скачать книгу бесплатно
Автор «Слова» использовал характерный для ранних средневековых европейских авторов метод концептуального параллелизма. По мнению итальянского исследователя Р. Пиккио (1923–2011), «этот способ определения собственного метода повествования как исторического, основанного на прямых (не поздних) источниках, и как не поэтического (т. е. не фантастического) типичен для средневековой традиции, связанной с легендой Трои»[126 - Пиккио Р. Мотив Трои в «Слове о полку Игореве» // Проблемы изучения культурного наследия. – М., 1985. – С. 90.].
Неизвестный поэт XII в. заимствовал необходимые ему отрывки произведений второй половины XI в. «точно так же как другой его современник, опираясь уже на текст самого «Слова», дополнял и «уточнял» отдельными деталями прозаическую повесть о «походе» Игоря Святославича, дошедшую до нас в составе летописи по Ипатьевскому списку»[127 - ПСРЛ. – Т. II. – СПб., 1908. – Стб. 637–644; Никитин А. Л. Слово о полку Игореве. Тексты. События. Люди. – М., 1998. – С. 180.].
Следы традиции исторической ретроспекции (воспоминаний), перенесенной на Русь из Византии в XI в., присутствуют в творчестве Бояна, в «Слове» XII в. и вновь появляются в конце
XV в. в «Задонщине», т. е. уже в эпоху «второго византийского влияния», оказавшего воздействие на культуру Московской Руси.
«Только от Бояна и через Бояна в «Слово», – по наблюдению А. Л. Никитина, – «мог войти <…> «дунайский пласт» исторических реминисценций и славянской мифологии, уходящей своими истоками к событиям еще Римской империи»[128 - Никитин А. Л. Слово о полку Игореве. Тексты. События. Люди. – М., 1998.– С. 185.]. Русскую историю второй половины XI в. древнерусский Бонн понимал как всеславянскую. Исследователи отмечали присутствующие в «Слове» сербизмы и болгаризмы.
«Стратификационный» (понятие А. Л. Никитина) подход к «Слову» (т. е. подход, «расслаивающий» памятник на разновременные пласты, выявляющий в нем более ранние тексты, в свое время усвоенные и включенные в изложение создателем окончательного текста) с целью изучения хронологически многослойного текста открывает исследователям путь в творческую лабораторию древнерусского автора, который включает в себя в том числе и историографическую составляющую.
«Стратифицированность» текста отражает сложную жизнь памятника и дает основания для выделения «хронологических порогов» или «рубежей сознания», характеризующих эволюцию исторических представлений древнерусского человека. «Стратификационный» подход не исключает последующего применения сопоставительного и сравнительного методов, необходимых при рассмотрении хода развития исторической мысли и выявления концептуальной преемственности.
Вдумчивое отношение отечественных историков к памятнику давало им основания соотносить правильность собственных суждений и оценок. Такой прием использовал С. Ф. Платонов в «Учебнике Русской истории для средней школы». Он писал: «Слово о полку Игореве» справедливо ставит Ярослава (Осмомысла[129 - Ярослав, прозванный Осмомыслом, был талантливым князем. Княжа в 1152–1187 гг., он продолжал дело объединения и усиления Галицкого княжества. Всеволод Юрьевич, прозванный «Большое Гнездо», – младший брат Андрея Боголюбского и сын Юрия Долгорукого, правил в 1176–1212 гг., ставших временем расцвета Владимир о-Суздальского княжества.], – М. Л.) по значению рядом со Всеволодом Большим Гнездом. Они были в то время сильнейшими князьями на Руси»[130 - Платонов С. Ф. Учебник русской истории для средней школы: курс систематический в двух частях с приложением восьми карт. – Пг., 1917.– С. 82–83.]. При них расцвели Галицкое княжество и Северо-Восточная Русь.
Современная наука рассматривает «Слово» как с точки зрения анализа содержащихся в нем генетических смыслов, так и места памятника в ряду других европейских произведений. Сравнив «Слово о полку Игореве» с «Песнью о Роланде»[131 - Эпическая старофранцузская поэма, написанная в XII в., посвященная описанию гибели войска Карла Великого, возвращавшегося в 778 г. из завоевательного похода в Испанию.], Д. С. Лихачев показал их принадлежность к общему жанру. Ученый отметил отсутствие между ними генетической связи. Общим было одно: оба памятника появились в сходных условиях раннего Средневековья. «Слово», по выражению Д. С. Лихачева, «историчнее», ближе к историческим событиям, поскольку оно было создано вскоре после событий, тогда как «Песнь о Роланде» формировалась веками, для чего во Франции были исторические возможности. Образ князя Святослава ближе к историческому князю Святославу, чем образ императора Карла в «Песне о Роланде» к историческому Карлу. В «Песне…» сильнее сказывается не столько исторический, сколько публицистический элемент.
Автору «Слова о полку Игореве» были неведомы современные ему западноевропейские источники, но античные источники он знал. Так, в качестве аргумента своей правоты автор использовал троянский сюжет и троянские образы.
Время создания «Слова о полку Игореве», по наблюдению специалистов, совпало с наступлением на Руси времени «сращения поэтики устной словесности с поэтикой письменной литературы». И мы не удивились бы, по словам Г. М. Прохорова, «одиночеству» Слова о полку Игореве, не случись на Руси такой беды, как разгром ее татаро-монгольским войском Батыя, и последовавшего затем раздела ее территории Ордой и Литвой. Вместо «культурного синтеза», фиксирования эпоса письменностью, «наступил длительный шок», вызванный поражением и разделом православной страны между двумя языческими народами[132 - Прохоров Г. М. Древняя Русь как историко-культурный феномен. – СПб., 2010. – С. 127–128.].
Контрольные вопросы
1. Существовала ли собственно русская светская литература в Древней Руси до XIII в.?
2. Вся ли начальная литература Древней Руси была заимствована и «трансплантирована» (по выражению Д. С. Лихачева) на Русь Из Византии через Болгарию?
3. Как влияла культура и образованность на светский текст в Древней Руси XI–XII вв.?
4. Охарактеризуйте концепцию автора «Слова о полку Иго-реве».
5. Как использует наследие Бояна неизвестный автор «Слова о полку Игореве» в своем тексте?
6. Насколько «Слово о полку Игореве» отражало общие тенденции, характерные для развития эпического военного жанра европейских стран?
7. Для чего потребовался автору «Слова о полку Игореве» сюжет Трои и как он характеризует его культурно-исторический и литературный кругозор?
Рекомендуемая литература
1. Зализняк А. А. «Слово о полку Игореве»: взгляд лингвиста. – М., 2008.
2. Моисеева Г. Н. Спасо-Ярославский хронограф и «Слово о полку Игореве». К истории сборника А. И. Мусина-Пушкина со «Словом». – Л., 1977.
3. Никитин А. Л. Слово о полку Игореве. Тексты. События. Люди. – М., 1998.
4. Ржига В. Ф. Автор «Слова о полку Игореве» и его время // Археографический ежегодник за 1961 год под редакцией академика М. Н. Тихомирова. – М., 1962.
5. Рыбаков Б. А. «Слово о полку Игореве» и его современники. – М., 1971.
6. Рыбаков Б. А. Петр Бориславич. Поиск автора «Слова о полку Игореве». – М., 1991.
7. Рыбаков Б. А. Русские летописцы и автор «Слова о полку Игореве». – М., 1972.
8. Слово о полку Игореве. – Л., 1985.
Выводы к главе 2
Историческая мысль Древней Руси, с присущей ей совокупностью идей и взглядов, сегодня известна по текстам летописей и произведениям древнерусской литературы. Жанры произведений, в которых воплощалась историческая мысль, являются одновременно жанрами, как литературы, так и устного творчества. Отраженные в них идеи и взгляды имели практическую направленность и излагались общепринятым языком. Они еще не складывались в теории, а для их выражения не использовали понятий и терминов.
Имея немало сходных черт с современными ей западноевропейскими монархиями, у Древней Руси были и особенности. Так, более существенную роль играла княжеская власть. Практика властных отношений (механизма властвования, порядка княжения и передачи княжеской власти, статус князя в обществе, взаимоотношения княжеской власти и церкви) влияла на содержание идей, в том числе и исторических, и нашла отражение в отечественной исторической мысли XI–XII вв.
Укорененность мыслительной традиции в реальной общественно-политической жизни являлась залогом ее последующего самостоятельного развития. Среди творцов древнерусской идеологии были государственные и церковные деятели со своими духовными, религиозно-философскими, культурными и политическими представлениями. Глубокое воздействие на них оказало православное христианство – мировоззрение, обогатившее историческое мышление и сознание.
Православие стало для русской культуры тем каналом, по которому на Русь вливался поток христианских духовных ценностей, выработанных в предыдущие века существования христианства.
Начавшиеся еще во второй половине XI – первой трети XII в. центробежные процессы привели во второй трети XII в. – первой трети XIII в. к распаду политически единого Древнерусского государства. Однако понятие «Русская земля» продолжало сохранять свое объединяющее значение. Оно заключалось в единстве культуры и языка, единой организации Русской митрополии, в традициях, которые выражались в особых правах княжеского рода Рюриковичей на всем пространстве «Русской земли» от Прикарпатья до Поволжья, от Ладоги до Среднего Поднепровья, поскольку князем на Руси нельзя было стать, им можно было только родиться[133 - Свердлов М. В. М. В. Ломоносов и становление исторической науки в России. – СПб., 2011. – С. 37–38.].
Древняя Русь в домонгольский период создала мощный культурный фундамент, на основании которого осуществлялось сбережение и развитие отечественной мыслительной традиции в дальнейшем.
Глава 3
Историческое сознание на Руси в условиях агрессии запада и востока в XIII в. Эволюция представлений о монголо-татарском нашествии и ордынском владычестве в XIV–XV века
3.1. Общая характеристика
XIII век принес неисчислимые бедствия на Русь: почти одновременно страна подверглась нападению и с Запада, и с Востока. Входившая до этого в единое культурное европейское пространство страна лишилась национально-государственной самостоятельности и оказалась в сложном положении. Военные события прервали динамичное развитие отечественной культуры и исторической мысли. Русским книжникам вместе со своим народом выпала доля пережить испытания, переосмыслить, оценить и сопоставить прошлое и настоящее.
Внутренние и внешние «разрывы» тяжело отразились на судьбе земель, входивших в состав Древнерусского государства в X–XII вв. Их следствием стал нараставший контраст Руси, а затем России по отношению к Западной Европе в XIII–XVII вв.
Содержание памятников отечественной мысли XIII в. и большей части XIV в. определяла идея гибели Руси. Постигшие Русь бедствия были восприняты религиозным сознанием как Божие наказание за грехи. Эти бедствия «стали действенным катализатором в поиске новых путей исторического развития народа и государства»[134 - Перевезенцев С. В. Тайны русской веры. От язычества к империи. – М., 2001. – С. 198.]. В период с 1223 г. (от битвы на Калке) до 1380 г. (сражения на Куликовом поле) – создавались преимущественно воинские повести.
В течение XIV в. на Руси шло постепенное накопление духовных сил, формировалась ее готовность к восприятию освободительной идеи, которая несла в себе заряд энергии, жаждущей разрушения порядка, сложившегося в результате монголо-татарского завоевания. С конца XIV в. наблюдались изменения: одновременно происходило ослабление Орды и усиление Московского княжества. Начиналась национально-освободительная борьба русского народа против ордынского владычества.
В текстах памятников отечественной исторической мысли появились новые идеи. Изложение событий обретало неизвестную древнерусской литературе XI–XII вв. масштабность. Возросла роль образа Русской земли и народа[135 - Орлов О. В. Литература // Очерки русской культуры XIII–XV веков. Ч. 2. Духовная культура. – М., 1970. – С. 119.]. В древнерусской традиции домонгольского периода современники ордынского владычества черпали исторические аргументы, которые помогали им в обосновании новых трактовок.
3.2. Мировоззрение и исторические представления русских средневековых авторов
Пережитые в XIII в. русскими людьми трагические события вызвали глубокие изменения в духовном строе Руси. Русский княжеский род, не проявив единства, был разбит и унижен восточными завоевателями: «Не уберегшие свою страну князья, несомненно, потеряли уважение своих не защищенных ими подданных, и культ их рода»[136 - Прохоров Г. М. Древняя Русь как историко-культурный феномен. – СПб., 2010. – С. 130. Княжеские родовые имена, по наблюдению В. Л. Комаровского, исчезают «одновременно с внецерковной молитвой предку в поколении сыновей Александра Невского в конце XIII столетия».].
Православная Русь оказалась поделенной между татаро-монголами и литовцами, т. е. языческим Востоком и языческим Западом. Заметим, что остаткам языческой культуры на Руси золотоордынское «иго» нанесло более серьезный урон, чем церковной вере. С завершением XIII в. из русской жизни ушла значительная часть языческих традиций, зафиксированных в письменной литературе. С уходом традиций княжеского рода фольклор так и не был допущен народом в материалы письма. В XIV–XV вв. характер влияния фольклора на письменность изменился.
Православная церковь также понесла неисчислимые потери. На христианскую веру легла ответственность за состояние этнического самосознания. В эсхатологическом сознании[137 - Эсхатологическое сознание – это религиозное сознание, признающее конечность судеб мира и человека и верующее в загробную жизнь души.] трагические события на Руси объяснялись тем, что Бог посылал татарам победу не потому, что Он им покровительствовал, а потому, что наставлял русских людей на путь покаяния через наказание. Испытание посылалось, чтобы русские осознали бесценность утраченного ими. Монголо-татарское нашествие принесло на Русь не только разорение и гибель, но и великую боль по утраченной красоте: разрушение храмов, осквернение святынь. Русские люди видели в иконах и изображениях фресок в церквях – образ вечности, мира, очищенного от зла.
В такой атмосфере составлялись тексты, прославляющие Русь до нашествия. Дошедшее до нас в отрывке «Слово о погибели Русской земли» стало одним из ранних описаний-прославлений родной земли в европейской литературе. Данная типологическая общность, присущая произведениям Средневековья, объясняется тем, что, хотя тексты и писались в разных странах, но они создавались в близких трагических обстоятельствах. Исследователь этой проблемы В. В. Данилов пришел к выводу, что «Слово о погибели Русской земли» «сближается не со всяким патриотическим произведением в других литературах, а лишь со сходными по условиям своего проявления, когда родина писателя страдала от войн, междоусобий и произвола»[138 - Дмитриев Л. А. Слово о погибели Русской земли. /Словарь книжников и книжности Древней Руси. – Вып. I. (XI – первая половина XIV в.). – Л., 1987. – С. 432.].
X. М. Лопарев (1862–1918) нашел отрывок «Слова о погибели Русской земли» в рукописи XV в. псковского Печерского монастыря, где текст занимает 45 строк, и его опубликовал вначале 1890-х гг. Он считал, что это лишь первая, целиком не сохранившаяся часть трилогии. Ее вторая часть повествовала о Ярославе Всеволодовиче, третья – Александре Невском. Эта версия о том, что «Слово о погибели Русской земли» является предисловием к недошедшей до нас светской биографии Александра Невского, будто бы написанной вскоре после смерти князя одним из его дружинников, подтверждения не нашла.
В «Слове о погибели Русской земли» речь идет о разгроме русских княжеств и ужасах батыевщины[139 - Среди исследователей нет единства в датировке «Слова о погибели Русской земли». М. Н. Тихомиров соотносил его появление с битвой на Калке 1223 г. Н. К. Гудзий, И. П. Еремин, Ю. К. Бегунов связывают его с батыевым нашествием в 1237–1240 гг.]. При помощи контрастных картин – прекрасного прошлого и трагического настоящего Руси, автор подчеркивает всю тяжесть произошедшего с ней.
Особую роль в историческом повествовании Средневековья играли историко-природные описания. Природа изображалась авторами участницей событий человеческой жизни. Она влияла на судьбу человека через приметы и предзнаменования прямо или косвенно. Размышляя о мудрости божественного мироустройства, средневековый автор опирался на природные описания, поскольку он видел в природе проявление божественной мудрости[140 - Лихачев Д. С. «Слово о погибели русской земли» и «Шестоднев» Иоанна экзарха болгарского. И Лихачев Д. С. Исследования по древнерусской литературе. – Л., 1986. – С. 227.]. Описывались такие природные явления как засуха, гроза, землетрясение, появление комет и «знамений» на солнце, падение звезд и др.
Для понимания состояния и тенденций исторической мысли, представляется важным изучение «Слова о погибели Русской земли» в ряду других памятников, а также рассмотрение существующих в литературе размышлений о концептуальном единстве этого памятника с другим памятником – «Словом о полку Игореве». Оба эти произведения объединяет обостренное чувство национального самосознания их авторов, идеи необходимости для защиты земли силы и воинской доблести, а также жанрово похожие средства выражения основной идеи при помощи формы, сочетающей похвалу и плач.
В образном мышлении Средневековья с помощью системы образов выстраивалась определенная традиция.
Во второй половине XV в. образы «Слова о погибели Русской земли» использовал книгописец Ефросин (Евфросин) Белозерский, монах Кирилло-Белозерского монастыря и возможно игумен Прилуцкого монастыря, подчиненного Троице-Сергиеву монастырю[141 - Лурье Я. С. Русские современники Возрождения. Книгописец Ефросин. Дьяк Федор Курицын. – Л.: Наука, 1988. – С. 69. Ефросин стал монахом Кириллова Белозерского монастыря ранее лета 1463 г. Некоторое время он работал вместе с Пахомием Лагофетом (возможно, около 1462 г., когда Пахомий трудился в Белозерском монастыре над составлением Жития преподобного Кирилла Белозерского.) Пометы Ефросина найдены примерно в 20 книгах, происходящих из б-ки Кириллова Белозерского монастыря. Ефросин проявлял интерес к библиотеке Троицкого монастыря и на полях одного из своих сборников указал, что в ней хранится 300 книг. Пометы в сборниках Ефросина свидетельствуют о его связях с Ферапонтовым монастырем, где книжник находился с декабря 1474 г. по декабрь 1476 г.], составитель хронологической компиляции, получившей в науке название Ефросиновский хронограф, который восходит к недошедшей до нас ранней редакции Хронографа Троицкого.
Кругозор Ефросина был очень широким: наряду с житийными, аскетическими, учительными произведениями он включал в сборники выписки из летописей и хронографов, полемические сочинения против латинян, статьи канонического содержания, материалы по географии, астрономии, медицине, лексикографии, апокрифы, беллетристические сочинения и др. Особое внимание Ефросин уделял историческим сочинениям.
Всемирную историю (часть фрагментов восходит к Хронике Георгия Амартола) Ефросин дополнил русской историей. Ефросина интересовала тема борьбы с татарами. Он описал татарские набеги с 1377 по 1453 г., включил в свой сборник сокращенную переработку рассказа о Мамаевом побоище, назвав ее Задонщиной.Свой вариант «Задонщины» Ефросин создал в конце 1470-х гг. О 100-летнем юбилее Куликовской битвы Ефросин записал: «В лето 6888 сеп. 8 в среду был бой за Доном. В лето 6988 сеп. 8 и тому прешло лет 100».
Исторические и психологические реминисценции из «Слова о погибели Русской земли» присутствуют в произведениях второй половины XV в. (в редакции Андрея Юрьева Жития Федора Черного, Ярославского – «полуцерковсной-полусветской биографии князя), и XVI в. (Степенной книге).
Контрольные вопросы
1. Проанализируйте влияние катастрофы, пережитой русскими людьми в XIII в. в связи с монголо-татарским нашествием, на их историческое сознание.
2. Охарактеризуйте образы «Слова о погибели Русской земли» с точки зрения отношения русских людей к своей истории и современности.
3. Покажите роль историко-природных описаний в историческом повествовании русского Средневековья.
4. В чем вы видите место и значение «Задонщины» в историографическом процессе?
Рекомендуемая литература
1. Бегунов Ю. К. Памятник русской литературы XIII века «Слово о погибели Русской земли». – М.; Л., 1965.
2. Дмитриева Р. П. Приемы редакторской правки Ефросина: (К вопросу об индивидуальных чертах Кирилло-Белозерского списка «Задонщины») // «Слово о полку Игореве» и памятники Куликовского цикла: К вопросу о времени написания «Слова». – М.; Л., 1966. – С. 264–291.
3. Кистерёв С. Н. Ефросин Белозерский в отечественной историографии // Очерки феодальной России. – М., 1997. – Вып. 1. – С. 65–79.
4. Кистерёв С. Н. Кодикологические наблюдения над ефросиновским сборником с «Задонщиной» // Архив Русской Истории. – 1993. – Вып. 3. – С. 209–216.
5. Памятники литературы Древней Руси. XIII век. – М., 1981.
6. Слово о погибели Русской земли (подготовка текста, перевод и примечания Ю. К. Бегунова) / «Изборник»: сб. произв. литературы Древней Руси. – М., 1969. – С. 326–327, 738–739.
3.3. Национальная старина как источник исторической памяти, духовного развития и концепции освобождения Русской земли
Александр Невский – ключевая фигура русской истории. Основатель династии московских Рюриковичей, прапрапраправнук Владимира Мономаха, правнук Юрия Долгорукого, внук Всеволода Большое Гнездо заслужил историческую репутацию заступника и спасителя Отечества. Его первой дошедшей до нас «биографией» стало житие.
В. О. Ключевский считал Житие Александра Невского своеобразным, не повторяющимся в древнерусской литературе опытом «жития, чуждого приемов житийного стиля»[142 - Ключевский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник. – М., 1988. – С. 78.]. Необычность жития состоит в сочетании в нем элементов воинского и церковно-религиозного повествования. Поскольку автор жития с несвойственной для агиографа свободой пользовался воинскими эпическими преданиями, а также изобразительными средствами воинских повестей, появилась гипотеза, согласно которой в основе дошедшего до нас текста Жития Александра Невского была светская биография князя.
Однако, несмотря на принадлежность жития к героико-эпическому типу княжеского жития эпохи монголо-татарского ига, святой благоверный великий князь Александр Невский представлялся не столько в образе героя-полководца, защитника своего рода и земли от шведов и немцев, сколько – политика. Его поведение оценивалось с христианских, православных традиций. Подчеркивалось, что Александр не принял предложения папы[143 - В 1207 г. через три года после взятия крестоносцами Константинополя папа Иннокентий III потребовал, чтобы Польша. Орден, Швеция и Норвегия блокировали Русь и препятствовали ввозу в нее железа и любого оружия. Папская курия была идеологическим центром и вдохновителем нападающей стороны.], как принял его Даниил Галицкий. Тем самым, Александр сознательно пошел на унижение своего княжеского достоинства ради сбережения страны и Православия, поступил по-христиански.
Ю. К. Бегунов считает, что первая редакция[144 - Известны 15 редакций Жития.] Жития Александра Невского составлена в начале 1280-х гг. одним из монахов Владимирского Рождественского монастыря, где Александр (в схиме[145 - Схима – наиболее строгая аскетическая форма монашества.]Алексий) был похоронен. Текст написан в духе житий светских властителей и под влиянием галицкой школы воинских повестей. В процессе неоднократной переработки текст Жития отдалялся от стиля воинской повести и приближался к каноническому, житийному. Отходя от стремления изображения князя таким, как он был в жизни, создавался идеализированный тип, персонифицирующий идею христианина, который побеждал врагов Руси, потому что верил во Христа. Этот образ в глазах древнерусского человека, исповедовавшего трансцедентальные взгляды, был реальным.
Житие Александра Невского, по мнению С. М. Соловьева, оказало влияние на «Летописную повесть о Мамаевом побоище». По наблюдению В. О. Ключевского, неизвестный автор «Слова о житии и о преставлении Дмитрия Ивановича, царя русского», писавший в конце XIV в. – 1420-х гг. (вопросы о времени написания остаются дискуссионными) подражал Житию Александра Невского.
При описании личности и высокой авторской оценке подвига тема мученического венца за веру становится ведущей.
Появляется иной тип жития – мученического жития, жития-мартирия – Житие Михаила Черниговского[146 - В 1246 г. в Орде по приказанию Батыя был убит черниговский князь Михаил Всеволодович вместе с сопровождавшим его в Орду боярином Федором. Убийство носило политический характер, но в Житии гибель Михаила представлена как добровольное страдание за православную веру.] и Житие Михаила Ярославина Тверского[147 - Михаил Ярославич Тверской (1271/1272—1318) убит в Орде.]. Повествовательная составляющая дала основание отнести их к жанру житийных Повестей об убиенных в Орде князьях. Ордынцы рассматриваются в них как активно действующие силы зла, орудие «казни», ниспосланное православным за их грехи.
В течение в XIII–XV вв. «ордынская» тема является центральной.В житие епископа Игнатия рассказано о нашествии Ахмыла, случившегося при ростовском епископе Прохоре (ум. 1327). В. О. Ключевский отметил: «В описании этого нашествия житие делает замечание, звучащее воспоминанием очевидца, который вместе со всей русской землей был напуган зрелищем варварского полчища, прошедшего, впрочем, на этот раз без вреда для Ростова: «страшно есть, братие, видети рать его (Ахмыла) и все войско вооружено»[148 - Ключевский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник. – М., 1989. – С. 39.]. Жития монгольского периода передают устойчивость настроения страха.
Однако с конца XIV в. в рамках ордынской темы происходят изменения, вызванные переменами в настроении и сознании русских. Представления русских людей о нашествии и иге и соответственно восприятие «чужого» этноса переживают глубокую эволюцию. Если (а) первоначально летописцев интересовала идентификация «неведомого» ранее народа, выполнившего по отношению к Руси функцию «бича Божьего» и напомнившего русским о необходимости их духовного исправления, то (б) позднее более значимым для них становится вопрос о причинах произошедшего и судьбе Руси. Размышления об этом приводят к выводу о нелегитимности безбожной власти.
(а) Так, в рассказах о битве на Калке, составленных в 1220-х – 1230-х гг., летописцы давали негативную оценку действиям русских князей, на том основании, что считали их участие в сражении на стороне половцев, от которых страдала Русь, неблаговидным. В глазах летописцев, татары выполняли тогда по отношению к половцам функцию «бича Божьего»[149 - В советской историографии не учитывалось религиозное объяснение происходившего в истории современниками монгольского нашествия. В качестве причины осуждения ими русских князей называлась исключительно разобщенность последних.]. «И текла кровь христианская, как река сильная, грех ради наших». Спасение виделось в смиренном принятии «Божьей кары».
(б) На рубеже XIII–XIV вв. рассказы о первом столкновении с татарами в битве на Калке подверглись редактированию. В измененном виде они дошли до нас в составе Новгородской первой старшего извода, Лаврентьевской и Ипатьевской летописях.
Восприятие исторической реальности во второй половине XIII в., в целом, было исключительно пессимистическим. Образцом для подражания стал «новый Иов терпением и верой». О необходимости активного противостояния «безбожным» татарам для спасения души на Страшном суде говорилось только в Ипатьевской летописи.
В первой половине 1270-х гг., сорок лет спустя после батыева нашествия епископ Серапион[150 - Русский проповедник – игумен, архимандрит Серапион Киево-Печерский в последний год своей жизни был поставлен митрополитом Кириллом епископом Владимирским, Суздальским и Нижегородским.] (умер в 1275 г.) передал в своих «Поучениях» смысл постигших Русь бедствий. Развивая тему покаяния и обличая усобицы и поступки русских князей, он не упускал случая осудить их неблаговидные цели – «пограбить» чужое владение. Творчество Серапиона сохраняло в послемонгольский период традиции торжественного и учительского красноречия Киевской Руси XI–XII вв. Наставления пользовавшегося уважением Серапиона («зело учителей и книжен») оказали влияние на взгляды автора Слова о житии и о преставлении Дмитрия Ивановича, царя русского, а также создателей других памятников.
Длившееся более двух веков татарское иго стало тяжелейшим испытанием для русского народа. На его долю выпало спасение европейской культуры от разгрома и истощения[151 - Гудзий И. К. История древней русской литературы. – М., 1950. – С. 176.]. «Повесть о разорении Рязани Батыем», ставшая реквиемом по Старой Рязани, дает представление о цене ее спасения. Повесть имеет сложную литературную историю и входит в цикл других рязанских повестей о Николе Заразском.
Начинаются повести с рассказа о принесении в 1225 г. «образа великого Чудотворца Николы Корсунского из преславного города Херсонеса в пределы рязанские, в область благоверного кн. Федора Юрьевича Рязанского. Икона Николая Корсунского (позже названная «Заразской» или «Зарайской») находилась в г. Корсуни (Херсонесе Таврическом), там, где в конце X в. принял крещение кн. Владимир.
В XIII, XIV, и XV вв. «Повесть о разорении Рязани Батыем» повлияла на ряд других памятников, но и сама в процессе литературной обработки испытала на себе влияние более поздних текстов.
По предположению Д. С. Лихачева, в основу «Повести о разорении Рязани Батыем» положен рассказ рязанской летописи, переданный в первой половине XIV в. в Синодальном списке Новгородской I летописи под 1238 г. в своей наиболее древней версии. Позднее этот рассказ дополнялся. Выявлены разновременные вставки фольклорных данных. Так, рассказ о подвиге Евпатия Коловрата не встречается в тех памятниках конца XIV–XV вв., на которые повлияла «Повесть о разорении Рязани». Использовались также данные местных легенд и сведения, почерпнутые из эпиграфических источников (могильных надписей в Успенском соборе старой Рязани) или в рязанском княжеском помяннике.
Исторический образ богатыря воеводы Коловрата с дружиной был призван ободрить соотечественников. С помощью этого образа утверждался доблестный воинский архетип. В виду того, что в воинской традиции христианства отсутствует понятие «неизвестного солдата» (так как христианина без имени, которое является личным ангелом-хранителем, не бывает) доблестному рязанскому воеводе Евпатию было дано прозвище, отвечающее характеру деяний героя. «Коловрат», что обозначает вращение солнечного круга (коло), настигает полчища Батыя на рубеже опустошенной земли и осуществляет идею неотвратимости возмездия. Реминисценции из рассказа «Повести о разорении Рязани Батыем» о Евпатии Коловрате содержит победная часть Куликовской битвы в «Задонщине». В этой повести рассказ о воеводе-герое приводится первые. Возникнув в конце XIII или первой половине XIV в. как произведение местное, рязанское, затем «Повесть о разорении Рязани Батыем» приобретает общерусское значение. В нем обобщается смысл трагических событий тяжелой эпохи в истории русского народа. Идеи, отраженные в повести, становятся магистральными для национального исторического сознания. Образы, символы, отдельные положения повести встречаются в «Повести о нашествии Тохтамыша на Москву», «Слове о житии и о преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя русского», «Сказании о Мамаевом побоище», «Степенной книге», «Русском временнике», «Повести об Азовском осадном сидении казаков» и др.[152 - Лихачев Д. С. Литературная судьба «Повести о разорении Рязани Батыем» в первой четверти XV в. // Лихачев Д. С. Исследования по древнерусской литературе. – Л., 1986. – С. 264.]
