Ограбление по-русски. Пьеса на 6 человек

На сцене повисает молчание.

Затухает одна свеча, Алиса вновь зажигает её.

СЕМЁН: Люба выслушала меня, поплакала, но ничего не сказала. Я знал как она хотела и ждала этого ребёнка, но я работал как мог, и очень чётко отдавал себе отчёт в том, что дополнительные затраты по ребёнку я не потяну. А учитывая, что в обозримом будущем никаких перспектив не предвидится – я тем более не мог рисковать ещё одной жизнью. Что я мог дать этому ребёнку?

Семён замолкает ненадолго, делает глоток чая и продолжает монолог.

СЕМЁН: Я сказал ей, что если она хочет продолжать встречаться со мной, то ей придётся отказаться от ребёнка. Она выбрала ребёнка. Я понимал, что для девушки семья это главное, но дать это главное Любе – я не мог, хоть и мечтал об этом не меньше её.

Семён прокашливается, делает несколько глотков, кряхтит.

СЕМЁН: С тех пор больше я её не видел. Понятия не имею, как сложилась её дальнейшая судьба. К телефону она не подходила, а когда я несколько раз приезжал к её матери, то мне никто не открывал дверь. Я лелеял надежды четыре месяца, скитаясь по ночному городу страдая от бессонницы. Думал, как можно всё организовать так, чтобы всё у нас получилось как у нормальных людей. Я думал об этом каждый вечер, разбавляя горечь в алкоголе, а наутро приходил новый день и вновь погружал меня в привычный круговорот событий. И из этого колеса я не мог вырваться долгие годы. Были мимолётные романы, но и романами это назвать нельзя, скорее так, по пьяни.

Ходил вечерами под окнами, заглядывал в квартиры, слышал детский смех, видел, как папы берут своих ребятишек на ручки и как эти детки в ответ протягивают свои. Как расплываются у них на лицах улыбки, видя своё отражение в детских чистых глазах… С сожалением наблюдал за тем, как мамы провожают детей в школу, как папы забирают детей из детских садов. Сколько я протоптал дорожек у детского сада, находящегося неподалёку от той халупы, которую снимал.

И вот сейчас я сижу, смотрю на вас, Алиса, Вадим, и понимаю, что тогда… много лет назад я профукал свой шанс, может быть не так как у вас, но всё же я мог бы быть счастливым. Не знаю как, но вместе бы мы справились, ведь мы любили друг друга тогда. А я… я так люблю её и сейчас…

Молчание.

ВАДИМ: Вы помните, Семён, фамилию той девушки, Любы?

СЕМЁН: Как не помнить, конечно, помню, всё как сейчас. Осипова Люба. А к чему вопрос?

ВАДИМ: Так, интересно. Очень трогательная история. Очень жизненная и, увы, не эксклюзивная.

ЛЁХА: Чего? Не экскю… лю… какая?

СЕМЁН (Лёхе): Частое явление, не один я на свете такой, Лёха.

ЛЁХА: А… это да, наверное.

Все тихо сидят за столом, размышляют об услышанном.

У ПОДВОРЬЯ ДОМА

На край сцены выходит из-за кулис следующий вор – Герман, который тоже присмотрел этот домик на сегодняшнюю ночь. В одной руке у него мешок и монтировка, в другой пистолет.

Посетители дома не видят Германа и даже не подозревают о том, что кто-то ещё покусился на ограбление этого дома в эту ночь.

ГЕРМАН: Вот и свиделись с тобой, так давно желанный домик.

Герман надевает чулок на голову, технично проникает в дом, варварски выламывает дверь.

В ДОМЕ

Посетители дома обращают внимание на скрежет.

Семён и Лёха соскакивают со стульев и занимают позиции.

В комнату забегает Герман, видит хозяина, хозяйку, начинает кричать.

ГЕРМАН: Мордой в пол! Легли оба! Это ограбление! Руки за голову! Сейф где? Быстро?

Вадим и Алиса ложатся на пол, кладут руки за голову.

ВАДИМ: Сейф сбоку от вас! Он уже даже открыт.

Герман поворачивается к сейфу, видит пустой открытый тайник, начинает яростно кричать, угрожая пистолетом.

ГЕРМАН: Шутить со мной вздумали? Деньги где? Куда делись деньги?

ЛЁХА (выбегая сбоку на Германа): Здесь деньги!

Лёха мастерски в несколько приёмов обезоруживает Германа и обездвиживает его на полу.

Семён отрывает кусок провода от стены и связывает им руки Герману. Стягивает с его головы чулок.

Вадим и Алиса встают с пола.

АЛИСА (обращаясь к Лёхе): Ого? Никогда не видела ничего подобного. Вы где так научились драться?

ЛЁХА: Я родился и жил до совершеннолетия в самом криминализованном районе города. У нас навыки боевой подготовки впитываешь почти с материнским молоком.

ВАДИМ (Лёхе): Спасибо тебе, большое. Если бы не ты, неизвестно чем бы дело закончилось.

СЕМЁН: Да почему же, известно! Я бы его пристрелил.

ГЕРМАН: Что здесь происходит? Кто такие?

ВАДИМ: А это, уважаемый, моя охрана, будьте знакомы.

ГЕРМАН: Знаете кто я такой? Я Герман Дождик! Слыхали? Дождик, потому что проливаю не только слёзы своих жертв. Лучше бы вам развязать мне руки, по-хорошему отдать деньги и забыть об этой истории, а не то я ведь вернусь и тогда рассчитаемся по-полной!

СЕМЁН (Герману): Второй раз, Дождик, первым встречу тебя я, а не мой приятель. И станешь ты Германом Земелькой. Смекаешь? Что к чему?

Вадим поворачивается к жене.

ВАДИМ: Милая, вызывай полицию.

АЛИСА: Уже бегу!

Алиса убегает звонить в полицию.

Слышен гул сирены, Семён, Лёха и Вадим выводят со сцены Германа. Звук сирены прекращается, в комнату возвращаются Семён, Лёха и Вадим, где их уже ждёт Алиса.

СЕМЁН (обращаясь к Вадиму): И всё-таки, я не понимаю.

ВАДИМ: Что именно?

СЕМЁН: Твоё поведение. Оно мне не понятно. Мы ведь точно так же пришли грабить твой дом, как этот бедолага, а ты отнёсся к нам, как к лучшим друзьям. Почему?

ВАДИМ: Когда-то давно я прочитал буддийскую притчу, которая многому меня научила.

ЛЁХА: Интересно-интересно…

ВАДИМ: Если действительно интересно – я расскажу.

Вадим рассказывает притчу, все остальные внимательно слушают, устроившись поудобней на сидячих местах.

ВАДИМ: В небольшой хижине на окраине поселка жил-был монах-отшельник. Жители деревушки приносили ему милостыню в надежде, что он будет молиться за урожай и благополучие деревни.

И вот как – то раз к дому монаха пришла разгневанная толпа. Местные жители обвиняли монаха в том, что он обесчестил деревенскую девушку, которая призналась отцу в том, что она беременна от монаха. Люди кричали, сыпали упреками:

«Мы верили тебе, чтили твою святость, а ты нас опозорил!»

«Так ли это?» – спокойно ответил монах и продолжил медитацию.

Когда ребенок родился, отец молодой женщины принес новорожденного в дом к монаху: «Теперь сам воспитывай его – он же твой сын!»

«Так ли это?» – лишь проронил монах и принял ребенка.

Он исправно заботился о малыше, и старался дать ему всё необходимое. Спустя некоторое время молодая мать не вынесла разлуки с сыном и призналась своему отцу, что монах тут не при чем – на самом деле отцом ребенка был рыбак, который покинул деревню сразу, как только узнал о беременности девушки.

«Я бы хотела сама воспитать своего ребенка», – молила она отца.

И вот жители вновь столпились у хижины монаха. В этот раз они уже не кричали, а стояли с поникшими головами и просили у монаха прощения за несправедливые обвинения в том, чего он не совершал.

«Ты безропотно выслушал наши претензии и принял ребенка на воспитание, хотя нет на тебе никакой вины. Мы пришли освободить тебя от воспитания младенца! И тебе, величайшему из монахов, сам Великий Будда воспоет хвалу!»

«Так ли это?» – вновь сказал монах, и погрузился в молитву.

Вадим замолкает. Длится небольшая пауза.

ЛЁХА: Но какое отношение это имеет к нашей ситуации?

ВАДИМ: Самое прямое. Когда я увидел, что в дом крадутся воры – я задумался. А действительно ли эти люди негодяи? Может быть они просто несчастны и этот рискованный шаг – это их последняя возможность зацепиться за жизнь? Факты, которые предстают глазу в первом приближении, далеко не всегда являются правдивыми. Так ли это?

СЕМЁН: Пожалуй, что так. Мы бы с радостью вели социальный образ жизни, но повсюду только и натыкались на обман, невежество, коррупцию, свои какие-то меркантильные и внутригрупповые интересы… Я рассказывал. В общем, как-то не сложилось. И вот мы встали на этот скользкий, но честный путь. Он действительно честный, здесь всё понятно, кто по одну сторону закона, кто по другую. Попался – ответил.

Хозяева дома задумываются над словами Семёна.

Молчание прерывает Лёха, подняв мешок с деньгами.

ЛЁХА: Так что же нам теперь делать?

ВАДИМ: Поступайте по совести. Так как считаете нужным. Совесть – единственный верный советчик в жизни, другой вопрос, умеете ли вы с ней взаимодействовать? Слушать и слышать её. Понимать и принимать её советы.

ЛЁХА: Я не знаю, что теперь делать. Что делать будем, Сень?

СЕМЁН: У меня теперь рука не поднимется умыкнуть деньги у этих людей. Они отнеслись к нам с такой теплотой, с какой может быть и никто никогда не относился.

ЛЁХА: Это точно.

Лёха заглядывает в мешок с деньгами.

ЛЁХА (обращаясь к хозяевам): А вам эти деньги очень нужны?

ВАДИМ: Конечно, мы не планировали от них избавляться, были кое-какие планы, но коль уж я уже озвучил – поступайте по совести, то при любом раскладе… не буду держать на вас зла.

СЕМЁН: Видит Бог, нам очень нужны деньги. Средств сейчас нет ни на еду, ни на проживание… ни на что, но так сейчас взять и забрать эти деньги тоже будет неправильно. Согласен, Лёх?

ЛЁХА: Согласен. Но я бы всё равно забрал, раз разрешают.

АЛИСА: А если мы предложим вам такой вариант. Оплатим вам десятую часть того, что в мешке за наше спасение, за услуги охраны, так сказать? Тогда получится, что вы не украли, а заработали? А вы уже там потом сами поделитесь?

СЕМЁН: О, это, наверное, был бы лучший вариант из всех возможных. Там даже десятая часть – это очень большая сумма. Нам столько никогда не заработать в найме. Давай, Лёха, отсчитывай десятую часть.

Лёха чешет затылок, не слишком обрадовавшись такому предложению.

СЕМЁН: Давай-давай. Ты мог бы сейчас вместе с тем чудиком ехать прямиком в кресты. А так и накормлен, и при деньгах и честным человеком выйдешь из этой ситуации. Лучше не придумаешь!

ЛЁХА: А, и то верно. Давай.

Лёха высыпает содержимое мешка на пол, быстро на глаз берёт десятую часть и закидывает её в мешок. Мешок кладёт подмышку.

ЛЁХА (хозяевам): Ну что, господа, не смеем больше задерживать!

СЕМЁН: Да, пожалуй, мы пойдём.

АЛИСА: Спасибо вам за всё.

СЕМЁН: Это вам спасибо. И ещё! Знаете что? Вот мой номер телефона (даёт Вадиму небольшой обрывок бумаги, предварительно записав свой номер), если будут подобные проблемы – обращайтесь, придём на помощь, выручим!

Лёха и Семён уходят, поклонившись хозяевам.

В ДОМЕ

Алиса и Вадим остаются одни в доме.

АЛИСА: Сегодняшнее собеседование вышло довольно необычным!

ВАДИМ: И не говори. Я сначала думал про Семёна, но после того, как Лёха этот так себя проявил, подумал, что и ему можно было бы предложить.

АЛИСА: Лёха, он молодец, конечно, что сориентировался, но при всём уважении, он не надёжен. Вырос в таких условиях, его уже не переделаешь, он будет тащить всё, что плохо лежит, всегда. Видел, как он накинулся на еду? Человек всегда проявляет истинное лицо в мелочах.

ВАДИМ: Ты права, он хочет всё и сразу. Сорвать куш, а дальше будь что будет.

АЛИСА: Давай мы не будем иметь больше дел с этим человеком.

ВАДИМ: Согласен. Давай. А по поводу Семёна есть у меня ещё одна идейка…

Вадим с загадочным видом смотрит куда-то в сторону.

АЛИСА (играючи): Что ты задумал?

ВАДИМ: Терпение, моя дорогая, скоро всё узнаешь…

Уходят со сцены.

Гаснет свет.

У ПОДВОРЬЯ ДОМА

На сцене загорается свет.

Вадим с Алисой выходят на край сцены с чемоданами.

АЛИСА: Здорово съездили. Спасибо тебе, дорогой.

ВАДИМ: Слетали, если что.

АЛИСА: Ну, не придирайся.

ВАДИМ: Да поездочка удалась. Давай, посмотрим, как у нас дела дома.

АЛИСА: Это интересно. Ну, что? Идём?

ВАДИМ: Идём.

Делают несколько шагов, им навстречу выходит Семён в форме охраны.

У Семёна перевязана бинтом рука.

СЕМЁН: Рад приветствовать, дома. За время вашего отъезда никаких происшествий не произошло.

АЛИСА (задорно, не в укор): Отлёта, если что!

ВАДИМ (жене): Не придирайся к словам.

СЕМЁН: Как слетали?

АЛИСА: Спасибо, Семён, всё было отлично. А что с твоей рукой?

ВАДИМ: Да, кстати, что произошло?

СЕМЁН: Да, ничего особенного. Отирались тут три товарища у порога. Я их отследил на второй день после вашего отбытия. Они по очереди дежурили, выжидали момент. Ну, вот и выждали. Одному челюсть сломал, у второго теперь сустав в другую сторону сгибается, а третий так и не вылез из кустов, искоса посмотрев на своих видоизменённых товарищей. Правда, один из них успел садануть меня ножом. Но рана не глубокая, сразу обработал, всё в порядке, почти зажило.

АЛИСА: Ничего себе! А говоришь без происшествий!

СЕМЁН: Происшествия у меня были до встречи с вами, вот тогда каждый день борьба за выживание, каждый день как последний. А это (Семён показывает на забинтованную руку) мелкие неприятности. Я с ними разобрался у ворот, на территорию дома никто из них не проник, поэтому я и говорю – без происшествий.

ВАДИМ: Всё понял. Жди премию в конце месяца. Молодец Семён! Приятно знать, что мы в тебе не ошиблись.

СЕМЁН: Это вам спасибо. Я очень вам благодарен за то, что круто изменили мою жизнь.

ВАДИМ: Это ещё не всё!

Алиса и Семён с ожиданием и предвкушением смотрят на Вадима.

Вадим достаёт мобильный телефон, набирает номер, подносит к уху трубку.

ВАДИМ (в телефон): Пора…

Начинает играть приятная лирическая музыка.

На сцену выходит Люба.

Семён не верит своим глазам. Он узнаёт её.

Люба прикрывает рукой рот, глаза её выражают томительную годами горечь.

Люба и Семён бегут друг к другу и крепко обнимаются.

Алиса и Вадим отходят в сторону, смотрят на обнимающуюся пару и с пониманием оставляют их наедине, оставив чемоданы. Алиса одобрительно похлопывает мужа по плечу, оценив его старания.

Музыка начинает стихать.

СЕМЁН: Как ты здесь? Откуда?

ЛЮБА: Здравствуй, Семён.

Семён в восхищении осматривает Любу.

СЕМЁН: Люба… Люба… это ты?

ЛЮБА: Вроде я. Сильно изменилась за эти годы, правда?

СЕМЁН: Нет! Нет, вовсе нет. Я просто не верю своим глазам. Давай присядем, (приглашает гостью в дом) расскажи как ты… где ты… откуда здесь?

В ДОМЕ

Люба проходит, садится, Семён проходит за ней, садится рядом.

ЛЮБА: Сколько лет прошло с нашей последней встречи… Я уже и перестала верить, что когда-нибудь встречу тебя.

СЕМЁН: Ты хотела со мной встретиться?

ЛЮБА: Да, искала, приезжала на тот адрес, где мы с тобой когда-то…

СЕМЁН (перебивает): Как же так? Ведь я тоже тебя искал? Я приезжал к тебе, звонил, но никто не открывал и не брал трубку. Я несколько месяцев скитался вокруг твоего дома, дома, где ты жила с мамой.

ЛЮБА: Мама умерла.

СЕМЁН: Прости.

ЛЮБА: Она умерла на следующий день после нашего последнего с тобой разговора.

СЕМЁН: Почему? Что произошло?

ЛЮБА: Сердце. Вот так ни с того ни с сего. У мамы всегда было много поводов для волнений. Я не знаю, что конкретно сыграло для неё роковою роль.

СЕМЁН: Неужели новость о ребёнке?

ЛЮБА: Нет. Я не успела ей сказать. Ты был первый, кто об этом узнал, маме я собиралась рассказать через несколько дней после того, как приму какое-либо решение. Но судьба решила всё иначе. Меня взяла к себе тётка. Пока вся эта суматоха с похоронами… я жила у неё, домой не то, что войти, близко подходить не хотелось. Дом пустовал, поэтому никто не отвечал, когда ты звонил, и приезжал.

Я устроилась на работу, буквально на восемь месяцев, а потом ушла в декрет.

СЕМЁН: Что? Так ты всё-таки родила? Я… у меня есть ребёнок?

ЛЮБА: Да, Семён, есть. Дочка. Юлией назвала. Я искала тебя. Искала не помощи, просто считала необходимым и правильным сообщить, что у тебя есть дочь. Просто чтобы ты знал. Чтобы знал, что у тебя есть ребёнок и девушка, которая тебя ждёт, не смотря ни на что. Я любила тебя, очень.

Семён хватается за лицо.

ЛЮБА: Я несколько раз приезжала в ту квартиру, где мы были вместе. Несколько раз было заперто, никто не отвечал, а потом мне дверь открыла какая-то чужая семья, сказали, что они теперь здесь снимают. Больше я не ездила. Надеялась что встречу где-нибудь. О твоей работе я толком ничего не знала, поэтому все ниточки потерялись.

СЕМЁН: После того как я потерял тебя и не смог отыскать я крепко запил. Скорей всего в один из твоих визитов ко мне на квартиру я был там. Просто спал пьяный и ничего не слышал. Через две недели попойки хозяйка квартиры меня выперла, и сдала жильё другим. А я пил ещё неделю, скитался по товарищам, потом нашёл новый угол, чуть похуже, но поближе к работе и так и жил в ожидании не зная чего.

ЛЮБА: Ты так и не женился?

СЕМЁН: Нет. Были мимолётные романы, а скорее даже не романы, а так, продолжение пьяных вечеринок. Просыпался порой с женщиной, смотрел на неё утром и с сожалением вспоминал о том, как глупо потерял тебя.

Молчание.

ЛЮБА: Наивно полагать, что ты меня всё ещё любишь, но всё-таки я спрошу.

СЕМЁН: Я любил тебя все эти годы, Люба, я ни одного дня не провёл без мысли о тебе и о том, как страх за выживание лишил меня счастья на всю жизнь.

ЛЮБА: Так ты всё ещё любишь?

СЕМЁН: Люблю....

Пара обнимается.

ЛЮБА: Я долго вспоминала о тебе. Рассказывала дочке о том, какой хороший у неё отец. Как ты желал лучшей жизни для неё, тратил всего себя на заработки, так и канул в неизвестность. Я сказала, что потеряла тебя, что не знаю о твоей дальнейшей судьбе. Она все эти годы не теряла надежды, что ты жив и здоров. Она мечтала о встрече… как и я.

СЕМЁН: Ну а ты…

ЛЮБА: Что?

СЕМЁН: Ты замужем?

ЛЮБА: Была. Дважды была. Не любила, но одной порой становилось очень тяжело. Два раза жизнь посылала мне мужчину на подмогу. Первый раз мы прожили вместе пять лет, второй раз – три. Но чужой ребёнок никогда не станет своим. Оба они не выдержали. Тем более, что знали, чувствовали, что я их не любила. Старалась, конечно, для них, как могла, но не любила, что поделаешь. В моём сердце запал лишь один мужчина … ты.

Пара обнимается и целуется.

СЕМЁН: Но как же ты нашла меня здесь? Спустя столько лет?

ЛЮБА: Это произошло случайно и очень неожиданно, по крайней мере, для меня. На прошлой неделе к моему дому приехала машина. Приятный мужчина и женщина представились помощниками некого Вадима Алексеевича Калужникова. Я сказала, что не знаю такого. На что они ответили, что у этого человека работает в охране отец моей дочери. С этого момента разговор пошёл в правильном русле. Я не знаю, как они меня нашли. Они спросили, не хотела бы я встретиться с тобой и, конечно, я ответила положительно. А вчера мне позвонил сам Вадим Алексеевич и сказал, что сегодня можно устроить встречу. Его помощники заехали за мной сегодня и привезли сюда. И вот я здесь… и я счастлива…

СЕМЁН: Вадим… ай да Вадим. Вот это мужик. Он словно мой ангел хранитель. Сначала дал мне новую жизнь, а теперь ещё и наполнил её смыслом. Люба… скажи… ты дашь мне ещё один шанс?

ЛЮБА: Я искала тебя столько лет, чтобы услышать эти слова… Прости и ты меня, за то, что убежала тогда. Я расплатилась за это своё необдуманное поведение десятилетиями без тебя. Давай начнём всё сначала!

СЕМЁН: Нет! Давай продолжим всё с того места, где всё остановилось, как будто жизнь просто поставила на паузу всё то, что между нами было и есть. Для меня сейчас всё прежнее перестало иметь смысл, важно стало только то, что есть сейчас. Больше я тебя никогда не потеряю.

ЛЮБА: А я тебя!

В комнату заходят Вадим и Алиса.

ВАДИМ: Предлагаю вечером отметить это событие в ресторане, я уже заказал столик на пять персон!

Семён кидается в объятиях к Вадиму и обнимает его со слезами.

СЕМЁН: Вадим, спасибо тебе огромное.

До Семёна доходит смысл сказанных слов, он отодвигается от Вадима и уточняет.

СЕМЁН: А почему на пять? Нас же четверо?

Люба и Алиса смеются.

ВАДИМ: Я подумал, что ты будешь не прочь познакомиться с дочкой – Юлией, она очень обрадовалась, когда узнала про встречу с отцом. В данный момент мои помощники возят её по магазинам, помогают выбрать шикарное платье, туфли, всё что потребуется, чтобы в достойном виде предстать перед папой.

Играет прекрасная романтическая музыка.

Семён кидается в объятиях на Вадима. Люба тоже подходит, обнимает Вадима и Семёна.

Жена Алиса обнимает всех.

На сцену выходит Лёха, Герман.

Все берутся за руки и делают финальный поклон под гром аплодисментов.

ЗАНАВЕС

Условия постановки пьесы оговариваются индивидуально.

Все пьесы Николая Лакутина представлены в открытом доступе на официальном сайте автора http://lakutin-n.ru раздел «Пьесы»