Почувствуй разницу

Пока я размышлял над этим, у меня начал вибрировать телефон, номер был мне незнаком и потому я с опаской отнесся к звонку. Мне почему-то показалось, что это звонили из института и я мысленно приготовился объяснять, что у меня есть освобождение и я принесу его буквально в понедельник.

– Алло? – спросил я, как только поднял трубку.

– Это курьер, буду у вас минут через пятнадцать, – ответили мне.

– Курьер? Зачем?

– Вы пиццу заказывали? – удивился незнакомый голос.

– А, пицца, да, конечно везите, я сейчас буду дома, – быстро сообщил я и положил трубку, запоздало понимая, что он что-то начал говорить.

Когда я дошел до подъезда, мне вновь позвонили с незнакомого номера и я догадался, что курьер действительно что-то хотел уточнить.

– Здравствуйте, это курьер.

– Да, я догадался, – ответил я.

– Буду у вас минут через тридцать.

– Стоп как это тридцать, вы же говорили пятнадцать? – опешил я.

– Я? – удивился курьер, – я вам впервые в жизни звоню.

– Странно, ну хорошо, давайте через тридцать минут, я буду дома.

Положив трубку я пытался понять, как так вышло, неужели мое состояние как-то странно сказывается на память и я неправильно запомнил первый звонок? Дойдя до подъезда, я посмотрел вверх, оценивая как далеко от меня идет ремонт, но с улицы было ровным счетом ничего не видно. Все окна выглядели совершенно одинаково, нигде не летела пыль столбом и никаких мешков со строительными материалами не виднелось на балконах.

Я рванул дверь подъезда на себя и снова почувствовал запах прокуренного помещения, догадываясь, что главный виновник этого все тот же сосед, который даже летом ленится выйти на улицу. В подъезде было тихо и мои шаркающие шаги отдавались многократным эхом от стен, от чего начинало казаться, что я иду в какой-то пещере. В тот самый момент, когда я вставлял ключ, перфоратор решил напомнить о себе и выдал пронзительную очередь.

Пустой подъезд и перфоратор сделали невозможное, благодаря многократному отражению звука, звук перестал быть простым и грубым, превратившись в сложную симфонию разных частот. Мне это напомнило момент из фильма “Война миров”, когда просыпались треножники. Я замер, прислушиваясь к отзвукам прозвеневшего перфоратора, но он звук больше не повторялся. Вот почему так, только стоило мне найти что-то прекрасное в ужасном, как оно тут же прекратилось?

Я постоял какое-то время у двери, ожидая повтора чудного звука, но в итоге закрыл дверь и скинул кроссовки. Ноги сразу почувствовали прохладу, пол показался приятным и холодным на ощупь, хотя в квартире было достаточно тепло. Мне нравилась поздняя весна и начало лета, когда температура позволяла лишь обуваться перед тем, как выйти на улицу. Пройдя на кухню, я потрогал рукой стеклянную поверхность чайника, он еще не до конца остыл, но уже не способен был заваривать чтобы то ни было.

Плеснув себе в стакан теплой кипяченой воды, я услышал шум от соседей, там был какой-то скандал, кто-то громко ругался и периодически что-то хлопало. Быть может это была дверь или окно, а может просто кто-то стукнул в сердцах стулом по полу. Я принялся пить воду, чувствуя запах кипяченой воды, он был такой странный, как будто нюхаешь накипь. В горле сразу запершило, видимо какие-то маленькие частички накипи все же плавали в воде.

В воздухе продолжало пахнуть водой и паром из ванной, с привкусом синтетического цветочного аромата и совсем чуть-чуть вездесущего ментола. Я закрыл дверь и в этот момент опять зазвонил телефон.

– Алло, это курьер, какой у вас код от подъезда?

– Три белых кнопки, – ответил я, не помня точно цифр.

– Как это три белых? – удивился курьер.

– Ну там все кнопки грязные, а эти три блестят, просто нажмите их одновременно, – произнес я и услышал, как щелкнул замок. – Отлично, жду вас, – добавил я и отправился открывать дверь квартиры.

Как только я распахнул дверь, мне в нос снова ударил запах старого табака, бетона и болота, уж откуда взялся этот мерзотный влажный запах непонятно. Курьер поднимался по лестнице, я слышал его тяжелые шаги и когда он поднялся, то понял почему. У него за спиной была огромная квадратная коробка, в которой находилось по меньшей мере пяток разных пицц.

Как только он распахнул свой “рюкзак”, я почувствовал смешанный запах пекарни и сыра, сложно было сказать какой именно пиццей пахло сильнее, скорее это был просто запах свежей выпечки. Курьер достал одну из коробок и протянул ее мне:

– У вас оплачено? – уточнил курьер и я молча протянул ему плотную и чуть замасленную на ощупь купюру.

– Вот, спасибо, сдачу оставьте себе, – быстро проговорил я, поскольку мой нос начал бить панику и просил прекратить мучать его всеми этими запахами.

Коробка была теплая и шершавая на ощупь, но не такая как обложка блокнота, приятней. Я закрыл дверь, блокируя часть неприятных запахов и отнес коробку на кухню, где она сможет на равных правах конкурировать с надоевшим мне запахом вчерашней лапши. Есть пока не очень хотелось, но я понимал, что есть надо, это же пицца! Чем дольше она лежит тем невкуснее становится, любой кто ел горячую пиццу хоть раз расскажет, что обжигаться сыром и глубоко дышать стоит того, чтобы есть сразу.

В холодильнике стоял лимонад, что принес с собой из парка, это был тот самый тархун, что я не успел выпить и сейчас он был как никогда кстати. Бутылка была холодной и тяжелой, а крышка в виде кольца была забавной на ощупь, словно ее изготавливали сразу на бутылки, а затем прилепили к ней кольцо, ради смеха.

Я дернул за кольцо, как всегда делал это ради звука и тархун звонко “чпокнул” в ответ, словно это был вовсе не лимонад а какое-то шампанское. Коробка с пиццей была традиционно огромной, хотя в ней было больше пустоты, чем наполненности, но это не важно. Раскрыв коробку, я в полной мере ощутил запах свежего запеченого теста, томатного соуса, грибов и сыра. Как это ни странно, но ветчина практически не добавляла запаха, скорее я просто ее видел.

Отделив горячий треугольник, который был пыльный на ощупь из-за муки, что прилипла еще до выпекания, я наблюдал за тем, как сыр тянется за кусочком пока я вытаскивал его из коробки и в этот момент раздался звонок телефона.

– Алло, это курьер, – раздалось в трубке.

– Да, слушаю вас, вы что-то забыли? – удивился я.

– Подскажите, какой код от двери? – словно не слыша меня, продолжал курьер.

– Три белых кнопки, в смысле три чистых кнопки… – пробубнил я, чувствуя, что начинаю сходить с ума.

Прямо передо мной лежала пицца, и вот опять… И тут до меня дошло, я же заказывал две пиццы, чтобы сравнить их! Вот почему мне дважды звонили разные курьеры и говорили почти одно и тоже. Ну само собой они везли пиццу с разных сторон и приехали в разное время.

Я поспешил открыть дверь и вновь ощутил этот тухлый запах из подъезда, похоже где-то под домом прорвало трубу и там теперь целая лужа. В отличии от предыдущего курьера, этот резво пробежал по ступенькам и сходу вручил мне коробку в полиэтиленовом пакете. Я расплатился, поблагодарил его и поспешил закрыть дверь. Пакет был скользким и теплым на ощупь, надо было поскорее сравнить эти пиццы.

Коробка была сделана из коричневого, переработанного картона. Как я об этом узнал? Это было написано откровенно огромными буквами со всех сторон, видимо это было главное качество этого картона. В остальном он был точно таким же, как картон с обложки блокнота: грубым, царапающим пальцы и твердым. Я раскрыл коробку, но особого изменения в запахе не случилось.

Наконец-то можно было попробовать обе пиццы и проверить чем же они так сильно отличались, что стоили совершенно по разному.

Сначала я откусил от той, что была принесена первой и стоила дороже, вкус был странным. Сыр был совершенно безвкусным, но тесто и ветчина были в самый раз. Кусок, что я успел вытащить уже немного остыл и не обжигал язык и небо, можно было легко съесть весь кусок сразу. Больше всего мне понравилось тесто, что было по самому краю, оно оказалось пышным и солоноватым.

Вторая пицца и впрямь оказалась другой. Сыр был соленым настолько, что казался не сыром вовсе, а вот грибы и ветчина были сделаны словно из парафина, у них не было вкуса совсем. В итоге можно было сказать, что идеальной пиццы не получилось ни у кого, но первая мне определенно больше понравилась.

После второго треугольника я решил запить все это тархуном и сделал несколько больших глотков, даже не ожидая подставы, но она случилась. Тархун оказался вовсе не так прост, каким казался. Для начала я почувствовал сахарозаменитель, уж не знаю к чему стремился производитель этого напитка, но вкус был с горчинкой, а вместо ожидаемого тархуна был только запах. В сравнении с колой этот напиток буквально расслаивался на воду, запах и сахарозаменитель.

Я убрал его обратно в холодильник и налил себе воды из чайника, уж лучше запивать этой “пыльной водой”, именно так мой организм окрестил сейчас кипяченую воду.

Запах пиццы старался вытеснить все остальные, но получалось у него плохо. Вонь из подъезда каким-то образом проникла в квартиру, я даже обнюхал свою одежду, но источником оказалась картонная коробка из под пиццы. Пришлось избавится от нее упаковав в полиэтиленовый пакет и завязав на узел. Ко второй коробке претензий не было, она пахла картоном, как любая уважающая себя бумага. Переложив все остатки в нее, я убрал ее в холодильник, мимоходом отметив, что фреон все же оставляет свой след где-то внутри и не мешало бы разморозить холодильник и помыть его, но потом.

Прибравшись на кухне и даже протерев пол тряпкой, чего я вообще старался не делать, я решил, что пора бы и поспать. Все же день выдался сумбурный и какой-то хлопотный, несмотря на тупое времяпрепровождение, организму надо было отдыхать.

Скинув одежду, я решил забросить ее сразу в стирку, дабы не провоцировать свои рецепторы, но нашел там постельное белье, которое уже отстиралось и даже высушилось. Конечно, у меня была не самая современная стиральная машина, но функция сушки очень помогает студентам избавится от лишней заботы и глаженой одежды одновременно.

Вынув чуть влажное на ощупь белье, я развесил его как смог на шкаф, дверь и диван. Запах стирального порошка был не таким сильным, как я боялся, и с ним можно было смириться. По крайней мере, он был не в пример слабее запаха пиццы и не такой противный, как запах сигарет. Я улегся в чистую, пахнущую свежестью и пылью кровать и закрыл глаза, в надежде, что снижение раздражителей приведет меня ко сну.

Сначала простыня показалась мне слишком грубой на ощупь и после нескольких попыток смириться, пришлось снять ее с матраца и как следует измять, скручивая на манер отжимания тряпки. После чего начались бои с подушкой, она была одновременно слишком жесткой и давила на ухо и при этом слишком мягкой, потому что проваливалась под головой. Но с подушкой было все проще, достаточно было ее взбить и все.

Последним бастионом неповиновения стало одеяло. Оно было тяжелым, тонким, горячим и колючим одновременно. Я убеждал себя, что все это мне кажется и прежде я отлично спал под ним и не жужжал. Последнее, что я запомнил, это цифры на телефоне 03:17, в этот момент я проснулся от того, что мне слишком жарко, открыл балконную дверь и откинул одеяло. Мне очень повезло и ночью не было комаров и прочей живности, а быть может меня спасла тонкая тюль, преграждающая им путь. Я решил обязательно записать этот несчастный опыт в блокнот утром и спокойно уснул. Больше я вроде как не просыпался, до самого утра, по крайней мере осознанных пробуждений не было.

Пробуждение

Проснувшись, я первым дело прислушался к себе, мне было крайне интересно осталось все как было или я стал “нормальным”. Впрочем, о нормальности можно было еще поспорить, все же запах дождя или шелест листвы это не самые плохие ощущения и то, что мой мозг их блокирует как “неважные” меня раздосадовал.

Судя по звукам, все осталось на прежнем месте, я отчетливо слышал как по улице едут машины, как тарахтит компрессор холодильника, что интересно он так усиленно замораживает? И даже слышал как кто-то быстро сбегает по ступенькам, шаги были легкие и звонкие, скорее всего это бежал какой-то мальчуган или девчушка, торопясь на улицу исследовать целый мир вокруг.

– Блин, опять… – просипел я пересохшим языком.

Судя по всему я немного остыл ночью, когда распахнул балкон, потому как нос был катастрофически забит и дышал я ртом. Несущественная проблема и не первый раз я просыпался с онемевшим от пересыхания ртом.

Я открыл глаза и осмотрел свою комнату, все было как обычно, впрочем, я и под действием препарата и без него не заметил особой разницы в зрении. Видимо все, что я видел и так всегда занимало первое место в моем мировоззрении.

Поднявшись с кровати, я закрыл балкон и уставился на шкаф с одеждой. Если уже все хорошо и я иду в институт, то надо одеваться как на улицу, а если все плохо, то можно не усердствовать и одеться как попало, лишь бы было удобней. Рано или поздно любая одежда превращается в “домашнюю” – это такая одежда в которой просто стыдно выходить на улицу, но при этом нормально если кто-то увидит тебя в ней дома.

Припоминая слова Михаила Павловича, я решил не ходить в институт даже если уже все хорошо, он, кстати, просил записать еще и какой-то обратный процесс, интересно что именно он имел ввиду?

Осмысливая все это, я неспешно оделся в домашнюю одежду, проверил, что никто мне не звонил и не потерял и отправился на кухню. Тронув рукой по привычки чайник и убедившись, что он холодный, я допил остатки кипяченой воды, освобождая свой язык и губы от сковывающей их засухи. Было такое ощущение, что весь рот покрыт тонкой пленкой из рисовой бумаги и когда на нее попадает вода, она сначала медленно намокает, а лишь потом смывается. Я поставил пустой чайник в раковину и открыл кран, вода из под крана была не лучшим выбором, но выпендриваться с бутилированной у меня не было никакого желания. Водрузив полный чайник на трон и включив его, пришлось отправляться чистить зубы.

Как ни старался я отложить пытку ментолом, ничего не вышло, запах изо рта меня убивал еще сильнее и надо было что-то с этим делать. Я глубоко вдохнул, задержал дыхание и мужественно вошел в ванную и сходу открыл воду. Вчерашний день оставил море воспоминаний и чистка зубов была одним из самых ярких.

Выдавив пасту, первым дело я просто коснулся щеткой зубов. Было странно, я чувствовал щетку, но не так как вчера, а скорее как обычно. Выдохнув, я спокойно почистил зубы и умылся. Вкус мяты меня больше не терроризировал, а скорее лишь напоминал о своем присутствии.

Покончив с умыванием и прочими процедурами, я вернулся на кухню. Привычно глянул в окно, подхватил чайник и налил в кружку кипятка. Предыдущий пакетик был признан негодным и выброшен, а новый по праву занял его место.

Глядя в окно, я придирчиво инспектировал свой организм, я по прежнему ощущал прохладный пол под ногами, лбом чувствовал гладкую поверхность стекла, а на улице стоял привычный утренний шум автомобилей, что спешили по своим делам. Я взял чашку чая и отхлебнул немного, от чего мой язык завопил от обиды, точнее от ожога и обиды.

Странно, чашка и правда была горячей, но я как-то не придал этому значения, неужели вещество перестает понемногу действовать и вот-вот все станет как всегда? Я взял телефон и посмотрел на часы, идти в институт было уже поздно, разве что ко второй паре, но раз мне выпишут официальный документ, то и ко второй паре идти было лень. Тем более, что я не мог гарантировать своего адекватного восприятия на протяжении всего дня.

Вместо института, я решил записать в блокнот то, что успел заметить с утра, относительно моего вчерашнего дня.

Прежде всего это снижение общего фона, меня как-то меньше раздражала действительность, она стала более “плоской” что ли. Если вчера я одновременно слышал, чувствовал и видел, то сейчас я уже мог выбирать что мне нравится больше и выделял только одну гамму ощущений. Но одновременно с тем, я не могу сказать, что все стало как было прежде.

Язык продолжал ныть и я открыл холодильник в поисках чего-нибудь прохладного, чтобы его успокоить. На глаза попала бутылка вчерашнего тархуна и остатки пиццы, что было очень кстати. Я засунул пиццу в микроволновку и сделал большой глоток напитка, ожидая неприятных ощущений “расслоенной жидкости”, но ничего подобного не случилось. То ли тархун за ночь хорошо перемешался, то ли я стал менее придирчиво относится ко всему после того как обжег язык, напиток был просто сладким с приятным запахом. Да, я чувствовал в нем сахарозаменитель, но где-то на самой кромке ощущений, словно кто-то подсказывал мне шепотом: “это не сахар”.

Даже странно, вчера мне показалось, что этот напиток пить невозможно, неужели я так сильно изменился? Или это чувствовалось на фоне колы, в которой был обычный сахар. В этот момент раздался пронзительный писк микроволновки и я достал горячую и временно съедобную пиццу себе на завтрак.

Вкус не сильно изменился, одна по прежнему была чуть солоноватой и ничем не пахла, втора почти пресная, но с запахом грибов и ветчины. Быть может вчера она просто была свежей и от того понравилась мне больше, сейчас это была просто “еда”. Без особых изысков и интересных привкусов – нечто, чем можно было утолить голод и на этом все.

Пока я жевал пиццу держа ее в одной руке, другой я методично записывал собственные показания. Описал разницу в напитках и в том, как я почистил зубы и даже упомянул о сниженной чувствительности к температуре, это я про кружку и обожженный язык. И в тот самый момент, когда я уже привык к шуршанию шарика по листу бумаги, я оглох.

Сначала мне показалось, что мне резко заложило уши, но с чего бы это вдруг? Я отложил ручку и хлопнул в ладоши, со слухом все было вроде нормально, я слышал как ручка покатилась и забарабанила по столу и свой хлопок. Прислушавшись к тишине, я встал и открыл окно, там тоже все было на месте, однако, ощущение заложенных ушей не проходило.

Я заткнул уши пальцами и звук действительно пропал, я даже вновь услышал биение своего сердца и как шуршит палец, когда его шатаешь в ухе. Все было вроде бы нормально и я решил это записать, а после все же позвонить Михаилу.

– Алло, – раздался знакомый голос.

– Здравствуйте, это Ярослав, я участвую в вашем эксперименте, – начал я обычное приветствие с объяснения кто я такой.

– Да, узнал, я ваш номер записал. Что-то случилось?

– Вы знаете, сегодня все не так, как было вчера, но меня испугало, что я внезапно оглох.

– Позвольте, но как, в таком случае, вы меня слышите? – удивился Михаил.

– Слышу прекрасно, но все эти шумы и прочее куда-то делось, вчера я слышал все и сразу, а теперь словно уши заложило.

– Это не уши заложило, Ярослав, это вы так всю свою жизнь слышали, просто отвыкли немного. А как ваше зрение, обоняние, осязание? Есть изменения?

– Зрение? – испугался я, не хватало мне еще и ослепнуть.

– Ну да, вы носите очки? Вам ничего не мешает, пятна какие-нибудь или что-то такое?

– Нет… – протянул я, – мне и раньше ничего такого не мешало и вчера тоже все обошлось, мне стоит опасаться этого?

– Не переживайте, это был единичный случай и, скорее всего, связан с индивидуальной особенностью другого пациента, у него очень слабое зрение и он носит очки, видимо это как-то сказалось на его ощущениях.

– Отлично, тогда я могу подтвердить, что ваше это вещество работает и если хотите привезу вам блокнот.

– А вот это вы молодец, что не испугались и не бросили записи! – похвалил меня Михаил, видимо с ответственностью у других были большие проблемы. – Если хотите можете сегодня к вечеру приехать, судя по всему через пару часов вы полностью переработаете вещество и ваш организм очистится.

– То есть вы его что, испачкали?

– Не совсем так, но данный препарат определенно нарушал нормальную работу вашего организма, а потому воспринимался им как яд, от которого необходимо избавиться. Вот он и избавился, организм у вас молодой, иммунитет хороший, он быстро распознал чужестранца и расправился с ним, так что, вам переживать не о чем.

– Отлично, тогда я собираюсь и выезжаю.

– Позвольте попросить вас записать все, подождите еще час-два, чтобы убедиться и приезжайте, я вас буду ждать.

Я положил трубку и уставился на телефон, в институтских группах накидали больше сотни сообщений, но влезать во все это было лень, хотелось ничего не делать и просто вернуться в норму.

Как меня и просили, я записал все свои наблюдения, стараясь придерживаться официального языка, а затем оделся и отправился в парк. Мне показалось, что на свежем воздухе я приду в себя быстрее, да и чем мне заниматься дома? Я быстро спустился по ступенькам, вошел в парк и прислушался. Вокруг пели птицы, где-то далеко звонко просигналила машина, а прямо мне на встречу ехал велосипедист и скрипел педалями в такт движений.

Все было как обычно, я слышал все звуки, но словно это было как в тот раз с запахами. Стоило мне посмотреть на что-то и я слышал как это звучит, а раньше я слышал все и сразу. Я добрел до той самой скамейки, что по моему предыдущему опыту была сделана из рук вон плохо и присел.

Как это ни странно, но мое отношение к ней ничуть не изменилось, это была не лавочка, а антивандальный памятник техническому дизайну мощи и стабильности. Ее невозможно было сломать или разобрать, помимо жестких скоб я заметил бетонное основание, которое весит по меньшей мере с полтонны. Все было сделано как говорится “на века” но без толики внимания к удобству.

Где-то далеко жужжал двигатель ветродуя, парень ходил по тротуарам и сдувал листву в сторону газона, впрочем, если это и впрямь был лес в прошлом, то старая листва пойдет ему только на пользу. Тележка с напитками располагалась там же, видимо она была прикована к розетке, торчащей из земли на коротком столбике, словно ненавязчивое напоминание о наличии цивилизации.

Я решил не шуметь в этот раз и отправился в обход по большому кругу, в надежде скоротать время. На солнце было заметно теплее и зонтик над продавщицей выглядел весьма гармонично, прикрывая и ее и часть холодильника от палящих лучей.

– Скажите, а мороженое у вас имеется? – поинтересовался я, разглядывая прейскурант.

– Пломбир, шоколадное, в стаканчике, на палочке… – монотонно отозвалась девушка, не отрываясь от телефона.

– Можно пломбир на палочке?

– Или пломбир или на палочке, – пояснили мне, как маленькому ребенку.

– А если я хочу и то и другое?

– Тогда это будет эскимо, его сейчас нет.

– А что есть на палочке?

Продавец тяжело вздохнула, встала со стула и подойдя поближе распахнула одну из дверей холодильника.

– Вот, смотрите сами, все что есть перед вами, – указывая рукой вглубь, показала она.

Я рассматривал разноцветные брикеты и пытался понять как можно выбрать вкус по упаковке? Нет, я не дурак и понимаю, что лимонное скорее будет желтым, а шоколадное коричневым, но как понять какое вкуснее?

– Давайте вот это, – сказал я, вытаскивая какое-то красно-синее мороженое в простеньком пакете из вощеной бумаги.

– Отличный выбор, – совершенно безэмоционально произнесла женщина и взяла деньги.

– Оно правда вкусное? – удивился я.

– А я почем знаю, мне сладкое нельзя, я не пробовала.

Дальше я пошел поедая мороженое и старался себя не обляпать, возвращаться домой совершенно не хотелось. Все же странно все это, мы выбираем дыни и помидоры по запаху, мороженое по упаковки, а пиццу по цене, при том что нюхать, рассматривать и продавать мы их не собираемся. Неужели это единственный способ донести хоть как-то иллюзию вкуса до нашего мозга на расстоянии?

Наверно в этом отношении сложнее всего продавцам напитков и духов, все бутылочки похожи, цвет можно сделать любой, а попробовать или понюхать с плаката не выйдет. И если какое-то время назад пробники духов появились в магазинах, а затем и в журналах, то с тем же вином все было намного сложнее. Представляю что творилось бы в магазинах, если бы там были бутылки-пробники. Многие просто перестали бы покупать, а лишь “дегустировали” каждый день.

Доев мороженое, я открыл навигатор и посмотрел как проще всего добраться до института. Судя по всему, мне стоило вернуться домой и только потом отправляться в путь, к тому же я вспомнил, что блокнот остался на кухонном столе, а без него мне будут не рады. Одно дело мои воспоминания и совсем другое задокументированные данные, что я старательно вписывал, невзирая на ужасный скрежет пластика и шуршание шарика.

До странного учреждения я добрался как и обещал через два часа. На проходной, как и в прошлый раз, никого не было, турникет был услужливо отключен, а его верхний элемент сложен так, что можно было пройти без проблем, что я и сделал. Поднявшись по знакомому мне маршруту, я отправился в кабинет где сидел Михаил Павлович, но там никого не было. Тогда я заглянул в соседний кабинет, где сидела Анна, что проводила тестирование и ставила мне укол, где я и нашел их обоих.