить вслух ничего, кроме «агу».
Младенец всё чувствует, хоть и не может сказать об этом. Девочка чувствует, с какими мыслями мама смотрит, нравится ли маме то, что она видит в своём ребёнке.
Когда девочка вырастает, она носит память в себе и оценивает себя этим маминым взглядом. Если мама смотрела на ребёнка с недовольством, её взгляд долгие годы будет говорить девочке: ты не та, не та, не та…
И никто в этом не виноват. Потому что человек, наполненный страхами, горечью и слезами, может поделиться только этим. Счастливые делятся счастьем, несчастливые – всем остальным.
Есть здесь и радостная весть – это можно проработать. Когда-нибудь после, в далёком будущем. Когда ты в сотый раз не будешь понимать, что за сила вынуждает тебя притворяться. Когда ты больше не захочешь кожей считывать чужие ожидания и непременно воплощаться в них, чтобы быть принятой, чтобы быть нужной, чтобы быть той.
Пока я – младенец, мне кажется, не имеет значения, на кого похож ребёнок, он же общий. Вот я похожа на папу и что? Папе я неинтересна, он редко приходит домой.
Жизнь мудро распорядилась и дала ребёнку при рождении больше схожести с папиными чертами. Существует даже такая шутка: «Я его девять месяцев носила, берегла, мучилась-рожала, а он, видите ли, на папу похож».
Потому что ребёнок для мужчины – не одно и то же, что для женщины.
Женщина готовится, ожидает, вынашивает плод. Потом меняется её внешность, затем роды, кормления, бессонные ночи, неврозы, восстановления… Такое не пропустишь. А мужчина? Не каждый мужчина с появлением малыша решает кардинально поменять весь свой жизненный уклад.
Не хочу обидеть мужчин, но наверняка вы слышали истории о том, что «отец не заметил, как его дети выросли». Такое вряд ли может произойти с матерью. Конечно, исключения тоже бывают, но я сейчас про большинство случаев.
Так вот, когда отец видит в кроватке свою копию, его больше тянет находиться рядом и заботиться о потомстве. Тогда у потомства больше шансов выжить.
У животных самки следят за детенышами и охраняют их даже от отцов. Вспомните, неслучайно в страшной ситуации первое, что из нас вырывается – слово «мама».
Глава 8. Мама – кормилица других детей
После страданий и пустых надежд мама решилась. Этот выбор дался нелегко, так как у неё не было поддержки. Иногда достаточно с кем-то поделиться своими мыслями, чтобы в голове всё встало на места.
Когда варишься в заботах и не имеешь возможности рассказать о страхах или сомнениях, ты перестаёшь понимать, насколько твои выводы верны и адекватны.
Даже будучи замужем и проживая со свекровью, мама чувствовала себя одинокой.
Бабушка открыто заявляла, что молодожёны должны сами заботиться о своём быте и потомстве, а потому демонстративно выставляла запреты: не разрешала пользоваться стиральной машиной и холодильником. Маме приходилось стирать вещи вручную и обменивать молоко на продукты, которые могут какое-то время храниться без холода.
Она всем сердцем стремилась вернуться обратно, хотя и знала, что придётся самой организовывать наш отъезд и отвечать за его последствия. Но точка невозврата уже пройдена.
План побега дарил маме надежду на то, что всё ещё возможно, главное – вернуться к своим. На слёзы не было времени, приходилось действовать.
Грудное молоко – это всё, что у неё было, поэтому мама решила взять на прикорм ещё одного младенца. В наши дни проблему с молоком можно легко решить – рынок предлагает множество детских смесей с разным составом. Тогда были другие времена, да и делать своего малыша «искусственником» матери не спешили.
Во время прогулки женщины с колясками здоровались, знакомились, общались.
– У вас кто?
– Девочка. А у вас?
– У нас парень. Отец счастлив, а я помощницу ждала.
Они могли обсудить вес и рост своих грудничков, поговорить, кто сколько спит и ест. Многие жаловались, что у них мало молока. Так мама стала кормилицей ещё двоих мальчишек.
Теперь она обменивала молоко не только на продукты, но и на деньги, чтобы скопить на билет. Это, конечно, были копейки, но всё же они приближали нас к плану.
