Остров для особенных (сборник)

Забор

Через три дня шли мы с Анной вдоль пляжа, даже дальше того места, где мне довелось пересидеть несколько часов в одиночестве, переговариваясь между собой обо всем на свете. И не заметив, мы дошли до того места, где раньше нам не доводилось бывать. Песчаный берег имел скалистый конец, за которым виднелся ряд высоких густых деревьев. Повинуясь своему порыву с далеко идущими последствиями, мы решили идти вдоль скалистого края обратно в сторону острова. Скалы закончились через десять метров. А вместе с ним – и наша свободная дорога. Наши носы уткнулись в стволы многочисленных деревьев. Я глядел на это и понимал, что что-то меня влечёт внутрь. Впрочем, мне всегда было интересно, что находилось на незаселенной части острова, если он таковым был, конечно. Никто ведь не проверял эту данность на правдивость. Кинув взгляд на Анну, я не мог не заметить, что она не разделяет мою инициативу. – Давай вернёмся. Зачем нам идти туда? Ещё заблудимся и…. – и она опустила глаза, тем самым показывая незаконченную мысль. Если честно, то меня покоробило, что она считает меня недостаточно способным пройти незнамо куда на шатких ногах. Нет ничего более мотивирующего на всякие глупости, чем чьи-то сомнения в твоих возможностях. – Ну уж нет! Я должен знать каждый сантиметр этого острова! – выпалил я и пошёл вглубь, отпустив руку девушки. И эта решимость чуть не стоила мне позорного падения. Под моими ногами неровная поверхность с кучей мелких камней и ломаных веток предательски расшаталась. Если бы не крепкое дерево, за которое я предусмотрительно держался, то Анне можно было бы праздновать маленький триумф. Если она и видела , как я чуть не свалился, то не подала виду. Анна продолжала провожать меня взглядом, поджимая губы. Я сделал раз шаг, два… Мои ноги потихоньку привыкали к отсутствию не то что дорожек, а вообще всего. Не очень похоже, что здесь гуляют. Множество кустов, природного мусора, бьющие по лицу низкие ветки. Здесь разве что не хватало животных; только изредка кричали птицы. Мне, наверное, пришлось сделать двадцать шагов, прежде чем рядом со мной появилась Анна. Она ничего не говорила, но по растерянному лицу было видно её неодобрение и какую-то тревогу. Идти пришлось недолго, где-то около 20 минут по холмистому бездорожью вниз, полному листьев и сломанных веток, а в некоторых местах и рухнувших деревьев, в основном высоких и тонких. Я опасался, что сверну не туда и поэтому все время держался левой стороны. Ноги постоянно подворачивались, и если бы не деревья и моя верная спутница, то я бы не раз поцеловался с самой матушкой-природой. А ещё эта боль ниже бёдер… Вот об этом я старался не думать. Мне не хотелось выглядеть дурачком, поэтому я стискивал -зубы и упрямо следовал маршруту. И вот оно! За деревьями стоял высокий серый кирпичный забор с высотой в 4 метра, а наверху была натянута проволочная сетка. – Как ты думаешь, что это? – задала Анна вопрос, как будто мне известно. Я пожал плечами, но мне тоже стало сильно интересно. – Давай пойдём дальше вдоль стены. – А может лучше не стоит? – Ну уж нет! Не для того я шёл сюда, чтобы возвращаться. Анна не стала со мной спорить, и поэтому мы продолжили путь. Несмотря на близость стены, идти было никак не легче: хоть деревья стояли на расстоянии метра, не меньше, и ветки не били в лицо, так как они росли ввысь, но куча мелких камней, насыпанных горкой, то и дело расходились. Я хоте верить, что такая трудная дорога хоть что-то покажет. Сколько бы мы не шли, ворота или хотя бы проем никак не попадались. Анна снова стала уговаривать меня закончить с бесцельным блужданием и вернуться обратно, так как очень боялась заблудиться, да и время было под вечер. Хоть мне не хотелось сворачивать внезапное путешествие, но не стал ей отказывать. Мне было даже выгодно её нытье, потому что ноги гудели так, будто по ним прошёлся батальон. Не хотелось признаваться, что она оказалась права. – Ладно, только ради тебя. Выбирались мы гораздо дольше, если верить моим ощущениям, пребывая в сосредоточенном молчании. Тут бы не отвлекаться, что не подвернуть ногу или не получить веткой в глаз. Не знаю, о чём размышляла Анна, следуя за мной, но я думал о том, что находится за забором. Можно было бы решить, что там нет ничего, что это огороженная набережная… Однако я слышал шум автомобилей, ругательства, металлический стук. И странный запах. Пахло дымом. Моя логика подсказывала, что возможно здесь расположен завод. Только вот что здесь можно было производить? Здесь не добывали, не выращивали и не разводили. Никто из знакомых не говорил об этом месте… Выбравшись на берег со скалистой преградой, я бросил взгляд на Анну. Она хмурилась, стискивая зубы. – Доволен? Я сказал, что нисколько. Шли мы без настроения в полном молчании. И это терзало меня: если бы меня отвлекали разговорами, то я бы не возвращался мысленно к закрытой части острова. Если бы не ноющие ноги и сгущающий вечер, то я продолжил бы идти вперёд, чтобы знать точно. Нас ожидала обеспокоенная мать Анны, потому что до этого времени её всегда предупреждали о том, где и сколько пробудет дочь. А тут нами был нарушено это негласное правило. Она смотрела на меня ещё более неодобрительным взглядом, почти с желанием придушить на месте, чего за ней раньше такого не было замечено. Глазами она как бы говорила, что я порчу её единственную кровиночку, и сегодняшний случай дал ей повод утвердиться в этом. И это меня расстраивало, ведь я находил её мнение несправедливым, потому что я люблю Анну, и причинять ей боль или вред представлялось хуже смерти. Анна мне кивнула и с виноватым видом вошла в дом, а её мать ещё раз на меня недобро посмотрела и пошла вслед за ней, и захлопнула дверь так, что мне стало совсем паршиво на душе, словно туда нагадили. Дома меня никто не пилил, не спрашивал, да и вообще, складывалось впечатление, что обо мне либо не беспокоятся, либо сильно доверяют. Или вообще, возникла боязнь меня после моего состояния аффекта. За ужином я машинально проглотил свою остывшую порцию жаркого, не чувствуя вкус еды, так как мои мысли были поглощены новой загадкой. Упав на кровать одетым, я продолжал ломать голову над тем, что увидел сегодня случайным образом. Что находится за ограждением? Логика выдаёт, что это может быть место не столь отдалённых. Но зачем это рядом с курортным городком? Версию с фабрикой я отбросил. Если здесь и есть что производить, то только дары природы. Нет, это слишком просто, что принять это как факт. Проворочавшись около часа, я уснул с решимостью вернуться туда, чтобы закончить начатое. Вкус завтрака почти не ощущался, и я даже слегка обжёгся свежезаваренным кофе. И тут мама словно вспомнила, кем она является, и от её вчерашнего равнодушия (боязни) не осталось и следа: – Ты куда-то торопишься? – Да, есть одно важное дело. – Могу я узнать хоть что-то и куда оно ведёт? – Да так, мелочь. Просто мне надо именно сейчас с ним разобраться. Не переживай, ты же знаешь меня и мою чрезмерную осторожность. Да и что здесь может случиться? – Надеюсь, но все же моё сердце не на месте. Ты же практически не бываешь дома. Не стал я напоминать ей о вчерашнем поведении, потому что в мои планы не входило тратить время на нудные разговоры. Более того, мне на руку было, чтобы меня не допрашивали лишний раз. Вкусив толику новой, уже немного самостоятельной жизни, мне уже не хотелось делиться своими секретами и делами. Имею же я, будучи уже взрослым человеком, на них право, не так ли? Покончив с кофе, я схватил свою ветровку и быстренько вылетел из дому. Для начала мне нужно зайти к Даниле. Он среди нас самый крепкий и, самое главное, надёжный парень. Нельзя сказать, что ему хотелось присоединяться к моей авантюре: – Сам хоть знаешь, зачем тебе это? – Затем, что мне кажется, что здесь что-то нечисто… – А если нас поймают? Что тогда? Я не думаю, что нам стоит в это лезть. – Не поймают, вчера же прокатило, – приведя этот шаткий аргумент, таки убедил его составить мне компанию. Но выражение лица Данилы всю дорогу неизменно говорило, что я сошёл с ума. Да, с Анной он бы точно сошёлся. Маршрут был тот же, что и в прошлый раз. Мои ноги немного побаливали, злопамятно давая мне понять тщетность ой затеи. И снова я старался не покатывать виду, что мне сложно. Жаль, я не умею летать или телепортироваться. Эти неровные горы из камней, веток и диких растений ставали той ещё преградой, но я так просто не сдамся! Данила рядом сопел, не проронив ни слова. Он с самого начала для себя решил, что в тишине ему удастся пройти незамеченным, если что. Я был благодарен ему, потому что даже дежурные фразы меня отвлекут, и я сломал бы ногу. К тому же нам обоим представлялась возможность услышать шум, знакомый мне со вчерашнего дня. Ничего не поменялось, поэтому я убедился, что мне нисколько не почудилось. Там определённо кипит жизнь, только вот какая? Шли мы, разумеется дольше, прежде чем услышали, как усилился шум. Он был оглушающий, и казалось, завибрировал воздух. Я догадался, что поднимался самолёт, настолько все утонуло в шуме его двигателей. Я оглянулся назад, где стоял Данила. Его загорелое лицо несколько побледнело, и он присел возле огромного куста. Мне было забавно смотреть, как взрослый увалень пытается спрятаться. Знать бы от чего. Наконец-то начало утихать, хотя силуэт самолёта не мелькал над нами. Чему я не удивлялся; его появление над над нами не прошло бы незамеченным, а я жил здесь несколько месяцев. Я пошёл вперёд, когда все вокруг стало прежним. Надо было идти до конца, раз уж начал. Третью попытки мне не вытерпеть. Сзади меня снова хрустели сухие ветки под резиновой подошвой кроссовок. Были бы у меня часы с собой, то я бы точно знал сколько нам пришлось идти. Навскидку мне касалось, что путь занял целую вечность. Я представлял себя странником в пустыне под палящим солнцем. И нисколько не преувеличивал: мне дико хотелось пить, а по спине струился пот, хотя погода была пасмурная и слегка прохладная. Что ж, никто не обещал мне лёгкого пути. Наконец-то я увидел результат, но нельзя сказать, что увиденное меня порадовало, так как наша долгая и полная преград дорога прервалась берегом, тогда как забор кругом протягивался дальше. – Похоже, нам не дано узнать, что ТАМ, – донёсся шёпот моего напарника. Я был раздосадован, что за чертовщина? Если здесь держат преступников или психопатов, то почему на одном острове с нами? А если это не тюрьма с психушкой, что тогда здесь? И где же чертов вход? Данила продолжал свой монолог: – Значит, разворачиваемся и идём в другую сторону! – Погоди, я не для этого пересёк половину острова, чтобы уйти с ничем. Может, мы что-то упустили… – бормотал я, отказываясь верить в происходящее. Затем меня осенило. – Ладно, будет по-твоему, но надо убедиться, – сказал я тоном, не терпящим каких либо возражений, – что мы ничего не упустили… Возможно, мы просмотрели вход. Он мог быть замаскирован… Палец Данилы коснулся виска. Он почесал его, хотя мне на какой-то миг показалось, что Данила хотел покрутить пальцем. Он развернулся пошёл обратно, и я – за ним. Хотя мне, человеку с таким заболеванием ранее не преодолевающему столь сложные и длинные дистанции, стало невмоготу ходить, но интерес упрямца полностью поглотил меня и гнал вперёд. К черту эти камни под ногами вперемешку с ломаными ветками и прочим мусором. Я не отрывал руку от стены, боясь пропустить намёк на прорезь. Так мы вышли к начальному пункту. – Я же говорил! – едва не завопил Данила. Я шикнул на него, как бы напоминая, что нам стоит быть тише воды ниже травы. И он, к сожалению, был прав, так как картина была аналогичная: забор представлял собой одно целое, не оставляя шанса на проникновение на закрытую территорию со стороны небольшого леса. От разочарования мне хотелось кричать. Неужели я так и не раскрою эту тайну? Но нельзя было назвать наше маленькое путешествие напрасным, потому что это была возможность убедиться, что здесь творится что-то странное. Вот только что именно?… На пути к выходу из леса, я напомнил Даниле, что о нашей разведке никто не должен знать, потому как неизвестно чем обернётся, если об этом будет знать каждый житель городка. В Анне я был уверен, как и в нем. Только в них обоих и все. Оказавшись дома, я не мог не найти себе место. Я чувствовал, что здесь явно нечисто. Перебирая в уме возможные теории, постоянно хмыкал про себя: «Это же чистое безумие!». Вместо того, чтобы узнать ответ на единственный вопрос, я получил ещё больше загадок. Вытащив пару листов бумаги из стопки, что лежала без дела до этого времени в глубине стола, я стал набрасывать примерную картину, которую я смутно рисовал в уме. Если забор идёт поперек острова и заканчивается у самой воды с обеих сторон, то какой в нём смысл? На карте остров рисовали как наполовину занятым лесом. И неужели до меня никто так далеко не двигался? Мне казалось, что нет. Наверное, я бился над бумагами очень долго. В доме стало слишком тихо: значит, мама уже спит. Я не имел понятия, что это мне может дать примерный план. Не буду же я с ним приставать к служащим. Сомневаюсь, что они вообще мне что-то скажут, наверняка, они тоже ничего не знают, просто выполняют возложенные на них обязанности. Островитяне знают и того меньше, чем я. Значит, завтра снова стоит сходить и попытаться. Сдаётся мне, что от нас скрывают тайну чуть ли не государственного масштаба, а то и – мирового. Хоть моя голова, как и прежде была забита кучей беспокойных мыслей, но этой ночью впервые уснул сразу же, как только коснулся щекой подушки. Моя постель показалась такой мягкой, словно облако, и сладкая истома овладела моим телом. Через пару минут впал в объятия Морфея. Мои руки горели словно после ожога; что впрочем не очень далеко от правды. Кора деревьев – шершавая и с кучей мелких сучков. Ноги постоянно тянули вниз, однако они были неподвластны моему упорству. Никогда раньше не доводилось лазать по стволам, и поэтому мне пришлось портатить время поиски дерева, который имел бы низкие и устойчивые ветки и не слишком густую листву. А если делать это в одиночку… Да, что-то во мне проснулась отвага вкупе со слабоумием. Пот стекал с моего лба прямиком в глаза. У меня было возможности вытираться, чтобы не щипало, и поэтому я отчаянно ругался. Конечно, про себя, так как боялся случайных свидетелей с той стороны забора. Я старался не смотреть вниз, хотя нельзя сказать, что у меня есть страх высоты. Но опора не внушала доверие. Однако четыре метра не так уж и много, чтобы получить серьёзную травму. Сердце скакало галопом, и содранные руки нещадно горели. «Ура» – чуть не крикнул я, когда моим глазам представилась закрытая картина. Но она не имела ничего общего с тем, что я фантазировал последние двое суток. Несколько высоких зданий. Слишком далёких, чтобы рассматривать. Из одного валил дым. Затем я поднялся ещё выше, надеясь не быть замеченным. Взлётная полоса, неприметный серый кирпичный ангар. Параллельно взлётной полосе за ангаром мелькала узкая дорога. По ней ничего не проезжало, только стоял огромный грузовик. Ни одного человека не попадалось, но мне этого и не требовалось. Помимо зданий, ангара и дорог виднелись деревья, высотой не меньше того, на котором находился я. Правда мне показалось, что вдалеке их куда меньше. Где-то загудела машина. Я не стал ждать и тут же начал спускаться. Делать это был не в разы легче. От боли в руках и ногах мне хотелось просто упасть, нежели испытывать грубую кору на живом месте. Не успел я таки слезть, как меня бросило в дрожь. За забором заговорили двое мужчин. Речь была слишком тихой на таком расстоянии, и поэтому я не нашёл ничего лучшего, как броситься бежать не вдоль забора, а поперек от него. Ну, ладно, «броситься бежать» – слишком громко сказано. Здесь не было протоптано ни одной дорожки, и я скорее шёл быстро, постоянно спотыкаясь. Мне было страшно. Да, я не увидел ничего страшного. Но зерно страха бурно разрасталось. Эта половина острова слишком отличалась от нашей, и вряд ли в лучшую сторону. И в этот раз мне оказалось достаточно, чтобы удовлетворить любопытство. Выходя из леса, я ясно осознал, что созрел к возвращению домой. Не сегодня, но завтра я точно поговорю с мамой.

Ночные гости

Ночью меня разбудили пинком по кровати два высоких и крепких парня. Едва разлепив сонные глаза, я уставился на них с рассерженным недоумением. Меня накрыло ужасом: два шкафоподобных бритоголовых мужика с туповатыми лицами, с плотно сжатыми челюстями. И во взгляде глубоко посаженных глаз читались недобрые намерения.В голове звенело: «Что, черт побери, происходит?!. В дверях стояла встревоженная мама, в одной ночной сорочке из хлопка в мелкий цветочек. Она, видимо, и сама ничего не понимала. Широко раскрытые глаза блуждали от незнакомцев ко мне, и наоборот. – Кто вы? У нас ничего нет, если вы за этим. И вообще, как сюда занесло? Оттуда? – подразумеваю я под словом «Оттуда» то неизведанное место за кирпичной стеной. – Собирайся, ты едешь с нами, – выдал один из незваных гостей, – и мать свою подгоняй… Дамочка туго соображает. – Куда вы нас везёте? Что за дело в три часа ночи? – прервала своё молчание мама. Дрожащий голос выдавал окутавшее её волнение. – Вы оба надоедаете со своими вопросами. У нас приказ освободить дом и доставить вас в назначенное место. Будете тянуть время, получите не совсем нежное отношение. Соображаете или ещё раз повторить? Я решил, что лучше их не провоцировать, и кивнув родительнице, стал собираться как можно быстрее. На сборы ушло около получаса под пристальным наблюдением наших посетителей. Собирать особо нечего было, так базовый гардероб и немного нужных мелочей, которые мы привезли с собой, а все, что покупалось здесь – мы решили не брать. Оказывается, ночью погода испортилась и моросил мелкий дождь. И пока мы преодолевали хоть и короткий путь к машине, все же немного промокли. В салоне автомобиля заметив, что моя мама мелко дрожит, я слегка обнял её. Хотя и мне мокрому было не очень тепло. Амбалы сели на передние места, и один из них достал свой телефон и набрал кого-то. – Они оба уже в машине, скоро привезём их. Да, понял, будет сделано. Вы всегда можете положиться на нас. Окинув нас взглядом после того, как спрятал телефон, он кивнул своему напарнику, вольготно усевшемуся за рулём. И заработал мотор, после чего машина покатила куда-то в непонятном направлении, так как почему-то ни один фонарь уже не освещал улицы, и все, что я мог видеть, так это часть дороги впереди, освещаемую автомобильными фарами. Меня опять стало клонить в сон, а мерное движение двигателя добивало окончательно, и я уснул. Какое ослепительное сегодня солнце, одаривая всем своим светом цветочную поляну, где скачет она… Длинные подкрученные волосы слегка развеваются в воздухе, а ноги отплясывают некий ритуальный танец. Нагая девичья грудь подскакивала в такт цветочному ожерелью до пупа, а низ прикрыт чудной юбкой из всего, что росло под ногами: высокая трава, солома и даже стебли цветов. – Иди ко мне, пожалуйста, мне тебя не хватает. – Сказанное устами Анны было настолько чётко и ясно произнесено, что моё удивление достигло космических масштабов. Голос говорил это снова и снова. В ход пошли тонкие и изящные руки с завлекающими движениями, но я по-прежнему не мог сделать шаг вперёд…. – Сын мой! – Откуда-то донёсся крик моей матери, и Анна вмиг исчезла, как все, что было вокруг неё… – Проснись, бестолочь! Спишь как мертвец, мы приехали уже! – словно кувалдой проорал над моей головой чей-то голос, и от столь «ласкового» приёма я едва разлепил глаза. В ушах все ещё звенело от этого противного вопля. Ещё это гадкое ощущение, когда хочешь пить, но не можешь из-за того, что вода кажется противной на вкус. Со мной такие неприятные подъёмы происходили не раз, но я все ещё не мог к ним привыкнуть. Еле вылез из машины и стал как сомнамбула, не понимая, что от меня хотят. – Иди живее! – приказ принадлежал тому же противному голосу, но смотреть на него боялся – Прямо! Давай-давай! Я шёл, как велели, не понимая, где я… И где моя мать? Может она внутри. Спрашивать не имел смелости, так как кто знает, что можно ожидать от этого грубияна. И где те два амбала? Пока я шёл, парализованный страхом, понял, что место мне незнакомо. Едва рассветало, но можно было разглядеть огромный асфальтированный участок, на котором стояли три внушительные, и в то же время странные здания. У одного отсутствовали окна так таковые, вместо них были дыры в виде маленьких прямоугольников. У второго были же обыкновенные проёмы, но из крыши тянулись трубы, откуда сочился дым. Фабрика, что ли… А меня вели в здание, с виду которое производило впечатление более привычного, но здесь были решётки на окнах, даже на самых высоких (этажей у всех было около пяти-семи), а двери, похоже, бронированные. Тот, кто вёл меня, нажал на звонок. Спустя пару мгновений открылся вход. Отучившись в ярко-освещенном коридоре, я зажмурился. Когда мои глаза привыкли к свету, мне в спину прилетело рукой, которая намеревалась подтолкнуть. Я едва не упал и повернул голову, чтобы выразить своё неодобрение столь хамским обращением, но на меня глядели глаза, полные недоброго огонька. – Иди прямо и без запинок, – процедил он сквозь жёлтые зубы. Я вроде бы и не маленький мальчишка, но этого было достаточно, чтобы моё сердце ушло в пятки. От этого создания веяло таким леденящим душу холодом; он вроде из тех, кто задушит, не моргнув глазом. Я старался идти быстро, но ноги, как назло, путались, и я едва не падал. Наконец мы дошли до единственной двери в том коридоре. Над дверью видела камера, и, как только, мною был сделан последний шаг, передо мной распахнулся вход. Я посмотрел на сзади стоящего, он кивком указал идти вперёд. В небольшом квадратном помещение с единственным решетчатым окном стояли диван и стол, за которым сидел почти седой и худощавый мужчина лет 50 в белом халате, а с шеи свисал стетоскоп. На мясистом носу висели очки с толстыми стёклами, а подбородок – покрыт маленькой белоснежной бородой. Его руки что-то выцарапывали в записной книжке, даже тогда, когда я вошёл в комнату. Мне пришлось негромко кашлянуть, чтобы привлечь его внимание. Я не был уверен, что следовало этого делать, потому что никак не мог связать ночной отъезд с визитом, по всей видимости, к доктору. Почему нас увезли именно ночью, а не утром? К чему такая срочность? От вереницы вопросов у меня заболело в левом виске. – Ах, это вы! Я вас ждал, проходите, – сохраняя беспристрастное лицо, он указал мне на диван, стоящего перпендикулярно столу,– присаживайтесь. Сейчас я вас проверю. Какие-нибудь жалобы на здоровье имеются? Кроме вашего врождённого заболевания, конечно. – Нет, я совершенно нормально себя чувствую, даже лучше, чем раньше у себя на родине. – Заявил я с гордостью. – Хорошо, а настроение у вас хорошее? Часто менялось за время проживания здесь на острове? Меня удивил этот вопрос, и я на всякий случай выпалил: «Нет». Докторский пристальный взгляд долго сканировал меня, прежде чем ухмыльнуться. Страница в книжке была перевёрнута на новую, но он не торопился писать, пытаясь вспомнить что-то важное, массируя свой правый висок. – Напомните мне ваше имя, пожалуйста. Просьба доктора не показалась мне стоящей колебаний. И поэтому я тут же представился. Его вид успокаивал меня. Под мою диктовку на чистой странице появилось моё имя с фамилией, и дальше шёл текст, который мне было сложно прочесть в виду того, что и ему не удалось избежать овладения заковыристым почерком. В моей голове промелькнуло воспоминание, в котором всплывали слова той добросердечной соседки, что своим почерки врачи вуалируют свои некие тайны. Исписав половину страницы, доктор встал из-за стола, который следовало обойти, чтобы встать напротив меня. – Раздевайтесь, мне нужно провести осмотр. И снова меня ничего не насторожило. Не вставая с дивана, я скинул с себя сначала футболку, потом снял ортопедическую обувь, сделанную по заказу в моем родном городе. и наконец – штаны. Аккуратно положив возле себя снятую одежду, стал на него глядеть в ожидании дальнейших действий. Доктора явно позабавила такая ситуация. – Парень, ты кое-что забыл. – Не понимаю, о чем вы. – Трусы снимай. Мне, честно говоря, не хотелось этого делать, но мой привитый с детства инстинкт не позволял ему перечить, и поэтому мои трусы возлежали уже на стопочке, а я чувствовал себя весьма уязвимым. Описывать проведённую диагностику этим доктором мне не хватает духу, потому что помимо стандартного прослушивания внутренних органов и внешнего осмотра, его руки в синих резиновых перчатках касались самых интимных зон. У меня возникло чувство гадливости, словно это происходил не осмотр, а изнасилование. – Можете одеваться. – Услышал я, когда он развернулся ко мне спиной, снимая перчатки. Прежде чем он вернулся за стол, доктор тщательно вымыл свои руки в умывальнике, который находился возле двери. Причём так тщательно, что мне казалось, как скрипит кожа на чистых руках и стекает не один литр воды. Тут либо он пытается смыть следы от прикосновений ко мне, либо у него психическое расстройство. За окном едва слышался лязг металла и урчание автомобильного мотора, поэтому неудивительно, что меня так волновал такой обычный процесс, как мытье рук. В тишине витало что-то недоброе, но я старался абстрагироваться. Хоть на мне вновь была одежда, но чувство отвращения не проходило. Будь моя воля, то убежал бы восвояси, но вместо этого в уме считал секунды и сбивался, когда число доходило до трёхзначного. – Что ж, – начал доктор, закрыв свою записную книгу, – моя проверка показала, что ваше состояние значительно лучше, но это так видно невооружённым взглядом. Конечно такая диагностика довольно поверхностная, но меня ничего не смущало при прослушивании и ощупывании. Плюс, у вас нет жалоб. На мой взгляд, вы достигли своего лучшего состояния. Пребывание на острове пошло вам на пользу. Что же, а сейчас вы свободны, можете покинуть мой кабинет. Выйдя из комнаты, я испытал некое облегчение, но только куда теперь идти. И мамы не слышно, что не могло не настораживать. Повернув голову, увидел рядом того, кто меня сопровождал до кабинета. В его руке было нечто вроде маленького пульта с десятком кнопок. Развернувшись всем телом ко мне, он мог заметить на моём лице вопрошающее выражение. Однако тот сохранял молчание, не одаривая меня вниманием, лишь пошевелился, чтобы нажать на одну и кнопок. Оказывается, в коридоре был лифт, довольно хитро замаскированный под стены, и поэтому не удивительно, что я его не заметил раньше. – Входи, тебя отвезут куда надо. Мне не оставалось ничего другого, как повиноваться ему, и в лифт входил в полном одиночестве. Зеркальные изнутри двери бесшумно закрылись, и я ощутил подъем. Спустя нескольких мгновений, в лифте возник какой-то пар, и это меня напугало. В зеркале отражалось моё перекошенное от гримасы лицо. И тут ещё кабинка встала, а свет погас, усиливая ощущение ужаса. Мои ноги становились ватными, и это вынудило меня сесть на пол. Затем я испытал то же самое чувство, что и после приёма настойки на вечеринке, только в многократном размере. Тело размякло до того состояния, что и сидеть было выше моих сил, а голова стала туманной, и мысли перестали быть мне подвластны. Концом моего транса стала отключка.