скачать книгу бесплатно
– Ладно, – произнес таможенник и направился в следующее купе.
Ник вздохнул с облегчением. Посмотрел на спавшего Сергея. Вот кому можно было позавидовать. Спит, и никто его не беспокоит, ни таможня, ни паспортный контроль!
В Пинск поезд прибыл рано утром. Так рано, что проводнице пришлось несколько минут трясти Ника, приводя его в сознание.
– Вы что! Напились ночью? – кричала она. – Через пять минут поезд отходит! Ваша станция!
Еще не полностью придя в себя, Ник разбудил Сергея, и они едва успели выскочить на безлюдную платформу, как поезд тронулся.
– Который час? – сонно спросил Сергей.
– Без десяти шесть.
– Рань собачья! – пожаловался Сергей, оглядываясь по сторонам.
Они зашли в одноэтажное зданьице вокзала. Уселись на деревянные стулья, сбитые в одну сплошную шеренгу в зале ожидания.
– Куда мы дальше? – спросил, зевая, Сергей.
– Переночуем здесь, завтра в Брест, потом в Польшу.
Сергей удивленно уставился в глаза Нику, но похоже, что его желание спать было куда сильнее удивления, и, еще раз зевнув, он закрыл глаза.
16
Виктору не спалось. Он сидел на кухне, опять при выключенном свете. Но луна, заглядывавшая в окно на восьмом этаже, делала видимым даже пар, поднимавшийся над чашкой чая.
Рядом с чашкой лежали три листа бумаги – три меню за двадцатое мая, единственные три меню, в которых посетителям предлагались блины с красной икрой. Перед Виктором в мягком лунном полусвете «лежали» как на ладони три ресторана, где мог последний раз поужинать отставной генерал Броницкий. Ресторан «Козак», «Млын» и ресторан гостиницы «Москва».
Эти меню он перечитал, наверно, раз десять. Сначала, чтобы в очередной раз удостовериться в присутствии блинов с красной икрой. Потом уже просто из интереса к названиям блюд. Многие названия ему ни о чем не говорили. Потом его любопытство вызвали ресторанные цены, и уж совсем под конец Виктор сравнил цены на блины с красной икрой в разных ресторанах. Разница была поразительной. Мысль о том, что одно и то же блюдо может так сильно колебаться в цене, заставила даже мотнуть головой.
За окном под лунным светом спали застывшие на ночь стройки, спала деревня, отступавшая под напором города. Спал город.
Часы показывали полтретьего, но Виктору спать не хотелось. В состоянии тела и в мыслях ощущалось полное равновесие, тишина окружающего мира передавала ему свое сосредоточенное спокойствие.
Захотелось с кем-то поговорить. Он снова посмотрел в окно, словно надеялся увидеть там еще кого-нибудь бодрствующего этой ночью, какой-нибудь живой огонек. Но недостроенные башни смотрели на свою родину пустыми глазницами окон, а деревня была довольно далеко, так что если в каком-нибудь домике и горело окошко, Виктор его все равно бы не увидел: только крыши и деревья.
В какой-то момент Виктор чуть не поднялся из-за стола, чтобы выйти в коридор, достать из кармана пиджака мобильный телефон и позвонить Георгию. Остановило его только время – середина ночи, когда все обычно спят. Правда, Георгию это не мешало самому звонить, когда ему вздумается. Но он никогда не звонил без повода. А какой повод у Виктора? Сообщить, что нашел три ресторана, в которых двадцатого мая подавали блины с икрой? Об этом можно сообщить и утром, а еще лучше пока не сообщать, а сначала поговорить с официантами, показать им фотографии Броницкого.
Он позвонит Георгию, когда из трех останется только один ресторан, в котором Броницкий и ужинал.
17
В Пинске они поселились в маленькой трехэтажной гостинице. Спали до четырех. Потом успели пройтись по нескольким магазинам.
Ник с удивлением заметил подряд два комиссионных магазина. В воздухе запахло советским прошлым. Зашли, купили два потертых чемоданчика за смешные белорусские деньги. Собственно, покупал Ник, а Сергей смотрел на него, кривя губы то ли от недоумения, то ли от врожденного идиотизма.
– Что ты будешь в них ложить? – спросил Сергей на улице.
– Не ложить, а класть.
– А мне пофиг, что ложить, что класть. Ты мне обещал что-то объяснить.
Нику стало понятно «резиновое» выражение лица своего напарника по бегству. Сергей ждал объяснений. Ждал с вечера с перерывами на сон и усталость. Теперь он уже был бодр, и тянуть с объяснением дальше не имело смысла.
– Хорошо. – Ник, вздохнув, кивнул. – Идем сейчас на вокзал, берем билеты до Бреста. Потом где-нибудь присядем поужинать, и я тебе все объясню…
Предложение Сергея устроило, тем более, что он к этому времени всерьез проголодался.
Поезд на Брест уходил через три часа.
По дороге назад в гостиницу они по настоянию Ника зашли в аптеку, купили зубные щетки, пасту.
Двое молодых коротко стриженных мужчин в одинаковых джинсовых костюмах с потертыми чемоданами на безликих серых улицах Пинска выглядели иностранцами.
– Слушай, на хер нам гостиница? Мы там ничего не оставляли, – Сергей замедлил шаг как раз тогда, когда до трехэтажного здания гостиницы оставалось метров сто.
– А паспорта? – спросил Ник.
Сергей недовольно кивнул. То ли шок прошлого вечера отключал временами его память, то ли он вообще был рассеянный.
– Хочешь, постой здесь, – предложил Ник. – Я сам схожу, заберу документы.
Сергей охотно согласился.
Молоденькая девушка лениво оторвала голову от книжки.
– Ключи вы сдавали? – спросила она.
– Да.
– Минуточку. Клава! Клава! – крикнула она в сторону лестницы.
Сразу за лестницей со скрипом открылась дверь, и оттуда выглянула заспанная старушка в синем халате.
– Пойди в тридцать пятый, проверь, все ли на месте. Особенно полотенца и стаканы.
Старушка, взяв у девушки ключ с брелоком в виде тяжелой деревянной груши, прихрамывая на левую ногу, направилась к лестнице.
Ждать пришлось минут десять. Наконец девушка положила на стойку паспорта.
– Приезжайте еще! – сказала вместо прощания и снова уткнула свои маленькие глаза в книжку.
Выйдя на улицу, Ник оглянулся по сторонам. Сергея нигде не было видно. На лбу выступил холодный пот.
«Это же надо было быть таким идиотом! – подумал Ник. – Я ему сам предложил подождать! Черт возьми!»
Он прошел быстрым шагом к перекрестку, где оставил Сергея.
Две улицы, перерезавшие друг друга под прямым углом, были неестественно безлюдны. Через перекресток на красный сигнал светофора проехал грузовик.
В глаза Нику попала бытовка, покрашенная в синий цвет, стоявшая чуть в глубине от дороги. Показалось, что кто-то только что зашел в ее двери.
Присмотревшись, Ник, к своему удивлению, прочитал надпись над дверью бытовки – «БАР». Не больше и не меньше.
«Хорошо хоть, что не ресторан», – подумал он.
Зашел, открыв тяжелые железные двери.
Внутри было тускло. За импровизированной стойкой бара стоял лысоватый мужик унылого вида. За одним из трех пластмассовых столиков сидел Сергей с наполненным стаканом. За другим с бутылкой водки – двое молодых ребят в рабочих комбинезонах.
Ник почувствовал в руках дрожь. Застыл, глядя на спокойно развалившегося в белом пластмассовом кресле Сергея. Понял, что дрожь возникла раньше, на перекрестке, а может быть, еще и на пороге гостиницы, когда он не увидел Сергея.
Сергей поднял глаза.
– Садись! – кивнул он на свободное кресло. – Что выпьешь?
– У тебя что, деньги есть? – удивился Ник.
– Доллары, они берут, – он кивнул на бармена. – У них тут «Приморский портвейн», представляешь?
– Нет, – мрачно ответил Ник.
Сергей достал из нагрудного кармана джинсовой куртки магнитофонную кассету. Вместе с ней – несколько свернутых пополам зеленых купюр. Ник заметил, что купюры – мелкие: пятерки и по одному доллару.
– Поставь кассету! – попросил Сергей, подойдя к бармену. – И двести грамм «Приморского».
Вернувшись, он поставил полный стакан портвейна перед Ником.
В шепотливой тишине бытовки-бара вдруг раздались знакомые Нику ритмические удары.
Он уставился на Сергея, а тот с блаженной улыбкой на лице медленно тянул свой портвейн.
– Эй, – крикнул бармен. – Тут ни хрена нет на твоей кассете!
– Есть, – спокойно ответил Сергей.
Бармен замолчал, прислушался. Он, конечно, ждал музыки. Через пару минут вытащил кассету, положил на стойку.
– Забери! Ни хрена у тебя не записано! – крикнул он, потом повернулся и поставил другую кассету.
В баре запел Розенбаум. Песня про Афган. «Черный тюльпан».
«Очень кстати», – подумал Ник.
Вдруг он заметил, как Сергей медленно поднимается из-за стола, с ненавистью глядя в сторону стойки.
Почувствовав приближающийся пожар, Ник сразу бросился его «тушить».
– Старик, успокойся, давай выпьем!
Ник силком усадил Сергея на место. Судя по тому, как легко ему это удалось, он понял, что «коллега» или пьян, или пьян и уставший еще со вчерашнего.
Ник сам сходил к стойке, взял кассету.
– Уводи его! – негромко сказал ему бармен.
– Пожрать что-нибудь есть? – спокойно спросил его Ник.
– «Сникерсы!»
Ник купил четыре «Сникерса». Вернулся к столу.
– Ты мне что-то объяснить обещал, – промычал Сергей.
– Потом, когда ты в себя придешь. Пошли, скоро поезд. И чемоданы возьми!
Сергей нехотя поднялся. Спрятал кассету назад в карман куртки. Поднял с пола два легких чемодана и, шатаясь, направился к двери.
18
Поход по ресторанам Виктору практически ничего не дал. В «Козаке» официанты с ним разговаривали сквозь зубы. Броницкого никто из них не помнил, хотя Виктору показалось, что официанты ответили «нет» еще до того, как опустили глаза на фотоснимки. В «Млыне» администратор посмотрел на выторг за двадцатое мая и лишь покачал головой. Официантка вспомнила тот вечер, сказав, что только два столика были заняты. За одним праздновали день рождения знакомые проститутки, за другим что-то отмечала компания «спортсменов». Когда взглянули в расходную книгу кухни, выяснилось, что блины с икрой никто в тот вечер не заказывал.
В ресторане гостиницы «Москва» официанты и администратор оказались более приветливы. Броницкого они не узнали, но это, как один из них и сказал, ничего не значило, потому что в тот вечер в ресторане был банкет на сорок человек. Помимо банкета заняты были еще несколько столиков. Блины с икрой были заказаны банкетным столом, но за ним отмечалась шумная годовщина свадьбы, и вряд ли Броницкий мог иметь к ней отношение.
Теперь Виктор ехал на похороны Броницкого. Можно было особенно не спешить – тело подвезут к дому только в одиннадцать. Он приедет минут за двадцать до этого, занесет вдове купленный букет траурно-белых калл и заодно осмотрится, кто прибыл на похороны. Больше всего Виктора интересовали встречи с сыном и Максимом Ивиным. От них он надеялся узнать что-нибудь новое о последнем отрезке жизни президентского консультанта по вопросам обороны. Когда Виктор заикнулся по телефону Георгию, что неплохо было бы поговорить с бывшими штабными коллегами покойного, а также с коллегами по президентскому аппарату, Георгий только рассмеялся. Потом сказал: «И не вздумай! Никто не связывает эту смерть с местом работы!» Удивленный Виктор переспросил тогда Георгия, но тот не удосужился объяснить свои слова. Просто дал отбой.
Сейчас, застряв в небольшой пробке перед поворотом на Печерск, Виктор снова вспомнил тот разговор. Вспомнил еще раз и совет человека в штатском, передавшего ему ключи от машины. Не спешить. Так чего они все-таки от него хотят? Чтобы он не спешил? Тогда к чему была та телефонная головомойка, которую устроил ему как-то Георгий, недовольный вялотекущим расследованием? Кто они вообще такие? Кто и откуда? Из СБУ? Это было бы логично, но тогда к чему эта телефонная конспирация? К чему тогда вообще он сам, Виктор Слуцкий, простой лейтенант с небольшим опытом раскрытия мелких уличных преступлений? У них же свои спецы – таких в милиции не найдешь, а если появятся – сразу перекупят! Если б они посчитали его спецом, то тоже, наверное, перекупили бы. Но ведь нет. Он так и остался лейтенантом со своим столом в райотделе!
Остановил машину не перед парадным, как раньше, а в конце дома у выезда со двора. Взял с заднего сиденья букет белых цветов.
Дверь открыла Броницкая. В глазах – слезы, словно только что узнала о смерти мужа. Длинное черное платье, на груди – брошка с темным малахитом.
В квартире суетились женщины. На кухне работала электромясорубка. Одна из женщин сидела за столом и заворачивала готовый фарш в капустные листья. Готовилась традиционная поминальная еда – голубцы.
Пройдя в комнату, Виктор встретился взглядом с пожилым мужчиной. Кивнули друг другу, не знакомясь. Знакомиться на похоронах не принято. Присев в угловое кресло, Виктор прислушался к шумам квартиры, ведь в ней было еще три или четыре комнаты. Шум доносился только из кухни.
Пожилой мужчина встал с дивана. Виктор обратил внимание на его покрытые густой дорожной пылью туфли. Он словно был здесь случайно, создавая своим видом явный диссонанс с хорошо обставленной квартирой и вещами – чистыми, яркими, обращавшими на себя внимание.
Мужчина бочком подошел, сел на соседнее кресло, повернулся лицом к Виктору.
– Извините, вы Вадима сослуживец будете? – спросил он, заглядывая в глаза Виктору.
– Нет, я больше с его супругой общался, – произнес Виктор и тут же смутился, сообразив, что его ответ звучал более чем двусмысленно. Но не говорить же ему в самом деле, что он здесь по долгу службы, а не ради выражения соболезнований!
– Значит, Елены сослуживец, – вслух пришел к выводу мужчина. – А я его отец… Шахтером был, мы ж с Донеччины… Вот мать не смогла приехать – парализованная лежит… Что-то тело не везут! – И взгляд Броницкого-старшего ушел на большие настенные часы в рамочке из полированного дерева.
Виктор кивнул.
