скачать книгу бесплатно
Глава шестая
20 ноября 1963 года, Вашингтон, округ Колумбия
Несмотря на то, что в столице Соединенных Штатов в эти дни проходила конференция руководителей структурных подразделений Центральной разведки, настроение заместителя директора ЦРУ Джеймса Энглтона никак не располагало к общению. В самый канун сложного и ответственного мероприятия он получил порядочный нагоняй от своего непосредственного начальства – подозрения его протеже Анатолия Голицына в отношении одного из североамериканских политических тяжеловесов не подтвердились. Советский перебежчик высказал не соответствующее действительности мнение о принадлежности к числу советских агентов влияния Лестера Пирсона, премьер-министра Канады.
Этот политический деятель был известен своими миротворческими инициативами и лояльностью, способствовал мирному урегулированию арабо-израильской войны и Суэцкого кризиса, председательствовал некоторое время в Генеральной Ассамблее ООН, и потому вполне мог сойти за противника американской агрессивной политики во всем мире,[49 - Bothwell, Robert. "Lester B. Pearson". The Canadian Encyclopedia. Retrieved 20 February 2016.] но голословно обвинять его в шпионаже в пользу СССР было, конечно, излишним. В то время, как Президент Кеннеди изучал «досье Пирсона», хваля людей Энглтона за качественную работу в верхах, проверка резидентуры в Оттаве показала обратное. Возможно, Голицын ошибся, но ЦРУ ошибок не прощало никогда – его было решено временно заморозить, остановив какую-либо его активность, включая прием поступающей от него информации. Не обошлось и без выговора Энглтону – дабы впредь неповадно было доверять сведениям, исходящим от выходцев «с того берега», не проверив их по собственным каналам должным образом прежде, чем доносить до самого верха.
Конечно, он не был вхож в Овальный кабинет, и вина его руководства, сообщившего Президенту недостоверную информацию, была никак не меньше его вины, а все же на роль козла отпущения он подошел как нельзя лучше. Он, в свою очередь, обоснованно считал себя обиженным и жаловался на позицию начальства в первый же перерыв в работе конференции своему другу, Дж. Эдгару Гуверу. Руководитель ФБР тоже был приглашен на пленарное заседание, чтобы прочитать какой-то доклад, после заслушивания которого приятели решили обменяться последними известиями за чашкой кофе в лобби отеля «Амбассадор», вместившего в этот день участников заседания.
Выслушав жалобу друга, Гувер только усмехнулся в ответ и процедил:
–У нас тут субчик почище.
–Кто такой? Я с ним знаком?
–Не знаю, возможно, – многозначительно ответил его гость. – Его зовут Ли Харви Освальд. 24 года. Бывший морпех из социально неблагополучной семьи, проживший три года в СССР и вернувшийся оттуда с русской женой.
Энглтона передернуло, но он старался не подавать виду, что услышал нечто знакомое и крайне неприятное.
–Во-первых, – с напускным равнодушием и некоторой обидой на не уделившего его эмоциям внимания приятеля, говорил он, – мало ли у нас морпехов из неблагополучных семей, до которых Центральной разведке нет никакого дела?! Во-вторых, вопросами въезда и выезда занимается у нас совсем другое ведомство, к которому я не имею никакого отношения – так почему я должен вмешиваться в его работу? В-третьих, если речь идет про компрометацию Голицына с использованием каких-либо других перебежчиков из Москвы, то не трать напрасно время. Я свою точку зрения озвучил, и менять ее не собираюсь. Голицын – достойный и проверенный человек!
–Ого, сколько контраргументов! – улыбнулся Гувер. – Только ни компрометацией Голицына, ни критикой твоих точек зрения я заниматься не собираюсь. Скорее, наоборот. И да – тебя этот субъект заинтересует, уверяю.
–Тогда я весь – внимание.
–Тебе ведь известно, что структура, которую ты представляешь, никакими серьезными полномочиями по осуществлению оперативной и следственной работы не обладает? Как и то, что структура, которую представляю я, не только обладает таковыми, но и обязана реагировать, как только до нее доходят хоть какие-нибудь сведения о готовящихся преступлениях, в том числе касающихся государственной власти Штатов?
–Допустим, – скривил губы в саркастичной улыбке Энглтон, знавший, что с таких долгих прелюдий у Эдгара обычно начинается описание чего-то чертовски важного. – И что?
–Также, наверное, тебе известно, что Бюро иногда прибегает к не вполне законным способам получения такой информации? Например, люстрации дипломатической почты и прочему?
–Слушай, прекрати. Не воруй мое время. Или говори по существу или до свидания.
–Говорю, – собравшись и резким движением поставив чашку кофе на стол, отрапортовал Гувер. – Мы вскрыли почту советских посольств в Вашингтоне и в Мехико и кубинского диппредставительства в мексиканской столице. Правда, надо и твоим парням отдать должное – не обошлось без помощи Уинни Скотта… И то, что мы увидели в этой почте, поразило и меня, и Скотта. Этот самый Освальд, неполных два года тому назад вернувшийся в Штаты из СССР, как у них говорят, «не солоно хлебавши», не только вступает в активные контакты с представителями этих консульских организаций, но и обещает в их интересах совершить серьезное преступление, связанное с подрывом американской государственности – вплоть до убийства Кеннеди!
–Ну мало ли, кто что обещает… – нервно пожал плечами Энглтон, все еще делая вид, что ничего существенного глава ФБР ему не сообщил. Но тот не успокаивался:
–Но он также получает – непонятно, за какие заслуги, – крупные денежные средства от кубинского посла, а в советском представительстве в Мехико вступает в контакт с хорошо известным тебе атташе Костиковым, который в действительности является агентом КГБ, ориентированным на политические убийства за рубежом. И, кстати, успешно осуществившим некоторые из них. Чего только стоит таинственное «исчезновение» шведского дипломата Валленберга, осуществленное при его участии…
–И что из этого проистекает? Что Кастро и Хрущев одновременно наняли этого парня… как его… Освальда – для ликвидации Джей-Эф Кей?
–Допустим, Кастро финансирует, а Хрущев снабжает опытными кадрами…
–Но как он к нему подберется? – резонно спросил замглавы ЦРУ.
–Этого я не знаю. Я рассказываю только то, в чем уверен и чему получил подтверждение.
–А этот Освальд вообще нормальный?
–Вот, – поднял палец вверх Джей Эдгар. – В том-то и дело, что его россказни вполне могут сойти за бред сумасшедшего, и звучат-то они вполне созвучно с рассуждениями обитателей госпиталя Святой Елизаветы. Но ведь почему-то послы принимают его, вступают с ним в переговоры, даже оказывают содействие в получении виз и оплачивают какие-то его счета. Неужели они настолько слепые, что не отличают настоящего агента спецслужб и убийцу от сумасшедшего?! Причем кто эти послы? Это представители стран, явно озлобленных на нас после залива Свиней, размещения ракет в Турции, Карибского кризиса и прочих демаршей последних лет! В такие совпадения я лично не верю…
–А кто бы мог поверить?
–Не понял?
–Ты сказал, что Уинстон Скотт в курсе происходящего.
Эта фамилия много значила не только в рядах ЦРУ, в котором он занимал скромную, на первый взгляд, должность главы резидентуры в Мехико, но и далеко за его пределами. Все крупные правоохранители Штатов знали его как отличного и высококлассного шпиона, стоявшего у истоков разведки еще со времен «Дикого Билла» Донована; человека без принципов, способного на любое преступление, если оно совершается в интересах государства; жесткого и своенравного человека, пользовавшегося в Управлении почти неограниченной властью и таким же объемом информации. Многое, что было известно ему, для всех остальных было тайной за семью печатями, включая иногда и руководство Управления, так что вопрос Энглтона прозвучал для Гувера не наигранно – если уж операция проводилась ФБР при содействии Скотта, о ней наверняка, кроме исполнителей, не знала ни одна живая душа.
–Так точно.
–И каково его мнение насчет всего случившегося?
–Не знаю, каково его мнение, – пожал плечами Гувер. – Вижу, каковы его действия. А вернее, бездействие. Он ведет себя не как сотрудник Центральной разведки, и даже не как добропорядочный гражданин Штатов – видит Бог, не хотел этого говорить, но в такой обстановке, не находя объяснения его поведению, просто не могу выразиться иначе. Я обеспокоен, Джим, и очень обеспокоен. И, если никто из вас ничего не предпримет в самое ближайшее время, я вынужден буду сделать это сам!
–Это угроза?
–Освальд и его контакты – вот настоящая угроза американской безопасности. И тот, кто не предпринимает ничего для ее устранения – будь то ты или Скотт – враг государства такой же, как этот Освальд!
–А я-то тут причем? – округлил глаза Джим.
–Ты ведь второй человек в разведке, не так ли?
–Ты сильно преувеличиваешь…
–И все же ты можешь ответить на вопрос о том, как этот сумасшедший фанат всего русского так легко вернулся в Штаты после трех лет пребывания за железным занавесом, снова получил гражданство и не вызвал своими действиями ни единого нарекания со стороны твоего ведомства?!
21 ноября 1963 года, Вашингтон, округ Колумбия
-А тебе не кажется, что вы на пару с твоим приятелем из Бюро совсем заигрались в шпионов? – с усмешкой ответил Уинстон Скотт, выслушав рассказ Энглтона. Он также в эти дни находился вне своего основного рабочего места в Мехико, прибыв на конференцию глав подразделений ЦРУ в столицу. Однако, для беседы с ним Энглтон выбрал уже не лобби отеля, а закрытый от посторонних глаз кабинет в одном из офисов службы – Скотт слишком много знал, и утечка, даже случайная, какой-либо информации от него могла очень дорого стоить безопасности Соединенных Штатов. – Сначала этот Голицын, потом тотальная слежка за всеми американцами, которые хоть раз держали в руках русскую газету или книгу русского писателя… Что дальше? Слежка за каждым жителем нашей страны и абсолютное попрание Конституции просто потому, что вам что-то там померещилось?
–Ну причем тут Голицын… – потупил взор и без того сытый по горло этой темой Энглтон.
–При том, что его откровения относительно Пирсона не оправдались. А это значит, что он вбрасывает дезу!
–…или заблуждается…
–Разведчик такого уровня – и заблуждается? – расхохотался Скотт. – Исключено. Просто-напросто хотел подорвать дипломатические отношения внутри североамериканского континента, выполнял задание Центра по разложению в стане врага, как они выражаются.
–А сколько полезной информации он дал нам до этого? Копацкий, Молодый, Ким Филби… – парировал Джим.
–Да, твой друг Ким Филби! – язвительно прервал его собеседник, подняв палец вверх.
–Перестань. Ты ведь отлично знаешь, что для Центральной разведки значили разоблачения всех этих негодяев! И, кроме того, не забывай, что Пирсон тоже – тот еще засранец. Он противился вступлению Канады в войну во Вьетнаме, не желая оказать ОКНШ никакой поддержки, а это уже само по себе преступление!
–Но не повод подозревать главу правительства в шпионаже в пользу СССР! – никак не унимался Скотт, уже начавший казаться Энглтону старым знакомым полубезумного морпеха из СССР.
–И все же, причем тут Голицын и этот Освальд?
–Оба проекта объединяет инициатива твоя и Гувера, а ей доверять, прости, я не могу, – спокойно развел руками резидент. – Хоть ты и старше меня по чину, и уволить можешь в любой момент, а все же я не способен поверить в то, что Советы будут использовать какого-то сумасшедшего перебежчика с сомнительным прошлым, который, плюс ко всему, еще и пытается вернуться назад в Москву, о чем трезвонит на каждом углу, чтобы ликвидировать Кеннеди! Во-первых, они все еще не оправились от Карибского инцидента, и им совсем не хочется вновь ставить мир на грань ядерной войны, что неизбежно наступит, замахнись они на Президента США. А во-вторых, как бы злы на Джека они ни были, избирать на роль ликвидатора маньяка они не станут. Да это просто смешно, Джим, понимаешь, смешно! При всем уважении…
Скотт знал, что Энглтон, даже обладающий властью над ним, никогда не уволит разведчика такого уровня – и не потому, что он был дружен с самим Даллесом и начинал службу с ним в рядах ЦРУ с самого момента основания управления, а потому, что тот и правда был недюжинным специалистом в сфере, которая была ему поручена. Он, как никто другой, сумел сплотить вокруг себя коллектив резидентуры в Мехико и сделать так, чтобы на него работала добрая половина дипломатов и торговых работников со всего мира, базировавшихся в этом городе. Он слушал в столице Мексики всех и следил за всеми, кто мог представлять хоть какой-то интерес для Соединенных Штатов. А, учитывая, что этот город был соединительным звеном между Латинской и Северной Америками, такие навыки и методы работы были актуальны как никогда.
Энглтон и сам чувствовал себя не в своей тарелке еще вчера, слушая проповеди Гувера, заподозрившего его в недостаточной бдительности относительно перебежчика, но все же видно было, что он услышанным обеспокоен и хочет либо однозначно опровергнуть, либо подтвердить слова главы ФБР.
–А как все же быть с фактами? – вопрошал он. – Куда ты полученное 18 числа советским посольством письмо этого Освальда с прямыми угрозами в адрес Кеннеди? Оставим его без внимания или как?
Скотт снисходительно посмотрел на него и мягко, но убедительно ответил:
–Послушай, ты отлично знаешь, что я в курсе если не всего, что хоть косвенно угрожает интересам Америки, то достаточно многого. Мне доложили об этом Освальде задолго до того, как Гувер сунул нос в корреспонденцию московских дипломатов. И я принял должные меры – конечно, не такие, о каких мечтаете вы с Джей-Эдгаром, но все же наблюдение за Освальдом установил. Приказал в его деятельность не вмешиваться, не провоцировать его, не мешать, но глаз с него не спускать.
Энглтон пытался было что-то сказать, но Скотт не дал ему вставить слова и продолжал:
–Что же касается этого психа Гувера, то можешь передать ему, что его угрозы в мой адрес не сойдут ему с рук просто так. Если он основательно собрался сражаться со мной, то пусть будет готов ответить перед всем миром за операцию «Мангуст» – как за то, что он некогда сам надавил на тебя при решении вопроса о ее начале, так и за ее провал. Уверен, без его людей там не обошлось – в конце концов, разведка никогда не имела ничего общего с такими людьми, как эти Гамбино или Джимми Хоффа. А вот Бюро соприкасается с ними и их дружками каждый день и, понятно, это оно обеспечило операцию кадрами такого рода.
–Это война, Уинстон, – выставил ладони вперед Энглтон. – Я не хочу доводить до этого. Тем более, Управлению, в случае разборок, достанется много больше!
–Конечно, – согласно кивнул резидент. – Особенно в свете того, что неуравновешенный морпех с трехлетним стажем работы на стратегическом предприятии в самом сердце Советского Союза, преспокойно вернулся на родину и продолжает вести себя, мягко выражаясь, странно, а Управление почему-то ничего не предпринимает…
Скотт явно провоцировал конфликтную ситуацию. Но Энглтон его вызова не принял, очевидно, понимая, что его вина в похождениях Освальда не меньшая, а то и большая, чем вина Гувера. Рука мыла руку – и каждый остался при своем. Один – промолчав о бездействии коллеги, а второй – продолжив бездействовать даже в условиях очевидной опасности.
Как бы то ни было, уже на следующий день их должностные преступления дали о себе знать…
22 ноября 1963 года случилось то, что вскоре изменит жизнь и Энглтона, и Скотта, и Гувера, и Голицына, и Освальда, и еще многих десятков жителей США. В этот день Президент Кеннеди совершал рабочую поездку в Даллас, штат Техас, в рамках участия в президентской предвыборной кампании 1964 года. Двигаясь по Мэйн-стрит, кортеж Президента въехал в район Далласа под названием Дили Плаза и повернул направо, на Хьюстон-стрит. После того, как лимузин проехал мимо расположенного на углу Хьюстон-стрит и Элм-стрит школьного книгохранилища, ровно в 12:30[50 - Доклад комиссии Уоррена. Chapter 2: The Assassination (англ.). The U.S. National Archives and Records Administration (24 September 1964).] раздались выстрелы. Большинство свидетелей утверждает, что слышали три выстрела, хотя отдельные свидетели говорили о двух или четырёх, или, возможно, даже пяти или шести выстрелах. Первая пуля, по официальной версии, попала Джону Кеннеди в спину, прошла насквозь и вышла через шею. Через пять секунд был сделан второй выстрел. Пуля попала Кеннеди в голову, проделав в правой части его головы выходное отверстие размером с кулак, так что часть салона была забрызгана фрагментами мозга.
Кортеж президента немедленно ускорился и через пять минут Кеннеди был доставлен в Парклендский госпиталь, расположенный в четырёх милях от места ранения. Осмотревший Кеннеди врач определил, что он ещё был жив, и предпринял первые меры по оказанию экстренной помощи. Чуть позже прибыл личный доктор Кеннеди Джордж Грегори Баркли, но в этот момент уже было очевидно, что попытки спасти Кеннеди были безрезультатны. В 13:00 была официально зафиксирована смерть, наступившая в результате ранения головы. В 13:31 в Парклендском госпитале была созвана пресс-конференция и исполняющий обязанности пресс-секретаря Белого дома Малколм Килдафф сообщил о смерти президента. Через 10 минут Сенат США прекратил работу, минутой позже закрылась Нью-Йоркская биржа. В 15:41 гроб с телом президента был погружен в самолёт, направлявшийся в Вашингтон, и доставлен туда ещё через 2 часа. Через 1 час 20 минут после выстрела в Кеннеди был арестован подозреваемый Ли Харви Освальд. В 20:00 ему было предъявлено официальное обвинение. Два дня спустя, во время перевода из полицейского управления в окружную тюрьму, Освальд был застрелен владельцем ночного клуба Джеком Руби. Это убийство попало в телевизионный репортаж и было показано в прямом эфире.
Началась новая, страшная эпоха в истории Соединенных Штатов и ЦРУ. Теперь скрыть то обстоятельство, что главный орган контрразведки знал обо всех передвижениях человека, не только угрожавшего едва ли не во всеуслышание убить Президента, но и осуществившего свою угрозу, было практически невозможно. Надежда на то, что ФБР и ЦРУ будут прикрывать друг друга, опасаясь сделать достоянием гласности собственные неблаговидные дела, еще была, но на глазах обоих ведомств становилась все более призрачной.
Досье (Ли Харви Освальд). Сразу после убийства Джона Ф. Кеннеди фигура Ли Харви Освальда стала притчей во языцех не только для американских средств массовой информации, но и для американских спецслужб. Дело было в том, что, при должной степени осмотрительности и бдительности с их стороны, далласских событий можно было избежать. Теперь предстояло решить, кто был прав, а кто виноват в вопросах пресечения деятельности Освальда, предшествующей событиям 22 ноября 1963 года…
Жизнь этого парня, родившегося в Новом Орлеане в 1939 году, ничем не отличалась от жизни его ровесников – обычное детство очень среднего класса с матерью-одиночкой, работа клерком и курьером, чтобы заработать немного карманных денег, служба в морской пехоте в японском Ацуги, обычные во все времена потасовки с сослуживцами. Правда, одно маленькое отличие все же было – во время срочной службы он стал марксистом и трезвонил об этом на каждом углу. Во многом, это повлияло на определение его дальнейшей судьбы, после возвращения домой…
В 1959 году, когда Ли исполнилось 20 лет, он решил эмигрировать. И не просто эмигрировать, а эмигрировать в СССР! Что и осуществил в октябре 1959 года. Сразу после прибытия Освальд заявил о своём желании получить советское гражданство, но 21 октября его ходатайство было отклонено.[51 - Warren Commission Hearings, vol. 16, p. 94, CE 24, Lee Harvey Oswald’s «Historic Diary», entry of October 16, 1959.] Тогда Освальд вскрыл вены на левой руке в ванне своего гостиничного номера, после чего был помещён в психиатрическую больницу.
31 октября Освальд явился в посольство США в Москве, заявив, что желает отказаться от американского гражданства. О бегстве морского пехотинца США в Советский Союз было сообщено на первой полосе Ассошиэйтед Пресс и в других газетах в 1959 году.[52 - «Texas Marine Gives Up U.S. For Russia», The Miami News, October 31, 1959, p1]
Освальд хотел учиться в МГУ, но его направили в Минск работать токарем на «Минский радиозавод имени Ленина», занимающийся производством бытовой и военно-космической электроники. Он получал увеличенный оклад и пособие, всего около 700 рублей в месяц (в 5 раз больше, чем обычные рабочие на предприятии), в марте 1960 года получил меблированную однокомнатную квартиру в престижном доме по адресу: улица Калинина, 4, квартира 24 (с 1961 г. – улица Коммунистическая), но при этом находился под постоянным наблюдением. По месту работы его активно обучал русскому языку и курировал тогда ещё старший инженер С. С. Шушкевич (впоследствии – председатель Верховного Совета Республики Беларусь, подписавший в 1991 году Беловежские соглашения, констатировавшие распад СССР).
Через некоторое время Освальду стало скучно в Минске. В январе 1961 года он пишет в своём дневнике: «Я начинаю пересматривать своё желание остаться. Работа серая, деньги негде тратить, нет ночных клубов и боулинга, нет мест отдыха, кроме профсоюзных танцев. С меня достаточно». Вскоре после этого Освальд (который официально не отказался от гражданства США) написал в посольство США в Москве запрос на возвращение его американского паспорта и предложение вернуться в США, если обвинения против него будут сняты.
В марте 1961 года Освальд познакомился с 19-летней студенткой Мариной Николаевной Прусаковой, и менее чем через шесть недель они поженились.[53 - United States House Select Committee on Assassinations, Hearings, vol. 2 p. 207, Testimony of Marina Oswald Porter, September 13, 1978.] 15 февраля 1962 года у Освальда и Марины родилась дочь Джун. 24 мая 1962 года Освальд и Марина получают в посольстве США в Москве документы, позволяющие ей эмигрировать в США, после чего Освальд, Марина и их маленькая дочь покинули Советский Союз.[54 - «Young Ex-Marine Asks To Be Russian Citizen», Oakland Tribune, October 31, 1959, p. 1. «Ex-Marine Requests Citizenship», New York Times, November 1, 1959, p. 3. «Texan in Russia: He Wants to Stay», Dallas Morning News, November 1, 1959, sec. 1, p. 9. «Brother Tries to Telephone, Halt Defector», Oakland Tribune November 2, 1959, p. 8. «U.S. Boy Prefers Russia», Syracuse Herald-Journal, December 11, 1959, p. 46. "Third Yank Said Quitting Soviet Union, San Mateo Times, June 8, 1962, p. 8. «Marine Returning», The Lima News, June 9, 1962, p. 1.]
Вернувшись в США, он поселился в Далласе, где тоже очень скоро заскучал. Настолько, что… решил вернуться в соцлагерь – в Советский Союз или на Кубу, неважно. Однако, понимая, что его недавний демарш может воспрепятствовать ему в свободном выезде из страны, он решил пойти окольным путем, и плацдармом для отъезда избрал Мексику. Туда он отправился в сентябре 1963 года, и там с ним произошел ряд неоднозначных и странных событий, которые априори должны были привлечь (и привлекли!) внимание ЦРУ…
Начнем с того, что Мехико в 60-х сделалось столицей холодной войны– латиноамериканским эквивалентом Берлина иВены. Тамрасполагались крупнейшие вЛатинской Америке посольства Кубы иСоветского Союза, аСША, спомощью обычно соглашавшихся насотрудничество мексиканских правоохранительных органов, могли пристально следить задеятельностью советских икубинских дипломатов имногочисленных шпионов подмаской дипломатов. ЦРУ считало советское посольство вМексике базой для«мокрых операций» КГБ вЗападном полушарии– так нажаргоне спецслужб именовались убийства. (Вести подобные операции стерритории советского посольства вВашингтоне былобы дляКГБ слишком рискованно.) Мехико ивпрошлом нераз становилось ареной организованного Кремлем насилия. В1940году Иосиф Сталин отрядил сюда убийц, чтобы покончить сосвоим соперником Львом Троцким, эмигрировавшим вМексику.
Репутация Мехико каксредоточия интриг холодной войны укрепилась, когда выяснилось, чтоЛи Харви Освальд наведывался сюда всего занесколько недель доубийства президента ДжонаФ.Кеннеди вДалласе впятницу 22ноября 1963года. Подробности поездки Освальда вМексику раскрывались вновостных репортажах, опубликованных впервыеже дни после убийства президента, иотсюда возникли первые теории заговора ипричастности каких-тозарубежных кругов кубийству. Многое вэтом шестидневном пребывании Освальда вМексике казалось подозрительным. Освальд, сам себя аттестовавший марксистом инескрывавший симпатий ккоммунизму даже вовремя службы вкорпусе морской пехоты США, наведался вМехико ивсоветское, ивкубинское посольства. Каквыяснилось, он просил визы, чтобы перебраться наКубу.
В первые же дни своего пребывания там он сразу влился в местный бомонд. Так, его видели в компании весьма знаменитых в Мехико людей на некоей вечеринке. Тобыла вечеринка твиста– Чабби Чекер иего песня «Твист» пользовались вМехико неменьшей популярностью, чемнародине,– икроме Освальда там, какговорила присутствовавшая на мероприятии известная писательница Елена Гарро де Пас, были идругие американцы: сним вместе явились двое «битников». Навечеринке Освальд был вчерном свитере, «больше молчал исмотрел впол», какзапомнилось Гарро. Сама она неразговаривала самериканцами идаже незнала ихимен– поее словам, имя Освальда она узнала после убийства, когда увидела его фотографию вмексиканских газетах ипотелевидению.
Натойже вечеринке присутствовал кубинский дипломат высокого ранга, рассказывала Гарро. Это был консул Эусевио Аске, который руководил визовым отделом посольства. Именно вконсульскую службу Аске обращался Освальд, хлопоча овизе наКубу.
Гарро, ярая антикоммунистка, ненавидела этого кубинского дипломата. Доубийства Кеннеди она, поее словам, слышала, какАске открыто выражал надежду, чтокто-нибудь покончит самериканским президентом, представляющим угрозу дляправительства Кастро. Карибский кризис воктябре 1962года иорганизованная ЦРУ годом ранее неудачная операция взаливе Свиней все ещебыли свежи впамяти кубинца. Наодной вечеринке исама Гарро, идругие гости слышали «оживленную дискуссию», вкоторой Аске высказывал мнение, что«единственным решением будет убить его», тоесть президента Кеннеди.
Натойже вечеринке, где был Освальд, присутствовала, согласно рассказу Гарро, изамечательно красивая 26-летняя мексиканка Сильвия Тирадо де Дюран, которая работала вконсульстве подруководством Аске,– сГарро она состояла вродстве помужу. Дюран нескрывала своих социалистических убеждений ияро поддерживала Кастро– потому-тоиполучила работу укубинцев. Согласно отчету комиссии Уоррена,именно Дюран беседовала сОсвальдом, когда тот наведывался вкубинское посольство вМексике. Сильвия помогла Освальду заполнить анкету навизу и, по-видимому, всячески занего хлопотала. Имя ителефонный номер Дюран были обнаружены взаписной книжке, попавшей вруки властей вместе совсем личным имуществом Освальда.
Гарро потом говорила, чтоДюран ей всегда была противна– ииз-заее левых убеждений, ииз-заскандальной любовной жизни. Она была замужем закузеном Елены Гарро, нонидлякого вМехико неоставался тайной ее бурный роман скубинским послом вМексике, случившийся задва года дотой вечеринки. Посол тоже состоял вбраке, ноготов был бросить жену ижить сДюран.
Лишь после убийства Кеннеди Гарро, поее словам, узнала, чтоДюран накороткое время стала илюбовницей Освальда. Гарро еще говорила, чтоДюран нетолько спала сОсвальдом, ноипознакомила его сжившими вМехико сторонниками Кастро, кубинцами имексиканцами. Именно Дюран привела Освальда навечеринку твиста. «Она была его любовницей»,– утверждала Гарро. Какона позже утверждала, «все знали, чтоСильвия Дюран– любовница Освальда».
Согласитесь, весьма странная компания для человека, признанного единоличным организатором и исполнителем убийства Кеннеди. Как минимум, состав ее членов мог и должен был навести на подозрение тех, кто неотступно следовал за Освальдом в дни его пребывания в Мехико. Кто это был, спросите вы? Конечно же, ЦРУ, которое, зная о просоветских настроениях в Мехико, обложило посольства Кубы и СССР тотальной слежкой и прослушиванием. Неслучайно суматоха, охватившая штаб-квартиру ЦРУ впервые несколько часов после убийства Кеннеди, перекинулась инарезидентуру вМехико, располагавшуюся тогда наверхнем этаже посольства США наПасео-де-ла-Реформа, центральной улице всамом сердце мексиканской столицы. Глава резидентуры Уинстон Скотт, похоже, сразу понял, какие вопросы ему зададут изЛэнгли иВашингтона. Выходило, чтовсего несколько недель назад его резидентура пристальнейшим образом отслеживала действия человека, который, повсей видимости, только чтоубил президента Соединенных Штатов. Той осенью втечение нескольких дней резидентура записывала телефонные разговоры Освальда– атакже обОсвальде,– иУправление пыталось определить, действительноли человек, попавший вобъективы камер около посольств СССР иКубы, именно Освальд. Несколько расшифровок телефонных разговоров были помечены грифом «срочно» иотосланы Скотту, какпоказывает его архив. Неупустилоли ЦРУ– и вчастности его резидентура вМехико– шанс сделать хоть что-то, чтобы остановить Освальда?..
ВЦРУ Скотт был хозяином самому себе.[55 - Morley, Jefferson. Our Man in Mexico: Winston Scott and the Hidden History of the CIA. Lawrence: University Press of Kansas, 2008.] Математик пообразованию, он учился попрограмме PhD вМичиганском университете, ноФБР удалось отвлечь его отакадемической жизни, ион стал применять свой математический талант вкриптографии. Вовремя Второй мировой войны Скотт стал сотрудником Управления стратегических служб, разведывательной организации, предшественника ЦРУ. Там, среди разведчиков, он нашел друзей навсю жизнь, среди них были Энглтон, Даллес иХелмс– все они перейдут наработу вЦРУ, созданное всентябре 1947года.
Назначение в Мехико столь приближенного к высочайшим чинам Управления человека подразумевало высокую степень доверия к нему и высокую степень его осведомленности обо всем, что происходило в мексиканской столице. А в сентябре 1963 года там происходили поистине исторические события. И не только в кубинском посольстве. Освальд побывал также и в посольстве СССР.
18октября 1963 года спецагент ЦРУ Андерсон отправил вВашингтон докладную, где сообщалось все, чтобыло известно оего пребывании вМехико. Тамже упоминалась его встреча 28сентября всоветском посольстве сдипломатом Валерием Владимировичем Костиковым, поимеющимся сведениям, оперативником КГБ высокого ранга. ВЦРУ считали, чтоКостиков– агент 13-го отдела, отвечавшего заполитические убийства ипохищения зарубежом. Впосольстве он работал подлегендой рядового сотрудника дипломатического корпуса.
Вопрос, какую конкретно информацию освязях между Освальдом иКостиковым раздобыло ЦРУ ипочему не поделилось ею с агентами вДалласе, когда планировался визит Кеннеди, так инепрояснился доконца. На поверхности остались лишь некоторые детали этого визита.
К примеру, во время своего визита в советское посольство в Мехико 28 сентября 1963г. Освальд рассказал о том, что ФБР следит за ним и преследует (видимо, после его скандального возвращения из СССР). Тогда же он театрально достал револьвер и положил его на стол со словами: «Видите? Это мне приходится носить с собой, чтобы защитить собственную жизнь». [56 - Col. Oleg Maximovich Nechiporenko, “Passport to Assassination: The Never-Before-Told Story of Lee Harvey Oswald by the KGB Colonel Who Knew Him” (New York: Birch Lane Press, 1993), p. 77.]
Конечно, этой информации мало, чтобы подозревать СССР в участии в заговоре против Кеннеди, но вот о возможном участии Кубы в этом грязном деле многое говорит весьма красноречиво. Так, например, посол США в Мексике Томас Манн всегда был уверен в причастности Кастро к ликвидации Президента, осуществленной руками Освальда.
Почти ссамого момента трагедии Манн был убежден, чтозаубийством президента стоит Кастро, ипоездка Освальда вМексику как-тосвязана сзаговором. Он недоумевал, почемуже ниФБР, ниЦРУ неразделяют его подозрений– илипокрайней мере нестремятся ихпоскорее проверить. Он неоднократно вызывал ксебе Уинстона Скотта, чтобы изложить ему свою теорию заговора. Писал ему, чтохотелбы узнать побольше о«неразборчивой всвязях» молодой мексиканке Сильвии Тирадо де Дюран, которая работала вконсульском отделе кубинского посольства иобщалась сОсвальдом. (Манн располагал информацией оромане Дюран сбывшим послом Кубы вМексике.)
Скотта Манн очень хвалил, когда вдень убийства Кеннеди тот сразуже потребовал отмексиканских властей арестовать идопросить Дюран. Посол говорил коллегам, что«нутром чует»: Дюран лгала, утверждая, будто общалась сОсвальдом исключительно поповоду его заявки наполучение кубинской визы.
Тот самый спецагент Андерсон докладывал в своем рапорте, отправленном вВашингтон через два дня после убийства: «Манн считает, чтоСоветский Союз «слишком изощрен», чтобы участвовать впокушении наКеннеди, новот Кастро «вполне хватилобы глупости ввязаться»». Посол предполагал, чтоОсвальд наведался вМехико сцелью обеспечить «пути отхода» после выполнения миссии. Согласно докладной Андерсона, Манн просил ФБР иЦРУ приложить все усилия, чтобы подтвердить илиопровергнуть причастность Кубы кпреступлению. Понастоянию Манна Андерсон отправил вштаб-квартиру телеграмму, вкоторой выдвигал нарассмотрение Бюро предложение «перетрясти всех кубинских информаторов вСША, чтобы принять илиотвергнуть» гипотезу посла отом, чтозаубийством стоит Кастро. Штаб-квартира моментально выдала отрицательный ответ. «Нежелательно,– телеграфировал старший спецагент изВашингтона.– Подстегнет распространение слухов».
26ноября Манн получил ошеломляющее известие, которое, поего мнению, доказывало, чтонезря он так тревожился насчет кубинского заговора. 23-летний Хильберто Альварадо,[57 - Bugliosi, Vincent. Reclaiming History: The Assassination of President John F. Kennedy. New York: W. W. Norton & Company, 2007.] работавший вМехико разведчик изНикарагуа, позвонил впосольство США иописал эпизод, означавший (если он действительно имел место), чтоправительство Кастро заплатило Освальду крупную сумму. Альварадо, впрошлом контактировавший сЦРУ, рассказал следующее: всентябре, когда он находился впосольстве Кубы вМехико, некий «рыжеволосый негр» унего наглазах передал Освальду шесть споловиной тысяч долларов наличными– неисключено, чтоэто была предоплата заубийство. Самого его привела вкубинское посольство тайная миссия, порученная ему правительством Никарагуа, яростно ненавидевшим коммунистов, пояснил Альварадо.
Всрочной депеше Госдепартаменту Манн подчеркивал, чтоврассказе никарагуанца особенно впечатляют детали, включая «безалаберную манеру, вкакой, поописанию Альварадо, деньги передавались Освальду». Это отлично укладывалось впредставление Манна оКастро, которого он пренебрежительно характеризовал как«типичного латиноамериканского экстремиста, руководствующегося скорее инстинктами, нежели интеллектом, иявно несклонного трезво оценивать риски».
Манн узнал иещеодну новость, которую счел весьма настораживающей. 26ноября ЦРУ тайно записало телефонный разговор марионеточного президента Кубы Освальдо Дортикоса скубинским послом вМексике Хоакином Армасом. Армас пересказывал вопросы, заданные мексиканцами Сильвии Дюран надопросе,– вчастности, имелали она «интимные отношения» сОсвальдом иполучалли Освальд деньги отпосольства. «Она все это отрицала»,– сявным облегчением сказал потелефону Армас.[58 - Депеша «Перевод расшифровки телефонного разговора между президентом Кубы и послом Кубы», 26 ноября 1963 г., ЦРУ. RIF: 14-10429-10227, NARA.] Дортикос, однако, нервно допытывался, счего это мексиканцы стали спрашивать оденьгах,– словнобы ивпрямь какие-топлатежи Освальду имели место. Манн послал вВашингтон депешу, где говорилось, что, наего взгляд, озабоченность Дортикоса «косвенно подтверждает рассказ Альварадо опередаче 6500долларов».
Манн, как мы сказали, был практически уверен в том, что Советский Союз к убийству Президента не причастен. Однако, 18 ноября 1963 года советское посольство в Вашингтоне получает плохо отпечатанное, безграмотное письмо, датированное девятью днями ранее и подписанное «Ли Х. Освальдом» из Далласа. В письме делаются попытки вовлечь Советский Союз в заговор с Освальдом с целью убийства президента Кеннеди, которое произойдет через четыре дня. Советские дипломаты расценивают письмо как подделку или провокацию и принимают решение вернуть его американскому правительству. 26 ноября 1963г., спустя день после похорон президента Джона Кеннеди, советский посол в США Анатолий Добрынин отправил из Вашингтона в Москву телеграмму с грифом «совершенно секретно / высший приоритет». Темой телеграммы было подозрительное письмо Освальда, полученное советским посольством за четыре дня до убийства.
Добрынин телеграфировал в Москву: «Прошу вас принять к сведению письмо Освальда от 9 ноября, текст которого был переслан в Москву по каналам наших ближайших соседей [по соображениям безопасности]. Это письмо– явная провокация: оно создает впечатление, что мы поддерживали тесную связь с Освальдом и использовали его в каких-то своих целях. Оно абсолютно не похоже на все остальные письма, которые посольство ранее получало от Освальда. Также сам он никогда не посещал наше посольство. Подозрение, что письмо является подделкой, подкрепляется тем фактом, что оно напечатано на пишущей машинке, в то время как другие письма, которые посольство получало от Освальда, были написаны от руки. Создается впечатление, что это письмо сфабриковано теми, кто, судя по всему, замешан в покушении на президента. Возможно, Освальд сам написал это письмо под диктовку, в обмен на какие-то обещания, и затем, как мы знаем, его просто устранили, когда необходимость в нем отпала. Компетентные органы США, вне всякого сомнения, знают об этом письме, поскольку корреспонденция посольства является объектом постоянного надзора. Тем не менее в настоящее время они не используют эту информацию. Также они не запрашивают у посольства информацию о самом Освальде; возможно, они ждут другого момента». [59 - Шифрограмма А. Добрынина, спецномер 2005 от 26 ноября 1963 г. Русский оригинал и английский перевод (сделанный отделом переводов Госдепартамента США) находятся в Национальном архиве в Колледж-Парке (штат Мэриленд).]
Надо сказать, что в двух абзацах этого письма описывалась травля, которую ФБР развязала в отношении Освальдов, и в заключение отмечалось: «Мы с женой выразили серьезный протест против подобных действий ФБР». Что во время визита в посольство в Мехико, что при написании этого письма Освальд как будто демонстрировал свою преданность Советскому Союзу и делал акцент на неприязненном отношении к ФБР.
Складывается картина, при которой либо а) Освальд был кубинским наймитом в деле убийства Кеннеди и отчаянно пытался скомпрометировать Советский Союз, втянув его в эту историю; либо б) Освальд был советским наймитом, посланным в Мехико, чтобы там бросить тень на сотрудников кубинского посольства, отведя подозрение от истинных заказчиков преступления. Но несомненно другое – ЦРУ знало о его контактах в канун преступления и почему-то не предпринимало никаких действий по его локализации.
Ответ на вопросах о причинах такого поведения Лэнгли появился десять лет спустя и породил еще большее количество вопросов…
В1970-е годы Конгресс США санкционировал два крупных расследования, входе которых была пересмотрена работа комиссии Уоррена. Дляодного из них был создан Специальный комитет палаты Конгресса поизучению правительственных операций вобласти разведывательной деятельности (более известный подназванием комитет Черча– назван поимени председателя этого комитета сенатора Фрэнка Черча, демократа изАйдахо), его условно именуют «комитет Черча». Этот Комитет допросил Энн Эгертер, сотрудницу группы Энглтона, которая еще 9 декабря 1960г. завела досье на Освальда. Члены Комитета знали, что от нее, как от сотрудницы ЦРУ, не стоит ожидать правдивого ответа на вопрос о том, был ли Освальд агентом ЦРУ, даже если она будет давать показания под присягой. Директор ЦРУ Аллен Даллес, отправленный Кеннеди в отставку, 27 января 1964г. на закрытом совещании Комиссии Уоррена сказал, что ни один сотрудник ЦРУ даже под присягой не скажет правды о том, был ли в действительности Освальд (или какой-либо другой человек) агентом ЦРУ.[60 - “President’s Commission on the Assassination of President Kennedy: Report of Proceedings Held at Washington, D. C. Monday, January 27, 1964”; опубликовано в Harold Weisberg, “Whitewash IV: Top Secret JFK Assassination Transcript” (Frederick, Md.: 1974), p. 62; p. 153 (в расшифровке).] Поэтому членам Комитета пришлось добиваться от коллеги Энглтона Энн Эгертер, на тот момент уже вышедшей в отставку и связанной определенными обязательствами, ответа, задавая ей косвенные вопросы.
