Новогоднее чудо для миллиардера

Больше никаких бозиков, даже самых красивых с самыми распрекрасными глазами на свете, которые… черт дери, а он все-таки прав… так сильно похожи на глаза моей дочери!

Ну почему?! Почему…

Глава 6

Нина

Я вспылила.

Выгнала мужчину.

Потому не имеет права какой-то Кравцов расспрашивать меня о личной жизни и задавать интимные вопросы.

Еще бы спросил, как, сколько раз и где я спала с отцом Лели!

Если бы я захотела ответить Алексею, то ответ был бы самым простым – всего один-единственный разочек, но мне и этого хватило, чтобы забеременеть…

Ничего криминального.

Но в то же время это не тема для разговоров с посторонним мужчиной, пусть и очень привлекательной внешности, но появившимся рядом с моим домом при крайне странных обстоятельствах.

Алексей о себе ничего толком не рассказал.

Он усердно делал вид, будто пытается вспомнить, как и почему он здесь оказался…

Но где гарантия, что он по-настоящему кое-что о себе не может вспомнить? Вдруг он просто изображает беспамятство?

Что, если он – преступник? Вдруг из тюрьмы сбежал? Здесь, в области тюрьма имеется. Неизвестно, в чем он может быть замешан!

О, вот еще один вариант: он грабил дом, его засекли, по голове ударили… Отсюда и шишка большая…

Похоже на правду?

Честно? Я призадумалась, пытаясь быть объективной.

Я пыталась в своем воображении нарисовать такие картины, в которых Кравцов выглядел бы негодяем. Но мне с трудом верилось в собственные мысли. Неубедительно выглядело, с натяжкой!

Откуда взялась уверенность, что он не мерзавец?

Он – наглец, каких поискать!

«Наглец! – согласились таракашки в голове и смущенно зарделись. – Но до чего же хорошенький! И пусть будет наглец… Нам смелые очень нравятся…»

Ни минуты не проходило, чтобы я не сомневалась в своем решении выгнать мужчину в холодный тамбур.

Вдруг заболеет?

Но там есть папин старый ватный тулуп и валенки. Не должен замерзнуть…

Однако совесть не давала покоя.

Как не давала покоя принесенная клятва Гиппократа. Я всего лишь колледж медицинский закончила, работала сначала санитаркой, теперь стала медсестрой.

Как человек, причастный к медицинскому делу, я просто была обязана не дать мужчине заболеть…

Он может простудиться!

Я спорила сама с собой.

– Нина, он заболеет! – трагически вздыхала совесть.

– Ватный тулуп и валенки ему в помощь, – упрямилась я.

– Тулуп отсыревший. Валенки – стертые!

– Пусть двигается. Разгонит кровь! Согреется. Движение – жизнь! – не сдавалась я изо всех сил.

– Где? Двигаться? Тамбур крошечный. Четыре с половиной квадратных метра… – включилась логика.

«В тамбуре всего четыре с половиной квадрата, а в мужчине столько квадратных метров обаяния, сколько мы посчитать не можем!» – добавляли масла в огонь таракашки.

Я чуть не взвыла от этих споров и мыслей внутри собственной головы!

Я держалась на последнем упрямстве.

Пыталась найти причины, чтобы не пускать его обратно в дом, но кроме наглости и беспардонности причин не находилось.

Только предположения, что он может оказаться преступником.

Ах, вот еще… Вариант. Он просто мошенник. Обаятельный мошенник.

Может быть, даже аферы сложные проворачивает! А я его в дом запустила, он всюду все посмотрел, ходы-выходы запомнил, имущество оценил…

Глупость, глупость какая!

Но все-таки достану я ружье из тайника.

Так. На всякий случай. Припрячу поближе к себе. В своей спальне. В шкаф. За белым платьем в синий цветочек.

* * *

Немного остыв, я посмотрела на часы, думая, что прошло очень и очень много времени. Однако прошел лишь час… Лишь час, а я уже крутилась как уж на сковороде, обуреваемая борьбой с голосом совести, жалости и симпатии.

Их так много, а я – одна!

Одна вынуждена противостоять напору. Еще и Леля начала подливать масла в огонь.

– Мама, бозик сколо плидет? У меня все-все змейки сломались!

– Не знаю, Леля.

– Как не знаешь? Куда зе он плопал?

– Остыть ему захотелось, Леля. Остыть.

– Остыть?! А он че… Голячий?

«Да-да! – мигом отозвались таракашки. – Горячий. С виду, так очень! Кипяток… Кому кипяток?»

Я пресекла расспросы Лели, заняла ее игрушками, увлеклась сама делами по дому. Вон, в углу надо прибраться, где будет елочка стоять. Нужно разобрать полки шкафа рядом – они постоянно забиты мелочевкой всякой и будут портить вид на фото.

Словом, мне есть чем заняться!

Прошел еще час. Я убралась быстро. Пожалуй, даже слишком. К этому моменту у меня иссякли варианты, как противостоять угрызениям совести.

Нужно проверить, как там Кравцов.

Я осторожно приблизилась к входной двери, ведущей в веранду, надела теплые тапочки. Но все равно по ногам заструился холодок.

Холодно! Даже в теплой веранде у меня ножки начали подстывать, а что творится в тамбуре? Даже представить сложно!

Я повела плечами, покрывшимися мурашками от холода, и решительно постучала в дверь тамбура.

– Алексей… Как вас там… Кривцов! Вы все еще там?

Я спросила довольно громко, но придала своему голосу такое выражение, как будто я не переживала о мужчине ни капельки, просто случайно вспомнила!

– Кравцов.

Пауза.

– Я КрАвцОв, а не Кривцов.

Отвечает. Значит, жив. Уже неплохо!

– Как у тебя там дела? – помявшись, добавила. – В тамбуре?

В ответ слышится легкий смешок. Ах, он еще и хихикает! Значит, точно у него все в полном порядке. Зря я переживала.

– У меня тут почти пятизвездочные апартаменты, – отзывается мужчина. – Экологически чистые материалы. Свежий воздух. Даже мини-бар с выпивкой имеется.

– Бар? Какой еще бар? – спросила я. – Что ты такое несешь?

– В левом дальнем углу тамбура стоит бутылка. Кажется, с наливкой. Еще бы разморозить… И будет вообще красота!

Кравцов говорит бодро, весело, но в конце предложения, полного хвастовства, мужчина вдруг довольно громко пришмыгивает носом. Медик во мне мгновенно взбунтовался, рассердился и покрыл добрым трехэтажным матом и мое упрямство, и чрезмерную обидчивость.

Медлить нельзя! Я решительно распахиваю дверь.

Кравцов сидит на небольшой скамеечке в углу, укутавшись в тулуп и задрав ноги с валенками на нижнюю перекладину скамьи. Кончики ушей, щеки и нос покраснели.

– Мне нужна помощь! – выпаливаю я.

– Хм…

– Мужская.

– Ооо… – тянет нахал с довольной ухмылкой.

– Рабочая сила нужна. Не то пошлое, что ты подумал.

– Слушаю, – отвечает с очаровательной улыбкой и насмешкой в голубых глазах.

Точно-точно подумал о пошлом. Так вот, зря… ему точно ничего такого не светит! Может и не облизываться, и не осматривать мою фигуру мужским, заинтересованным взглядом!

– С чем нужна помощь?

– Хм…

Так! Повод придумала, а причину – нет.

– Елка! – выдохнула я. – Нужно собрать елку. В семье это всегда делал папа или мой брат. Обязательно закрепить крестовину, перебрать старые гирлянды и запаять там, где перегорели! – продолжаю, поймав волну вдохновения.

– Не проще ли новые гирлянды купить? И взять живую елку?

– Ах, да. Проще конечно. Как я сразу не догадалась? В такой буран…

– Ладно, я понял.

Вообще-то я уже снова передумала запускать в дом этого сноба, но он… крайне быстро разулся, скинул тулуп и вошел, растирая замерзшие кисти рук.

Надо бы его накормить. Напоить горячим чаем…

– Я должен извиниться за свой неуместный интерес и сказать «спасибо»!

– Вот как? С первым понятно, а со вторым что? За что «спасибо»?

– Благодаря этим… кхм… освежающим процедурам, память принесла мне подарочек. Кое-что прояснилось. Не сказать, что приятное, – взгляд Кравцова мрачнеет. – Но лучше знать, чем быть в неведении.

– И что же ты выяснил?

Алексей адресует мне приятную улыбку и легонько касается моего локтя.

Всего лишь легкое касание, но от него во все стороны брызжут искорки притяжения.

– Давай так… Я рассказываю тебе о себе, а ты – мне о себе? – предлагает Алексей.

Задумываюсь. Надо ли мне это… Плевать вообще, что у него стряслось! Но вопреки разумным мыслям, я соглашаюсь:

– А давай! Но с условием…

– Какое?

– Сначала я посмотрю, справишься ли ты с елкой и гирляндой.

– Проще простого!

Я приглашаю его на обед, пропускаю вперед на кухню, а сама улыбаюсь коварно.

Проще простого? Как бы не так! Не будь так самоуверен, красавчик… Задание – с подвохом!

Глава 7

Нина

Радости Лели после возвращения Кравцова не было предела.

Разумеется, первым делом она принесла ему всех-всех змеек, которым умудрилась оторвать или пожевать хвостики. Пришлось Бозику делать новых.

Я следила за движениями его пальцев – длинные, красивые, сильные, двигающиеся быстро и завораживающе. С трудом оторвалась от созерцания этих рук с выделяющимися венами, поймала на себе несколько заинтересованных взглядов.

Адресовала ему строгий взгляд, чтобы не смотрел на меня… так.

– У тебя сейчас пауза в отношениях, Нина? – поинтересовался Кравцов.

– Опять… личные темы! – заворчала я. – Заканчивай со змейками и марш на кухню. Мыть руки и обедать. Касается всех! Тебя тоже, Леля.

– Какая строгая у тебя мама. С такой не забалуешь. Накажет, – произнес Кравцов. – Остудиться отправит вмиг!

Поднявшись с кресла, он с безобидным видом идет в нужном направлении, но потом вдруг останавливается возле меня, спросив хриплым шепотом:

– А что, если даже воспитательно-охлаждающие процедуры остыть не помогают?

Он смотрит. Просто смотрит, соблюдая дистанцию между нами. Руки в карманах домашних брюк, голова чуть склонена набок. Вид внешне расслабленный, но взгляд компенсирует все. Он просто бурлит и бурлит на меня.

Мое сердце с ума сходит. Давно не было, чтобы вот так… в небеса взмывало от одних лишь взглядов и намеков.

– Совсем не помогает? – спрашиваю тихо.

– Совсем.

Шаг ко мне. Небольшое движение в мою сторону, а для меня словно земные плиты сдвигаются и небо становится ближе. Небо в его глазах, небо в глазах дочки, почему они так похожи глазами? И я бы сказала, что это ерунда, но меня саму это внезапно взволновало!

Сомнения, мысли по кругу.

Еще этот жар магнетизма между нами.

Ведь я тоже остыть не могу. Только недавно себя убеждала, что Кравцов может оказаться мошенником обаятельным и стоит от него подальше держаться.

Но вот он вошел, сказал, окатил меня своим взглядом, от которого ноги подкашиваются, и мои мысли вылетели из головы, остались лишь таракашки, пускающие слюнки на этого мужчину.

Перетравить их немедленно! Всех…

– Алексей!

– Да?

Он близко. Черт побери… Еще ближе, чем за миг до этого. Его грудь почти касается моей, его дыхание щекочет мои волосы.

– Перестаньте меня соблазнять.

Он наклоняется и выдыхает мне на ушко:

– Ох, Нина… Хорошая девочка Нина!

Плотская усмешка такая осязаемая, полная взрослых желаний, что способна завести за доли секунды.

Его пальцы пробегаются вдоль моего позвоночника невесомо и замирают на талии.

– Ты уже дрожишь… Я ведь даже еще не пытался тебя соблазнить. Если бы пытался, результат не заставил себя долго ждать.

– Сердцеедом себя мнишь? Я могу дрожать от страха перед неизвестностью.

– Нет, не люблю их на вкус. Не забираю сердца девушек, оставляю их прекрасному и слабому полу.

«Очевидно, сердца остаются разбитыми!» – добавляю я мысленно.

Так вот, Нина… Нам с тобой эта беда ни к чему! Совсем…

– Отправляйся-ка мыть руки, Кравцов!

Стряхнув вожделение и чувство, что он меня околдовал, я первая сбегаю на кухню, а там… атмосфера знакомая и деловитая: ложки-поварешки, кастрюли. Я успокаиваюсь за привычными занятиями, разложив по тарелкам суп с макарошками.

Еще хлеб надо нарезать…

Я с энтузиазмом берусь за дело. При звуке шагов Кравцова и голосе дочурки, оповещающей, что Бозик пришел кушать и его нужно кормить немедленно, мой энтузиазм только возрастает.

Я лихо ножом орудую. Так кромсаю хлеб, будто стараюсь безжалостно собственные непрошенные симпатии к этому мужчине уничтожить! Порубить на кусочки.

Рррраз! И все!

Очередной решительный взмах приходится прямиком по моему пальцу.

– Ой…

Взяв палец в рот, автоматически кровь облизывая, посасываю палец.

– Осторожнее. Лучше давай я?

– Поздно… Я уже порезала.

– И окропила хлеб кровью. Что это за ритуал такой? – шутит Кравцов. – Дай посмотрю.

– Ерундовый порез! – отвечаю севшим голосом. – Здесь на полке слева, есть упаковка одноразовых пластырей.

Он действует быстро, находит все необходимое.

– Ага. Нашел. И перекись. Теперь дай, пожалуйста, руку? – просит мужчина. – Твои слюни, уверен, вкусные, но антисептик из них – так себе!

– Мама, а Бозик тоже влач?

– Нет, Лель. Он… Он… Просто Бозик. И все.

Кстати, кто Кравцов по профессии? Сердцеед со стажем? Ох, Нина… Вот ты обо всем на свете подумала, но не учла вариант.

Самый опасный.

Он может оказаться сердцеедом, который живет тем, что нравится женщинам: Дон-Жуан. Альфонс. Ловелас…

– Почему я Бозик, могу спросить? – уточняет Алексей, задержав мою руку и капнув перекисью на ранку. – От слова «Боже»?

– Скромность – это не про тебя, да? – фыркаю. – Леля просто букву «Ж» не выговаривает.

– Это я уже понял!

– И, когда я тебя кое-каким словом назвала, еще одну букву она пропустила. И получилось то, что получилось!

– Какую букву она пропустила?

Алексей осторожно цепляет пластырь на ранку, деликатно его закрепляет.

– Не скажу. Если любишь загадки, найдешь правильный ответ сам. Прошу, садись за стол.

Кравцов быстро убирает пластырь на место и уже готов идти к столу, но потом подталкивает к нему меня.

– Садись, я подам хлеб.

Он отодвигает для меня стул, помогает усесться и… ловит момент, прижав меня за талию к себе.

– Ты одинока. И, если для тебя это принципиально, у меня тоже никого нет, – успел шепнуть на ушко, задев его губами. – Как думаешь, что может из этого получиться?

Через миг он как ни в чем не бывало, подает хлеб, садится напротив и желает всем приятного аппетита, а у самого… Ох, какой аппетит! Голоден? Весьма… И кажется, не только пища входит в список того, по чему он изголодался.

А я… Нет, просто не должна так себя вести.

Едва рассталась с Димой…

Приличные девушки не перепрыгивают с одного мужского достоинства на другое, так быстро…

«Да разве у Димасика было достоинство? Так, одно недоразумение!» – затягивает одна из таракашек.

«У него из качеств было только одно преимущество – он Анатолия Сергеича и Марину Александровну не бесил!» – добавляет вторая.

Так, кыш-кыш! Я вас не слушаю, не слушаю!

Но вдруг я слышу еще и голос разума в своей голове:

«Последний раз секс с Димой был две с половиной недели назад. Пять минут трения и едва слышных звуков. Прошло две с половиной недели. Чисто технически, это не будет считаться „быстро перепрыгнула от одного мужчины к другому“», – спокойно раскладывает факты разум.

И я умолкаю. Больше не спорю.

Буду откровенна, впечатлений от секса с Димой у меня было меньше, чем от простых переглядываний с Кравцовым.

– Ты сказал, что у тебя никого нет!

Отхлебнув ложку супа, Кравцов приободрился, посмотрел на меня взглдом победителя, уверенный, что все… бастион пал, крепость захвачена и можно брать приз – брать женщину!

– Да. Никого.

– Никого постоянного? – уточняю я.

Кажется, в цель попадаю. Его взгляд меняется, губы чуть дергаются в усмешке. Да, прямое попадание в цель. Меняет девушек чаще, чем носки.

– А с тобой непросто, да? – спрашивает Алексей. – Как этот… Антон справлялся.

– Какой еще Антон?

– Ах, не Антон? Не угадал с именем? Твой бывший, как бы его ни звали…

– Ах, мой бывший! – копирую интонации Алексея.

– Да. Что с ним?

– Ничего. Уже – ничего.

– И? Ты так спокойно об этом говоришь. Значит, пылких чувств не было! – бьет точно в цель Кравцов. – Отсюда вопрос, как этот не Антон, но суть, резиновое изделие номер три, с тобой справлялся? Почему ты была с ним?

– Ответ прост. Он был спокойным, надежным, знал о Лельке и утверждал, что это ничему не мешает. Однако, как оказалось, он переоценил себя и заявил, что не готов к серьезным отношениям с девушкой, у которой есть обременение в виде ребенка от чужого мужчины.

– Мама, а что такое об… об… облемение?

– Обременение, Лель. Сложно говорить. Это означает, тяжесть.

– Об… ме… Об… ле… Мама, а Бозик тозе обмеленный? Об… Облеменный? Он вот какой большой! Тяжелый, навелное!

Леля своей непосредственностью разряжает атмосферу за столом, и мы смеемся с Кравцовым. Закончив с супом, переходим к чаю. Нарезаю дольками лимон и добавляю малиновое варенье на стол.

– Пей. Тебе полезно! – адресую Кравцову.

– Значит, ему не понравился факт наличия Лели. Но под юбкой все-таки побывал.

– Фи, Алексей… ты сейчас попытаешься сыграть на моих якобы задетых чувствах вроде обиды. Потом еще добавишь: давай ему отомстим! И… Не надо вот этого, окей?

– Понял. Не дурак…

– Да уж… Ты умный слишком!

И напористый, так и вьется, не оставляет попыток меня закадрить! Вот фигушки… Адресую ему вопрос:

– А что у тебя?

– У меня? – удивляется он.

– Да. У тебя. Почему нет серьезных отношений? Прыгаешь с одной на другую. А возраст уже тридцать плюс… Тридцать пять плюс, даже! Неужели родители не требуют ни жену, ни внуков?

– Не требуют. Я сирота. Вырос в детском доме. Родителей не знаю. Отказник. Так называют тех, кого мамочки еще из роддома забрать не захотели. Даже не знаю, почему… – смеется. – Наверное, рожей в миг рождения не очень-то хорошо вышел!

– Ох. Прости. Ты найти родителей не пытался?

– Пытался. Искал. Нашел. К тому времени та, что от меня отказалась, была давным-давно мертва. Могилка заброшенная совсем, куцая… Такие бывают у тех, о ком заботиться толком некому. Рвань рвань и порождает.

– Что?!

– Так все говорят, это не мое выражение. Есть поговорка про яблоко и яблоньку. Так вот… Образно выражаясь, я всегда хотел быть… не таким яблоком. Стремился покинуть яблочный сад и оказаться… Допустим, в зимнем саду. Среди пальм и экзотических видов растений. Это тяжело, сложно и долго. Отнимает силы и времени, отнимает все. Представь, у твоей девушки день рождения или у вас ми-ми-ми-годовщина, а ты забываешь и сначала про одно, потом и про другое, потому что спешно заканчиваешь проект, который может выгореть, а может – и нет, – как-то весело говорит Кравцов. – Выбираешь проект. Девушка побоку. Прогораешь… Пффф… Кругом только зола и куча долгов. Куча долгов и даже… потра…

Алексей быстро понимает, что чуть не пустил крепкое словцо.

– Потрындеть об этом не с кем.

– Мне жаль.

– Не стоит. Успех стоит кровавых мозолей. Срывы, подставы, постоянное движение. На заре, когда меня интересовали эмоциональные привязанности «потрындеть и иметь плечо поддержки» попадались не те девушки. Обиды на мою черствость и занятость были сильнее, а когда у меня уже появилось время и возможность озадачиться чем-то таким… – показывает глазами пренебрежительное отношение. – Выходит, что уже все… Поезд ушел.

– Да брось! Уверена, на твоем перроне постоянно очередь из желающих.

– Лягушки-путешественницы? Просто лягушки, мнящие себя принцессами? Лягушки с прицелом на комфортное проживание без затрат? – уточняет Кравцов. – Прекрати, Нина… Я открыт. Открыт для приятных и не обременяющих отношений. О чем говорю сразу же. Без прицелов на большее.

Вот так, Нина. Без прицелов на большее.

Только приятно провести время в кроватке.

– А ты? – адресует вопрос мне.

– Что я? Я не такая черствая!

– Но не печалишься по бывшему, который тебя недавно бросил.

– Ах, откуда ты взял про недавно?!

– Но я же угадал?

– Да! – пыхчу. – Угадал…

– Так почему же не печалишься?

– Может быть, потому что я все еще скучаю по отцу Лели. Лучший! – выпаливаю я. – Другие не выдерживают конкуренции, даже на стадии простого сравнения качеств.

– Теперь я заинтригован еще больше, – вздыхает Кравцов и серьезно задумывается.

Глава 8

Нина

Обед заканчивается. Я начинаю мыть посуду, поглядывая на Лелю. Обычно после обеда, через полчаса, самое большее, через минут сорок, ее тянет в сон. Глазенки становятся сонными-сонными, она всегда подпирает ладошками щечки, отчего они кажутся еще больше пухлыми и сладенькими. Ух, моя румяная булочка! Так бы и съела…

Но сегодня, кажется, Леля спать не хочет. Совсем!

Она полна энергии, бегает из кухни в гостиную и обратно, задает вопросы мне, не оставляет в покое Бозика, считая его кем-то вроде особенного гостя, который просто жить не сможет, если она не уделит ему внимание.

По взглядам Кравцова я понимаю, что ему очень хочется продолжить начатую тему. В особенности, в том, что касается намеков на постель.

Вы привлекательны, а я чертовски привлекателен…

И все в таком духе.

Вот только при всем своем обаянии и красоте Кравцов прямо заявил, что кроме приятных перепихончиков его больше ничего не интересует. Это не для меня…

«А кто узнает?» – шепнул внутренний голос.

Я аж на стул присела, в лицо бросился жар.

«Буран не продлится вечность. Как только непогода уляжется, этот красавчик – фьють! И готово… Помчится прочь свои проблемы решать! Времени в обрез… Решайся! Один разочек можно и для себя…» – убеждает внутренний голос.

Я обмахиваюсь полотенцем.

Вот это соблазны…

Один раз.

Себя побаловать.

«Для здоровья полезно, опять же! – шепчет внутренний голос. – Все говорят, что секс – полезен. А у тебя этой пользы не было давно. Если рассматривать секс в оздоровительных целях, то вклад Димы в оздоровление организма был… так себе! Скромные вложения. Так и заболеть не долго!»

– Смотри, Бозик, это деда. Это баба. Это деда Толя. Это баба Маня! – громко объясняет Леля.

Ее тонкий детский голосок вырывает меня из раздумий.

Деда Толя и бама Маня – это Анатолий Сергеевич и Марина Александровна, родители моего покойного жениха Максима, отца Лели, точно бы такое поведение не одобрили.

Интересно, они расстроятся, когда узнают, что с Димой покончено? Они всегда были настроены против любых симпатий мужчин в мою сторону, а Дмитрия как-то приняли… довольно спокойно.

Я с ними так близка. Иногда, пожалуйс, даже слишком…

Они присутствуют в моей жизни и жизни Лели, души в ней не чают. Мне нравится, что Леля купается в любви бабушек и дедушек с двух сторон, но иногда начинает казаться, что родители Максима – это как стоп-кран, который не дает мне двигаться дальше. В отношениях…

Я не знаю, что со мной не так. Я же была влюблена в Максима, как кошка, но почему не могу хранить траур по нему на протяжении всей своей жизни.

Он меня покорил, очаровал, влюбил в себя за неделю. Самая счастливая неделя в моей жизни, после которой он пригласил на зимнюю базу отдыха и там случилась наша ночь – первая и единственная.

Максим стал моим первым мужчиной. Потом на некоторое время пропал, только один раз прислал цветы, но не писал и не звонил. Прошло чуть больше месяца, я поняла, что забеременела и случайно встретила его в торговом центре. Он объяснил, что уезжал в командировку и только вернулся, хотел заехать ко мне…

Я сразу же обрадовала его новостью о беременности. Максим был в некотором шоке, просил подтвердить беременность, это было несложно. Я же была только с ним…

Мы сдали все анализы. Когда беременность подтвердилась и все сроки совпали, Максим сказал, беременность нужно сохранить, но пока просил никому не говорить.

У меня был небольшой тонус. Мне прописали препараты, ради сохранения беременности Максим отказался от интима. Его поведение было в те дни безупречным – внимательный, щедрый, заботливый и очень трудолюбивый, пропадал на работе сутками.

Мы виделись один-два раза в неделю. Но я всегда чувствовала его присутствие. Он через курьера отправлял мне витамины, присылал цветы и фрукты, даже начал искать лучший роддом.

Трагедия прошла перед одной из наших встреч.

Максим заключил выгодный контракт и в награду купил себе машину о которой мечтал. Авария, в которой он погиб, произошла буквально в тот же день, после переоформления машины, буквально на моих глазах… Я ждала его в кафе и видела, как Максим ехал по противоположной стороне дороги, спешил, обгоняя.

Лобовое столкновение.

Максим не выжил, скончался на месте. Второй водитель выжил, но остался на инвалидном кресле…

Через две недели после похорон ко мне домой приехали родители Максима. Они разбирали его вещи, нашли телефон и прочитали все наши с ним переписки, где он просит хранить его ребенка и обещает, что у нас будет все самое-самое лучшее…