Всратые писатели

Антон проводил его взглядом, пока тот не скрылся за границей видимости подъездной камеры.

Сегодня вечером нужно быть на небольшой пати. Своя тусовочка требует постоянного присутствия, нужно перемывать кости, обмусоливать одни и те же темы раз за разом, отвечать на вопросы шаблонными ответами, пароли к общему сердечку и мозгу не меняются годами. Главное, что свои вытолкнут, продавят и помогут. Если ты в их кругу, то можно ждать коллабораций и фитов.

Пара тапов и такси будет через 10 минут.

Москва зимой, как ром-баба: верх прикрыт белой глазурью, а снизу чавкает напитанное алкоголем коричневое месиво. Вот и сейчас, проходя через двор элитного ЖК, Антон перемешивал белый снег с коричневой жижой.

По двору были разметаны машины: разные дорогие (но не запредельно) иномарки. Красивые, скользкие мраморные плиты, железная ограда от посторонних и пост охраны.

Вот оно счастье, нет его слаще.

– Вам до *********** ?

– Да

Место из которого они выезжали раньше было Подмосковьем и чтобы добраться до Москвы нужно было идти до остановки, ждать автобус, на автобусе ехать до вокзала, там садиться на электричку, ехать на электричке, потом садиться ещё в метро и ехать в подземке до нужного места. Теперь тут ездили московские автобусы и было проложено московское метро. Нью Москва.

Наверное так, в сравнении, чувствовали бы себя какие-нибудь люди 17го века, если бы проехались на поездах 19го века. Антон видел из окна такси с застывшей грязью по краям большой поток машин, тянущиеся вверх новостройки и симпатичные рекламные баннеры по обе стороны дороги.

Улыбающиеся молодые люди напоминали Антону самого себя, именно таким он представлял себя внутри. Так-то он уже был староват, но в душе и в своей голове выглядел именно так.

Колоссальное удовольствие.

Погода была уже около плюсовая, то есть в течении нескольких дней прыгала вокруг нуля: от слабенького минуса до небольшого плюса. Поэтому снег выпадал, таял, превращался в грязь и леденел. Круговорот грязи в Москве. Сегодня, согласно прогнозам погоды, мы должны были повторить этот цикл и с утра должен был выпасть снег, но его ещё не было.

Пробка тихонько тянулась через сплетенную через весь город паутину дорог. Разноцветные мушки перебирались в сетях, пытаясь скрыться от лап современного мира, заматывались в коконы, пока в них впрыскивали яд и спокойно продолжали ехать к своим мушиным семьям, на свои мушиные работы и свои мушиные дела.

Антон заснул и проснулся от резкого холода, дунувшего на него откуда-то сбоку. Он ощутил, что уже совсем продрог и начал зябко ёжится.

В дверь залезла голова и объявила.

– Ну все, приехали, выходи

Антон выполз в два неловких перескакивание с сиденья на сиденье и одно подбирание выпавших ключей и телефона.

– А мы где? Это не то место, куда я заказывал такси.

– Вы в середине маршрута поменяли точку назначения, я вас не стал будить и просто приехал на точку.

– Но я же спал.

– А я рулил. Ну все, я поехал.

– Да погоди, ну я заплачу, только довезите по-нормальному.

– Ладно, вле…,– таксисту в голову прилетело копье, пригвоздив его к дорожному покрову и спрятав за машиной.

Антон ничего не понял. Но уже через секунду из леса напротив начали выбегать чёрные монахи с копьями и посохами. Они бежали в сторону Антона и яростно кричали.

– Очищение, очищение!

Он побежал в сторону леса, прочь от страшной толпы. А толпа кричала, бежала, перепрыгивала через поваленные деревья и кочки, кидала копья и стучала посохами где-то за спиной.

Антон бежал, бежал сквозь чащу. Прыгал и сопел раскровавленным горлом, которое уже совсем обалдело от холодного воздуха и через силу только вдыхало его, чтобы не перестать дышать из-за кучи причин, догоняющих сзади.

Погоня не прекращалась, но не настигала. В итоге Антон выбежал на поле посреди леса, где находилась большая сцена с мощным освещением, а перед сценой стояло разновысокое темное капюшончатое множество голов.

Тут уже бежать некуда, он остановился и спиной начал ждать копье или удар посоха по голове. Уже ощущая это соприкосновение всей своей нервной системой, он смирился со смертью, но почему-то ее не следовало. Он просто стоял и покачивался от усталости.

А мимо него абсолютно спокойно, без всяких криков, проходили те люди, которые только что гнались за ним. Только один, когда проходил, обернулся и сказал тихонько знакомым голосом.

– Не переживай, таксист был роботом, иди за нами, к сцене.

Пока Антон переводил дух, повалил снег. Поля муки. Снизу пролегали поля свежевысыпанной муки, еще не помятой ногами и не подтаявшей при очередном повышении температур.

Мука была кое-где рассыпчата, кое-где скомкана в катышки и кусочки. Она была так похожа на настоящую, что ее хотелось съесть, убедиться мука это или снег. А может соль или сахар. Нет, точно не сахар, сахар слишком крупный.

Он стоял и втаптывал снег в подошвы ботинок, а хотелось втоптать еще сильнее, как-будто взять его в руку и пожмякать, и похрустеть. Поэтому он стоял и то втаптывал, то вкручивал снег под собой.

В мучной теории его раздражали снежные, гладкие сугробы по сторонам. Они выглядели как обычный снег. Но он понял, что это соль.

От этого во рту встало ощущение сольной сухости, как-будто сунул себе куча соли в рот разом и в теле стало дурно. В горле появилось ощущение как-будто ее хорошенько протерли наждачкой, а во рту привкус железа.

В полях муки, в окружении кристаллов соли и соляных сугробов стоял он. Тот, кто даст ему напиться воды.

В чёрной монашеской рясе с посохом и большой чёрной бородой стоял мужик и вещал.

«Всратые писатели, приходите все, все приходите. Всех ждём»

Антон пошел к сцене, пробираясь сквозь черные балахоны. Он проходил сквозь тёмную гущу, которая была темнее самого крепко заваренного чая. Иногда он выхватывал из толпы чьи-то лица, смутно знакомые: коллеги, бывшие писатели и блогеры, с которыми сотрудничал. Они проплывали мимо, кто-то улыбался, узнавая, но больше ничего.

Сверху шел снег, он окрашивался светом, шедшим от сцены, а когда попадал в толпу, то она всасывала этот свет и снежинка из белой становилась черной. Балахоны поглощали свет, создавая темную, слепую зону.

Антон вышел к сцене.

Ожидаемо, сверху сидел старец в балахоне, как монах Нестор. Он сидел с пергаментом в руках и гусиным пером аккуратно наносил буквы.

А рядом несколько людей аккуратно переписывали, написанное им же. Из толпы выходили люди и тоже вписывали что-то или садились за место кого-то и продолжали писать за других.

Где-то пел хор.

– Подойди ближе

Антон забрался на сцену и сверху посмотрел на толпу. В руку ему всунули пергамент. Он долго читал, оставаясь вне того, что происходит вокруг. Он долго читал. Очень долго, пока не прошла длинная зимняя ночь и не появились первые лучи солнца.

– Вот так нужно писать и жить, а твоя жизнь – это химера. Тебе кажется, что ты движешься куда-то, но на самом деле ты остаешься на месте и плесневеешь. Но думаешь, что ты куда-то движешься.

– А в чем тогда цель всего этого?

– Цели, деньги, машины, пароходы и яхты для компьютеров, для человека есть только путь.

И снова Антон оказался у подъезда, а потом в своей квартире, с маленькой плесневой родинкой.