Песни Серебряных Струн. Песнь вторая: «Волшебник и вор».

– Что скажешь? – усмехнулся Наэрис. – Приходилось ли тебе видеть министров, сносно играющих на флейте?

– О, мне много кого приходилось видеть играющими, и, поверь мне – и чины у них были разные, и инструменты… Но скажу так – если бы я был правителем, совершенно точно вся моя коллегия министров была бы самым настоящим действующим оркестром. И чтобы умели и сольную партию сыграть, и одним многоголосым хором. А я бы над ними был дирижер…

– А Госпожа? – тихонько хихикнул Наэрис.

– Моя Госпожа бы заказывала музыку, – заявил, как о само собой разумеющемся, Даан.

– Ловко ты всё распланировал, мечтатель, – Наэрис отхлебнул немного вина.

– Ну так мечтать никогда не вредно, – пожал плечами менестрель. – А ещё этого никому не запретишь.

– Ну-ну. Ты только будь осторожен, предаваясь этим своим мечтам.

– Все норовят меня предупредить. – Даан вина пить до выступления не стал, ограничившись приятным, чуть терпким фруктовым отваром с корицей.

– Так и не спроста, – заметил полуэльф, наблюдая, как фрейлины из личной свиты Её Высочества покидают свои кресла у стола: настала их очередь выступать перед благородной публикой. – Тебя-то мы, кстати, когда услышим?

– Последним, – ответил Даан, и кивнул своему камердинеру, которому доверил держать в сохранности свою чудесную мандолину во время этого застолья. Юстин да Бэрр с заданием справлялся на отлично.

Наэрис кивнул.

– Ну – скоро уже, в любом случае. Раз уж настал черёд всех дворцовых любимцев…

Даан фыркнул. Фрейлины Её Высочества тем временем исполняли танец, и – он должен был признать – делали они это весьма хорошо. Если бы не сложившаяся между ними личная неприязнь, возможно, менестрель даже искренне восхитился бы их грацией, и от всей души наговорил комплиментов. Но нынешняя ситуация к этому вовсе не располагала.

– Как тебе, кстати сказать, твой новый камердинер? – Наэрис бросил взгляд на исполнительного лакея.

– По началу я, признаться, немного сомневался в том, что мы с ним найдём общий язык. Очень уж сударь да Бэрр… как бы это сказать… на вид не яркий. Говорит только по существу, спрашивает по делу. Не болтливый, в общем. Зато в работе весьма добросовестный. Так что – нареканий к нему у меня никаких нет. Хороший мужик.

– А, – полуэльф снова отхлебнул немного вина, и подмигнул приятелю, – слушаю тебя – и ты словно оцениваешь этими словами присутствие Селена в Отряде Посвященных.

Даан рассмеялся.

– Ну – может быть, может быть. Однако, я надеюсь, что это не означало намёка на то, что прекрасная Госпожа Миррэтрис не хочет видеть в своём окружении… так сказать излишне речистых людей. Право слово – молчать в её присутствии мне уж очень сложно.

– Если я правильно помню – а я в своей памяти уверен – тебе в принципе молчать непросто. Чуть только придёт что в твою голову – так сразу же оно у тебя на языке.

– Нельзя сказать, что это – исключительно плохое качество, замечу тебе, – Даан изящным жестом разгладил салфетку, лежащую у его тарелки.

– Ха, – Наэриса было не убедить просто так, – не говори только, что тебя ни разу не пытались поколотить за такие твои качества. Не поверю. Сам свидетель.

– Бывали разные случаи, – неопределённо пожал плечами менестрель.

– Помню я один такой, – подтвердил полуэльф. – Совсем недавно. В лесу холтэлэр…

Посмеялись по-придворному, негромко.

– Говоря о лесе – и даже не об эльфийском, – продолжил Наэрис, – я, признаться тебе, скучаю по этой чистой, ничем не замутнённой свободе. Когда над головой – листва, а под ногами – травы… В лесах мне подчас бывает куда уютнее, чем в этом блеске дворцовых стен. Императорская охота – спасибо, что была – лишь чинное театрализованное подражание этой настоящей лесной свободе. Хотя, скрывать не буду, я бы охотничий выезд повторил. Да и Её Высочество, думаю, тоже. С радостью сбежала бы с этого приёма, готов поспорить. И не удивляйся. Она никогда не упускает возможности покинуть дворец или цитадель, да и верхом проехаться… Я знаю не понаслышке: всегда в сопровождение попадал.

Даан, вместо ответа приятелю, только лишь вновь воззрился на свою Госпожу, и едва ли не в тот же момент шустрый лакей, присланный бальным распорядителем, появился рядом с его креслом, приглашая менестреля проследовать за ним, чтобы подготовиться к скорому началу своего выступления.

– Ну вот и пора, – сказал Даан более самому себе, нежели кому-то из окружающих, сделал Юстину да Бэрру знак следовать за ним, и скорым шагом отправился в сторону импровизированных кулис.

Острый холодок мыслей о том, как будет воспринята получившаяся у него баллада, вновь объял его голову. Лёгкое волнение задрожало в кончиках пальцев так, что пришлось даже чуть сжать кулаки, чтобы внешне – ни в расправленных плечах, ни в уверенной походке, ни в лучистой улыбке никто не смог заподозрить никаких сомнений. На один краткий миг он снова позволил себе поглядеть на свою царственную возлюбленную, что сейчас и сама смотрела на него, чтобы её образ послужил ему и ободрением, и вдохновением…

Но, Боги!.. Откуда только взялся на пути менестреля этот стольный прислужник с подносом, полным кубков вина? Он словно нарисовался из пустоты, и со всего ходу столкнулся с идущим выступать музыкантом!.. Звон металла, грянувшего об пол, хлёсткий всплеск, возглас дам, наблюдавших картину столкновения, внезапная звенящая напряжением всеобщая тишина, в которой негромкая мелодия, наигрываемая оркестром для приятной обстановки на пиру, стала казаться кривой и неуместной – всё это пролетело одним мигом. Мигом, за который по расшитому золотом дублету Даана расплылось мокрое ароматное пятно. Вино капало с подола на пол, растекаясь лужей у его высоких щегольских башмаков, а на пурпурно-фиолетовой ленте, что указывала принадлежность менестреля к важному кругу приближённых Её Высочества, теперь темнела огромная винная клякса.

– О, Создатель…! – бледнея, прошептал виноватый слуга, оседая на пол вслед за упавшим подносом.

Даан, и сам побледневший от ужаса, едва мог поверить в реальность происходящего. Что это?.. И как так получилось? Случайность или какая-то новая хитрая проверка для него?

– Сударь! Отойдём! – Юстин да Бэрр сразу пришел на помощь пошатнувшемуся Даану. – Я не смог предотвратить неприятность, но я тотчас же отправлюсь за сменой платья для вашей милости.

Раздосадованный менестрель отступил в сторону, пропуская шустрых лакеев, которые, принеся извинения, тут же принялись убирать беспорядок и уводить виновника происшествия. Даан не мог объяснить и для себя истолковать произошедшее. И если эта шутка с вином – решение Госпожи Миррэтрис как-то испытать или проверить его, то… что ему надлежит тогда делать?

Он посмотрел на неё. Трудно было понять – тем более, с такого расстояния – как именно она относится к случившемуся, но одно было ясно – волшебница не довольна. Она точно не потешается, взгляд её серьёзен. Словно безмолвно поддерживает музыканта, сочувствует и сожалеет. Значит, это столкновение случайность, или чей-то ещё умысел. А если так, и кто-то действительно желает падения Даана, то… нет уж, личный менестрель Госпожи Миррэтрис не доставит недоброжелателю такого удовольствия!

– Добавим немного куражу, – заявил Даан решительно. – Помогите-ка мне, любезный, снять дублет.

– Здесь, сударь?

– Да, чего уж стесняться, – пропыхтел музыкант, расстёгивая золотистые пуговицы. – Рубаха-то не пострадала, и я собираюсь выступить прямо в ней. Не откладывать же исполнение из-за какой-то досадной мелочи!

– Как скажете, – камердинер очень ловко помог Даану избавиться от промокшей наплечной ленты и дублета. – Я мигом отправлюсь за другим костюмом, и к началу бала вы уже вновь будете в самом достойном виде.

– Да. И будьте так любезны – принесите мне наряд из эльфийских земель. Вы, убеждён, его знаете. Он сделан для меня руками лично Её Высочества, и хоть он и будет отличаться по цвету от всех в её свите, пусть все знают, что её милость не оставляет меня!

Юстин да Бэрр коротко кивнул, вручил Даану футляр с верной мандолиной, забрал его испачканный дублет, и поспешил из зала. Менестрель же, вооружившись самой искристой улыбкой, распустил верх шнуровки своей изысканной вышитой рубахи, и, наконец, отправился покорять строптивую сцену.

Глава 3

Этен дель Ясмар своим громким, хорошо поставленным голосом объявил, наконец, выступление придворного менестреля Её Императорского Высочества Госпожи Миррэтрис, и Даан, выйдя в обустроенное под сцену пространство между пиршественных столов, обвёл взглядом всех присутствующих в зале, отдельно и уважительно поклонившись старшим Архадам, Его Величеству, и – особенно – своей прекрасной Госпоже.

– Дамы и господа, – обратился он к собравшимся гостям, – и вы, Владыки и Властители! Я нижайше прошу понять сей мой дерзкий внешний вид и великодушно простить меня за него, как прощают шутам их чудачества, за которыми смысл кроется лишь для тех, кто желает его увидеть. Я же сейчас стою перед вашими взглядами открытый и честный, без дублета, дабы показать, как горит моё сердце и сколь сильно распахнута душа моя для радости, что мне позволено здесь и перед всеми собравшимися поздравить всех нас с величайшим счастьем, что подарило нам явление в этот мир Её Императорского Высочества, могущественной и прекрасной моей Госпожи Миррэтрис! Но, в первую же очередь, я стремлюсь поздравить с днём рождения саму мою Госпожу, и возблагодарить всех Богов, великую Магию и все Высшие Силы за то, что она есть!

Он вновь низко склонился перед возлюбленной, а, выпрямившись, продолжил:

– Надеюсь от всего своего сердца, что мой скромный, сплетённый в рифмы дар, доставит слуху Её Высочества приятных минут, а мелодия, появление которой окутано и тайной, и волшебством, не оставит её равнодушной!

Госпожа Миррэтрис, выслушав эту вступительную речь, сдержано поаплодировала, что было подхвачено всеобщими кратковременными овациями, затем же в зале воцарилась тишина, и Даанель Тэрен начал исполнять свою балладу.

Проходят годы чередом своим,

Небесные сменяются светила,

Песок времён течёт, неумолим,

Но ты мой путь собою озарила.

За гранью снов, за тенью волшебства,

Я до тебя хотел бы дотянуться,

И прошептать заветные слова,

И дивных чар своей рукой коснуться…

Ах, если б можно было выбирать,

Кем в этот мире суждено родиться-

То я хотел бы быть тебе под стать,

И от всего земного отрешиться.

О, если б только Магии цвести,

Внутри меня, сменив мою природу,

Я от тебя сумел бы отвести

Твои печали, страхи и невзгоды!

Чем дольше он играл, чем ярче лилось повторение основного мотива, тем сильнее менялось выражение лица Госпожи Миррэтрис. Конечно, восторженному Даану это могло лишь казаться, но он был почти уверен – его выступление откликается в ней, и откликается как-то совершенно по-особенному. Он не мог ни понять, ни осознать этого ощущения, не мог описать или объяснить его – он просто это чувствовал. И продолжал свою балладу.

Среди сердец, что бьются за тебя,

Пускай моё не кажется достойным,

Но безгранично буду предан я,

Хоть не рождён героем или воином.

Не для того ли в мир приходим мы,

Чтобы искать друг друга бесконечно

И две души, пройдя преграды тьмы,

Одною стали памятью навечно?..

Сквозь темноту твой свет влечёт меня,

Я у Судьбы загадывать не смею…

Но если бы сбылась мечта моя –

Я жизнь твою связал бы со своею!

Проходят годы чередом своим,

Светила зажигаются и гаснут,

Песок времён течёт, неумолим,

Но ты всегда останешься прекрасна!..

Менестрель закончил выступление, не сводя глаз со своей Госпожи. Она смотрела на него в ответ – прямо, открыто, пронзительно. Что было в этом взгляде? Слишком многое… И когда нежным перезвоном струн завершилась мелодия баллады, волшебница вдруг поднялась со своего места.

Они стояли друг напротив друга, разделяемые расстоянием в несколько шагов – от столов до отведённой под сцену площадки, окруженные придворными, гостями, старшими волшебниками, друзьями, недругами, случайными людьми – а Даану казалось, что они стоят совсем рядом, что вокруг нет ни души…

Странное положение спас кто-то из архадов – кажется, эрмелл Ранаисс. Лёгкий жест руки волшебника – и всё вокруг засверкало яркими, цветными вспышками магических фейерверков – как финальный аккорд последнего выступления. Следом и Его Величество Император поспешил сгладить неоднозначность ситуации – так же, как и названная сестра, он поднялся на ноги, воскликнул «Браво, маэстро!» и принялся аплодировать. Придворные тотчас же подхватили царственный восторг, наполнив зал громом оваций. Госпожа тоже присоединилась к нему, наконец, и лишь тогда Даан смог прийти в себя. Раскланялся Её Высочеству и Его Величеству, архадам и всей придворной толпе.

Старшие волшебники, дождавшись тишины и завершения фейерверка, чинно поднялись, и благословили всех собравшихся продолжать веселье. Этен дель Ясмар, тут же несколько раз ударив в пол жезлом распорядителя, возвестил начало праздничного бала. Гости, кланяясь волшебникам, начали собираться к танцам. Камердинер Даана, тем временем подоспевший, увлёк его в сторону.

– Сударь, нужно переодеться. Отойдём в соседний малый зал – сейчас там только прислуга.

– Я же пропущу первый танец, – нахмурился менестрель.

– Это не займёт много времени, если вы не будете его тратить на рассуждения, – заметил Юстин да Бэрр. – К тому же – без Её Высочества бал в её честь не начнётся.

Даан хотел спросить, что имеет в виду камердинер, как вдруг заметил, что его Госпожа беседует о чём-то со старшими архадами. Стоит перед ними, словно ученица на экзамене, и что-то говорит, отвечая на их вопросы. Всё на Арксейне: и услышишь – не поймёшь.

– Не теряйте времени зря, сударь! – Юстин да Бэрр настойчиво подтолкнул Даана ко входу в малый зал, и музыкант поспешил на смену платья.

* * *

Бал открывался – как и всегда – королевской паванной. Первой танцующей парой стояли, разумеется, Его Величество Император и сама Госпожа Миррэтрис. Даан, попавший в пару ни с кем иным из дам, как с Адолеттой дель Эвилл, даже не был особенно раздосадован: слишком уж его мысли сейчас были заняты прекрасной волшебницей и нетерпеливым ожиданием того, когда же он сможет побеседовать с ней, сам вести в танце, и, наконец, спросить – что же всё-таки она думает о его последнем выступлении? И если для этого придётся перетерпеть всего один танец – пусть даже с не в самой приятной паре – это не такая высокая цена.

Полилась плавная и торжественная мелодия, пары двинулись по мозаичным полам.

– Кажется, можно поздравить вас, маэстро, – леди Адолетта решила танцевать, беседуя. – Такой успех у вашего произведения.

– Благодарю, сударыня, – отозвался менестрель. – Ваше поздравление приятно, даже если не искренно.

– Ну что вы, – улыбнулась дама, – какая же искренность может сравниться с той, что продемонстрировали вы, выйдя на высокую публику выступать без дублета. Чудесный ход – отвлечь всех своим неприличным видом от сути выступления. Право же, кто обратит внимание, годна ли баллада, если исполнитель стоит в распахнутой рубахе.

– Я рад, что вы подмечаете и такие пикантные детали, милая леди, – Даан улыбнулся в ответ. – Жаль, однако же, что вы полагаете мою балладу негодной.

– Признаюсь прямо – я разочарована, – фрейлина сделала положенный по движениям танца реверанс. – Столько разговоров было о вашей гениальной балладе, все так ждали её, а вы всего лишь опять сложили свои рифмы ради очередного заурядного любовного признания.

Даан поклонился в танце в ответ.

– Вы правы, сударыня. Баллада моя – суть признание, которых и от меня самого моя Госпожа получает сотнями на дню. Да и не только от меня, право! Тут я не тешу себя иллюзиями. Однако же – в отличии от многих других – мои признания получают её ответ.

– И это вы говорите, что не тешите себя иллюзиями? – Нежно рассмеялась Адолетта. – Сударь, ответьте себе: не принимаете ли вы желаемое за действительное?

– Возможно, дорогая леди, возможно, – не стал спорить Даан. – Однако же – если вы обратили своё внимание не только на распущенный ворот моей рубахи, вы совершенно точно видели, что моему выступлению Её Императорское Высочество аплодировала стоя. Как, впрочем, и весь двор.

Фрейлина лишь снова улыбнулась. Слишком сладко.

– И вы считаете, что это – не совпадение?

– О чём вы? – Удивился музыкант. – И о каких совпадениях может идти речь? Танец, что вы продемонстрировали вместе с леди дель Варэ и леди дель Фальмотт, был поистине прекрасен. Такая лёгкость, такая грация, такое потрясающее чувство ритма! Клянусь, вам позавидовали бы иные дамы, что обучались во Вдохновлённом Киннаре!.. Я сам рукоплескал вам, первый! И я вовсе не кривлю душой. Моя баллада же, как вы выразились, негодна и недостойна полученных оваций. Так в самом деле, чем же вы столь сильно недовольны?

– В первую очередь тем, что вы смущаете Её Высочество.

– О?

– Именно, сударь, – фрейлина поспешила ласково разъяснить. – Вы состоите в личной свите нашей милостивейшей принцессы. Однако, раз за разом, смеете нарушать высочайший этикет. О вашем вызывающем выступлении мною уже всё сказано, но ведь вы и сейчас продолжаете вести себя недостойно, всем своим видом выражая полное презрение к установленным порядкам. Вы на балу, танцуете едва ли не второй парой, а наряжены не по заданному нашей Госпожой стандарту – золотой, чёрный, белый и парадная пурпурная лента!

– Вы правы, миледи, – неискренне раскаялся Даан. – Позор моей голове!.. Увы – наряд мой, надетый по велению Госпожи, был приведён в негодность из-за нелепой случайности, которую вы – я убеждён, не без удовольствия наблюдали во время пира. Теперь я наряжен лишь в золотистый и белый. Однако же, пусть этот наряд выглядит и не по стандарту Её Высочества, заданному для всех – зато его она создала для меня сама, своими собственными руками, и своей могущественной Магией. И, сударыня, скажу вам так: если моей Госпоже будет угодно, она сама будет и судить, и карать меня. Лишь моя Госпожа, а не вы.

Музыка закончилась и танец завершился. Даанель Тэрен и Адолетта дель Эвилл, обменявшись любезнейшими улыбками и самыми тщательными, выверенными придворными поклонами, разошлись.

Даан, наконец-то избавившийся от необходимости продолжать не несущую никакого вдохновения беседу с фрейлинами, вознамерился непременно танцевать следующий танец с Госпожой Миррэтрис. Чего бы ему это ни стоило!

Волшебница, окруженная вниманием придворных и гостей, к числу которых Даан поспешил присоединиться, улучила несколько мгновений для беседы с Айлин. Менестрель даже смог ухватить последние фразы их разговора.

– Пожалуйста, матушка, разрешите…

– Хорошо. Ещё только один танец – и можешь идти.

Вот так раз! Кажется, яркие краски придворной жизни и дворцовых торжеств не по душе почти всем участникам отряда Посвящённых. Кто бы только мог подумать!

Благодарная Айлин, тем временем, сделала волшебнице вежливый поклон, изобразила кому-то адресованную благосклонность, и тотчас же один из высокородных молодых царедворцев поспешил раскланяться перед Госпожой Миррэтрис и её юной воспитанницей, стремясь пригласить последнюю на танец.

Даан тоже решил не терять даром драгоценного времени. Впрочем, Госпожа Миррэтрис и сама заметила, что он рядом.

– Станцуем, маэстро Тэрен, – сказала она быстро и просто, и сияющий от счастья менестрель галантно предложив ей руку, повёл её в танцевальный круг.

Танцевали степенную алеманду. Продолжительной беседе, к которой, казалось, были расположены и менестрель, и его Госпожа, все эти фигурные па и частые поклоны не слишком способствовали. Но, воспользовавшись долгим переходом из круга в круг, во время которого танцующим партнёрам полагалось стоять довольно близко друг к другу, они успели обменяться парой слов.

– Должна поблагодарить вас за выступление, маэстро, – заметила волшебница, и Даан в очередной раз восхитился тем, как она ловко играет обращением к нему – официальное и вполне уважительное при дворе, и такое простое, близкое, почти тесное – когда они наедине с нею. – Звучание вышло более чем примечательным, и, не скрою, побудило меня пожелать задать вам некоторые вопросы, сударь.

– Несказанно рад, о, прекрасная и несравненная Госпожа моя, что вы так высоко оценили мой труд, – Даан едва мог скрыть, что искрится от счастья. – Поверьте, даже одно ваше желание обсудить исполненное мною произведение – это уже невероятная честь. И даже не столь важно, хвалить или ругать меня вы за него намерены. Оно, так или иначе, впечатлило и тронуло вас, а для меня это невероятно важно. Впрочем, к чему кривить душой – похвала была бы мне куда более приятна, а если баллада вам, тем более, понравилась – то это ещё больше, чем похвала и ещё выше, чем просто счастье!

– Если угодно – речь идёт о чём-то даже более сложном и глубоком, нежели чем просто оценка и плоское «понравилось» или «не понравилось», – призналась Её Высочество.

– О, моя Госпожа… Я весьма заинтригован!

– Как и я, Даанель. И я бы побеседовала обо всём этом подальше от чужих ушей и глаз.

– Ах, я бы всё отдал, чтобы приблизить этот прекрасный момент!

– Думаю, это произойдёт скорее, чем могло бы показаться, – предположила волшебница.

Алеманда тем временем завершилась, благородные дамы и господа поспешили сменить партнёров для следующего танца. Однако, Госпожа Миррэтрис не торопилась отпускать своего менестреля, хотя, её желание подарить ему сразу два танца подряд навряд ли понравится кое-кому при дворе. Но Даану это было очень даже по сердцу! А если такие шутки на грани дворцового этикета волшебница считает сегодня допустимыми – то ему это только в радость!

– Неужели хотите убежать со мною с собственного праздника? – Весело улыбнулся Даан. Такая перспектива казалась ему столь же прекрасной и желанной, сколь совершенно невероятной.

– Да. Хочу, – ответ леди Миррэтрис просто ошеломил!

Менестрель посмотрел на неё с восхищённым удивлением. Такого от своей Госпожи он никак не ожидал! И ещё меньше он ожидал того, что произошло дальше. Волшебница крепко сжала его руку, и громко возвестила для играющих музыкантов:

– Вольранту* на два круга!

По залу прокатился ропот, в котором слышалось одобрение. Дамы и господа уже были достаточно веселы после пира, им хотелось развлекаться и играть – и вовсе не в дорреак, как кому-то из пожилых придворных, что расположились с картами в соседней танцевальному залу большой гостиной, а медленные и плавные танцы всем наскучили. Пары, желающие поскорее сплясать энергичный и весёлый танец, собрались очень быстро. Что говорить – сам государь-Император решил танцевать вольранту, и вышел об руку с баронессой дель Арейн.

– Два круга, Госпожа моя? – переспросил, улыбаясь, Даан, сгорающий от нетерпения и неожиданной радости.

– Нам одного хватит, – заметила Её Высочество с лукавством. – Все наши уважаемые эрмеллы и совет отбыли. Айлин уже покинула зал. А других мы едва ли действительно смутим.

– А если кого и разгневаем, – подхватил Даан, – то так и быть тому!

Грянуло резвое, задорное вступление вольранты.

– Не мешкай! – предупредила волшебница, и менестрель даже не сразу понял, что она имеет в виду.

Его завлекла, закружила пьянящая, вожделенная близость возлюбленной, свела с ума возможность обнимать её, чувствовать её тепло раскрытыми ладонями и чувствовать её ладони на своих плечах, касаться её спины и рук, поднимать, кружа над полом, и выполняя поддержки. Но осознание того, что эти яркие, горячие и желанные прикосновения – всего лишь дразнящая иллюзия, будоражащая душу и воспламеняющая сладкой страстью всё тело, едва ли не заставляло Даана кричать от безысходности.

Движения в хороводе нарядных пар, шелест платьев и стук каблучков, резкие развороты и плавные переходы, льющие громогласным потоком ритмы музыки – вольранта, не останавливаясь, понесла танцующих на второй круг.

– Сейчас! – Громкий шепот Госпожи Миррэтрис раздался у самого уха плывущего в водовороте ощущений менестреля, заставив его вздрогнуть всем телом.

Они легко выскользнули из круга движущихся пар, оказавшись прямо напротив бального распорядителя.

– Господин дель Ясмар, – обратилась к нему волшебница, и тот сразу же отвесил ей уважительный придворный поклон, – я желаю, чтобы благородные дамы и господа веселились от всей души. Не давайте им скучать и даже помышлять о том, чтобы покинуть бальный зал ещё по меньшей мере три танца, а лучше и того больше. Пусть звучат самые известные и всеми любимые танцевальные мелодии. Пусть напитки и десерты для желающих подают прямо сюда. Ничто не должно отвлекать гостей от веселья. И чем дольше они будут заняты танцами, играми и развлечениями – тем, я полагаю, будет лучше. Я же сейчас намерена совершить небольшой променад на свежем воздухе.