скачать книгу бесплатно
Фариболь всю дорогу рассказывал Росаржу всякие забавные истории, не забывая внимательно смотреть по сторонам, дабы не упустить подходящий момент. Наконец они оказались в тихом сумеречном месте, вдали от главной дороги. Фариболь, еще раз тщательно оглядев окрестности, закончил свой очередной анекдот, вскричав:
– Гром и молния!
Затем выхватил шпагу и, держа ее за клинок, нанес Росаржу сильный удар эфесом по лицу. Тот покачнулся в седле и мешком свалился на землю. В это время Мистуфле, глубоко вонзив шпоры в бока своего коня, вырвался вперед, поравнялся с возницей и заколол его кинжалом, а затем, схватив вожжи, остановил лошадей. Ивонна спешилась и со шпагой в руке распахнула дверцу кареты, провозгласив:
– Монсеньор Людовик, вы свободны!
Но слова замерли у нее на устах. Сен-Map, догадавшийся о происходящем по тому, как неожиданно и резко остановилась карета, не потерял присутствия духа и теперь, хладнокровно приставив пистолет к виску пленника, насмешливо ответил Ивонне:
– Свободен? Вы немного поторопились!
С яростным криком Ивонна бросилась внутрь кареты и оказалась между тюремщиком и его пленником. Прогремел выстрел. Девушка почувствовала, как грудь ее пронзила острая боль. Она покачнулась, и Сен-Map, мгновенно этим воспользовавшись, схватил одной рукой ее за горло, в то время как другой пытался вырвать у нее шпагу. Несмотря на охватившую ее слабость, девушке все же хватило сил проговорить:
– Бегите, монсеньор, бегите!
В этот момент Мистуфле, поняв, что девушке грозит серьезная опасность, открыл дверцу кареты за спиной Сен-Мара и, схватив его за руки, заставил отпустить жертву, затем, напрягая все силы, поднял злодея над собой и вышвырнул его из кареты. Сен-Мар упал у самых ног Фариболя, который тут же приставил к его горлу острие своей шпаги и с изысканной любезностью осведомился:
– Я имею удовольствие обращаться к его превосходительству губернатору Пиньероля?
Между тем монсеньор Людовик взял Ивонну на руки, вынес из кареты, положил на траву и ласково сказал:
– Дорогая моя Ивонна! Бедная девочка! К чему было так рисковать из-за меня!
Девушка зарделась, как мак, взглянула на юношу помутневшим взором и ничего не ответила.
«Боже мой! – подумал монсеньор Людовик. – Похоже, я отгадал сердечную тайну этого создания! Она любит меня! Возможно ли такое?»
Взволнованный своим открытием, юноша окликнул Мистуфле, помогавшего Фариболю связывать Сен-Мара.
Ловко и на удивление аккуратно Мистуфле быстро промыл рану, к счастью оказавшуюся легкой, и, разорвав платок на бинты, перевязал ее.
Монсеньор Людовик хотел было вновь подойти к девушке, как вдруг воздух прорезал пронзительный свист.
– О Боже! – воскликнул Мистуфле. – Монсеньор, что бы ни случилось, не оставляйте мадемуазель одну… Свист моего хозяина не предвещает ничего хорошего.
Сказав это, он побежал к Фариболю, который стоял на коленях, приложив ухо к земле. Какое-то время он прислушивался, а затем сказал:
– Сюда приближается около тридцати всадников.
– Но кто мог предать нас? – воскликнул Мистуфле. – Вы полагаете, это погоня, хозяин?
– Не знаю. Однако в любом случае не мешало бы замести следы… Прежде всего избавимся от ненужных свидетелей. Посадим их в карету и пожелаем счастливого пути!
Сказано – сделано. Через минуту связанный Сен-Мар, так и не пришедший в себя Росарж и мертвый кучер уже находились в карете. Несколько ударов кнута довершили дело: лошади сорвались с места и понеслись во весь опор.
Монсеньор Людовик поддерживал Ивонну, первым шел Фариболь, Мистуфле, держа лошадей под уздцы, замыкал процессию. Невдалеке от дороги стояла старая заброшенная хижина, насквозь прогнившие деревянные стены которой, казалось, вот-вот рухнут. Не сказав друг другу ни слова, друзья направились к этому ветхому укрытию. Мистуфле привязал лошадей так, чтобы их не было видно, и присоединился к остальным.
В щели между досками была видна залитая лунным светом дорога, по которой с бешеной скоростью двигалось большое темное пятно. Под копытами лошадей дрожала земля, матово поблескивала сталь оружия. На всадниках были длинные серые плащи и широкополые шляпы с развевающимися черными и красными перьями.
– Это королевские мушкетеры, – сказал монсеньор Людовик.
Когда всадники поравнялись с хижиной, чей-то грубый голос хрипло прокричал:
– Я вижу карету! Это они!
– Ньяфон! – ахнула Ивонна, узнав в кричавшем человеке карлика.
– Вперед! Им от нас не уйти! – подбодрил своих людей командовавший отрядом офицер.
– Как бы не так! – усмехнувшись, сказал Фариболь. – Пускай себе скачут вперед… мы не станем им мешать и отправимся назад! Мистуфле, готовь лошадей! Живее!
– Бесполезно! – ответил тот, указывая на группу всадников, оставшихся охранять дорогу, поскольку они рассудили, что, если карета пуста, беглецы постараются вернуться в Париж, как только почувствуют себя в безопасности. Но самое опасное заключалось в том, что остановились мушкетеры как раз напротив хижины.
Положение друзей становилось критическим. Слева, справа и прямо перед ними были враги, число которых не позволяло даже думать о том, чтобы проложить себе дорогу шпагами. Необходимо было бежать, но куда? Впрочем, времени на раздумья у них также не оставалось, приходилось поставить все на карту и уповать лишь на Провидение. Фариболь предложил выбраться из хижины через заднюю дверь и осмотреться на месте. Никто не возражал.
– Что ж, друзья, тогда вперед! – скомандовал он.
Монсеньор Людовик взял на руки Ивонну и последовал за Мистуфле, осторожно продвигавшимся по узкой тропинке; с тыла их прикрывал Фариболь с пистолетом в руке.
– Быстрее, быстрее! – торопил капитан. – Эти мерзавцы наступают нам на пятки!
– Святая Дева! Мы окружены!
– Окружены? Тысяча чертей!… У меня есть план! – вдруг вскричал Фариболь. – Монсеньор и вы, мадемуазель, ждите нас здесь. Мистуфле, за мной!
Тропинка, по которой они шли до сих пор, превратилась в подобие дороги, идущей вдоль каменной стены. Фариболь с приятелем перелезли через стену и скрылись из глаз.
Между тем мушкетеры обнаружили временное укрытие беглецов, к счастью уже покинутое ими, и теперь, подобно ищейкам, рыскали вокруг. Вдруг один из них с радостным криком, на который сбежались все остальные, обнаружил прижавшихся друг к другу монсеньора Людовика и Ивонну:
– Вот они!
Но тут случилось нечто неожиданное: часть стены, под которой находились мушкетеры, закачалась, словно от землетрясения, повисла на какое-то мгновение в воздухе и рухнула, похоронив под обломками четырех солдат и их коней. Затем из пролома, размахивая руками, выскочил человек и закричал:
– Скорее, монсеньор! Сюда! Дорога свободна!
– Это же Фариболь! – воскликнул монсеньор Людовик, поднимая Ивонну и бросаясь к нему.
– Тысяча чертей! Как вам понравилось представление? Этот Мистуфле – настоящий Самсон, ему по силам разрушить храм!
Однако опасность еще не миновала, поскольку остальные враги, привлеченные грохотом рухнувшей стены, могли появиться в любой момент. У друзей не было времени для раздумий, и они снова пошли вперед, не ведая куда. Внезапно перед ними выросла новая стена такой высоты, что над ней были видны лишь качающиеся кроны деревьев.
– Это стена какого-то парка, – задумчиво произнес Мистуфле. – Через нее нам уже не перелезть…
И тут по o6e стороны дороги заблестели стволы мушкетов, а позади беглецов раздался нарастающий шум, возвещавший о приближении врагов.
– Тысяча чертей! Вот теперь мы попались! – в отчаянии вскричал Фариболь. – Я не вижу никакого вы…
Ему не суждено было закончить фразу; зацепившись ногой за какое-то незамеченное препятствие, он во всю свою немалую длину растянулся на земле.
– Проклятье! – воскликнул капитан, вставая. – Это же ступенька! Лестница! Господи, а вот и дверь! Вперед, Мистуфле, это по твоей части!
– Иду, хозяин!
Сохраняя полнейшее спокойствие, Мистуфле извлек длинный тонкий нож, повозился несколько мгновений у замочной скважины и, торжествующе улыбаясь, распахнул дверь со словами:
– Готово, хозяин!
Когда все вошли, он вновь вернулся к двери и запер ее тем же нехитрым способом, что и открыл.
В парке царила гробовая, обволакивающая тишина. В глубине стоял дом, но все огни в его окнах были погашены. Вдруг беглецы услышали перебранку, команды и грубые окрики. Это мушкетеры, потеряв след четырех друзей и здраво рассудив, что в парк они пробраться никак не могли, рассыпались по окрестностям в надежде вновь их обнаружить.
Вскоре шум голосов стих вдали, и друзья с облегчением переглянулись. В это время из-за туч показалась луна, и свет ее упал на сильно побледневшее и искаженное от боли лицо Ивонны.
– Боже мой! – в тревоге воскликнул монсеньор Людовик. – Нельзя терять ни секунды! Не знаю, кого мы встретим здесь, друзей или врагов, но клянусь, что не пройдет и десяти минут, как я найду кого-нибудь, кто сможет заняться моей несчастной сестрой… Возьмите ее и идите за мной!
– Монсеньор, – сказал Фариболь, показывая в самый дальний угол парка, – там виден свет. Готов поклясться, что это домик садовника. Попросим убежища у него!
Минуту спустя все четверо стояли перед маленьким флигелем. Из окна на первом этаже струился свет, занавески были раздвинуты. Монсеньор Людовик заглянул внутрь и увидел коленопреклоненную женщину, погруженную в молитву. Не опасаясь больше, он подошел к двери и постучал. Внутри домика прошелестели легкие шаги, и дрожащий голос спросил:
– Что вам угодно?
– Во имя милосердия, – взмолился юноша, – откройте нам! Мы нуждаемся в помощи, с нами девушка, которая умирает от холода и боли…
– Но кто вы?
– Мое имя монсеньор Людовик, а…
Его прервал грохот отодвигаемого засова. На пороге возникла девушка, так и не успевшая закончить свою молитву, и с радостным криком бросилась им навстречу:
– Людовик! Людовик!
– Сюзанна! Ты… здесь?! – еле вымолвил пораженный юноша, узнав дочь графа де Бреванна.
И, позабыв все невзгоды, опьянев от охватившего его счастья, он опустился на колени перед женщиной, ради которой не раз рисковал жизнью.
Собрав последние силы, Ивонна освободилась от державших ее рук, но от боли и радости не смогла сделать и шага. Мир бешено завертелся у нее перед глазами, и она лишилась чувств.
Глава VII
Заговорщики
Вполне понятно, что для некоторых придворных смерть Анны Австрийской явилась жестоким ударом. Покинув этот мир, королева оставила без защиты тех, кому покровительствовала при жизни, даже не подозревая о том, что они готовят заговор против Людовика XIV.
В том самом роскошном особняке, во флигеле которого укрылись наши беглецы, четыре человека обсуждали в это время упомянутое печальное событие, искренне их опечалившее. Впрочем, их печаль была вызвана, скорее, эгоистическими, нежели сентиментальными чувствами. По зову маркизы де Монтеспан в ее дом явились графиня де Суасон, герцог Лотарингский и граф де Роган. Предвидя скорый конец своей покровительницы, все четверо условились помогать друг другу, дабы не оказаться не у дел после ее ухода. Им требовался некто, а именно девушка, достаточно молодая, красивая и воспитанная, чтобы король, влюбившись в нее, возвел ее на трон, но в то же время достаточно послушная и наивная, чтобы беспрекословно действовать по указке четырех заговорщиков.
Однажды, проезжая через окрестности Дижона, Людовик XIV посетил монастырь урсулинок и, увидев там молодую дочь графа де Бреванна, весьма благосклонно отозвался о ее красоте. Маркиза де Монтеспан этого не забыла и позднее, когда близкая смерть королевы-матери уже не вызывала ни у кого сомнений, разработала план, довела его до сведения остальных, и все четверо осуществили его. Речь шла, конечно же, о похищении мадемуазель де Бреванн и ее временном заточении в доме маркизы, которая должна была представить девушку при дворе короля.
Это и многое другое обсуждали заговорщики, когда в дверь залы осторожно постучалась служанка, а войдя, в испуге заявила:
– Госпожа, здесь его величество король!
Услышав подобную новость, все вскочили со своих мест.
– Король здесь? – воскликнула маркиза де Монтеспан. – Ты в своем ли уме? Объясни, что произошло!
– Я была во флигеле вместе с мадемуазель Сюзанной, – ответила служанка. – На какое-то время я оставила ее одну, она хотела помолиться… Затем я услышала, как отпирают дверь, когда же я вошла проверить, все ли в порядке, то увидела короля, стоящего на коленях перед мадемуазель де Бреванн.
– Хорошо, ступай, – распорядилась маркиза де Монтеспан и, повернувшись к своим гостям, сказала: – Стоит ли ломать голову над разгадкой этой тайны, если в конечном счете это нам на руку…
Подойдя к стене, маркиза отодвинула гобелен, и взорам присутствующих открылся вход в соседнюю комнату.
– Пройдемся сюда, господа, – сказала хозяйка дома, – здесь мы услышим все, о чем они говорят. В случае же опасности мы покинем дом через дверцу, замаскированную в том углу… Она ведет к потайной лестнице, а оттуда – в парк, где нас никто уже не сможет найти.
Оказавшись столь неожиданно перед владычицей своих грез, монсеньор Людовик позабыл обо всем на свете.
– Ах, Сюзанна, Сюзанна! – говорил он, вновь и вновь целуя ей руки. – Ты еще помнишь и любишь меня, как тогда, в детстве, когда наши чувства и мысли сливались в едином порыве?
– Да, – отвечала девушка, – да, Людовик. В ту роковую ночь, увидев тебя спешащим мне на помощь, я выкрикнула твое имя, стремясь закрыться им, словно щитом, от неминуемой, как мне казалось, смерти.
– Благодарю тебя, Сюзанна, за эти слова… Но скажи, зачем тебя привезли сюда?
– He знаю… А ты, Людовик, как ты попал в эту глушь? Ты говорил, что с тобой друзья, и один из них ранен.
Юношу охватил стыд. Как мог он забыть о своих друзьях, которым был обязан жизнью и счастьем! Монсеньор Людовик быстро поднялся и направился к двери. Сюзанна позвонила в колокольчик, и на ее зов тут же явились две служанки.
– В двух шагах отсюда, – сказал им юноша, – вы найдете моих товарищей. Им необходима помощь: среди них женщина, она ранена…
– Женщина! – побледнев, воскликнула Сюзанна.
– Да, – ответил монсеньор Людовик, – почти девочка, которая по доброте душевной рисковала из-за меня жизнью. Это Ивонна, моя молочная сестра, дочь мадам Жанны.
– Боже мой! Ивонна! – сказала девушка и, обращаясь к служанкам, распорядилась: – Уложите ее на мою постель.
Секунду спустя во флигель вошли Мистуфле и Фариболь, держа на руках бесчувственную Ивонну. В сопровождении служанок, которым была поручена забота о них, они проследовали в смежную комнату; Сюзанна и Людовик сели на софу; девушка вкратце рассказала ему о своих приключениях; юноша, в свою очередь, поведал ей о происшедшем во дворце и по дороге в Пиньероль, а также о тайне своего рождения.
Закончив свой рассказ, он увидел, что глаза Сюзанны полны слез.
– Я плачу, Людовик, потому что дочь бедного дворянина не достойна любви короля Франции.
– Ах, Сюзанна! – ответил монсеньор Людовик, сжимая ее руки. – Ты забываешь, что я всего лишь изгнанник, вынужденный хранить инкогнито, беглец, которому судьба уготовила тюрьму, а не трон.
– Кто знает, монсеньор, кто знает! – внезапно раздался позади них чей-то громкий решительный голос.
В испуге молодые люди одновременно обернулись. Четверо заговорщиков, столь нескромно подслушавшие их беседу, теперь стояли перед ними. Оба мужчины склонились в придворном поклоне, коснувшись пола перьями шляп.
– Кто вы такие? Что вам угодно? – вскричал монсеньор Людовик, хватаясь за шпагу.
– Монсеньор, – ответил ему герцог Лотарингский, – наши имена многое значат при дворе, и мы – самые верные подданные своего короля.