скачать книгу бесплатно
Константин работал в своём кабинете в Тревире. Прошло уже две недели с тех пор, как он отослал всю свою семью под опекой Колояра на юг Галлии в Арелат (Арль). Именно там он решил накапливать свои маневренные силы для похода на Рим. Сам Константин остался ждать префекта Галлии Гая Тиберия, чтобы передать ему в управление три легиона на самом опасном направлении со стороны франков. Старый друг отца должен был прибыть завтра утром и Константин, не теряя времени, разбирал почту. Писем было очень много, но он старался читать все, особенно из Италии. Из этих писем явствовало, что Максенций всю свою деятельность после смерти Галерия организовал под девизом: «Дополнительные налоги для богатых, смерть убийце моего отца!». Константин понимал, что апеллировать к сыновним чувствам было гораздо удобнее, чем холодному политическому расчёту, война тогда кажется более нравственной, когда она оправдана общечеловеческими чувствами. Константин отложил письма в сторону, и стал прохаживаться по кабинету.
Он вспомнил о последних визитах посланников из Италии и самого Рима. Это были представители богатых и знатных семей землевладельцев и даже сенаторов. Они умоляли его спасти Италию. Факты, которые они сообщали ему, представляли особый интерес. Действия Максенция во время восстания в Африке убедительно свидетельствовали о том, что его главной целью была конфискация имущества в пользу императорской казны. В самой Италии Максенций с помощью преторианцев оказывал давление на самых богатых своих подданных, с тем, чтобы вынудить их делать пожертвования в казну сверх установленных законом налогов. Возможно, он нуждался в деньгах, однако, создавалось впечатление, что он тратит эти деньги не столько на общественные, сколько на личные нужды. Большинство людей гораздо охотнее дают деньги, когда знают, что они тратятся на достижение неких далеко идущих целей, а не на удовольствия государственных деятелей. Таким образом, Максенций добился совсем не тех результатов, на которые он рассчитывал. Его политика налогообложения богатых, привела крупных землевладельцев один лагерь с христианами, чьи чувства он оскорблял своим скандальным поведением, а эти две силы теперь в гораздо большей степени определяли общественное мнение в Италии и Африке. Претензии на власть всегда основаны на поддержке со стороны народа или какой-то его части. Власть тем устойчивей, чем большая часть общества её поддерживает, причём эта поддержка может явно и не выражаться. Достаточно того, что недовольная существующей властью часть общества в решающий момент просто не станет поддерживать эту власть и отнесётся к её судьбе с абсолютным безразличием. В случае с Максенцием, которого к власти и привёл народ, необходимо было сделать очень много различных управленческих и нравственных ошибок, после которых общество пожелало бы смены власти. И он их сделал, именно его нравственное поведение стало причиной недовольства римского общества.
Константин вспомнил своего отца. Он учил его, что взгляды армии и взгляды её командующего влияют друг на друга, хотя порой трудно определить, каким образом и в какой степени. Правитель, идущий по пути наименьшего сопротивления, чтобы склонить общественное мнение на свою сторону, своими действиями подкрепляет это мнение, но не формирует его, а лишь усиливает уже существующую тенденцию. Разумное налогообложение населения, справедливое отношение к армии и очень скромный быт императора Констанция, так же терпимое отношение к христианам, обеспечили процветание его провинций, доверие и поддержку легионов, и любовь народа. У отца иногда даже не хватало личных средств, чтобы организовать небольшое торжество для самых близких друзей, и тогда он обращался к ростовщикам. Именно так поступал и Константин все годы своего правления. Теперь же обстоятельства толкали Константина к тому, чтобы следовать и далее таким политическим курсом, который привлёк к нему симпатии, а затем обеспечил ему активную поддержку всех слоёв общества, находящегося под его управлением. В отличие от отца Константин очень хорошо сознавал направленность своей политики и ожиданий, обращённых к нему. Константин никогда не заявлял о своих личных амбициях. Он вёл свою игру неторопливо и терпеливо, не обозначая конечную цель, и с равнодушным терпением двигался к ней.
Воспоминание об отце привели душевное состояние Константина к лёгкой грусти и желанию пофилософствовать. Он взял знакомый свиток, и сев в кресло напротив камина прочитал:
Значит, нам смерть – ничто и ничуть не имеет значенья,
Ежели смертной должна непременно быть духа природа,
Как в миновавших веках никакой мы печали не знали,
При нападении войск отовсюду стекавшихся пунов,
В те времена, когда мир, потрясаемый громом сражений,
Весь трепетал и дрожал под высокими сводами неба,
И сомневалися все человеки, какому народу
Выпадут власть над людьми и господство на суше и море,
Так и когда уже нас не станет, когда разойдутся
Тело с душой, из которых мы в целое сплочены тесно,
С нами не сможет ничто приключиться по нашей кончине,
И никаких ощущений у нас не пробудится больше,
Даже коль море с землёй и с морями смешается небо.
Если же сила души и природа духовная всё же
Чувства могла бы иметь, и расторжена будучи с телом,
То и тогда бы ничто это было для нас, раз мы только
Узами тела с душой и союзом их сплочены тесно,
Да и когда б вещество собиралося наше обратно
Временем после кончины я в нынешний вид возвращалось,
Если вторично на свет появиться дано бы нам было,
Всё-таки это для нас не имело бы вовсе значенья,
Так как о прошлом уже была б у нас прервана память;
Так же, как ныне для нас безразлично, чем были мы раньше,
И не томимся о том мы теперь никакою тревогой.
Ибо, коль взор обратить на прошедшее, мыслью окинув
Всю необъятность веков, и подумать, сколь многообразны
Были материи всей движенья, легко убедиться,
Что семена, из каких мы теперь состоим, принимали
Часто порядок такой, в каковом пребывают и ныне.
Но тем не менее нам былого того не воспомнить:
Падает тут перерыв бытия, при котором потоки
Тел основных лишены были чувства и праздно блуждали.
Если же в будущем ждут и несчастья и горе, то должен
В это же время и тот оказаться, с кем могут случиться
Эти невзгоды, но раз изымает их смерть, преграждая
Жизнь у того, кто бы мог подвергнуться скопищу бедствий,
Ясно, что нам ничего не может быть страшного в смерти,
Что невозможно тому, кого нет, оказаться несчастным,
Что для него всё равно, хоть совсем бы на свет не родиться,
Ежели смертная жизнь отнимается смертью бессмертной.
Константин отложил свиток и задумался. Тит Лукреций Кар очень точно формулирует мысль о том, что нет смысла бояться смерти, если до рождения ни души, ни тела не существовало и после смерти нас тоже не будет, то всё, что задумал человек, необходимо делать пока живёшь. Константин улыбнулся, вспомнив, что об этом ему уже говорил его друг Марк Флавий. Немного посидев, император встал, подошёл к столу и написал ему письмо. Он уже давно хотел позвать Марка участвовать в походе на Рим, но не находил нужных слов. Теперь же слова пришли сами собой, и Константин написал их в письме. Затем он позвал стражника и велел, как можно быстрее, посыльным, доставить письмо адресату.
Максенций сидя в кресле у себя во дворце слушал доклад префекта преторианцев Себастьяна. Седой генерал с улыбкой докладывал о том, что его люди провели беседы со всеми главами семей указанных в списке императора и те согласились внести в государственную казну указанные суммы после сбора урожая. Максенций улыбаясь, спросил:
– Были ли при этом возражения, конфликты?
– В Риме не было, мой император, – чётко доложил преторианец.
– А в других городах?
– В других городах были, но незначительные, за исключением Вероны.
– Что случилось в Вероне?
– Там нас даже не пустили в дом, – уже хмуро доложил Себастьян, – нам пришлось обнажить мечи, но даже это не возымело должного действия.
– Что случилось дальше? – строго спросил император.
– Ничего, пришёл хозяин, слуги опустили мечи, мы с ним поговорили, и он согласился, – опять улыбнулся преторианец.
– Как звали хозяина?
– Аврелий Клавдий.
– Это родственник сенатора Олиуса Клавдия?
– Да, это кажется его дядя.
– Ладно, вы хорошо поработали, есть ли ещё какие-нибудь вопросы генерал? – спросил Максенций.
– Мы привезли вам девчонку из провинции, – усмехнулся преторианец, – у семьи не было денег, и они прислали одну из своих дочерей.
– Где она?
– На вашей вилле, мой император, предыдущую мы отправили обратно в семью.
– Хорошо, – улыбнулся Максенций, – сегодня вечером я навещу её, есть ещё вопросы?
– Да, претор Клавдий Валерий!
Максенций посмотрел в глаза командиру преторианцев и уже строго произнёс:
– Это претор стоит на охране законности в Риме, он очень уважаемый человек в городе своей неподкупностью и принципиальностью и я рекомендую твоим воинам не роптать на него, а стараться соблюдать все его предписания, это понятно?
– Я всё понял мой император, – опустив голову, произнёс преторианец.
– И запомни, префект Рима Гай Руфий Волузиан и претор Клавдий Валерий два законника, которые всегда будут находиться под моей личной защитой, выполняйте свои обязанности генерал так, чтобы ваши пути с ними никогда не пересекались!
– Я всё понял мой император, разрешите удалиться? – ответил с поклоном Себастьян.
– Да, идите, – кивнул Максенций.
Преторианец ушёл. Максенций задумался, преторианцы его опора, с их помощью он пришёл к власти, но ими тоже необходимо управлять. Иногда они ведут себя весьма дерзко по отношению к народу, выходя за рамки закона. Обо всех этих случаях ему сообщают претор Клавдий Валерий и префект Рима Гай Руфий Волузиан. За все случаи нарушения закона он стал наказывать преторианцев деньгами, и это оказалось очень действенным. Максенций улыбнулся мысли, что он во всём держит руку на пульсе. Он подошёл к столу, заваленному почтой. От одной мысли, что это всё необходимо перечитать, ему стало не по себе. Максенций отошёл к столику, на котором стоял графин с вином и ваза с фруктами и присел возле него. Налив бокал вина император отпил несколько глотков и стал размышлять о том, что римский народ не ответил полным пониманием его сыновним чувствам и не осудил убийцу его отца Константина. Когда по всей Италии исполняли его приказ и сбросили с постаментов все бюсты и памятники Константину, то народ воспринял это совершенно спокойно, не поддерживая и не осуждая его действия. Не получили поддержки в народе и взимания в пользу государственной казны дополнительных налогов с богатых семей. Максенций ещё отпил немного вина и переключил свои мысли в более приятное русло, вечером ему предстояла встреча с очередной молодой девицей, которую ему добровольно, вместо дополнительного налога предоставила римская семья. Эти девицы были весьма привлекательны своей молодостью и неопытностью. Отцы видимо очень хорошо с ними разговаривали перед поездкой к императору, поэтому проблем с ними никогда не было. Через неделю девицу отправляли домой, и привозили следующую. Максенций зажмурился, как мартовский кот, погрузившись в приятные воспоминания.
Его сладострастные мысли прервал голос Нумерия:
– О чём таком приятном думает мой император?
– Нумерий ты, всё испортил, – обидчиво произнёс Максенций, открыв глаза, – ты всегда подходишь так тихо.
– Так о чём ты так глубоко задумался? – ухмыльнулся Нумерий, усаживаясь на соседнее кресло.
– Да так, ни о чём, с чем пожаловал?
– Вот пришёл тебе сообщить, что через два дня в Остию прибывает сорок тысяч азиатских всадников тяжёлой кавалерии.
– Мне очень дорого обошлось это последнее достижение военного искусства, – усмехнулся Максенций.
– Это настоящие воины, они почти полностью закованы в железо и поэтому практически неуязвимы!
– Я отправлю их под командованием Руриция Помпиана в Верону.
– Всех?
– Да, со мной останется сорок тысяч преторианцев и ещё сорок тысяч воинов гарнизона, Константин никогда не решится штурмовать стены Рима.
– Это всё правильно, но я бы оставил тысяч десять азиатских конников возле себя, – произнёс Максенций.
– Полагаешь, что Константин может дойти до Рима?
– Пусть у тебя, на всякий случай будет под рукой хороший конный резерв, – улыбнулся Нумерий.
– Стены Рима ему не одолеть, – задумчиво произнёс Максенций.
– В этом ты прав, но его необходимо остановить там, на севере Италии.
– Уверен, что Руриций Помпиан сделает это, у него будет всего около семидесяти тысяч легионеров, почти двукратное превосходство!
– Тогда тебе нечего беспокоиться, – опять улыбнулся Нумерий.
– Пожалуй ты прав, – тоже улыбнулся Максенций, наливая себе и собеседнику вина.
Они немного помолчали, наслаждаясь вкусным красным вином.
– От Максимина Даза было известие? – первым нарушил молчание Нумерий.
– Не знаю, почту ещё не разбирал, – кивнул на заваленный стол Максенций.
– Помочь?
– Не надо, завтра разберу, – произнёс, улыбаясь, император.
– До захода солнца, ещё много времени.
– Нет, лучше я поеду на виллу.
– Что новенькую привезли?
– Ты представляешь, ещё ни одной целой не попалось, все испорченные, а потом на меня всё будут сваливать, как это всё безнравственно! – сокрушался Максенций.
Нумерий внимательно смотрел на него, пытаясь понять, император так шутил или был абсолютно уверен в том, что говорил.
Марк, обнажённый по пояс, возле дома занимался с Лучезаром. Он показывал сыну, как двигаться в поединке на мечах, как наносить удары и как правильно закрываться щитом от ударов. Лучезар внимательно слушал отца, держа свой маленький щит и такой же меч. Марк, дав все наставления, стал наносить несильные, но частые удары учебным затупленным мечом. Лучезар отчаянно сопротивлялся и даже пытался сам наносить удары. Марк остался доволен сыном, в это время раздался топот копыт. Марк остановил бой и смотрел, прикрыв ладошкой глаза от солнца, на скачущего к нему всадника в одежде римского легионера и это был воин из легиона Милана. Подскакав, всадник спросил:
– Марк Флавий?
– Да, – ответил удивлённо Марк.
– Вам письмо от императора Константина, велено передать лично! – произнёс легионер, подавая свиток, нагнувшись с лошади.
В это время на крыльцо вышла Скора с дочкой на руках, Аврелий держался за подол её платья. Всадник, гарцуя на лошади, кивком поздоровался с ней. Марк, прочитав свиток, коротко сказал ему:
– Передай императору, я приеду в Арелат!
– Хорошо, – ответил, улыбнувшись, легионер.
– Может воды? – спросила Скора.
– Спасибо, я хотел бы ещё домой заскочить, – ответил с улыбкой свев-легионер, – я тут недалеко в селении Багана живу, – и взнуздав лошадь, поскакал обратно.
– Что там, Марк, – с тревогой в голосе спросила Скора.
– Пойдёмте в дом, – произнёс Марк, поднимаясь по ступенькам крыльца.
Когда они вошли в дом Марк, с улыбкой, протянул свиток жене. Скора, тревожно глядя на мужа, опустила дочку на пол и взяла письмо. Развернув свиток, она прочитала:
«Марк, обстоятельства вынуждают меня отправиться с войсками в Рим. Я никогда там прежде не бывал, не мог бы ты меня сопровождать в этом путешествии. Марк мне нужна в этом городе твоя чистая душа. Я буду ждать тебя через четыре недели в Арелате, конечно, если тебя отпустит Верховный вождь. Всегда твой друг, Константин!».
Скора подняла глаза на мужа, тот по прежнему улыбался и спросила:
– Что это значит?
– Это значит милая, что я через три недели уезжаю, – уже без улыбки ответил Марк.
– Я не понимаю, римский император, который ни разу в жизни не был в Риме, как такое может быть?
– Римская империя очень большая.
– А если верховный вождь не согласен?