скачать книгу бесплатно
У Шишкина единственным соседом был молчаливый Артамонов с заспанным, измятым лицом. Ему оставалось 10 недель до дома. Половину этого времени он намеревался провести в госпитале. Он постоянно сидел в мобиле, и её никто не пытался отобрать, так как он просто игнорировал подобные просьбы и приказы медсестёр. Единственное, что могло бы его как-то простимулировать, это крепкая зуботычина, но армия уже не та, и ради такой ерунды никто не станет марать руки. А отправить на гауптвахту медсёстры не в состоянии.
И вот первый день Сосова и Шишкина в пульмонологии. После тихого часа все расселись в рекреации смотреть телевизор, а Сосов уселся читать Ирвини Шоу, найденного ещё на тихом часу. Телевизор мешал читать, и Сосов пошёл в палату, где Гусев читал Сталкера, Максимов сидел в телефоне, остальных не было.
– Фу! – с порога воскликнул, вошедший Алиев. – Напердели, пидорасы! – он глянул на Сосова. – Дышать невозможно, открой форточку, – сказал он Гусеву и бросился плашмя на свою койку.
Гусев открыл форточку, и снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь скрипом кровати Алиева. Чуть позже вернулись Джамбу и Ямбу и тоже засели в телефоны. Алиев несколько раз выходил и возвращался. Казалось, он это делал ради двух вещей: возмутиться запахом и плюхнуться в кровать.
Построение на ужин, ужин, телек, построение на раздачу молока, телек, отбой. Сосов привыкал к распорядку дня и нашёл человека для расспросов. Это был рядовой Молчанов:
– Всегда дают молоко вечером? – спросил Сосов.
– Да, каждый день в восемь.
– И на ужин всегда пюре?
– Да. А после сон-часа ещё и сок дают. Сегодня почему-то не давали, а так дают. Иногда даже с печеньем или булочкой.
– Просто песня.
– Ты ещё завтраков не ел, – дразня и улыбаясь, сказал Молчанов.
– А что там?
– Увидишь, – многообещающе сказал Молчанов.
Семь утра. Дежурной медсестрой в эту ночь была казашка Света Марлиева, поэтому именно её голос поднимал отдохнувшие мужские тела.
– Мальчики подъём. Артамонов, иди дневаль.
Дневальных каждый день назначали семерых. Они дежурили, сидя у входной двери по два часа. Тот, кто заступал в 19:00 дежурил всего час, потом тумбочка пустела до следующего утра.
Артамонов лениво поднялся из кровати и, не заправляя её и не одеваясь, в одной нателке и с мобилой в руке уселся на место несения службы, закинув ногу на ногу.
Завтрак поразил воображение Сосова потому, что там был джем и творог. Порции были, конечно, не большими, но с Сосовым поделился парень, сидящий напротив. Его звали Городнищев – худой, даже тощий, в очках, с запуганным взглядом и медленными движениями.
После завтрака Сосов уселся в рекреации и продолжал читать про молодую «журналистку» и не молодого голливудского продюсера. «Зачем я это читаю? – думал он. – Ясно же, они переспят где-то на середине книги или на двух третях, и потом автор будет это размусоливать».
– Сосов! – позвал голос медсестры. Это была тётя Люба, сменившая казашку.
– Я! – отозвался солдат.
– Это ты Сосов? – спросила тётя Люба, подойдя к нему.
– Так точно, – по привычке ответил он.
– Почему таблетки не выпил?
– Забыл.
– Так иди, пей. И не забывай больше.
Сосов подошёл к посту и засыпал сразу в рот из баночки со своей фамилией 7 круглишков и шариков. Он проглотил их, запив слюной – редкое и ценное умение для пациентов лечебных учреждений. Сосов вернулся в рекреацию, сел в «своё» кресло, раскрыл книгу и вдруг заметил, что на диване напротив тоже кто-то сидит. Это был тот самый Городнищев. Он как-то умудрился слиться с интерьером со своей маленькой, синей книжечкой, в которой Сосов узнал Новый Завет. Сам Сосов с интересом относился ко всем религиозным направлениям, но ни к одному себя не причислял. Он считал себя человеком религиозным, но не верующим и считал, что достаточно хорошо знает эту маленькую, синюю книжечку и даже чёрную, толстенькую более менее.
Сосов не решался заговорить о Новом Завете, вдруг Городнищев окажется через чур чувствительным и обидится на какую-нибудь мелочь. Поэтому каждый молча читал своё, пока в коридоре не началась возня. Это солдаты выходили на перекур.
– По-братски, есть сига у кого?
– От души.
– Займи наликом, я тебе переведу.
– Дай тэху до обеда.
– Агапкин-то всё-таки трахнул её.
– 45 тысяч надо. Думаешь, мне их кто-то займёт?
– Сколько берём?
– Три? Давай четыре.
– У контрабасов спроси.
– Кузнецов – лошара.
– На завтрак говно, на обед говно, на ужин говно.
– Устроили тут клуб читателей.
– Видать, в пятницу выпишут.
– Этот кретин мимо тазика мне тапки все заблевал.
Городнищев тоже пошёл курить, и, когда воцарилась тишина, Сосов продолжил своё чтение, увлекательность которого по десятибалльной шкале еле-еле касалась пятёрки.
– Читаешь? – спросил Шишкин, бесшумно появившийся за спиной.
– Читаю.
Шишкин подошёл к телеку. Под ним висело расписание его работы: по будням с 16 до 20, по выходным и праздничным с 7 до 20.
– С 16 что ли можно только смотреть? – спросил Шишки неведомо кого. – А если сейчас включить, что будет?
Он огляделся по сторонам, ответов не было. Шишкин не стал включать телек и вовсе не потому, что боялся нарушить внутренний порядок, а больше из-за сомнамбулического и безынициативного состояния, в котором пребывает большинство военнослужащих. Он сел на второе кресло и изучающе смотрел по сторонам, поглаживая подлокотник.
– Чего читаешь?
– Да, просто книжку. Ничего интересного.
– Интересная?
– Ничего такая.
– Тоже думаю, почитать может чего.
– Так почитай.
– Да не, пока не хочется, – взгляд Шишкина упёрся в чёрный квадрат телевизора. – А что там вообще есть интересного почитать?
– Я особо не смотрел, но выбор есть. Можно найти что-то.
Разговор прекратился, Сосов продолжил погружаться в атмосферу Каннского фестиваля, а Шишкин в бездну чёрного экрана. Это длилось до тех пор, пока не вернулись курильщики. Шишкин встал и пошёл валяться в своей койке, и на его место сел Городнищев, бросив на Сосова осторожный взгляд из-под бровей. Остальные бойцы, продолжая свои разговоры, рассосались по палатам.
– Как же так? – улыбаясь, спросил Сосов у Городнищего. – Читаешь такую книгу и куришь?
Городнищев убрал книгу от глаз, заулыбался и стал гладить свою стриженую голову, но ничего не сказал.
– Или ты ещё не принял господа в сердце своё? – всё так же улыбался Сосов.
– Да, нет, почему? – ответил Городнищев.
– А как же так вышло? Такая книга и такая привычка.
– Да… Книга книг.
– Зато ты с ближним делишься, – сказал Сосов, имея в виду завтрак.
– Да, видишь, стараюсь, как могу.
– Но не всё ещё получается?
– Типо того. На самом деле давно хочу бросить, – глядя серьёзно в пол, сказал Городнищев. Он вообще особо не смотрел в глаза своему собеседнику. Сосов же действовал с точностью наоборот.
– Будет реальная мотивация – бросишь.
– А ты бросил? – спросил Городнищев.
– Хер его знает. Может да, может нет. Вот 4 месяца не курю уже. А до этого бывало и полгода сигареты в руки не брал. Но надеюсь на этот раз всё серьёзно.
– И какая у тебя мотивация?
– Я всё понял, – улыбнулся Сосов и поймал растерянный взгляд Городнищева.
– В смысле? – спросил Городнищев, соскочив с глаз Сосова на Новый Завет.
– В прямом. Вот ты знаешь, что курение это вредно? Это тратит твоё здоровье, время, деньги. Это мусор на тротуаре, вонючие руки и запах изо рта. Ты знал это?
– Ну да, – усмехнулся солдат и снова стал натирать свою бритую голову.
– Тогда не понимаю, что тебе мешает бросить. Нет, понимаю, конечно. Я ведь и сам неоднократно начинал заново. Потому что переставал верить во всё это. Думал: «Да ладно, 60 ли, 70 ли, 80 лет жить. Какая разница? Да и деньги надо на что-то тратить. Ведь сигареты – это приятная мелочь. То, что скрашивает безделье и помогает начать разговор, завести новых друзей. Это, честно говоря, единственный положительный аспект курения – коммуникативный. Но смотри, о чудо! я смог заговорить с тобой и без сигареты. Просто очень сложно принять весь вред курения, принять веру в него. Ты можешь знать, но не верить. Или верить, но не знать. Первое всегда ищет причины к отрицанию, а второе к подтверждению. Короче, не кури. Просто не делай этого.
– Не просто это.
– Да, я знаю, но это способ доказать свою внутреннюю силу. Вряд ли ты себя за слабака принимаешь.
– То есть если я курю, то я – слабак?
– Не, не совсем. Если ты куришь и хочешь бросить, но всё никак не получается – то ты слабак, тряпка. А если ты куришь и даже не планируешь бросить это своё утешительное занятие – всё чётко, всё бьёт, намерения и действия совпадают, ты – мужик.
Городнищев не знал, что сказать, и просто посмеялся в ответ. Их дискуссию прервал Алиев, прыгнувший через спинку дивана и упавший на пол с хрюкающим смешком. Потом резко вскочил и так же резко улыбку сменил на хмурость.
– Что смотришь? – наехал он на Городнищева.
– Ничего.
– Если что-то не нравится, можем отойти поговорить, – продолжал Алиев.
– Да нет, всё нормально, – сказал Городнищев, вставая, и трусливой походкой сбежал с поля боя.
– А ты что? – наехал Алиев уже на Сосова.
– А я читаю.
– В книгу тогда и смотри.
– А я читаю тебя.
– Чо?
– Простые предложения, глагольная рифма, масса грамматических ошибок, жаргонизмы и выдуманные слова.
– Ебанутый?
– Нет, я – Сосов. Твой сосед.
– Как? Сосов? – засмеялся Алиев. – Откуда ты?
– С Ульяновска.
– Далеко от сюда?
– Не очень.
– Тяжеловато, наверное, с такой фамилией?
– Обычно.
– Ну-ну. Чего читаешь?
