скачать книгу бесплатно
– Хорошо, Ванечка, поберегу!
Повела его Марьюшка к себе в деревню, по пути всё-то у него выспросила: кто он таков, откуда и куда идёт. Всё Иван ей выложил как на духу, всю свою жизнь немудрящую, долю свою нелёгкую. Может, простак он был, а может, девица-красавица глянулась. Это уж ему одному ведомо. Расстроилась от его рассказа Марьюшка, слезу утёрла:
– Ваня, если хочешь, я с тобой пойду! Долг платежом красен! Помогу тебе судьбу твою поменять!
– Что ж я за мужик-то буду, ежели девицу с собой потащу неизвестно куда? – засмеялся Иван. – Тебе сейчас дома надо будет заново обживаться, с тятей и мачехой! Вот и деревня твоя, гляди-ко!
Впереди показалась деревушка в кудрявых купах берёз, Марьюшка взвизгнула и помчалась во всю прыть. Ваня – за ней. Буян радостно тявкнул и, легко обогнав своих спутников, зарысил впереди, изредка оглядываясь и проверяя: туда ли бежим?
– Вот он, мой дом, – девушка перевела дух, перекрестилась и поклонилась родимому крову в пояс.
Тронула калитку, она, заскрипев, открылась. Марья ступила на широкий двор, Ваня и Буян – следом.
– Что-то тихо как, – пробормотала она. – И не прибрано…
Какое-то запустение царило вокруг: расхлябанные ворота хозяйственных построек, поросший бурьяном огород, куры, роющие землю где ни попадя, сор повсюду, тут и там в беспорядке валявшийся инвентарь – всё было бесхозным и брошенным.
– Тятя! – дрожащим голосом позвала она. – Тятенька! Ты здесь?
– Кто зовёт меня? – послышался голос, и на крыльцо вышел высокий худой старик, седой как лунь.
– Тятя, это я, твоя дочь… – робко сказала девушка. – Узнаёшь ли меня?
– Марьюшка? – выдохнул старик. – Доченька? Ты же погибла, утопла в озере! – он схватился за грудь и медленно осел на ступеньки.
Марья подбежала к нему, опустилась перед ним на колени, взяла за руки:
– Да, тятенька, я три года была водяницей, но Иванушка меня вызволил, крест на шею надел, видишь? – она вытянула из-за ворота рубахи гайтан с крестиком. – Теперь я снова дочь твоя, настоящая!
Отец, не веря своим, глазам, взял дочку за плечи, всмотрелся и притянул её к себе, обняв так крепко, что она вздохнуть не могла:
– Доченька моя! Вернулась: – по морщинистым щекам потекли слёзы. – Господи, да будет воля твоя во веки веков!
– Тятя, – отстранилась она, – а что случилось? Почему ты так постарел? Всего-то три года прошло! И где мачеха? Почему так тихо?
– Мачеха твоя, доченька, страшную смерть приняла, неделю как схоронили. Опрокинула на себя кипящие щи, – девушка охнула. – Лечили мы её, но знахари и лекари не помогли, начала она гнить изнутри, антониев огонь с ней приключился. В страшных муках умерла, а перед смертью всё рассказала: как тебя возненавидела жгучей ревностью и утопила… Не знаю, как я жив остался… – отец утёр слёзы. – Не знаю…
– Я вернулась, тятенька, теперь всё будет хорошо! – Марьюшка расцеловала отца в обе щеки.– Я буду о тебе заботиться, ты сразу у меня ух каким молодцом станешь! Жену тебе найдём добрую да пригожую!
– Радость ты моя! – Старик ещё раз поцеловал её, прижал к сердцу, потом подошёл к Ивану и низко поклонился ему:
– Не знаю, как и благодарить тебя, парень, чем отплатить за доброту твою невиданную! Весь век за тебя буду Богу молиться! Кровинушку ненаглядную мне вернул, себя не пожалел!
– Батюшка, да что вы! – Ваня поднял старика на ноги. – И всего-то крест на шею надел, будет вам! Ну, бывайте здоровы, а я пойду, дело у меня срочное.
– Нет! – Марья сорвалась с места, схватила его за руку. – Ни за что! Сначала в дом зайдёшь, поешь, я тебе припасы соберу, в баньке попаришься, потом и за делом отправишься! Тятя, надо ему одёжу новую дать да сапоги, смотри, у спасителя моего какое всё старое, дыра на дыре!
– Дочушка, делай как знаешь, разумница моя! – тихо сказал старик. – А ты, добрый молодец, уж не побрезгуй, зайди в мой дом, отведай моего хлеба.
– Ну, коли вы просите, – неловко сказал Ваня. – Буян, сидеть!
Верный пёс уселся рядом с крыльцом и облизнулся, поводя носом. Вдруг в избе раздался детский плач.
– А это кто?! – изумилась Марьюшка, бросилась внутрь и через минутку появилась, неся на каждой руке по двухлетнему малышу. – Чьи это детки, тятя?
Малыши – мальчик и девочка – были похожи друг на друга как две капли воды.
– Близняши! – продолжала удивляться девушка. – Махонькие какие!
– Это, дочушка, мои детки… и мачехи твоей. Родили мы их год спустя как ты пропала, невмоготу мне стало. Такая тоска к горлу подступала – хоть в омут головой. Вот и сладили… твои сводные братец и сестрица, Богдан и Ждана. Сиротки…
– Какие ж они сиротки, тятенька! – возмутилась Марья. – А старшая сестра на что? Вырастим, выучим, не хуже других будут, вот увидишь!
Иван стоял и любовался на Марьюшку с детьми на руках: такая она сейчас была красивая, ещё красивей, чем прежде (хоть это казалось невозможным), так светилась изнутри, что глаза закрывай – а сияние ещё ярче будет! Тукнуло сердце в грудь, в самые рёбра, придержал Иван его рукой, чтоб не шалило, вздохнул.
Словом, в дорогу он вышел спустя несколько часов, с новой одёжей, припасами, сытый, напитый. Ещё день был, между прочим.
Вошли они с Буяном в лес и давай искать место, где никто не бывал. Ходили-ходили, с тропинки в сторону нарочно сбивались, да всё без толку: опять ноги их несли на дорожки, человеческими ногами протоптанные. Уморились, сели под дубом.
– Ничего не выходит, – устало вздохнул Ваня. – Сколько бродим, уж ноги все сбил, а толку нет…
Задремали немного, и сквозь сон услышал Иван, как будто ребёнок плачет и зовёт: «Ау! Ау!» Встрепенулся:
– Буян! Побежали! Кому-то помощь нужна, заблудился дитёнок, видать! – и во весь дух помчался на голос: – Где ты? Ау!
– Ау! – отвечает ребятёнок, да только всё дальше и словно в другой стороне.
– Малыш, постой, погоди, я спасу тебя! – кричит Ваня изо всех сил, а ему в ответ:
– Ау! Ау! – сзади кричат.
Развернулся парень и помчался в противную сторону, а голос всё тише:
– Ау!! Ау!Ау…
Побегал Иван, пока не выдохся, остановился, огляделся: места совсем незнакомые: опушка, на противоположной стороне которой тёмный-претёмный лес щёткой стоит. Вдруг Буян тявкнул и в стойку стал. Проследил Ваня за его взглядом и увидел чудо лесное, маленькое, пузатенькое, с надутыми щеками. Посмотрело на него чудо, захихикало и убежало в чащу.
– Вот я дурак! – вытер взмокший лоб Иван. – Это ж Аука! Ему в радость над путником покуражиться, в глушь его заманить! Но нас он, похоже, привёл куда надо…Буянка, это что же там, гляди! Не избушка ли??
Буян согласно гавкнул. И правда, на той стороне опушки стояла избушка. Вот только раньше её не было! Откуда взялась?? Словно из дремучего леса вышла!
– Буянка, за мной! – тихо сказал Ваня и направился к избе. – Гляди-ко, да она на курьих ножках! Это мы с тобой к Бабе-Яге в гости попали!
Подобрались поближе, парень откашлялся в кулак и сказал, как положено:
– Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом!
Заскрипела избушка, закачалась, но с места не сдвинулась, одну лапку подняла, стоит, стонет.
– Что ж с тобой случилось, бедолага? – присмотрелся Иван. – Ах, ты бедованка, как и я! Где ж палец-то сломала?
Избушка тяжело вздохнула и как будто понурилась, совсем погрустнела от собственной незадачливости. Ваня суму с плеча снял, кусок полотна вынул, подорожник сорвал:
– Сейчас, голубушка, я тебе помогу, потерпи немного! – палец курий осторожно взял, косточки соединил – избушка тихонько попискивала – подорожник приложил и перебинтовал плотно. – Сейчас полегче должно стать, попробуй.
Избушка закачалась, закряхтела и повернулась к парню передом, дверью, значит. Крыльцо всё в мусоре, паутина как занавеска висит, словно сто лет сюда никто не входил. Ваня по ступенькам поднялся, дверь открыл, от скрипа скривился, но поздоровался как следует:
– Доброго здоровья этому дому, достатка и благоденствия! Приютите ли путника, хозяева?
А на лавке Баба-Яга костяная нога лежала, заскрипела, как дверь, но только грозно:
– Фу, фу, русского духу слыхом не слыхано, видом не видано, а нынче русский дух сам пришел, вот я тебя в печке изжарю, на косточках твоих покатаюууусь! – вдруг застонала под конец, зажаловалась, – Ходют и ходют тут всякие, покою никакого нет престарелому человеку! То в баньке попарь, то обед приготовь, то к Кощею путь укажи, то ещё чем помоги! Спасу нет, не избушка в дремучем лесу, а проходной двор какой-то! А человек неделю встать не может: спину ломит!
– А что с тобой, бабушка, приключилось? – поинтересовался Ваня. – Почему в спину вступило?
– Да Леший, чёрт его задери, подбил Падун-камень поднять, сказал, не осилю я!
– Это не тот ли Падун-камень, где река шумит-гуркотит и царицу-Воду вызвать можно?! – восхитился парень.
– Он самый, – сухо ответила Яга.
– И как же?
– А так же, – отвернулась к стене и пробубнила что-то невнятное.
– Не понял, бабушка, что сказала? – переспросил Ваня.
– Любопытный какой! – разозлилась Баба-Яга.– Не осилила, говорю! Только спину сорвала!
– Ишь ты, ну и Леший! Да кто ж его поднимет-то, Падун-камень?! – покачал головой парень. – Посмеяться он над тобой захотел, бабушка, как же ты его в твоём-то возрасте не раскусила?!
– Это в каком-таком возрасте? – свирепо спросила Яга.
– Да в самом что ни на есть расцвете сил! – торопливо поправился Ваня. – Ты его в другой раз подбей Алатырь-камень поднять, вот уж душеньку потешишь! Ежели она у тебя есть, конечно, – совсем тихо добавил, чтоб Яга не услышала. – А давай, бабушка, я тебе пособлю, спинку подлечу?
– Ну, чем чёрт не шутит, давай, сил уж никаких нет, – не стала возражать Яга.
Иван баньку растопил, веник запарил, на каменку воды плеснул да и отправил бабку туда греться. Веник велел к пояснице приложить и сидеть, пока не позовёт. Сам же принялся порядок в избе наводить: пауков да тараканов вымел, окна почистил, полы помыл, потолок и стены влажной тряпкой обмахнул, постель бабкину перетряхнул, печь растопил, воды нагрел, утварь всякую перемыл, скатерть на стол постелил, пироги из сумы достал, самовар нагрел, лоб утёр, вздохнул – вроде всё. Это рассказывать устанешь, а долго ли умеючи дела переделать! Ягу из бани вывел, пуховым платком поясницу укутал, чаю с пирогами предложил – ожила бабка! Сидит, чай прихлёбывает, розовеет, как заря, глазом блестит, на парня поглядывает.
– В бане помылся – заново родился! – подмигнул Иван.
– Ой, и справный ты парень!– пропела размякшая Баба-Яга. – Даже в печь тебя сажать неловко как-то!
– А и не надо, бабушка! – подхватил он. – Неудобно это!
– Чем же отблагодарить тебя, кощь человеческая?
Иван только рот раскрыл, чтоб о горе-злосчастье своём рассказать, как Яга говорит:
– Всё про твою беду знаю. Надо тебе к Белой Змее идти, она куда мудрей меня, подскажет, как твоё несчастье на счастье поменять.
– А может, к Кащею? – робко спросил Ваня, недолюбливавший змей.
– Нет, – отрезала бабка. – Кощей по смерти дока, а тебе судьбу надо изменить. К Белой Змее. Только закавыка есть одна: спит всё время царица змей, никому её мудрость не нужна, вот она и впала в спячку. Надо тебе, Ваня, её разбудить и совета спросить.
– Как же я смогу? – понурился парень.
– Сможешь. Когда найдёшь то, что, мыслишь, потерял. А и скажи-ка мне, добрый молодец, кто тебя надоумил в путь отправиться? – поинтересовалась Яга.
– Бабушка Аграфена привиделась и сказала, что могу я жизнь свою изменить, вот и пошёл. Про Белую Змею она тоже говорила.
– Ах, Груня, вот ведь угомону нет на тебя! – улыбнулась Баба-Яга. – И с того свету помогать хочешь!
– Бабушка, а где мне змеюку эту искать? – спросил Иван.
Закряхтела Яга, поднялась было, да передумала:
