Тайный цензор императора или Книга пяти мечей

Теперь можно было не сомневаться, что знания, полученные ночью, помогут ему понять, что происходит там, куда они отправятся.

Впрочем, дальнейшие события закрутятся, превращая его жизнь в туго натянутую тетиву, готовую пустить стрелу в полет. В одном лишь не приходилось больше сомневаться – скучно точно больше не будет!

Вот только кто мог бы предположить, что «Даже выпущенные стрелы могут быть пойманы и вернуться в полет».[12]

Прошло полдня. Процессия не сдвинулась с места, слуги расседлали коней, позволив им пастись. На месте остановки принцессы не было подозрительных людей, всех разогнали выше или ниже по дороге, охрана рассредоточилась по периметру, наблюдая дорогу со всех сторон, максимально охватывая дальность и чистоту обзора территории. Охрана принцессы старательно разогнала всех чужих.

Прошло несколько дней. Все сплетни быстро надоели. Время в непонятном ожидании тянулось мучительно.

Кругом начались беспорядки. Особенно было шумно на возвышении у подножия храма. Те, что дошли, били в главные ворота, грозясь, если их не пустят – пожаловаться императорскому двору и возмущенно ломились в храм. Но все бес толку. Стены и двери храмы оставались тихими и безучастными ко всему мирскому.

Позади послышались удары в гонг. Принцесса с любопытством выглянула. Кто это стремиться попасть к храму быстрее ее первостепенной важности поездки? Это непростительно. Сию ощутила обиду. Ее служанка, заметив интерес своей госпожи,начала отсчет.

В итоге служанка насчитала по одному удару барабана на девять шагов.

Дело в том, что количество ударов в барабан (или гонг) указывало на ранг чиновника. Более низкий государственный чиновник должен был остановиться и уступить дорогу для любого вышестоящего должностного лица. Количество ударов означало ранг. Принцесса тоже считала, только про себя, не вслух.

Слуга, также ехавший верхом на осле, приближался к делегации принцессы и громко периодически объявлял:

– Освободите дорогу! Дайте проехать! Едет чиновник!

Со следующим заходом ударов в барабан принцесса перепроверила, все девять раз она не могла ошибиться – за одну стражу[13]каждый раз ударяли четко и звонко!

– Сюда едет чиновник! Освободить путь! – выкрикнул снова невысокий толстый слуга, подкрепляя свои слова, делом – после промедления снова начал палочкой отбивать девять раз.

И вот всадники поравнялись с паланкином принцессы. Охрана принцессы стояла по обоим сторонам и строго несла службу. Золотые одежды из тяжелой парчи одного из всадников насторожили и привлекли внимание. Не стерпев любопытства, Ланфэн попросила свою служанку разузнать, кто приехал.

Пока что стражники обменялись репликами со слугой и поделились тем немногим, что было известно им самим. Они как раз поднимались в гору, как внезапно храм Белого Будды оказался закрыт на месячное бдение без предупреждений и объяснений.

Заскучать принцесса не успела, но от волнения и нетерпения сгрызла ногти на одной руке. Служанка вернулась крайне быстро – принцесса могла наблюдать, как она говорила с другой женщиной – она восседала верхом на гнедой кобылке, за спиной у нее висел меч, спрятанный в ножнах. Интересно, каким искусством фехтования она владела – ведь так редко встретишь женщину-воительницу!

– Господин просил передать Вам это, – служанка протянула вещь, но принцесса даже не взглянула на свернутый свиток. – Сановник испросил о встречи с Вами, но только с глазу на глаз. Дадите ли Вы такое разрешение? Вообще стоит ли в Вашем положении вести беседы с незнакомцами? Если он поднимается сюда – это может повредить вашей репутации.

И то верно. Что за непозволительные вольности этот, непонятно откуда взявшийся чиновник хочет допустить?

– Так передай этому господину, что это повредит моей репутации. Пусть придет сам, и представиться, как полагается, а я уж решу – стоит ли мне видеться с ним или нет.

– Есть, госпожа.

Он еще не увидел эту женщину, но уже он был уверен, что она создаст в будущем определенные проблемы.

«О, ужас!» – Гуань Шэн не мог вынести мысль, что ему снова придется переодеться женщиной. «А как иначе проникнуть в паланкин принцессы?»

И тогда его слуга Ван Эр снова будет шутить.

– Тебе той дай повод переодеться в женщину!

Представив сию картину, его аж передернуло от отвращения.

«Нет, больше никогда впредь он не опуститься до подобного маскарада, кардинально меняющего внешность!»

Мало того, так еще его две женщины чуть его не опозорили – чуть не поссорились из-за такой глупости, так громко спорили, кто из них двоих должен пойти и передать еще одно сообщение принцессе. Как будто нельзя было спокойно и мирно уладить этот вопрос! Теперь они обе ворчали и тихо переругивались между собой, хотя он сказал им уняться, ведь споры неуместны и в них отсутствует здравый смысл.

Одет сановник был в традиционное ханьфу[14] сиреневого оттенка с синими рукавами. Такие носили государственные чиновники, но сверху на нем была накинута та самая желто-золотистая шелковая накидка из тяжелой ткани, являющаяся еще одной привилегией, оказанной управленцам за большие заслуги перед государством. Обычно только императорская семья имела право носить желтый цвет в одежде. Но и еще высокопоставленные чиновники удостаивались подобной чести – им было позволено носить эти желтые одежды даже в присутствии императора и при официальных церемониях во дворе.Чиновник подъехал ближе, и принцесса сквозь отодвинутую занавесь наконец-то смогла увидеть, как он перекидывает ногу через седло и спрыгивает на землю, передавая поводья своему слуге, а сам поправляя верхнюю накидку направляется к паланкину для официального приветствия. Теперь его стало еще лучше видно. Им оказался достаточно высокий господин со стройным телосложением, но лицо чиновника было скрыто за раскрытым веером с изящным рисунком гор и рек. Голову его украшал церемониальный убор – бархатная шапочка с павлиньим пером с тремя глазками – знак отличия.

Мужчина сложил руки и поклонился перед паланкином. Ее служанка отодвинула занавесь и отошла на несколько шагов в сторону, чтобы соблюсти приватность разговора.

Зашедший мужчина быстро сориентировался и сел напротив, и протянул ей пайдзу из белого нефрита с изумрудного цвета кисточкой.

Принцесса ахнула и испуганно приложила руку ко рту.

«Что она натворила!? Как она могла забыть про цензорат…»

Так грубо отнестись к суду цензоров, который заведовал правосудием, следил за осуществлением наказаний, контролировал работу должностных лиц вплоть до самого императора!

«Что делать если ее обвинят в непочтительности?! Как она сможет оправдаться перед отцом? Вот стыдобища то…»

От волнения ее сердце застучало чаще, а кровь прилила к щекам и ушам, да так что они запылали. Ланфэн пыталась унять смущающее ее беспокойство.

Чиновник опустил веер и сложил его, положив себе на колени. Один его глаз был темно-карим, почти черного цвета и смотрел на нее, а второй был неподвижно застывший в обрамлении покрасневших сосудов и имел мшисто-зеленый цвет[15]. Этот цвет напомнил принцессе воды мутного пруда, обильно заросшего цветущими лотосами во дворце Пагоды Вечного Счастья, что в столице Чанъань.

Вблизи цензор оказался таким-и-им поразительным, что ее сердце начало болеть и томиться от совершенно другой тоски…

Этот невообразимый мужчина был чиновником, которого все боялись, но он склонил голову перед принцессой:

– Простите, госпожа, что беспокою Вас, но дело неотложное и весьма деликатное… – от легкого волнения цензор облизнул нижнюю губу, ожидая разрешения принцессы продолжить.

– Говорите прямо, что привело Вас.

– С Вашего позволения я буду откровенен. Мне до обидного пока известно лишь произошедшее событие, и не более… – цензор сделал волнующую паузу перед тем, как сказать главное. – Ваш будущий муж – маньчжурский принц оказался убит в храме Розовых Облаков. И я прибыл сюда по просьбе Наместника Гуанчжоу. Он обещал прислать сюда подкрепление для Вашей защиты и устранения беспорядков, развернувшихся у стен храма. Кто-то был против заключения этого брака. Вам известно кто бы это мог быть?

– Нет, господин, мне ничего об этом неизвестно.

– Хорошо, тогда мы поднимемся к подножию горы и выясним этот вопрос, а также обстоятельства произошедшего преступления.

Он получил пояснения от министра дипломатии[16]. Ему стала известна информация о политическом союзе и текущая ситуация. Цензор пообещал с помощью присланной стражи гарантированно обеспечить безопасность сопровождения и пребывания принцессы Ланфэн Сию.

– А вот и стража, присланная наместником… Можете не волноваться – теперь ехать будет безопасно, – заверив принцессу, что ей ничего не угрожает, цензор спрыгнул с паланкина, подарив на прощание успокаивающую улыбку.

Чиновник первого рага взмахнул рукой и приказал выдвигаться вперед. Процессия с облегчением подхватила паланкин и двинулась вперед. Внезапно набежали тучки и пошел дождь.

Они доехали до места, где произошло святотатство. Следы крови, выброшенное оружие, четверо убитых людей, двое из посольской маньчжурской делегации, судя по более просторному фасону полуофициальной одежды, прибывшей сюда для паломничества. Цензору даже не пришлось предъявлять пайдзу в этот раз, члены посольской маньчжурской делегации, охранявшие храм, снаружи заметили нефритовый пояс с символом дракона и поспешно доложили ему об обстоятельствах случившегося недоразумения. После выяснения обстоятельств стало ясно, что среди паломников нашлись несколько бывших солдат-отставных вояк – эти беспокойные люди крайне озлобленно отнеслись к гостям с иных земель, особенно когда дорогие заморские гости на эти земли стали претендовать. Вера иногда превращает людей в чудовищ. Конфликт был улажен, но без потерь с обоих сторон не обошлось. Ничего страшного, в принципе, такие стычки на северо-восточной границе Китайской империи были обычным делом.

Выбора не было – впереди их ждала «Обитель розовых облаков».

У ворот храма действительно было столпотворение. Стражники применили силу и разогнали часть вооруженных людей из свиты маньчжурского посла, готовых за своего принца утопить весь мир в крови.

Предъявив пайдзу из белого нефрита и письмо Губернатора смотрителю храма сквозь небольшую отворившуюся щель для передачи писем, цензор заметил, что лицо, выглянувшее в отверстие, было угрюмо неприветливым. Лицо сторожа было покрыто пятнами от оспы видимо, он страдал какой-то болезнью, его подбородок постоянно судорожно качался, а руки, принявшие вещи тряслись и тоже были в пятнах, в общем вид у него был весьма и весьма болезненный.

Что-то подсказывало цензору, что кажется, в храме их ждало множество неприятностей….

[1] В Гуанжоу есть кантонский диалект

[2] Город в Китае

[3] Город цветов

[4] Город воды, несущий свои воды.

[5] «сберечь ноги» имеется, что подъем крутой, много коряг.

[6] Жемчужная река

[7] Великий Шелковый путь

[8] Щедрости – коррупции

[9] Мера веса: примерно 4 килограмма

[10] Незамужняя женщина, старая дева.

[11] Хоу – титул Наместника провинции

[12] «Даже выпущенные стрелы могут быть пойманы и вернуться в полет» – обратное действие, противодействие

[13] Стража – равна примерно одному часу, однако, надо учитывать, что в древнем Китае один час был равен двум часам

[14] Ханьфу – традиционный костюм Китая.

[15] Мшистый цвет -оттенок зеленого, напоминающий цвет мха или приглушенного нефрита

[16] По современному – министр иностранных дел

Глава 2. Асебия в храме

«Не хвались знаниями тысячи сутр,

Не гордись дарами, принесенными

в жертву божествам.

Только смирение дарует мудрость».

Стоило цензору въехать в храм, как его самого охватило чувство восхищения. Настолько великолепный вид открывался взору! Картина и, правда для непривычного взгляда открывалась просто восхитительная: с одной возвышенной горы, на которой был возведен храм на другие горы, сплошь заросшие соснами и ниспадающие водопадные комплексы у подножия этих гор. Здешний вид захватывал дух, здесь на вершине, казалось, под самыми небесами – было самое уединенное место в мире от мирской суеты.

Горный воздух и цветущие деревья сон-цфа[1] опьяняли непривычного к здешним местам человека не хуже вина, а густой и стелющейся с гор туман окидывал загнутые красные крыши павильонов, сделанные из бамбука, опускался вниз и стелился к вычурным зигзагам узорной плитки прямо под ноги. Там, где не было дорожек, был высажен шалфей гуарани, имеющего незабываемый глубокий синий цвет, уместно чередовался с ковром из темно-зеленой насыщенной травы.

Атмосфера отрешенности отрывала новый потаенный мир, в котором можно было познать себя, оградившись от всего остального мира. Священное место должно было быть огорожено от несчастий, казалось, беды не трогали это место.

Цензор напомнил себе, что храм «Розовых Облаков» не только сохранил первозданную красоту, но и хранил здесь свои собственные секреты.

Монастырь сурово встретил их мраморной стелой с высеченным уставом[2]. Надпись эта гласила: «Превыше всего десять священных добродетелей, включающих в себя:

«Не убивать».

«Не брать того, что тебе не дали».

«Соблюдать обет безбрачия».

«Не лгать».

«Не пить спиртные напитки».

«Есть только в отведенное для еды время».

«Не носить украшений».

«Не искать чувственного удовольствия в танцах, пении, публичных представлениях».

«Не искать жизненных удобств, комфорта».

«Не копить богатство».

– Господин, как мне известно: первые пять правил принимались учениками в момент поступления. Затем, после торжественного акта принятия в послушники, на него возлагались еще пять, – кажется просвещённый в дела уставов монастырей слуга Ван Эр, поделился информацией с цензором, которая была ему интересна.

– Я бы не перенес здешние правила. Вот, например, – слуга зачитал одно из высеченных обетов – монахам запрещается спать на больших и удобных постелях. А как тогда прикажете отдыхать? На жесткой скамье? – слуга перешел к следующей стеле и продекларировал:

– Воздерживаться от употребления вещей, имеющих сильный запах или интенсивный цвет, и тут же прокомментировал:

– Да они тут жизни себя лишают! О, смотрите, дальше еще стелы с правилами… да сколько же тут их?! Должно быть, всё это – сад камней!

Шэн Мин был готов рассмеяться, но к сожалению, все стелы были с правилами, которые нельзя нарушать. Также, от цензора не укрылось, что его слуга потоптался у священной надписи и пока никто не видит, сплюнул на землю, так он был недоволен правилами, высеченными на каменной плите.

Любопытные лица и тревожные взгляды окружали их со всех сторон, оторванные от службы послушники, еще не исполнившие постриг, здесь носили черную или коричневую одежду, монахи носили строгие серые одеяния, а главный настоятель храма, вышедший им навстречу, носил белые одежды. По выложенной камнем дороге их наконец-то вышли встретить, как полагается, дабы поприветствовать высокие чины.

Главный настоятель храма, следуя традиции, склонил голову и одновременно дотронулся до своего лба соединенными указательным и средним пальцами, затем до сердца, приветствуя должным образом.

– Ханг Чэн, приветствую прибывших в святую обитель, – несмотря на спокойный тон и благожелательное приветствие, чувствовалось, что настоятель раздражен и нервничает. Уши его горели красным, а жилка на лбу непрестанно дергалась.

– Гуань Шэн Мин, помощник Верховного цензора при императорском дворе. Меня послал сюда Наместник Гуанжоу… вместе с нами также прибыло войско от Хоу и делегация принцессы, которая должна была совершить в этих стенах паломничество для благополучного замужества.

– К сожалению, свадьба не состоится. Видно, этот брак не угоден небесам! Да, ведь это именно я послал Наместнику весточку, что нам нужна помощь в улаживании конфликта.

– Разве не в расследовании убийства? – уточнил цензор.

– И это тоже, – поспешно поправился настоятель. – Страшные времена, однако, наступили! Кощунство! О, Будда, какое святотатство было совершено в этих стенах! Первое правило монастыря было нарушено. А ведь здесь никто даже цикады не обидел. И теперь правила монастыря для всех станут мишенью для насмешек. Вовек этому храму не очиститься от грязи.

– Расскажите мне, как все произошло?

Начиная с часа Свиньи все монахи должны пребывать в своих кельях. Для медитации. Вплоть до часа Быка монахи проводят время, читая сутры и молятся, чтобы наступил рассвет, 20 кэ[3] в предутренней молитве. С первыми лучами солнца они возносят благодарность Будде и спокойно ложатся спать. Утром то первые проснувшиеся монахи и обнаружили труп посла. Труп лежал у подножия статуи, чуть не перерубленный пополам. Чистая и белая статуя накануне оказалась обагрена кровью смертного. И в подножии статуи натекла лужа крови. Несмотря на недавно прошедший дождь, как Вы можете видеть, она до сих пор здесь – я просил не отмывать место осквернения. Было совершено жуткое убийство, и Будда был тому свидетелем! Понятное дело, труп мы не могли там оставить, у людей паника, поэтому храм закрыли и никого не впускали, и не выпускали. Свидетелей этого кощунственного убийства не было. Время убийства предположительно ночью. Сюда также прибыл лекарь из города, он сейчас изучает труп.

Учащенное дыхание свидетельствовало о волнении, испарина на висках о том, что мужчина внезапно почувствовал, что ему стало жарко и душно. Или все это личные домыслы. Вполне может быть.

– И вам пришлось закрыться на месячное бдение, дабы очиститься от скверны?

– Совершенно, верно. За это время никого не впускали и не выпускали. Преступник все еще здесь.

О, да – это именно те слова, которые хотел услышать цензор. Но откуда Главе храма знать, что убийца не покинул храм? Может убийца он сам? При такой сложной работе приходится подозревать всех.

– А что здесь делают женщины, те, что за вашей спиной? В мужском монастыре им не место.

– Я понимаю ваше возмущение. Но Жожо и Фей Фей – мои помощницы, они: мои правая и левая рука. А Ван Эр, мой слуга – мои ноги. Уверяю Вас, мои люди не принесут Вам здесь беспокойства. Принцесса Вас также не побеспокоит, но просьба – выделите ей свободный павильон, где она пока поживет, выходить из него и смущать кого-то она не станет. Путь обратно в город неприятно долог и опасен. Также нужны комнаты для размещения моих людей.

– Хорошо, я распоряжусь насчет этого. Прошу Вас…

– Мне сначала нужно увидеть место убийства, – настоял цензор.

– Мы туда и пойдем. Пройдемте, провожу Вас – это близко.

Перед главным зданием храма в центре площади возвышалась статуя Будды из белого камня. Причина, по которой все хотят посетить этот храм – это оставить свои дары у единственной в своем роде, необыкновенной резьбы статуи из белого камня. И, действительно, не встретить второй такой статуи во всем мире!

Сейчас белоснежную статую Будды украшали цветы и гирлянды из разноцветной бумаги. До того страшного дня, к статуе ежедневно приносили подарки и всевозможные жертвоприношения. Каждый восходящий на гору оставлял здесь свое драгоценное подношение. Но чтобы увидеть полную картину, нужно было обойти статую. Зрелище было не то, чтобы ужасающим, просто оскверняющим чувства верующих.

– Натекло так много крови. В жизни не доводилось столько видеть! Несколько послушников даже упали без чувств, от увиденного зрелища – пожаловался Хан Чэн.

Не верилось, что статуя когда-то была белоснежной, засохшие грязно-бурые пятна и потеки застыли на Будде, остались и следы крови у подножия. Даже светлой плитке досталось… Гуань Шэн Мин наклонился и осмотрел статую со всех сторон и остался доволен. Здесь были отпечатки следов, а это важно, ведь это мог быть след убийцы или даже убийц, если их было несколько. Ведь, скорее всего в день убийства была ночь, и убийца не видел, что оставил след от обуви. Теперь это место охранялось сутки напролет от посягательств и уборки, и кровяной след так и остался, словно ожидая прибытия цензора.

Но на сколько же четыре чи[4]во всех стороны света брызнула кровь от удара? Насколько мощным должен был быть удар? Что за оружием нанесена смертельная рана?

Цензор обрадовался, что только первый день и уже есть улика на месте преступления – повезло так повезло! Одна зацепка уже есть. Можно с чего-то начинать строить версии. След от крупного размера ноги, носок не утоплен в кровяном отпечатке, а значит обувь явно с приподнятым носком. Нужно выяснить, кто же здесь такую обувь носит?

Цензор перевел взгляд на обувь Настоятеля, оказалось, что он носит высокие гетры, перевязанные накрест лентами, обут в скромные соломенные сандалии. Размер ноги не больше среднего, что не подходит под отпечаток. Этот кандидат неподходящий. Да и похоже, что все монахи в этом монастыре носили одинаковую обувь. Из посторонних людей здесь только маньчжурская делегация и только что въехавшая делегация принцессы. Неужели посла убил кто-то из своих людей?

Хотя нельзя исключать того факта, что такой след мог принадлежать убитому… Ведь было бы обидно, если бы первая зацепка оказалась ложным следом? Нужно еще осмотреть тело, посмотрим, что там за обувь у посла?

– Ханг Чэн, а что с телом? Где оно?

– Его перенесли. Знаете ли, смерть неприглядна, да и мухи налетели… Сейчас оно в темном и прохладном месте, подальше от взглядов.

– Это где? – сложно сходу представить такое место.

– В подвале, где у нас раньше припасы хранились…

– Ведите тогда – нужно взглянуть. Со мной спуститься Жожо – она эксперт в осмотре тел.

– Конечно, как скажете. Внизу Вас будет ждать городской лекарь.

Они обошли прихрамовую площадь и спустились вниз. В подвале было зябко холодно, и еще пахло весьма уникально, чтобы исключить запахи гниения и разложения здесь жгли благовония из жасмина и полыни арги. Первое помимо успокаивающего эффекта оказывало обеззараживало. Помимо этого, в ароматической лампах еще жгли специальную смесь, которая включила в себя: аир, корицу, хну, можжевельник и мирру.

Лекарь оказался достаточно высоким мужчиной с мудрыми глазами и редкой козлиной бородкой, волосы в которой еще не были затронуты сединой. Рядом с ним на соседнем свободном деревянном столе находилась переносная коробка.

Три свечи с благовониями были вставлены в сосуд с песком в дань памяти.

– Мо Дзун, дорогой, передай Вот этому господину свои впечатления.

Он коротко поздоровался:

– Мо Дзун, лекарь из Гуанжоу. Готов поделиться тем, что самому удалось узнать. Но сначала…

Он передал несколько повязок. И пояснил, после того Цензор и его специалист по телам: как мертвым, так и живым одели маску на лицо. Что эфирное масло полыни очень полезно – оно хорошо рассеивало холод, согревало меридианы, восполняя пустоту ци и главное хорошо отбивало трупную вонь.

На столе находился покойник. Крайне неприглядное зрелище для неподготовленного зрителя. Атрактилин, мыльное дерево было использовано для дезодорации трупа. Имбирь для устранения распространения запаха.

– А.. это… когда Вы своими глазами увидите тело и исследуете его, то страшно удивитесь! Я сам был шокирован, когда увидел! Один чрезвычайно хороший и глубокий удар мечом и почти вся грудная клетка была разрезана. При этом удар был один, сильный, глубокий и сделан крайне чисто.

Тело было разрезано практически пополам, торчали сломанные ребра, внутренние органы просились наружу. Цензор повидал всякого за годы своей службы, но нечто настолько отвратительное ему действительно не доводилось видеть. Неконтролируемая тошнота подступила к горлу, но он всего лишь сглотнул желчь, радуясь тому, не завтракал этим утром.

Жожо спокойно относилась и к живым, и к мертвым. Покойников не нужно лечить – в этом с ними было гораздо проще. Жожо вовсе не была бесстрашной, обычный человек со своими страхами, тщательно скрываемыми ото всех, но к мертвецам относилась крайне спокойно. Она уже приступила к осмотру, откинув с тела белую ткань.

Мраморная белизна кожных покровов чередовалась слабо выраженными трупными пятнами от фиолетово-синеватого цвета до пурпурно-синих.

Я достал из-за рукава скрученный портрет посла. Смерть была ему не к лицу, но лицо покойника принадлежала именно послу Сунану. Что ж, личность убитого выяснена.

Лицо мужчины было покрыто трупными пятнами трехдневной давности – Жожо надавила на несколько из них и синюшность никуда не делась. Давность смерти была выяснена.

Дело осталось за малым – узнать личность убийцы и выяснить почему. Я обошел стол, исследуя карманы убитого на имеющиеся вещи и возможные повреждения, пока Жожо занималась своим делом.

Лекарь тем временем продолжил говорить:

– Я видел разные раны, но никогда не видел настолько глубокого проникновения. Одним ударом перерезали грудину, кости грудной клетки, при этом повредили позвоночник. Мне вообще кажется, что если бы удар был чуть-чуть посильнее, то тело было бы разрублено пополам.