Последняя крепость империи. Легко сокрушить великана

Историк

(Россия, Владивосток, 2013 год)

Империи Дальнего Востока

– Итак, начнём. Какова тема нашего семинара? – профессор Ильмаков окинул аудиторию поверх очков. – Ну, забыли зачем пришли?

Николай Фёдорович любил эти моменты начала прямого взаимодействия со студентами, когда с высоты недосягаемо умного доктора наук ты опускаешься на одну полку с теми, кого учишь, начинаешь говорить с ними лицо в лицо, и постепенно возникают доверительные отношения между преподавателем и студентами. В глазах этих отстранённых, занятых своими личными проблемами молодых людей вдруг проявляется интерес, они вступают в диалог, иногда даже в спор с «преподом» и с этого момента начинается их подлинное проникновение в суть изучаемого предмета – то, чего и обязан добиться хороший преподаватель. А ещё Николаю Фёдоровичу нравилось это общение с молодыми ребятами за то, что на семинарах он сам почти забывал свой возраст и тоже начинал чувствовать себя молодым.

– Тема семинара: «Государства Дальнего Востока в двенадцатом – начале тринадцатого веков», – доложила староста группы Ира Цаплина.

– Хорошо. Дальний Восток, двенадцатый век. Начнём от печки, как говорила моя бабушка. Какое средневековое государство двенадцатого века ближе всего к нашей печке?

– Цзинь!

– Почему?

– Они жили на нашей территории.

– Правильно, Цаплина. Почти правильно. Это мы теперь живём на их бывшей территории. Кто у нас готовил историю государства Цзинь? Говори, Верунина. Можешь сидя.

– Начало второго тысячелетия нашей эры в истории народов Дальнего Востока ознаменовалось выходом на политическую арену тунгусоязычных чжурчжэней. Появление названия «чжурчжэнь» некоторые исследователи склонны относить к глубокой древности…

– Стоп, стоп, Верунина. Ты сейчас читаешь конспект моих лекций. Конечно, в твоём исполнении это звучит более эротично, но прости, вынужден тебя прервать, такими темпами мы ничего не успеем. Я читал вам этот материал девять академических часов. Сейчас нам нужно уяснить суть, очень коротко: откуда взялось это самое Цзинь. Кто может ёмко, в трёх словах? Ну? Давай, Ежов, ты мачо, у тебя всё должно получаться.

– Чжурчжэни – тунгусоязычные племена, оставшиеся на территории государства Бохай, разгромленного монголоязычными киданями.

– Когда? Когда разгромленного?

– В 926 году.

– Отлично. Продолжай.

– Эти чжурчжэньские племена сплотились вокруг рода Ваньянь. В начале двенадцатого века к власти пришёл талантливый вождь Агуда, который смог объединить племена и начать войну против киданей, от которых чжурчжэни были до тех пор зависимы. В длительной войне Агуде удалось полностью разбить киданьское государство Ляо, забрать себе его земли и подчинить население. Потом за несколько лет войны чжурчжэни заняли северную часть государства Сун. Получилось большущая страна, которую Агуда назвал империей Алтун или Айсинь-Гурун – никто точно не знает как, но переводилось это как «Золотая» – по-китайски «Цзинь».

– Превосходно, Ежов! Наверно тебя девушки любят за краткость изложения твоих намерений. Добавь, пожалуйста, когда провозглашена империя Цзинь?

– В 1115 году.

– Так, теперь, кто у нас силён в географии? Нужно объяснить популярно, где расположена вновь образованная империя Цзинь, давайте так и будем её называть, поскольку это название чаще встречается в научной литературе. Кто может? Ну, понятно, девушки с географией не дружат. Давай, Мирошников. Только кратко.

– В период наибольшего могущества чжурчжэньская империя занимала территорию современного Северного Китая, южную часть Дальнего Востока России, часть Северной Кореи. Примерные границы: на севере – река Амур, на востоке – Японское море, на юге – по «перешейку» Корейского полуострова, тут граница была с государством Корё. Далее к западу на юге же – с китайским государством Южная Сун – остатками империи Сун. На западе…

– Погоди, Мирошников, где проходила граница между Цзинь и Южной Сун?

– В общем, по реке Хуанхэ. А на западе Цзинь граничила с царством Тангутов. Всё…

– Хорошо, я бы даже сказал, отлично! Только с Тангутами граница на юго-западе, или, точнее, это южная часть западной границы Цзинь. А как же с северо-западным направлением? Ага, девушка хочет блеснуть географическими знаниями. Прошу!

– На северо-западе от чжурчжэней не было никакого государства. Между прочим, и на севере, за Амуром – тоже не было государств. Там везде обитали племена, не организованные в государства. На северо-западе, в частности, это были татары, монголы и другие кочевники-скотоводы.

– Прекрасно, Анечка! Может быть ты нам скажешь, а куда же подевалась империя киданей Ляо?

– Так уже говорили – Ляо не стало, его поглотила Цзинь.

– Красиво сказано – «поглотила»! Главное – очень точно. Именно так и случилось.

– Можно я ещё скажу? Про киданей. Часть киданей ушла далеко на запад и впоследствии растворилась среди других народов. А их название трансформировалось в «китаи» и затем перешло в европейских языках в название «Китай».

– Замечательное замечание! Действительно, кидани в истории наследили, от других народов не осталось и названий. Но кидани нам ещё понадобятся в истории самой Цзинь, с ними расставаться пока рано, Цзинь их хоть и проглотила, но не переварила.

Хорошо, не будем отвлекаться. Всем ли понятно, как возникла Золотая империя чжурчжэней? Надеюсь, что ваше молчание означает «Да». Все ли осознали для себя границы огромной территории этого могущественного азиатского государства двенадцатого века? Слышу ваше молчаливое «Ну чего пристал?» Тогда поехали дальше. Разберём соседей нашей Цзинь, так сказать, поимённо. Давайте начнём с востока. Кто готовил доклад о Корё? Прошу, Максим Бондаренко. Только ёмко, пожалуйста, самую суть.

– Корё – государство на Корейском полуострове. Образовалось после падения государства Силла в 935 году и существовало до 1392 года. В официальных документах Корё именовало себя империей. На протяжении всей истории Корё, внутри государства шла борьба за власть, и в то же время у Корё были подлинно имперские притязания на территории соседних государств. В частности, они много лет воевали с племенами чжурчжэней, проживавшими к северу от Корё.

Корёсцам было невыгодно иметь по соседству мощное объединение чжурчжэньских племен, и они всячески этому препятствовали. В 1103 году их войска захватили и присоединили к себе почти все юго-восточные племена чжурчжэней. Но в следующем году чжурчжэни разбили корёские войска, сожгли и уничтожили большое количество городов и крепостей. Корёсцы «униженно запросили мира».

В 1107 году корёская армия в 170 тысяч человек выдвинулась на север и оккупировала провинции Суйфун и Елань, которые находились на территории современного Приморья, в долинах рек Раздольная и Партизанская. Корёсцы срочно построили тут девять крепостей и множество иных военных укреплений. На захваченные земли стали переселять корёских крестьян. Но через два года объединённые силы чжурчжэней в течение длительной и трудной войны разгромили корёсцев и вернули свои территории.

В последующем отношения между Корё и новой империей Цзинь были то мирными, то напряжёнными в зависимости от политической ситуации в регионе и амбиций императоров.

– Очень ёмкий рассказ, Максим. Подозреваю, что на ближайшей сессии твоя зачётка украсится достойной оценкой. Что у нас следующее? Следующее – Сун. Пожалуйста, отдельно: Сун, а потом Южная Сун. Давай, Тамара Инишева.

– Империя Сун – государство древнего Китая, существовало с 960 по 1279 годы.

Катастрофической датой в истории Сун явился 1127 год, когда войска чжурчжэньского государства Цзинь захватили столицу империи город Кайфын, а император с семьёй был захвачен в плен. Но одному из сыновей сунского монарха удалось бежать на юг. Он перенёс столицу в Линьань (теперь это город Ханчжоу), а его войска остановили дальнейшее продвижение чжурчжэньской армии. Таким образом, история Сун делится на Северный и Южный периоды, соответственно до и после переноса столицы.

– Тамара, где же границы? Нам интересны северные границы Сун до её захвата чжурчжэнями.

– Северная граница империи хорошо обозначена на местности Великой Китайской стеной, это примерно по границе современного автономного района Внутренняя Монголия. Северная граница вновь образованной Южной Сун оказалась далеко южнее: она была установлена договором 1141 года и проходила по реке Хуанхэ. По тому же договору Южная Сун ежегодно выплачивала Цзинь огромную дань. Между прочим, империя Сун была очень развита во всех отношениях, и все соседи, в том числе захватчики многое заимствовали у сунцев, как в государственном устройстве, так и в экономике, и в хозяйстве.

– Томочка, давай оставим внутренне устройство государств на потом, об этом ещё будет возможность поговорить. Сейчас лучше о внешней политике.

– Политика такова, что Южная Сун всегда мечтала вернуть свои территории, а Цзиньские императоры желали отхватить ещё кусочки от этой жирной Сун.

– Восхитительно сказано и, прошу заметить, совершенно своими словами! То есть, человек понимает, о чём повествует. Тамара, пожалуйста, ещё несколько конкретных примеров взаимоотношений этих любвеобильных государств.

– Серьёзные войны случились в 1138—1141, 1161—1164, и 1202—1204 годах. Чаще их начинали Сунцы и в конечном итоге всегда проигрывали. Но вот в 1234 году сунские войска участвовали в осаде бывшей своей столицы Кайфына вместе с монголами…

– Стоп, стоп, Томочка, достаточно. Монголов оставим на потом. Мы лишь приближаемся ко времени великих потрясений, которые случатся в связи с феноменом Чингисхана. Давайте продолжим наше знакомство с соседями империи Цзинь. Какое государство у нас по списку далее?

– Тангут!

– Расскажите про Тангут. Вы, Абакумов.

– Государство тангутов Си Ся, то есть Западное Ся существовало в 1038—1227 годах к северо-западу от Южной Сун и к западу от чжурчжэньской Цзинь на территории современных китайских провинций Шэньси и Ганьсу. Си Ся занимало выгодное положение – по его территории пролегал участок Шёлкового пути. Тангуты считали себя наследниками славных хуннов. До 1006 года они были данниками Сунской империи. Затем стали независимым государством. Но этого государю тангутов показалось мало, он объявил себя императором и постоянными набегами в 1044 году вынудил Сун платить ему дань. В течение последующих почти двухсот лет Си Ся периодически вступало в войны с киданьской Ляо, затем с чжурчжэньской Цзинь.

С началом тринадцатого столетия возникла сила, которая погубила Си Ся. Северные соседи тангутов монголы сначала в 1205 году совершили набег за скотом, потом в 1207 году крупная монгольская армия была направлена на тангутское государство. Покорить тангутов тогда не удалось. А в 1209 году после серьезной подготовки Чингисхан добился успехов в новой войне с Тангутом. Был взят большой город Урахай, и блокирована крепость Имэнь, преграждавшая путь к столице Си-ся. Тангутская армия была разбита. Окончательно государство Си Ся пало от рук монгольских завоевателей в 1227 году.

Николай Фёдорович задумался и пропустил место в сообщении, где нужно было остановить докладчика.

– Отлично, Абакумов, отлично! И вот эта ваша фраза, я надеюсь, она действительно ваша? – «С началом тринадцатого столетия возникла сила, которая погубила Си Ся» – эта фраза прекрасно отражает суть того, о чём будет идти речь далее в наших с вами лекциях. А пока прошу охарактеризовать ситуацию в том месте, где эта губительная сила возникла, а именно в Монголии, как мы её теперь называем, но на рубеже двенадцатого-тринадцатого веков… Ай-яй, конец занятия, друзья. Ладно, хорошо поработали. Встретимся через неделю в этой же аудитории. Готовьтесь.

Часть 2. Войско Вечного Неба

1

Зимой много дней подряд лили сильные дожди. Говорили, что много монголов утонуло у стен осаждённого Джунсина22. Жизнь в глиняном городе изрядно надоела монголам, их тянуло в родные степи. Всё чаще стали происходить драки между солдатами, всё больше отрубленных голов преступивших закон воинов выставлялось на пиках на главной площади и у ворот.

Ближе к весне, после многомесячного безделья тысяч молодых мужчин, пришёл приказ готовиться к отходу на север, в монгольские земли.

Глашатаи зачитали победный приказ самого Чингисхана, в котором говорилось, что отважные монголы в очередной раз одержали большую победу. Поговаривали, что тангутский правитель отдал Великому хану в жёны свою дочь. Монголы были довольны, они возвращались к своим семьям. Обозы трещали от добычи. Тысячные стада скота, а главное, табуны лошадей и верблюдов – пополнение для армии, откочевали в монгольские степи раньше.

Урахай провожал монголов детским писком, доносившимся из каждого уцелевшего дома – население города восстанавливалось «улучшенным» завоевателями поколением.

Войско двигалось довольно ходко. Отъевшиеся на сытных зимних тангутских пастбищах и хорошо отдохнувшие лошади шли весело. Сиантоли угрюмо качался в седле. Он, в отличие от монголов, всё более удалялся от своего дома и это радости не добавляло. Казалось, будто несколько лет проторчал он в ненавистном Урахае, выполняя самые тяжёлые и грязные поручения, на которые не хотели посылать монголов.

Теперь Сиантоли тащился по желтой степи на север. Была одна отрада – с каждым днём становилось всё прохладнее, а через десяток дней всадники увидели на земле снег.

Войско двигалось несколькими колоннами, широко рассыпавшись веером по степи, чтобы всем лошадям хватало корма во время движения. Монгольские кони хватали траву прямо на ходу, даже под всадником или вьюками, а запасные и боевые лошади, которые вовсе шли без поклажи, всегда были сыты вдоволь.

Езда на лошади в течение целого дня не утомляла Сиантоли. Во время похода было даже меньше забот по управлению десятком, и он использовал монотонное движение для размышлений или воспоминаний.

Сиантоли в походном седле с того самого набега на хунгиратов. Ему тогда досталось четыре кобылицы, две коровы, повозка с войлоками и воловьими шкурами, железный котёл, и кое-что из утвари. В плен он взял женщину с дочкой лет тринадцати, чтобы ухаживали за скотиной и работали на огороде, и мальчишку лет десяти, в качестве пастуха. Но малец оказался зверёнышем, пытался удрать, кусался, отказывался есть. Пришлось сооружать колодку, связывать. Женщина гладила маленького плосколицего по голове, что-то говорила, уговаривала, но он был упрям и зол, как камышовый кот. В первом же чжурчжэньском селении Сиантоли обменял его на пожилого киданя. Правда, пришлось добавить ещё хорошее монгольское седло.

Вся деревня вышла тогда встречать победителей. Большой был праздник! Сиантоли гордился своими подвигами и добычей. Чикчиги бросилась на шею, тут же надела подаренные бусы. Жена же лишь сделала вид, что довольна подарками, но даже не пошла хвалиться перед соседками. Весь день занималась разбором вещей и устройством рабов, а про мужа за делами вроде забыла. Тогда-то Сиантоли понял, что никогда не будет желанным для жены брата. На следующий день он записался в постоянный военный отряд.

Друг Дзэвэ с плохо скрываемой завистью рассматривал и ощупывал обмундирование, выданное Сиантоли с казённого склада. Конечно, это были не новые вещи, но сидели они на нём красиво, и сам он в них чувствовал себя уверенно, особенно, на лошади. Дзэвэ тоже пожелал служить. Отец его, благородный Ши Даоли, потомок князя Баохоли, переселившегося с реки Ялу ещё двести лет назад, не поощрял игры сына в войну, хотел поберечь. Но Дзэвэ недаром носил такое имя – «Оса», пообещал отцу, что сбежит на войну в одиночку, и вскоре стал командиром десятка конных лучников, в котором служил Сиантоли. А после похода в южные области для разгона восстания подлых сунцев, не желавших приносить пользу императору Великой Цзинь, Дзэвэ повысили до ранга командира сотни. Он очень гордился своим положением, но дружбу не забыл, и назначил Сиантоли десятником.

Сиантоли было приятно. Но, вместе с тем, ему было неудобно командовать воинами, многие из которых приходились ему родственниками или соседями, да к тому же все были старше его и служили дольше. Один из подчинённых, его двоюродный брат, был откровенно обижен несправедливостью, поскольку имел больше походов и заслуг. Но другой, пожилой односельчанин, который уже лет пятнадцать служил императору и государству, поставил всё на свои места:

– Командуй, Сиантоли, если духам так угодно, а мы будем подчиняться. Назначат меня командиром, ты будешь выполнять мои приказы. Какая разница? Главное, чтобы мы вместе хорошо выполняли приказы командира сотни, а он – приказы тысячника. Тогда вся армия будет выполнять приказы императора, и Великая Цзинь будет процветать! Не для того ли служим?

2

На привалах монголы активно обсуждали новости. Кроме скорого прибытия в родные края они больше всего радовались неудачам нового чжурчжэньского императора23. Было похоже, что молва недалека от правды: государь Юнцзи отказал в военной помощи тангутскому правителю и теперь, с уходом монголов, тангуты начали военные действия против чжурчжэньской армии. Болтали и о восстании «красных курток» в самой Цзинь и якобы тайной монгольской поддержке восставших. Говорили, что из-за этих проблем Цзиньская армия испытывает большие затруднения на южном фронте войны с Южной Сун. Эти новости расценивались монголами как дар Вечно Синего Неба, они откровенно ненавидели чжурчжэней и при случае не упускали возможности об этом напомнить.

Но наибольшую тревогу у Сиантоли вызвало сообщение о том, что Чингисхан оскорбил посла нового Цзиньского императора и якобы «отказался кланяться». Это практически было равнозначно объявлению войны. Означает ли такое поведение хана, что у него действительно достаточно сил для военных действий против могущественной империи, или это попытка показать свою независимость перед неопытным молодым чжурчжэньским императором? Родина Сиантоли переживала трудные времена, а он в это время находился в войсках враждебного государства. Сиантоли мучила совесть. Вместе с тем он надеялся, что друг Дзэвэ не забыл его и при первой возможности попытается выручить.

Однажды на привале сотник Жаргал вызвал командиров чжурчжэньских десятков и приказал принять пополнение – по три чжурчжэня в каждый десяток. Сиантоли отвёл своих в обоз, приказал снять красные тряпки, в которые те были укутаны, переодел, вооружил, снабдил всем необходимым, подобрал каждому лошадей. Двое ходили за ним вслед как телята за коровой, третий, высокий и худой, всё время что-то говорил, пытался возражать и каждые сто шагов спрашивал, когда дадут поесть. Сиантоли терпел, понимая, что люди новые и всё со временем станет на свои места, он сам недавно был почти в таком же положении.

Новеньких представили десятку, накормили и дали выспаться. Худой говорил постоянно, независимо от того, был ли кто-то рядом, бормотал даже во сне. Из его болтовни выяснилось, что все шестеро бежали от цзиньских правительственных войск, которые жестоко разогнали один из отрядов тех самых «краснокафтанников». Так вот почему на них были красные балахоны, это была «форма», знак отличия от прочих и принадлежности к «своим». Скитались они больше недели, кто-то из их группы отстал, кто-то умер от ран. Добравшиеся были искренне рады, что их приняли в монгольскую армию и поставили на довольствие.

– Вот мы теперь заживём! – говорил без умолку худой. – Это же мечта! Столько жратвы дают и всё даром!

– Отработаешь, придёт время, – сказал Котёл.

– Может быть и головой, – добавил Неспеши.

– Да не в первый раз, выкрутимся, верно, друзья? – обратился он к своим собратьям по восстанию. Те промолчали.

– А вы здесь хорошо устроились, – продолжил худой. – А девку после ужина не дают?

– Девку в бою отбить надо, – скривил улыбку Хохотун.

– Это ты в драке за девку уха лишился? – ляпнул худой.

Хохотун действительно был без уха. Его никто не спрашивал, и так было понятно, что он был осуждён за мелкое преступление24. Высказывание новобранца прозвучало как оскорбление.

– Трепло! – пробасил Брат Большой. – Закрой хлебало, пока язык не проглотил вместе с зубами!

Худой и вправду заткнулся, правда ненадолго. А кличка Трепло стала его именем, хоть он и заявил:

– Меня зовите Богатур!

– Трепло – ты и есть Трепло, Треплом и помрёшь, – под общий одобрительный смех подытожил Брат Большой.

Болтовня болтовнёй, а новеньких нужно было ставить в строй. Сиантоли принялся заниматься с ними индивидуально, но пришлось и весь десяток съезживать заново. И тут выяснилось, что новые бойцы почти не знают лошадей и мало способны к боевым действиям. Даже простой дневной переход оказался им не под силу. Один из новичков умудрился свалиться с лошади, да так, что она на него наступила. А Трепло не затянул седельные ремни и растёр спину лошади. Этого монгольские законы не прощали.

– Ты можешь растереть в кровь свою задницу, но нанести вред лошади – преступление, – вынес приговор Сиантоли. – десять плетей на первый раз. Брат Большой, исполни!

– За что меня бить? Вы должны меня учить! – орал Трепло, пока Брат Большой охаживал его плетью.

– А я тебя и учу, – говорил, замахиваясь, экзекутор.

– Добавь ещё десяток, за пререкания, – озлился десятник.

После порки командир не отпустил виновника, приказал подойти остальным Кафтанам. Их так и прозвали: Кафтан Первый и Кафтан Второй.

– Как же вы сражались с правительственными войсками? Трепло, ты же говорил, что вы воевали?

– Мы отнимали имущество у богачей и делили между бедными. Это справедливая война! – огрызнулся Трепло.

– Ну-ка, рассказывайте подробно! – потребовал Сиантоли и его дружно поддержал весь десяток.

Наводящими вопросами и тычками под бока новичков-повстанцев заставили признаться, что все они крестьяне, жить стало невозможно потому что налоги возросли безмерно, а поборы чиновников и того больше, и они присоединились к другим восставшим, чтобы отомстить угнетателям. А на лошадях они никогда не ездили, и вообще пахали на коровах, и ещё могут возить поклажу на осле.

– Ничего, научимся и на коне скакать, и из лука стрелять, – снова оживился Трепло. – Скорее бы войной на эту проклятую Цзинь! Я бы их всех…

Сиантоли со всего маха врезал кулаком по роже. Трепло упал.

– Цзинь – моя родина. Понял?

К удивлению Сиантоли эта история получила неожиданное продолжение. Наутро явился сотник Жаргал.

– Что это у тебя люди с синяками ходят в мирное время?

– А это он с лошади упал, – выкрикнул Рыбачок.

Все засмеялись и тем разрядили обстановку.

– Что, правда на коне плохо сидишь? – нахмурился сотник.

– Да, – признался Трепло. – Но я научусь!

– Даю десять дней. Проверю. Будете плохо управлять лошадьми, отправлю кожи мять. А старшим с вами пойдёт ваш десятник – алтунский патриот.

– Ах ты, низкая тварь, – Сиантоли схватил за грудки Трепло, как только сотник удалился. – Ты ещё и жалуешься!

– Не я! Клянусь, это не я! Я никому не говорил!

– Кто?! Я спрашиваю кто?! – зарычал десятник, вглядываясь в лица подчинённых.

Стрела взглядом указал на Брата Малого. Сиантоли подошёл к тому вплотную.

– Кто?

Брат Младший сделал растерянный жест, но глаза отвёл.

– Ладно, об этом забыли. Служим дальше.

Но сам Сиантоли, конечно не забыл. На него кто-то донёс сотнику. Брат Младший? Никто точно не знает, да и зачем ему это? Но нужно быть осторожнее, у монголов расправа быстрая – голову снесут, не успеешь слова в оправдание сказать. Что же это, везде предатели… Почему люди предают?

3

Впервые Сиантоли столкнулся с предательством ещё будучи совсем мальчишкой. В средине жаркого лета детей рабов посылали на зарастающую гарь собирать малину. Хозяйские вольные дети тоже там «паслись» для своего удовольствия. Маленький Сиантоли очень любил красную ягоду. В тот день он прибежал в малинник слишком поздно, рабы уже почти всё собрали в берестяные коробки, а пока хозяева не видели, конечно и сами много съели. Сиантоли отыскал несколько неспелых ягод, не удовлетворился, и на правах хозяина запустил руку в коробок «своего» раба. Тот молча ждал, пока хозяйский отпрыск насытится, хотя знал, что за малое количество собранной ягоды могут и наказать. В этот момент другой маленький раб подбежал к Сиантоли и шепнул на ухо:

– Не ешь у него, он плевал в этот короб.

Первый раз в жизни маленький Сиантоли потерял рассудок от ярости! Он схватил камень и ударил своего раба в лицо. Кровь частыми каплями протекала сквозь прижатые к лицу ладони. На крики пришли взрослые. Оказалось, что Сиантоли выбил обидчику передние зубы. Самое страшное выяснилось позже: оказалось, что раб-подросток был невиновен и в малину не плевал, его просто оклеветал соседский подлый раб, который был уличён в том, что пытался отсыпать у соседей малину в свой короб.