скачать книгу бесплатно
И мы пошли пешком через Волгу по этому толстому льду.
Праздник под городской ёлкой был довольно убогий. Вокруг скучало десятка полтора человек разного возраста и пола, то и дело поглядывая на высокую ёлку. Ёлка сияла, огоньки по гирляндам туда-сюда бегали, но музыки почему-то не было. Пока не пришли мы с портативным кассетным магнитофоном. Потехин-старший-брат включил его на полную мощность, и вокруг нас тут же образовался тесный круг почитателей.
Типа, все ждали веселья, и вот оно – пришло.
Особенно веселилась одна подвыпившая молодая бабёнка. Она толкалась, прыгала и то и дело спрашивала, почему я такой грустный.
Я растерянно пожимал плечами.
Мы поплясали песни три под Розенбаума, и веселье стало как-то иссякать. Девица всё прыгала, только теперь спрашивала не только у меня, а и у Дохлого с Потехиным-старшим-братом, почему мы все такие грустные, а ещё с магнитофоном.
Судя по всему, дружбанов моих девушка тоже-таки достала, потому что Потехин выключил магнитофон, отвёл нас с Лёшкой в сторонку и заговорщицки изрёк:
– Надо выпить.
– Эй, магнитофон-то оставьте! – кричала нам вслед молодая бабёнка, всё ещё приплясывая на ходу.
Но мы уже сосредоточились на основном и молча шли к ближайшему подъезду.
Домофонов тогда ещё не придумали. Во всяком случае, в Костроме их точно не было. Ни одного. Поэтому мы без проблем пробрались в парадный подъезд одного из центральных зданий города.
В подъезде было тепло. И никого, кроме нас, не было. Жильцы тихо праздновали по квартирам. Кто-то уже храпел.
Лёшка сорвал пломбу с бутылки и бодренько хихикнул:
– Ну, поехали!
– Погодите. А закуска-то у вас какая-нибудь есть? – поинтересовался я.
– Да какая закуска? – нетерпеливо заёрзал Дохлый Клюв. И, порывшись в мозгу, извлёк, очевидно, единственную, слегка заплесневелую остроту:
– Гусары не закусывают!
Я изучающе осмотрел знакомые рожи под кроликовыми шапками. На Чубарове была лохматая шуба из искусственного меха. На Потехине стариковское пальто с каракулевым воротником. На гусар эти двое были явно не похожи.
А Лёшка, глотнув водки, уже протягивал поллитру мне.
– Ну не знаю… – замялся я. – Хотя бы конфету какую…
– Да зачем конфеты? – важно заявил Потехин. – Чё мы – дети, что ли?
Чубаров в унисон ему с укором посмотрел на меня.
Я пристыженно опустил глаза. И мы обошлись без конфет. И без стаканов.
Пили по-демократически: из горла. Жадными большими глотками, эффектно булькая.
Водка, не сопровождаемая никакими закусными предрассудками, незамутнённой чистою струёй струилась сквозь наши организмы в желудок и так далее.
Но к концу пиршества стала упрямо застревать.
Я ограничился парой благородных отрыжек и отказался от дальнейшего участия.
Дохлый, было, заскулил:
– Димыч, так нельзя…
Но, посмотрев на меня, вынужден был в свою очередь отвести глаза и решил боле не настаивать.
– Ничего! – радостно провозгласил Потехин-старший. – Нам больше достанется!
И снова присосался к пузырю.
И хотя энтузиазма на бодрое распитие уже не хватало, и темпы заметно замедлились, они вдвоём с грехом пополам опорожнили-таки поллитру.
Но водка оказалась на редкость подвижным напитком. Она никак не хотела успокаиваться. И после нескольких позывов потекла из организмов Дохлого и Потехина-Старшего-Брата в окружающее пространство, захватывая по пути комки недопереваренной пищи и остатки праздника.
Я кисло съёжился в углу, стараясь не смотреть на этот обратный процесс. А дружбаны мои стояли, слегка перегнувшись через перила и в унисон изрыгали из себя дурно пахнущую смесь на койкообразную решётку, примыкающую к шахте лифта.
Почему-то стало совсем уж грустно и сильно потянуло домой, к учебнику по Истории Партии.
– Ну, вот и повеселились… – сказал Дохлый Клюв, вытирая рукавом следы блевотины с краснорожего лица.
– Ну, чё? Пойдём ещё попляшем? – улыбнулся Потехин-старший-брат после аналогичной процедуры. И включил магнитофон.
– Без меня! – по-пьяному решительно отреагировал я. Развернулся и ушёл, оставив дружбанов в недоумении.
Волга подо мной, слава Богу, была твёрдой. Только слегка покачивалась.
Верхнее ЛЯ Максима Сенчихина
Жили-были в одной из комнат на первом этаже общаги шестого факультета два гитариста – Дэн и Макс, отличник и каратист Вадим Палимпсестов и просто хороший парень Олег Головко по кличке Хэнк.
Дэн сочинял песни, наигрывал продвинутую музыку, а Макс, как гласит легенда и мнение однокашников, играл как кот, завлекающий кошечек.
Без дураков, красиво играл.
Однажды, когда Вадик с Дэном циклевали пол, Макс тоже решил поучаствовать в хорошем деле – взял гитару и устроил им музыкальное сопровождение: сорок минут наигрывал на тему «Подмосковных вечеров».
А в другой раз, когда Вадик с Олегом позвали в гости девушек, Макс скромно удалился с подругой-гитарой в коридор.
– Пойду, – говорит. – Поиграю.
Но далеко ему уйти не удалось – кто-то его в коридоре окликнул. Он остановился и завёл продолжительную беседу.
А в комнате меж тем свирепствовал сквозняк, циркулируя от открытого окна к плохо закрытой двери.
Дверь с характерным скрипом елозила туда-сюда и в нерешительном своём движении всё никак не могла закрыться.
Это очень всем присутствующим не нравилось. А Вадика так просто раздражало. И он решил эти подлые дверные инсинуации немедленно пресечь. А поскольку был каратистом, пресечь он их решил характерным ударом ноги (как гласит легенда, удар этот называется «маваши»).
И с криком «да достал меня этот сквозняк» налетел на дверь и с чувством исполнил своё каратистское намерение.
Дверь захлопнулась, но тут же с той стороны двери раздался душераздирающий, нечеловеческий вопль на очень высокой ноте.
Верхнее «ля» четвёртой октавы, никак не ниже.
Оказывается, Макс, который далеко не ушёл, беседовал с товарищем, не отходя от двери. И при этом задумчиво водил пальцами по дверному косяку. И когда Вадик свершил свой каратистский обряд, дверь со всего размаха защемила Максиму четыре его музыкальных пальца – бац!
Вот он и заверещал.
Когда Вадик, осторожно интересуясь, выглянул в коридор, Максим подпрыгивал крупным планом, гитара валялась у его ног, а коридорный собеседник Максима с укором посмотрел на Вадима и не без иронии заметил:
– Что ж вы, …, делаете! Музыканта убили…
– Ну, извини… – посочувствовал Вадик. И для пущего сочувствия искренне добавил: – До свадьбы заживёт…
И зажило. Причём гораздо раньше.
И снова Максим радовал общажных кошечек своей соблазнительной игрою.
Видеосалоны
«Ах, этот видеомагнитофон – это видеорай, это видеосон!» – пел наш кумир Макаревич в середине восьмидесятых, очевидно, одним из первых в стране купивший эту дорогую игрушку.
Мы же поначалу могли только песни про «видик» слушать. Нет, можно было пойти в комиссионку посмотреть и на сам чудесный аппарат, но купить… даже не мечтай – цена запредельная.
Но вот грянула перестройка. Запахло демократией. Потянуло гласностью. И как первые её грибы то тут, то сям стали появляться видеомагнитофоны.
А поскольку игрушка всё-таки продолжала оставаться дорогой и эксклюзивной, обладатель спешил окупить её, организуя просмотр видеофильмов для всех желающих.
От желающих отбоя не было, и повсюду возникли видеосалоны.
В нашем студгородке они появились практически в каждой общаге – как правило, в Красных Уголках. Работали они, как тогда говорилось, на кооперативных началах. То есть были коммерцией в чистом виде. Некоторые ушлые студенты подсуетились и неплохо на этом деле подзаработали.
В уютные маленькие зальчики хлынуло в виде видеокассет всё то, что прежде было недоступно: боевики, ужастики и лёгкая эротика.
У видеофильмов появились восторженные поклонники, готовые часами пересказывать содержание увиденного.
Так, помню, на базе отдыха в Крыму Вовчик Салагин пересказывал нам «Кинг-Конга» – первого ещё, старенького. Рассказывал в лицах, ухая, охая и ахая, делая многозначительные паузы.
Ну, сходил я на этого «Кинг-Конга». Жалкое подобие Вивкиного рассказа.
Самым проникновенным фанатом видеофильмов был у нас на базе Лёнчик Островский.
Разумеется, его захватывали ужастики – всякие «Нечто», «Чужой», «Кстро» (или «Экстра»). Ох, и умел же Лёнчик напугать – не хуже самого фильма. До сих пор помню его рассказы про то, как монстр забирается внутрь человека и потом, разодрав ему изнутри живот, выдвигает вперёд мощные челюсти и кусает другого человека. Или как мерзкий инопланетянин влезает в женщину через рот и буквально через минуту вылезает через влагалище уже в образе человека.
Жёсткую порнуху смотрели по комнатам. То есть владелец видеомагнитофона приносил его к вам на дом, оставался с набором кассет на ночь и требовал с вас же деньги – за просмотр.
Не желаешь смотреть – иди спи к соседям.
Чаще порнушки были только ужастики.
Один товарищ с видиком повадился устраивать сеансы в комнате Игоря Шуляка. Игорю вообще с его ночным досугом не везло. Как ни придёт, койка его занята: то мужик спит, то девчонки, то видеосеанс. Долго он ночевал по соседям. Наконец, плюнул, заплатил за три ужастика.
Сидит, смотрит.
Рядом четверо товарищей сидят, вперившись в экран.
А на экране напряжение сгущается – главный герой идёт по лесу, а за ним субъективная камера следит. То есть понятно, что это чудище на него охотится. И вот-вот набросится.
Напряжение расползлось по комнате, и сладкий страх обуял всех видеозрителей.
Все замерли в ожидании жуткой развязки.
И вдруг Шуляк как заорёт! Все как вздрогнут – и снова на экран.
А на экране ничего ещё не происходит – мужик идёт себе по лесу, ни на кого не нападает. То есть эмоциональный Шуляк фальстарт выдал.
Ну, поскольку на экране всё в порядке, все облегчённо вздохнули, и в этот момент самое страшное и случилось.
Но, разумеется, никто уже не заорал и даже не вздрогнул, а наоборот, рассмеялись. Поскольку только что получили как бы прививку от ужаса – спасибо Шуляку.
Виндсёрфинг, мать его!
Осень 88-го. Кооперативы цветут и пахнут, а я решил заделаться профессиональным журналистом. Две этих темы слил в одну Дима Подобедов, пробравшийся в штат гремящего по стране еженедельника «Собеседник». Он выхлопотал для меня персональное задание – написать очерк о первом в Москве кооперативе по виндсёрфингу.
Кооператив расположился на территории водного стадиона (недалеко от станции метро с соответствующим названием), на берегу Химкинского водохранилища.
Хозяин кооператива встретил меня очень радушно – естественно, ему нужна была реклама, а рынок рекламы в ту пору ещё не сформировался, и такие вот статьи в различных популярных изданиях (тиражом за миллион) были для начинающего предпринимателя чуть ли не единственной возможностью заявить о себе.
Разумеется, первым делом, я, как взаправдашний профи, хотел познать суть вопроса – то есть почувствовать на собственной шкуре, что ж это за вещь такая диковинная с иностранным названием – виндсёрфинг.
Нет, по телику я видел, как загорелые гибкие мужики красиво кувыркаются на океанских волнах побережья Штатов и Австралии, умело управляя примитивным судёнышком – доской с торчащим из неё парусом.
В отличие от океана на Химкинском водохранилище был полный штиль. Но ведь и я в отличие от загорелых виндсёрфингистов в этом деле был полный лох.
Меня подвезли к доске с парусом на лодке, сняли загорелого гибкого парня с доски, а меня, в одних плавках, оставили наедине с этим плавсредством.
Стояла осень, конец сентября. Температура воздуха – градусов 18. Температура воды – намного ниже, в чём я сразу же убедился, попытавшись поставить парус по ветру.
Парус меня почему-то не послушался, завалился, я упал в воду, а парус накрыл меня сверху. Схлопотал, в общем, виндом по сёрфингу.
Я повторил попытку. С тем же результатом.
Я снова забрался на доску и попытался поднять из воды мокрый парус. Парус продержался в стоячем положении несколько секунд и завалился снова.
Короче, этот нехитрое упражнение я проделал раз тридцать.
