Vita damnata

«Хорошо, – подумала я, пристально глядя на его освещённое окно. – Я должна сделать это. Я дождусь, когда майор ляжет спать, и избавлю себя от ещё одного свидетеля.»

Я прислонилась к старому дубу и наблюдала из тени за квартирой майора, за Ивановым, бесцельно бродившим из комнаты в комнату. Полицейский стянул с себя рубашку и брюки, на несколько минут скрылся в ванной и вышел с повязанным на бёдра махровым полотенцем.

Прошёл час. Ночь постепенно отступала, я чувствовала это по посеревшему небу на востоке. Тишина старого двора нарушалась лишь шёпотом ветра в кронах высоких деревьев, да кратковременным шуршанием шин редких машин, чьи фары скользили по стенам дома. Я умею ждать – научилась за более чем двести лет своего бессмертного бытия.

Наконец майор выключил свет в квартире.

«Пора».

Я бесшумно пересекла двор. Окно на кухне майор оставил полуоткрытым, закрепив створу небольшим пластиковым крючком. Я подтянулась и забралась на оконный отлив. Металлическая конструкция предательски скрипнула подо мной. Я замерла. Внутри царила неподвижная тишина. Иванов, кажется, крепко заснул. Я просунула руку между полуприкрытыми створками и подцепила пластиковый крючок ногтем. Через секунду я уже стояла посреди небольшой кухни. В воздухе витал еле уловимый аромат жжёного кофе, а в стены забился запах старого табака. Я бросила взгляд на часы: половина пятого утра. У меня есть полтора часа, чтобы управиться с майором и вернуться домой до рассвета.

Я крадучись прошла по коридору и заглянула в спальню. Иванов лежал на спине, наполовину укрытый лёгким одеялом. Его поза сна напоминала о девушке на пустыре: так же раскинуты руки, так же повёрнута голова, так же нагое тело прикрывает по пояс ткань. Я наклонилась над майором и почувствовала запах ментола от его губ.

«Чего ты ждёшь?»

Я протянула дрожащие руки к его шее, где пульсировала синяя полоска артерии. Видела его размеренное дыхание, вздымающуюся грудь, покрытую тёмными завитками. Его плечо с неаккуратным рваным шрамом. Его лицо… Как же он был похож на моего Ивана. На моего охотника. Те же длинные чёрные ресницы, те же высокие скулы, прямые тёмные брови.

Я отвернулась, не в силах совладать с дрожью в теле.

«Сделай это!» – зашипел «зверь».

Я обхватила себя руками, вцепившись пальцами в бока так, что кожа побелела от нажима. Как я могу убить своего Ивана?

«Это не твой охотник!»

Я мотнула головой, пытаясь заглушить шёпот «зверя», и снова посмотрела на майора. Его веки дрожали. Ему снились сны. Он стал что-то бормотать – еле слышно, неразборчиво. Я напрягла слух. Иванов о чём-то просил в своих сновидениях: «Не уходи…», «Я виноват…», «Я найду… я найду того, кто это сделал…»

Его шёпот превратился в стон. Полицейский закрутил головой, затрясся, будто пытаясь бежать. Его сон превратился в кошмар.

Я непроизвольно положила руку ему на лоб – мокрый, горячий. Майор дёрнулся и успокоился. Его дыхание снова стало размеренным, глубоким.

«Прикончи его наконец!»

Я провела пальцами по его тёмным кудрям – мягким, пружинистым. Наклонилась и поцеловала в полураскрытые губы. Они были такими же мягкими, как у моего охотника.

Сердце внутри защемило, свело резкой болью. Я и не думала, что когда-нибудь снова испытаю это чувство. Печаль. Я жалела себя за потерянную любовь, я ненавидела «зверя», что метался внутри моих мыслей, словно по клетке, и требовал крови полицейского. Я потеряла себя и, словно в искажённой глади воды, увидела себя настоящую – ту, что могла любить, ту, что могла переживать и сострадать. «Зверь» почти уничтожил её.

«Убей! Убей! Убей!»

Я закусила губу так сильно, что почувствовала на языке металлический привкус крови. Иванов представлял для меня опасность. Я должна была разобраться с ним так же, как с теми, кто слишком близко подбирался ко мне раньше. Я уняла дрожь в пальцах, обхватила шею полицейского и надавила на сонные артерии.

Иванов задёргал руками, пытаясь сорвать мои пальцы с горла. Я сжала сильнее. Солёные слёзы текли по моим щекам. Иванов зашевелился, забрыкался.

Он открыл глаза. Он смотрел прямо на меня.

Я отпрянула, но он успел схватить меня за запястье.

Я вырвалась и соскочила с кровати.

Полицейский одним движением поднялся. Лёгкое одеяло осталось лежать смятым на мокрой от пота простыне.

Иванов стоял молча. Полностью обнажённый – и, кажется, это его нисколько не смущало. Он поднял руки, словно говоря: «Я не сделаю тебе ничего плохого». Я попятилась в сторону кухни. Резким выпадом он сократил расстояние между нами и снова схватил меня за запястье. Я извернулась, выкручивая руку, и высвободилась из его цепкой хватки.

Я рванула в коридор, вскочила на подоконник. Позади раздавались шлёпающие шаги босых ступней. Я оглянулась – он уже почти настиг меня, протягивая ко мне руки. Я выпрыгнула в раскрытое окно и скрылась в предрассветной темноте. На весь двор прозвучал его громкий, хриплый крик:

– АННА!

Я бежала. Прочь от дома полицейского, прочь от его зова, прочь от призраков прошлого, что ожили в его чертах лица. Но от «зверя» внутри меня убежать было невозможно.

Рассвет был уже близко. Я впрыгнула в машину Романа, с силой повернула ключ зажигания и рванула с места. В воздухе повис едкий запах горелой резины, а моя нога не слушалась, дёргаясь на сцеплении. Я знала – домой возвращаться нельзя. Резко выкрутив руль, я направилась к Петеру, в его неуютное, пропахшее одиночеством жилище.

Глава 13

Петер посмотрел в глазок и открыл дверь своего одинокого жилища на мансарде. Оно располагалось в столетнем, но отреставрированном по последним строительным технологиям доме, который когда-то принадлежал богеме – общине художников и скульпторов.

Блондин смерил меня с ног до головы прис