скачать книгу бесплатно
– У тебя всегда есть о чем горевать. А нет – сама придумаешь. О чем бы, мол, мне погоревать.
Стоит небось и думает – какая ты дура, Карин, что не пошла за меня, красивого и достойного парня. Да еще и радуется – так тебе и надо! Получила, что заслужила. Пришел поиздеваться.
– Я был у вас на хуторе, говорил с Элуфом. Собственно, его-то я и хотел повидать.
Карин не ответила. Выпрямилась, прикрыла глаза и сложила руки на коленях. Продолжай строить насмешки, Хальвор, мне все равно.
– Я ему сказал вот что: я виноват в твоем несчастье. Ты же не где-то сломал спину, а у меня в лавке.
Хальвор подождал – что она скажет? Правильно я поступил или нет? Но Карин молчала, и он продолжил:
– Вот я и говорю ему – не хочешь ли пожить у меня? И обстановка другая, и люди…
Карин открыла глаза, но опять не сказала ни слова. И не пошевелилась.
– Так и сделаем. Завтра утром отвезу Элиаса Элуфа к себе. Думаешь, я не знаю, почему он так легко согласился? Решил, у меня ему будет легче до выпивки добраться. Но ты же понимаешь, Карин, – потакать я не буду. Не больше, чем ты. Значит, завтра… тут, значит, так. Я ему приготовлю комнату рядом с лавкой. А что? Дверь открыта, пусть хоть на людей поглядит.
Только сейчас Карин сообразила, что Хальвор не подтрунивает, а говорит правду.
Вот это да! А ведь Карин всегда думала, что Хальвор сделал ей предложение не по любви, а только потому, что она богата и из хорошего рода. У нее даже мысли не было, что она ему нравится. Понимала – она вовсе не из тех девушек, что по вкусу мужчинам. И сама даже не думала влюбляться. Ни в Хальвора, ни в Элиаса.
А сейчас? Приходит и предлагает помощь в самый тяжелый, самый невыносимый момент жизни… это ж что-то неслыханное. Почему он так добр ко мне? Неужели я ему нравлюсь? Наверное… надо же! Наверное, я ему нравлюсь. Иначе откуда такая забота?
Сердце забилось – сильно и тревожно. Никогда такого не было. С чего бы это? И сразу поняла с чего. Необъяснимая щедрость и доброта Хальвора отогрела ее душу. И оказалось, не так-то трудно подобрать название никогда не испытанному чувству. И подбирать нечего: любовь. В душе ее вспыхнула любовь.
Хальвор продолжал посвящать ее во все новые и новые детали своей затеи, будто боялся, что она станет возражать.
– Элуфа тоже жалко. К тому же у меня он вряд ли станет так выкобениваться, я ж хозяин на хуторе.
Карин показалось, что, если она скажет хоть слово, сделает хоть одно движение, сразу себя выдаст. Хальвор тут же поймет: она в него влюбилась. Но что-то же надо ответить!
Хальвор замолчал. Стоит и внимательно смотрит, ждет ответа.
Она заставила себя встать, подошла к бывшему жениху, погладила его по руке.
– Благослови тебя Бог, Хальвор, – голос сорвался, и пришлось повторить: – Благослови тебя Бог.
Как ни старалась она, чтобы в ее словах не прозвучало ничего, кроме благодарности, что-то он заметил. Взял ее за руки и притянул к себе.
– Нет! – воскликнула она в ужасе. – Нет, нет!
* * *
Элиаса перевезли к Хальвору и положили в комнате с дверью в лавку. Он прожил там лето, а к осени умер.
Тело его предали земле. На похоронах матушка Стина подошла к Хальвору.
– Пообещай-ка мне знаешь что?
– Что? – удивился Хальвор.
– А вот что: имей терпение с Карин.
– Ясное дело – терпение, – согласился Хальвор, не особенно понимая смысл ее слов.
– Она стоит того, чтобы ее добиваться. Даже если пришлось ждать семь лет.
Сказать можно, сделать куда труднее. Как это: имей терпение? Он уже через две недели после похорон понял: к Карин подкатываются женихи. То один, то другой.
Как-то воскресным вечером сидел Хальвор на крыльце, глядел на дорогу и вдруг обратил внимание: что-то уж слишком много парадных колясок катит к хутору Ингмарссонов. Вот проехала коляска исправника, за ней дрожки одного из инспекторов на руднике в Бергсоне. Потом появился сын хозяина постоялого двора в Кармсунде. А напоследок сам уездный судья Бергер Свен Перссон. Немолод, очень богат. Женился, овдовел, снова женился – и снова овдовел.
Тут Хальвор не выдержал. Встал и двинулся через мост к хутору Ингмарссонов.
– И что? – сказал он сам себе. – Имею я право узнать, с чего бы разъездились эти таратайки?
Хальвор задумал неторопливую прогулку, но очень скоро обнаружил, что все ускоряет и ускоряет шаг. Не надо бы… глупость все это. Матушка Стина предупреждала – наберись терпения. Ладно… подойду к калитке и погляжу, что и как.
Бергер Свен Перссон и еще трое пили кофе в усадьбе. За хозяина был юный Ингмар Ингмарссон – пришел домой по случаю воскресенья. А Карин отговорилась – дела, мол, в кухне, все служанки ушли в молельный дом слушать проповедь учителя Сторма.
Скучища, конечно, смертная. Сидят, прихлебывают кофе и молчат. О чем говорить? Женихи почти не знакомы друг с другом, думают только, как бы улучить момент, проскользнуть в кухню и поговорить с Карин наедине.
И тут дверь отворилась и в гостиной появился еще один гость. Ингмар Ингмарссон тут же пошел навстречу и пригласил к столу. Повернулся к Бергеру Свену Перссону и представил вновь прибывшего.
– Тимс Хальвор Хальворссон.
Как вы и сами догадались, Тимс Хальвор не стал ждать у калитки.
Свен Перссон даже не приподнялся. Махнул слегка рукой и сказал не без насмешки:
– Приятно встретить знаменитость.
И тут – надо же! – младший Ингмар пододвинул Хальвору стул с таким грохотом, что необходимость отвечать на сомнительное приветствие отпала сама собой.
Внезапно заговорили разом все женихи. Хвалили друг друга, словно почувствовали: чтобы вывести Хальвора из игры, надо держаться заодно.
– А какой шикарный конь у судьи, – начал инспектор. – Видели?
Бергер Свен Перссон покивал – спасибо, мол, конь и в самом деле хоть куда, – и, в свою очередь, похвалил инспектора: оказывается, тот прошлой зимой завалил огромного медведя. Сын хозяина постоялого двора в Кармсунде получил свою порцию похвал, адресованных, правда, не столько ему, сколько его отцу – тот раскошелился и построил новый молельный дом. Потом инспектор и сын успешного строителя молельных домов объединились и начали восхищаться богатством и мудростью Свена Перссона. При этом проявили такое красноречие, что с каждым словом Хальвор чувствовал себя все более и более недостойным присутствовать на таком высоком собрании. Он горько жалел, что пришел.
Карин принесла кофейник со свежесваренным кофе. Увидела Хальвора и расцвела, не смогла скрыть радость. Правда, тут же взяла себя в руки: уместно ли, что Хальвор явился чуть ли не сразу после смерти мужа? Что люди подумают? Наверняка решат, что Тимс Хальвор специально уморил Элиаса, чтобы поскорее добраться до его вдовы.
Приличнее было бы подождать два-три года. Тогда соседи наверняка все забудут. Или, по крайней мере, сообразят: никаких попыток ускорить кончину ее мужа из чистого нетерпения Хальвор не предпринимал.
Куда он торопится? Знает же, что я все равно никого, кроме него, не выберу.
С приходом Карин в гостиной воцарилась тишина. Все пристально наблюдали: интересно, как она поздоровается с Хальвором? Пожали друг другу руки. Нет, рукопожатием не назовешь. Так, прикоснулись кончиками пальцев, вот и все рукопожатие.
Очевидная формальность и даже холодность приветствия привела остальных женихов в хорошее настроение. Судья, сложив особым образом губы, слегка присвистнул, а инспектор и вовсе не удержался – разразился хохотом.
Хальвор медленно повернулся к нему.
– И что же так рассмешило господина инспектора?
Инспектор не нашелся что ответить. Может, и ответил бы, наверняка нашел бы обидные слова, но не посчитал уместным затевать ссору при Карин.
Будущий владелец постоялого двора тоже внезапно рассмеялся.
– Вспомнил своего гончего пса, – пришел на помощь инспектор. – Гнал-гнал зайца, почти догнал – и на тебе. Остановился и уступил другому гончаку.
Карин покраснела как рак и начала разливать кофе.
– Бергер Свен Перссон и вы, господа, прошу извинения. Только кофе, спиртное на хуторе не держим.
– И правильно, – важно кивнул Перссон. – И я не держу.
Инспектор и сын трактирщика досадливо промолчали. Сообразили: судья выиграл сразу несколько очков. А исправник не сдавался: красиво и убедительно заговорил о вреде спиртного и пользе трезвости. Карин кивала чуть не после каждого его слова – обрадовалась, что она не одинока в своем отношении к перегонному. Даже такой влиятельный и уважаемый человек, как судья, разделяет ее взгляды.
Судья время от времени поглядывал на Хальвора – тот сидел хмурый, не произнес ни слова и даже не пригубил кофе.
Нелегко ему, подумал Бергер Свен Перссон. Особенно если, как поговаривают, он все-таки помог Элиасу распрощаться с земным существованием. И что? В любом случае – избавил Карин от спившегося и невыносимого мужа.
Поскольку судья посчитал, что он близок к цели, причин для враждебности к Хальвору у него не было. Поднял чашку с кофе так, будто собрался произнести тост.
– Выпьем, Хальвор. Ты оказал ей большую услугу.
Хальвор не пошевелился. Он уставился на Свена Перссона, не зная, как принять его слова. Прозвучало более чем двусмысленно. А инспектор рассмеялся.
– Вот именно – услугу. Еще какую услугу! Это уж да. Это уж точно.
– Да-да, – подхватил, ухмыляясь, сын трактирщика. – Всем услугам услуга.
Карин выскользнула из гостиной, но далеко не ушла, осталась стоять за дверью – так, чтобы слышать, о чем говорят женихи. Ну зачем Хальвор явился так рано? Наверное, решил, что она все равно за него не выйдет. И как в воду глядела: Хальвора заподозрили, что он уморил ее пьяницу-мужа.
Я не вынесу, если опять его потеряю, – она прижала руку к лихорадочно бьющемуся сердцу.
Некоторое время никто не произнес ни слова. Потом послышался скрип отодвигаемого стула.
– Хальвор уже уходит? – растерянный голос Ингмара.
– Да. Не могу задерживаться. Попрощайся от моего имени с Карин.
– Так, может, Хальвор пройдет в кухню и попрощается сам?
– Нет. Мы уже наговорились.
Сердце забилось еще сильнее, хотя минуту назад казалось – сильнее некуда. Теперь Хальвор на нее окончательно обиделся – и правильно. Чему удивляться? Даже руки толком не подала. А когда остальные начали его дразнить – как она могла не вступиться? Трусливо убежала. Теперь наверняка решил, что ей на него плевать. Ушел и больше никогда не придет.
Как она могла так поступить? Она, чье сердце изнывает от любви?
И, словно молния ударила, вспомнила слова покойного отца. Мы, Ингмарссоны, никого не спрашиваем, как поступить. У нас один советчик – Бог.
Карин решительно открыла дверь и преградила дорогу Хальвору.
– Как так, Хальвор? Уже собрался уходить? А я-то думала, поужинаешь с нами.
Хальвор растерялся. Он никогда ее такой не видел. Перед ним была другая Карин – раскрасневшаяся, с блестящими глазами. Губы дрожат… В ней было что-то невыносимо трогательное и привлекательное. Но он никак не мог сообразить, что она хочет.
– Я… я думал уйти и больше никогда не приходить…
– Думал, не думал… садись поскорее и пей свой кофе!
Взяла его за руку и подвела к столу. Преодолеть страх стоило огромных усилий, но она справилась. Теперь все подумают, что она в сговоре с Хальвором. Что они вместе помогли Элиасу отправиться на тот свет. Карин как огня боялась насмешек и издевательств. А теперь решила – неважно. Пусть знает – я готова разделить с ним и это. Я все готова с ним разделить.
– Бергер Свен Перссон! И вы все тоже. Я еще не говорила с Хальвором, сами понимаете почему – недавно овдовела и вроде как неприлично. А теперь думаю – нет, пусть все знают: я охотнее выйду за Хальвора, чем за кого-то еще! – Голос ее дрогнул, но Карин взяла себя в руки. – Говорите что хотите, мне все равно. Ни я, ни Хальвор ничего плохого не сделали.
Сказала и прижалась к Хальвору, словно искала защиту от готового обрушиться на нее потока бранных слов и обвинений.
Наступило молчание, вызванное не столько ее словами, сколько случившимися в ней переменами. Уже далеко не юная вдова выглядела моложе и намного красивее, чем когда-либо за всю свою предыдущую жизнь.
– Карин… когда Ингмар передал мне часы твоего отца, я думал: вот. Ничего более удивительного и прекрасного произойти не может. Оказывается, был не прав… оказывается, может.
Карин машинально кивнула и напряглась. Ей было страшно, будто ждущему приговора преступнику.
И тогда поднялся Бергер Свен Перссон, человек, во всех отношениях заслуживающий уважения, – иначе каким бы он был судьей?
– Что ж… нам остается только пожелать тебе счастья. Если Карин кого выбрала, будьте уверены: человек он добрый и безупречный.
Сион
Вряд ли кого-то удивит, что учителя приходской школы отличала некоторая самоуверенность. И осуждать не стоит: всю жизнь старый Сторм делился с земляками знаниями. Все, что знают хуторяне, они узнали от него и ни от кого другого. И то, что он знает намного больше других, понимают все, и в первую очередь он сам. И разве повернется у кого-то язык обвинять старого учителя, что он смотрит на прихожан, независимо от возраста, как на детей? Или упрекать, что он считает себя умнее и образованнее любого из жителей прихода? Думаю, все учителя таковы. Особенно старые. Они помнят всех земляков детьми, с круглыми розовыми щечками и кроткими невинными глазенками.
В одно из зимних воскресений учитель и пастор задержались после службы в небольшой сводчатой ризнице – поговорить про Армию Спасения.
– Хорошо придумали, – похвалил пастор. – Даже в голову не приходило, что такое возможно.
Учитель глянул на него с осуждением. Не хочет ли пастор сказать, что он не возражал бы, если бы эта безумная затея пустила корни и в их уезде?
– Надеюсь, пастору не придется с ними повстречаться, – сказал он с нажимом.
Пастор давно признал превосходство учителя и обычно старался не возражать, но на этот раз решил его подразнить.
– А почему вы так уверены? – спросил он. – Почему бы Армии Спасения не появиться и у нас?
– Если будем держаться заодно, вы и я, служитель Божий и скромный учитель, эта зараза сюда не проникнет.
– Заодно? И знать не знал, что господин учитель так высоко ценит мою скромную персону. Вы же в моей помощи не нуждаетесь, проповедуете сами на своем Сионе и прекрасно справляетесь.
Учитель помолчал, а потом тихо и печально произнес:
