Четыре лампочки

Костик, обследовав своё хозяйство, вернулся в интернет, в котором всегда полно тех, кто неправ. Он вообще в жизни был парнем не особо общительным, но надёжным. Сомов запустил проекцию их предполагаемого маршрута, подгрузил сводки и стал что-то высчитывать, немного хмурясь.

– Заправлены в планшеты

Космические карты,

И штурман уточняет

В последний раз маршрут!

Петь Артём не умел, зато мог с чувством декламировать, что и проделал. Капитан в некотором недоумении на него посмотрел, потом на проекцию, потом снова на Артёма.

– Да-да. мудры были предки, предсказали появление навигационного планшета… А проверь-ка ты ионизацию корпуса, если совсем заскучал.

– Проверял только что – норма. Стихи не понравились? Классика, – о том, что подчинённых, чтобы не маялись дурью, надо занимать хоть каким-то делом, знали оба.

– Хорошие стихи, не об этом речь, – отмахнулся Валентин, – К Луне бродяга идёт, кирпич со льдом. Его будут ломать близко к нашему маршруту, так что можем в шрапнель влететь. Погоняй всё-таки ещё раз, с нагрузкой, пока время есть.

– Сделаю.

Ионизация корпуса – неточное название весьма энергоёмкого процесса, в результате которого все встреченные кораблём частицы, песчинки, булыжники и мелкие техногенные обломки не портили обшивку, а отталкивались, как будто корабль и эти объекты были магнитами одинаковой полярности. Сложная физическая магия.

Эта проверка тоже прошла успешно, корабль был готов не только лететь, но и толкаться со всем, что встретится в пути. Команда ещё немного напряжённо поскучала, пока, наконец, не пришло разрешение на старт.

И начались пустотные будни.

* * *

До точки встречи с «китайским лазером» – буровой станцией «Фуцанлун», добрались благополучно. Ни двигатель не отказал, ни метеоритом не зашибло, ни космические пираты не напали. Все знают, что космических пиратов не бывает, но это не мешает пустотникам и киношникам сочинять о них истории.

Станция зависла в ожидании над главным поясом примерно на полпути между орбитами Марса и Юпитера. На вызов буровики откликнулась с вежливой прохладцей, к себе не пригласили, и вообще было понятно, что новым лицам они не то, что не рады, а скорее от всяких новых лиц подустали. Мизантропы космические.

Но и от мизантропии был толк: к расчётному времени прибытия «Академика» уже поджидал готовый для захвата и транспортировки астероид. Радующего глаз красноватого цвета, плавных форм и подходящего размера – не слишком крупный и не слишком мелкий. Валентин от имени экипажа вежливо поблагодарил некомпанейских, но очень профессиональных китайских товарищей, и приступил к приёмке груза.

В процессе были задействованы стропальщик и капитан на позиции пилота. При этом в данном случае капитан после отдачи приказа на захват переходил в подчинённое положение и должен был выполнять все команды Костика, пока корабль не прикрепится к грузу или до команды на прекращение захвата, отдать которую вправе оба. И это не потому что здравый смысл или договорённость, а потому что регламент. В принципе, можно было удивляться тому, как много существует у пустотников регламентов. Артём как-то решил поискать регламент чесания щеки и даже нашёл, действующий, вместе с древней инструкцией о ведении журнала профилактики кожных заболеваний. Устрашился и больше так с бюрократией не экспериментировал.

Со стороны захват «Академиком» груза выглядел красиво. Или же прикрепление корабля к грузу, с какой стороны посмотреть. Толкач подлетел к астероиду с нужного бока, то есть так, чтобы после захвата сразу можно было двигаться к Земле, и синхронизировал с ним свою скорость. Поле чего ранее свёрнутые восемь «щупалец» стали разворачиваться и немного удлиняться, раскрываться подобно ладони. Раскрывшись, корабль медленно-медленно подлетел к астероиду и заякорился с помощью плазменного бура в носовой части, то есть там, где у осьминога клюв. Потом щупальца стали одновременно и плавно сжиматься, пока не обхватили астероид, как рука охватывает крупный грейпфрут. А затем в астероид впилось ещё восемь «когтей» – плазменных буров на концах щупалец. Разместив все якоря, Костик ещё сильнее стянул пластбалки, хотя ему и самому больше нравилось их щупальцами называть, и начал сыпать командами в капитана – нужно было мелкими рывками маневровых двигателей проверить прочность креплений.

Ещё некоторое время прошло в подтягивании, ослаблении, подбуривании и переигрывании двигателями, пока результат Костика не удовлетворил.

О своём удовлетворении он сообщил капитану и демонстративно убрал руки с пультов. Если всё сделано верно, то штатная работа в рейсе для него, в принципе, была закончена. Да, будет ещё расстыковка, но остановиться и отпустить камень кто угодно может, три кнопки, четыре нажатия. Если, конечно же, если всё пойдёт штатно.

О завершении работы и отбытии Валентин как положено сообщил на «Фуцанлун». Прощались они более уважительно, чем здоровались, видимо, оценили мастерство стропальщика. В самом деле Костик показал класс: быстрый захват без срывов с первой попытки – это достаточно круто.

Начали разгон, и герой дня посидел-посидел, да и уткнулся в книжку, а два других космических волка сели в шахматы. Немногим позже в тот же условный космический день случились два ЧП.

Первое событие всех серьёзно переполошило. Произошло то, чего боялся Валентин перед вылетом – сбой системы ионизации корпуса. Оказалось, очень страшно услышать сквозь все слои композита и изоляции дробный и сильный стук снаружи.

Шок и непонимание быстро сменились отработанными до автоматизма действиями, всё-таки не самый глупый человек когда-то выдумал учения по действиям в чрезвычайной ситуации. Развернуть и надеть шлем, но не герметизировать, датчик газоанализатора – чек, датчик готовности кислородного патрона – чек, исправность средств связи – чек. Оценить состояние ближайших членов экипажа – помощь не требуется, занять место по штатному расписанию – удобно, если фактически на нём и живёшь. Оценить повреждения, принять меры по спасению корабля… Так, а что сломалось-то?

Оказалось, что ничего критичного, но ситуация выходила сюрреалистическая. Во-первых, они действительно получили нарушение целостности обшивки, но минимальное, даже без утечки. Первое, что сделал Артём после оценки повреждений, это вынул клеевой шприц с баллоном и отправился к месту, где кораблику сделали больно. Своеобразный выверт инженерной мысли, конечно – инструмент позволял пробить обшивку изнутри на нужную глубину и поставить там прочную объемную пробку. Да, было бы логичнее наложить заплату снаружи, и для этого даже есть специальный робот, вот только для работы на обшивке нужно отключить ионизацию корпуса. Чего после получения порции шрапнели в корму делать совершенно не хочется, мало ли, сколько её там ещё летает.

Место получения удара было очень необычным. Как правило, страдают носовые части кораблей, когда они на скорости собирают встречные сувениры. Значительно реже страдают борта при манёврах. И практически никогда камни не бьют в корму, особенно во время полёта на маршевых. И вот – несказанное везенье. При том, что спереди, с самого опасного направления, корабль надежнейше защищён здоровенным железным астероидом.

Во-вторых, странным был сам сбой. Пропустив удар, система ионизации корпуса продолжила работать как ни в чём ни бывало. Все тесты показывали норму абсолютно всех узлов, но со следами износа, которых прежде не было. Валентин с Костиком быстро убедились в исправности двигателей и креплений и принялись чесать в затылках, гадая, как же их всё-таки угораздило.

Самую очевидную версию сперва подтвердил, а потом опроверг вернувшийся после заклеивания космического корабля Артём. Суть в том, что защиту вполне может преодолеть объект с достаточным импульсом. То есть, либо достаточно массивный, либо достаточно скоростной, либо и то и другое разом. В пользу версии говорило то, что реактор, в начале рейса взиравший на мир четырьмя яркими лампочками, сейчас горел только на две. Налицо была картина разового расхода огромного количества энергии, который вполне мог случиться при неудачной попытке защитной системы оттолкнуть опасный объект.

Но такого не могло быть – этот вердикт выдал яростно закопавшийся в расчёты Артём. Показал расчёты товарищам, и они не менее яростно закопались в них уже втроём. Получалась полная ерунда. У них выходили то камни, летящие быстрее скорости света, чтобы их догнать, то камни размером с сам корабль. И по всему выходило, что если ионизация корпуса сработала без сбоев, а просто с перегрузкой, то они должны быть уже мертвы.

Или же у них всё-таки не диагностируемая поломка защитной системы. Как было со вторым душем, ха-ха. Что тоже ни разу не здорово, потому что им ещё лететь и лететь, а потом у Земли маневрировать уже без астероида в зацепе. И следующий пропущенный подарок небес может уже не слегка царапнуть, как случилось в этот раз.

Все очень перенервничали и, снедаемые думами тяжёлыми, в конце концов разбрелись по кораблю, насколько это было возможно. Артём отправился медитировать на заплатку, Костик остался на вахте у пультов, а Валентин решил соорудить кофе. Так случилось второе ЧП, не менее серьёзное, но оставшееся не замеченным.

Все трое один за другим примерно на пятнадцать минут потеряли сознание. В невесомости нельзя упасть и, если тебя выключило не во время движения и если перед глазами нет часов, то… Моргнул и моргнул, вот и всё. Только капитан немного удивился, как только что разогретый вроде бы кофе успел так остыть, но списал это на нервную усталость. Всего лишь усталость.

Оставшаяся часть полёта измотала команду неимоверно. От постоянного напряжённого ожидания беды копились усталость и раздражение, разговаривали мало, спали в полглаза. Решение не искать ремонта у Марса, а лететь первоначальным маршрутом, было принято единогласно, но в моральном плане это помогало слабо.

В итоге, когда астероид был уже доставлен на назначенный «Заслоном» перерабатывающий комплекс, а корабль вошёл в обеспечиваемую парковочной станцией зону чистого космоса, сил радоваться у команды не было совсем. Хотелось просто наконец упасть под действием гравитации и вырубиться на пару суток. Только капитан нашёл куда с пользой выплеснуть накопившееся – под молчаливое одобрение команды он прямо с орбиты вынул душу из страховой кампании, в которой был оформлен полис «Академика», и, апеллируя к куче дремучих параграфов и к акту предыдущего ТО, добился полной замены системы ионизации корпуса.

На Земле из шаттла вышли разбитые, распрощались друг с другом сухо, но условились встретиться через неделю и хорошенько отметить рейс.

Однако, через неделю они не встретились.

* * *

– …Маш, я не знаю, что мне делать, совсем не знаю, – стриженая под каре женщина с большими печальными глазами катала в ладонях чашку чая, – Он не слушает меня, не слышит, понимаешь? Совсем… Маш, он может потерять корабль, корабль для него – всё, его дело… Я не понимаю ничего.

Они сидели вдвоём на веранде небольшого дома в частном секторе, где жил Артём с семьёй. Галя и Маша, жёны и немножко подруги. Галя рассказывала о своём несчастье, перескакивая с одного на другое, сбиваясь и возвращаясь к началу, очень сумбурно и потерянно. О том, как Валентин решил вдруг послать к чёртовой матери и контракт с «Заслоном», несмотря на штрафы, и вообще полёты в космос, о том, какие у него начались перепады настроения, какой он стал желчный. Как ему диагностировали тяжёлое нервное истощение, как представитель корпорации, золотого сердца человек, точно тебе говорю, золотого, пошёл навстречу и заморозил контракт, пока Валя проходит лечение, а Валя отказывается лечиться, отказывается выходить из квартиры…

– Пожалуйста, пусть Артём поговорит с ним, ну, пожалуйста! Они же друзья, одна команда, он послушает…

Нет, Галя не плакала и её нельзя было назвать убитой горем, все же живы в конце концов. Но перемены в её муже были настолько неожиданны, настолько не вписывались в привычную ей реальность, что связь с реальностью она несколько утратила. И была готова бесконечно припоминать и пересказывать все обстоятельства произошедшего, силясь найти причину этих перемен и не находя.

Будь она в чуть более вменяемом состоянии, то поняла бы, что Маша тоже не совсем в порядке. Тощая и скуластая, всегда острая на язык, она сидела и молча слушала, и слушала, и слушала. Тяжёлую блестящую волну иссиня-чёрных волос, за которыми она очень ухаживала и которыми очень гордилась, сейчас она стянула в неровный растрёпанный пучок на затылке. Взгляд скользил по предметам обстановки, ни на чём надолго не задерживаясь, как будто она о чём-то всё время напряжённо думала. Ещё она была на собеседницу неприкрыто зла, только той было не до чужой злости.

Так они и сидели на веранде, не пили чай и вели Галин монолог, пока хозяйка не решила, что достаточно услышала, а гостья – достаточно поговорила.

– Пойдём.

Галя с некоторым усилием всплыла на поверхность собственного речевого потока и с вопросом посмотрела на подругу.

– Пойдём! – прорвалось наружу раздражение, – Нужен Артём, поговоришь с ним. Посмотришь на своего… спасителя.

Они прошли в дом, через прихожую, холл и по короткому коридору в пристройку-кабинет. Галя коротко стукнула в дверь и, распахнув её, вошла.

– Закрой дверь! – крик был одновременно злобным и жалобным. Артёмова фигура полулежала в кресле, судорожно укутываясь с головой в плед, наружу торчали только босые немытые ноги. По всему кабинету вперемешку разбросаны обрывки бумаги, мятая одежда и грязная посуда, всё с рабочего стола было сброшено на пол, только разломанный браслет одиноко лежал в центре столешницы. Окна затенены, все лампы погашены, темноту комнаты прорезал только свет из коридора от открытой двери.

– Дверь закрой!!! – в крике прибавилось надрывности. Маша решительно шагнула внутрь, втянув опешившую подругу с собой и прикрыла дверь.

– Ч-что это?..

– Что-то новое, – продемонстрировав кусочек собственного несчастья, Маша будто бы стала поживее, – Раньше только мебель ломал и на дочь орал, а теперь в вампиров играет. Хочешь, чтобы Артём с Валей поговорил? Вот, давай, убеждай.

– А м-может врача?..

– Конечно, врача, а как же. Нервное истощение, знакомо? Показан отдых, смена обстановки, витамины. Вот, – она обвела рукой тёмное помещение, – новая обстановка, всё по назначению. Классный рейс Валёк устроил, ага? И себе устроил, и людям. Говори! Или уходи, Галина.

– Кхто это? – сипло раздалось из-под пледа в сопровождении сухого кашля.

– Галка пришла. К тебе, – она подтолкнула означенную Галку в спину. Та нерешительно сделала два шага вперёд и остановилась, неуверенно всматриваясь в полумрак. Потом начала рассказывать, стоя посреди тёмной захламленной комнаты, ещё более сбивчиво и путано, чем до этого на веранде. Хозяева дома неподвижно молчали, а она говорила, всё тише и тише, пока не замолчала, опустив голову на грудь.

Потом развернулась и ушла.

И крайне удивилась, обнаружив следующим вечером Артёма на собственном пороге. Мятого, небритого, в солнечных очках, но в остальном – такого же как раньше Артёма.

– Ты как?.. Сам приехал…

– Нет конечно, – он пожал плечами и почти улыбнулся, – Мой дракон внизу в машине сидит, в Москву к врачу катались, будто у нас их нет. И к вам заодно… Пустишь?

– А?.. Да, конечно! Проходи!

Машу эта разительная перемена очень воодушевила. То есть, если у одного получается, значит и второго починить можно – простая логика. Стремительно предложила чай и кофе и, не слушая ответа и не выдав ни одного, ни другого, также стремительно доставила гостя к мужу.

Валентин впечатления больного не производил, одетый в домашнее, он, надев ободок проектора, толи смотрел фильм, толи слушал какую-то музыку. Увидев Артёма, он резко вскочил и, едва не растоптав упавший на пол ободок, ринулся его обнимать.

Артём порыв товарища полностью разделил, так они и стояли, восторженно тряся друг другу руки и хлопая по плечам: «Как я рад! А я-то как рад!», словно расстались несколько лет назад при таких обстоятельствах, что и не чаяли застать друг друга живыми. Маша тоже очень была рада и, решив не обращать внимание на новые странности, она тихо оставила их вдвоём.

– …Да провались он, этот космос! На Земле тоже есть заняться чем, хоть перевозками теми же. Не могу! Тошнит меня уже от кораблей, просто физически выворачивает, мигрень у меня от кораблей. Мигрень, аритмия, изжога и кариес! Вот сейчас про корабль говорю, и уже мутит. Хватит, отлетался!..

– …Предчувствие плохое, всё время думаю – вот-вот какая-то дрянь случится. Со мной, с семьёй, с кем угодно. Ничего хорошего не случится, а дрянь обязательно случится. А я ничего сделать не могу и не смогу…

– …Людей подвёл, да что я им? Договорюсь, пусть «Академика» забирают, плевать, другую команду наберут. И штраф покрою, и ещё останется. Вас подвожу…

– …вообще ничего не могу, только сломаю что-то, и легче. Потому что знаю, это уже не сломается, уже сломано…

– …а ты, вот, молодец какой, приехал…

– …и глаза болят, со зрением что-то. Свет слишком яркий. Не страшно, противно. Твоя примчалась, и осенило меня – надо к Вальку съездить. Такая мысль хорошая, даже тревога ушла. Не совсем, полегче…

– …Я тебя подвёл, но ты всё равно приехал. И Костика подвёл…

– …Костика тоже давно не видел, как он не знаешь?

– Нет, давно не связывался.

Замолчали оба и наконец-то отпустили плечи друг друга. За исключением последней фразы всё это время они говорили одновременно.

Валентин огляделся и, подняв ободок с пола, нацепил его на голову.

– Так, на вызов не отвечает, в сети был… восемь дней назад. Нехорошо, – он принялся перебирать известные контакты Костика в поисках активного.

– Вообще на него не похоже. Какое-то у меня предчувствие… Ааа, ладно. Поехали к нему? Прямо сейчас?

– Не поехали, полетели! Коптер вызову. Но, если его дома нет, где искать, знаешь?

Артём вдруг закрыл ладонями лицо и весь мелко затрясся. После, под недоумённым взглядом друга расхохотался уже в голос и не унимался с минуту.

– Как ты не прогорел только, не понимаю. Ты договоры как читаешь? Собственный регламент? Мы же с Костиком тебе отдельную подписку давали – разрешение на капитанский доступ к нашим браслетам для отслеживания состояния. Забыл?

– Забыл. Смешно. Сейчас геолокацию запрошу.

Костик оказался жив-здоров, по крайней мере пятнадцать минут назад пребывал в сознании и находился всё-таки дома, в подаренном родителями коттедже под Пермью.

Маша коротала время в машине за работой и появление коптера на транспортной площадке двора её не удивило. Мало ли, кто-то куда-то сильно торопится или просто деньги лишние. Однако, появление из подъезда растрёпанных приятелей, которые уверенно зашагали к аппарату, заставило её свернуть экраны, выйти из машины и двинуться им наперерез.

– Эй! Эй!! Вы куда?!

– К Костику, всё в порядке! – и легкомысленный взмах рукой на ходу, сиди, мол.

– Нихрена себе «в порядке»… Психи сумасшедшие… – она поравнялась с потерянно идущей за парочкой Галиной, – Что они творят?

– Я не знаю… Они такие радостные были, я Валю давно таким радостным не видела, говорили о чём-то. Придумали друга навестить…

– На коптере. Ночью. Друга навестить, – она звучно поцокала языком, – Может им другой коптер вызвать, а, Галь? Специальный? Спеленают, пролечат, сосуды почистят. Хорошо же?

– Не согласится он пеленаться, и твой не согласится, – два тяжёлых вздоха очень уставших женщин проводили ушедший свечкой в небо аппарат.

По ночной поре рассматривать в иллюминаторах было нечего, пялиться в экраны тоже не хотелось. Вообще, обоих после случившегося приступа активности накрыло ощущение какой-то опустошённости и апатии. Пилот, который нет-нет, да и поглядывал через камеры на пассажиров, даже немного забеспокоился: сидят двое с постными лицами, пялятся перед собой и молчат. И так все полтора часа полёта.

Костик обнаружился сразу по прилёту. Он сидел во дворе своего, довольно-таки богатого, кстати, коттеджа. Сидел на корточках возле большого, исходящего чёрным дымом костра, рядом была навалена куча каких-то вещей в коробках. Когда коптер стал заходить на посадку, он встал и повернулся к гостям лицом, но с места не двинулся. Он был голый.

– Прошу прощения, с вашим другом всё в порядке? – пилот был уверен в обратном, и в отношении пассажиров его сомнения тоже окрепли, – Может быть вызвать кого-то?

– С ним всё нормально, улетайте, пожалуйста. Или пять звёздочек не поставлю, – Валентин был категоричен.

– Ваши комфорт и безопасность – приоритет для нашей компании. Доброй ночи, – обиженно прогудел пилот динамиком на прощание и пошёл на взлёт.

Чуть скрипел гравий дорожки под ногами, плевался трескучими искрами костёр Костика, оглушительно пели кузнечики. Вблизи стало видно, что коробки в куче заполнены невероятно разными вещами: там были чучела, модели парусных кораблей, разномастные альбомы, и папки, мячи, экипировка, аппаратура, тромбон… Это описание только части верхнего слоя. Ещё друзья заметили, что в отдалении в траве лежат перекрученные обломки чего-то похожего на огромную механическую птицу.

Костик молча им улыбался. Артёму вдруг стало интересно, почему Костик всё время молчит? Они с Валентином разговаривают постоянно, их жёны тоже говорят, а Костик – их друг и третий член экипажа – молчит. Это очень странно, подумал Артём, и Валентин согласился с тем, что это очень странно. А Костик сказал, что они смешные, и что теперь всё будет хорошо. Пойдёмте в дом, подумал Костик, я вам покажу. Они вошли в дом, внутри было тоже немного странно: все вещи были максимально прижаты к стенам, чтобы на полу оставалось как можно больше места. Спустились в подвал, а под коттеджем оказался чудесный подвал, очень просторный и светлый, только пустой. Стеллажи и ниши, потолочные подвесы, даже верстаки в углу – всё было пустым. Видите, сказал Костик, как много места – это важно, сказал Костик. У меня было так много вещей, что не было места для меня, а теперь есть, видите? Как красиво, видите? Я погашу свет.

Они стояли тесной группкой посреди огромного пустого подвала и с восторгом смотрели, как много места теперь есть для Костика, а с их ступней, тоненькими струйками стекала чёрная субстанция, смешиваясь и проникая сквозь пластик и бетон глубже в землю.

Их очень быстро нашли. Пилот коптера всё же сообщил в службу спасения о странных пассажирах и их голом приятеле. Браслет был только на одном из них – на Валентине Сомове, его взяли на отслеживание, и, когда жизненные показатели резко упали, тут же выслали бригаду. Спасти успели двоих: самого Сомова и хозяина дома, в подвале которого обнаружили бессознательные тела.

Всех доставили в Пермскую краевую больницу, выжившие демонстрировали бессвязное мышление, установить причину их состояния однозначно не удалось, как и причину смерти третьего найденного. Остановка сердца, но отчего?

Наутро в больницу явилась бригада столичных медиков с каким-то неприлично широкими полномочиями и забрала пациентов, тело и все материалы. Особенно пермских врачей впечатлило, что их коллеги прибыли с вооружённой охраной в бронескафандрах.

Женам, соседям и знакомым членов команды «Академика» посыпались вежливые, но непреклонные приглашения на беседу. Дом Костика оцепили, накрыли маскировочным куполом и начали проводить там под куполом какие-то неведомые работы. Но всё это уже ничего не значило.

Оно стало едино. Оно позвало и, услышав ответы сквозь бесконечную какофонию воплей, поняло, что первым оказалось на планете Чудовища. Но не последним, теперь и иные знают, что тела и разумы чудовищ, неспособные долгое время удерживать сущность, могут выдержать её часть без заметного распада. Такие непрочные, такие опасные. Чудовища. Враги.

Теперь ему нужно расти, набираться сил подальше от губительных лучей местной звезды. Ждать других столько, сколько сможет ждать. Эти вопли… Мольбы о помощи заживо сжигаемых в тесных структурах, из которых нельзя выбраться. Вопли тех, кто всё время умирает, но никак не может прекратить существовать. Они пронизывают пространство и не дают спокойно существовать, не дают смириться с существованием чудовищ, которые строят на этом бесконечном страдании своё благополучие. Чудовищ, что извлекают энергию из пыток разумных. Здесь, в центре бытия чудовищ, вопли сородичей особенно пронзительны и тяжелы. Но оно дождётся и окрепнет. Чудовища не должны существовать.