скачать книгу бесплатно
– А что это, за нос? Он сам напрашивается. Ты, как истинная леди, ему уступаешь, не сразу а, якобы, в сомнениях… А что тебе в нем не нравится? Импотент что ли, или садомазохист? Может голубой?
–Все вместе.
– В самом деле?! – удивилась подруга.
– Да нет, это я так…, не могу объяснить.
– Не черта тут объяснять. Завтра ставь вопрос ребром, пусть ищет хату. И гонит бабки на содержание. Как у него с этим…, – Женя пошевелила пальцами, сжатыми в щепотку.
– Откуда у него деньги? Родители содержат.
– Ну, это его проблемы, – решила Женя.
Ксения встала, подошла к столику, налила себе водки и выпила. Действие напитка оказалось более сильным, чем предполагалось, и она стала судорожно искать, чем бы перебить ощущение пожара во рту. Женя, смеясь, плеснула ей в стакан воды.
Ксения запила и со слезами на глазах и уставилась на подругу.
– Что это?
– Спирт разведенный.
– Ненормальная.
– Зато вывела тебя из прострации. Что там у тебя не клеится? Это же не муж, просто находка. Или у тебя напряженка с фантазией?! Не можешь представить светлого будущего? Свой угол, обеспеченность. Мужа в море, сама…не найти слов! Вернется на недельку – другую, всего– то облизать, себе же в удовольствие. Осточертеть не успеет, снова в поход. Ты в свой. Ни забот, ни проблем. Одни радости.
– Не хочу я этих радостей… Не сейчас. Надо прийти в себя. Поживу пока где– нибудь в общежитии. Поможешь?
Женя с недоумением пожала плечами и налила водки в стакан. Для себя.
– Ну, как знаешь… Помогу. Как бы ты не топорщилась, я пью за твою удачу. Хоть ты до нее и не дозрела. На свадьбу – то пригласишь?
Ксюша придвинула ближе к столику свое кресло.
– Конечно. Если она и будет, то очень условная. Я бы вообще ее не хотела. Этот ритуал…Все равно что похороны. Наверное, когда по желанию, то может быть не так…
– Ну, выпить, закусить и поплясать будет возможность?
Ксения хмыкнула
– А что еще надо? Нам ведь все равно, день рождения, похороны, лишь бы праздник… Давай еще выпьем, я принесу закуску, а то моя плесень явится завтра, не разбежишься с весельем.
– Депутат, что ли? – не поняла Ксения, провожая взглядом Женю.
– Какой депутат! Мать! Того черта сгребло еще на прошлой неделе без всяких координат… Вроде на него прокуратура дело шьет, да и хрен с ним, надоел, – прокричала Женя уже из кухни.
Ксения принялась изучать этикетку на бутылке.
– Бутылки то у тебя все какие-то экзотические – джин, виски, мартини…
– Это воспоминания о былой роскоши. Депутат тут корки мочил, – откликнулась Женя, выплывая из кухни с провизией и устраиваясь на свое место.
– Нет. Больше не буду. Я и так забалдела, крыша не держится, -воспротивилась Ксюша.
– Ну, смотри! Как ты устроилась, в научном центре-то? Есть там на кого глаз положить?
Ксюша мотнула головой, нерешительно посмотрела на подругу, но ответила:
– Обычная публика. Правда есть один – архивариус. Я когда зашла в его келью… Представляешь, полутемное помещение, сводчатые потолки…ну, бывший монастырь, стеллажи и в углу…стол большой, темно-коричневый…и за ним он, в чер ном… Я даже испугалась, подумала, что снимают кино…ну точно персонаж с ленты… Такое ощущение…До сих пор, мурашки по спине
– Ближе к копчику… – хриплым шепотом уточнила рассказ Женя, ставя опустошенный стакан на столик.
Ксения отмахнулась от нее.
– Знаю я эти мурашки, – продолжила Женя, невзирая на протест. – Ты с ними в Стрельне на контролера наседала… Чуть не лишила беднягу девственности.
– Да ну тебя, – рассердилась Ксения. – Уж по мне это чудовище из архива интереснее, чем образец в морской форме… Только декорация одна, а как добрался …
– Так вы уже трахались?! – изумилась Евгения.
– Нет.
– Почему?! – не поняла подруга.
– Не было настроения.
Женя задумалась.
– Ну, если с точки зрения целесообразности, это правильно. В его сознании должно укрепиться мнение о твоей целомудренности. Жена морского офицера не должна быть слабой на передок… Хотя с другой…чем тебе мальчики-то не нравятся?!
– Мальчики– то педарасики? – презрительно переспросила Ксения.
– Ну, какие же они педарасики, если к тебе лезут?
Ксения вскочила.
– Понимаешь, я сама хочу выбирать, когда, и как, и с кем…
Женя удивленно округлила глаза, но дожевала свой бутерброд и изрекла:
– Слишком многого ты хочешь.
Ксения хмыкнула, вернулась в кресло и, опершись подбородком в согнутую кисть руки, вспомнила:
– Кажется, ты то предпочла не засранца…
– А…брось, – махнула рукой Женя. – Это не мой выбор. Да и не все, что набралось опыта, ценно…Давай лучше допьем, а то, когда еще сможем посидеть вдвоем без всяких козлов, хоть старых, хоть молодых.
– А…давай, – со вздохом согласилась Ксения.
Стажировка проходила не без осложнений. Если в архиве Ксения чувствовала себя в загадочном мире и в абсолютной безопасности, то в других отделах ощущала грубую связь с действительностью. Создавали это ощущение, конечно же, мужики. За свою короткую жизнь она осознала цену своим прелестям но и успела усвоить какую опасность представляет это оружие при неосторожном обращении с ним. Потому свою мортиру старалась держать зачехленной и не высовываться из окопа не осмотревшись. В богадельне было немало женщин различных возрастов и на все вкусы, но они уже воспринимались активной половиной как надоевшие детали интерьера. Ксюша в этой ситуации приняла разумное решение – как можно скорее слиться с общим фоном. В своем гардеробе она отыскала относительно скромное платье до колен из грубой светло-бежевой ткани, которое предназначалось для прохладной погоды. Без пояса, надетое прямо на джинсы оно напоминало балахон и скрывало даже неоспоримые достоинства. Чтобы скорее намозолить глаза претендентам Ксюша стала появляться в их кабинетах в одном и том же одеянии, с одной и той же прической, с одной и той же шваброй.
К сожалению ее маскарад обманывал не всех. Самым неугомонным оказался Петелькин, тот, что выпрыгнул из-за компьютера, когда она знакомилась с объемом работ. Этого не могли обмануть никакие защитные декорации и объект своего вожделения он видел сквозь любые одежды. Подетально. Явление Ксении, вероятно, лишило его покоя, поскольку теперь каждую свободную минуту он рыскал по этажам, ориентируясь на шорох швабры. Как опытный стратег он попытался заболтать свою потенциальную жертву, плел что-то о бессмысленности содержания их учреждения, с одной стороны, и стратегической целесообразностью с другой – в плане трудоустройства населения. Материальные блага, которые может дать такая форма заботы о человеке это не самое главное, поскольку решающим стимулом для всего живого остается зов природы – тяготение, которое заложено в нем изначально…Тот самый основной инстинкт перед которым меркнут самые глобальные проблемы…
Судя по непроизвольным движениям его рук, ему не терпелось перейти от словоблудия к более убедительной форме изложения материала. Маневры этого лысеющего ловеласа, понятные с первого же слова сначала немного развлекали Ксению, но быстро надоели. Хотя внешне он не отпугивал – был не чрезмерно упитанным, нос безукоризненный, чуть курносый, как – будто принюхивающийся, губы полные, всегда приоткрытые и влажные, глаза раскрывающиеся по мере приближения к женщине… Воплощение стопроцентной сексуальной готовности… Когда он, однажды, все– таки загнал ее в угол коридора и уже без демагогии стал расписывать прелести ночного кабака, воссозданного по старине и даже «с нумерами», совсем недалеко от собора, Ксюша вынуждена была прояснить безнадежность его положения:
– Вы знаете, я выхожу замуж. Буквально на днях.
Петелькин вначале что-то растерянно забормотал, но быстро просветлел лицом. Ксюша, заметив это, отрицательно мотнула головой:
– Когда женщина собирается замуж это самое худшее время, для того, чтобы ее соблазнить. Даже кабаком с нумерами. Любая женщина. Даже если она с головой не дружит.
Петелькин снова, на мгновение помрачнел, но тотчас вновь вернулся к жизни, собираясь что-то возразить.
– И ее нужно, как минимум, года на два оставить в покое, – уже совсем безжалостно сунула его лицом в корыто Ксюша.
Петелькин скривился. «А я к тому времени уже забуду, как тебя зовут» – подумала Ксюша.
Кандидат, непонятно каких наук, не слишком бодро рассказал пару анекдотов, уже без сексуальной закваски, и уныло отправился в свой кабинет, досиживать рабочее время.
Ксения по наивности вздохнула с облегчением, но торжество победы оказалось преждевременным. Несмотря на проведенную работу образумить Петелькина мог, видимо, только вечный покой и хотя адресов ночных заведений со сказочными условиями он больше не называл, Ксюша время от времени продолжала замечать блеск его глаз в глубине коридора. Натуральный кот. От такого можно ожидать каких угодно сюрпризов, и в любую минуту. В сущности, она его не боялась. Физически справиться с нею, даже в идеальных условиях он вряд ли сможет, да и вряд ли рискнет.
Скрыть от него хитрости превращений, конечно же, не удавалось.
– Вы на этом этаже выглядите как-то не так как на третьем, – сделал вывод он, встретив ее у архива в тонкой кофточке и в джинсах без балахона.
– А у вас, на третьем, производство вредное, – не стала блефовать Ксюша. – Маньяки всякие…
– Ну, конечно, – согласился Петелькин, – здесь мертвое царство.
– Оно-то меня как раз и устраивает, – снова обломила его Ксюша.
В это мертвое царство она действительно погружалась с непонятным ей самой жутким удовольствием. Архив, с таинственными полутенями, запахами чего-то давно забытого (или неизведанного?) или жутковатый хранитель вековых тайн вызывал необъяснимое волнение. Может быть стены этой обители впитавшие страсти и ужасы прошлого, подхватывали ее своей энергетикой, но она заметила, что степень ее воздействия возрастала в геометрической прогрессии при приближении к письменному столу. Обходя даже дальние углы архива она чувствовала его пронизывающий взгляд из под настольной лампы, но не могла перехватить его, как бы внезапно не оглядывалась. В эти мгновения она видела лишь склоненную над манускриптами голову. Определить направление его упертого взгляда было несложно. И обидно. Не поднимал он головы даже когда она роняла швабру, звякала пустым ведром. Она ни разу не слышала его голоса и даже стала сомневаться в том, что он не глухой. А может быть и немой, одновременно? Эта его странность еще больше заводила Ксюшу.
В отличии от общения с потустороннем миром крутая действительность не давала слабины. Получив направление в общежитие для рабочих Ксюша не питала иллюзий и старалась исходить из худшего, но ее фантазия померкла перед действительностью. Когда она шагнула в указанную комнату, ей никто не кинулся на шею, правда и не приветствовал матом, что уже было хорошим признаком. Как поняла Ксения, единственным. Комната оказалась размерами со спортивный зал, многоместная, явно давно не ремонтировалась и была заставлена разнокалиберными расшатанными кроватями в несколько рядов. Яркое впечатление дополнялось единственной тусклой лампочкой на проводе под потолком, не закрывающимися дверьми, окнами, с битыми стеклами и, соответственно, со сквозняками.
Публика была под стать интерьеру – словно только что согнанная из подвалов, широкого диапазона возрастов, неопределенного пола, еще не отмытая, но не на одно лицо. Каждое ошеломляло чем– то особенным – которое красочными синяками, с коростой, которое опухлостями, иное синюшностью или обтягивающей кости лица кожей и выпученными глазами. Все чесалось, скоблилось, отдавало запахом городской свалки. Оно было и не удивительно – в дополнение ко всем радостям общие места оказались с неисправной сантехникой, неисправной канализацией, прогнившими деревянными решетками и, само собой, без горячей воды…
Как Ксюшу вынесло за ворота она не могла вспомнить, и усилием воли остановилась только за два квартала от «богадельни», но, постояв в шоковом состоянии пару минут со слезами на глазах заставила себя вернуться. Столь быстрой капитуляции она себе позволить не могла. Ксюша, еще с детства знала, что в воду лучше всего входить сразу, окунувшись с головой. Растягивать это удовольствие – себе дороже.
Толстая, усатая комендантша нашлась в кладовой, сидящей между тюками с бельем. Она долго вертела в руках направление, как будто не понимая, о чем идет речь, затем, не выпуская из зубов сигарки, коптящей ей же в глаза, отчего она вряд ли что видела толком, сунула ей комплект сырого белья. Ксюша развернула простыни и содрогнулась. Мало того, что они не были просушены и вряд ли поглажены, они еще в каких– то немыслимых разводах… На ее вопль ужаса комендантша пояснила, с сильным южным акцентом, что это не она мочится в постель и забывает заткнуть своевременно свои срамные места. А прачечные не в состоянии смыть всю эту грязь. Ксюша долго не могла сообразить, как выйти из положения, потом, с дрожью в голосе попросила хотя бы утюг. Тетка вынула сигарку изо рта и только тогда удосужилась посмотреть на новую поселенку.
– Из студентов?!
Ксюша кивнула головой.
– Работаешь где?
Ксения с трудом выговорила:
– В НИИ, уборщицей.
В ответ она ожидала презрительное фырканье, но ошиблась.
– Белая кость…, – пробормотала комендантша, вытаскивая себя из груды тюков, в которых застряла.
Вылезая она попыталась одновременно поправить рябое платье из плотной ткани. Это оказалось бессмысленным занятием, потому что оно скорее играло роль чехла, сдерживавшего расплывающееся тело и ее попытки поправить чехол, были просто рефлексными движениями.
– Здесь тебе не студенческое общежитие, здесь покруче будет…Пользование утюгом за отдельную плату, желательно в уе.
– В долларах?! – удивилась Ксения.
– Можно в евро… ну, или по курсу, – с неудовольствием пошла на уступку тетка.
Ксюша почувствовала, что готова расплатиться чем угодно, лишь бы прекратился весь этот кошмар.
Застелив предложенную ей кровать у стены, Ксюша окинула еще раз необъятную комнату взглядом, понаблюдала за бессмысленной миграцией публики. Обитатели то кучковались, то разбредались по углам…Под одеялом, на параллельной, через проход, кровати что-то лежало. Без признаков жизни. Может быть труп? Вполне возможный вариант…Впечатление усиливалось еще подозрительно спокойным поведением поселенцев, напоминающих тихо помешанных. Где-то она читала, что это наиболее опасная, неизлечимая форма заболевания.
Утюжка постельного белья мало что изменила. Представить, что к такой постели можно прикоснуться обнаженным телом она не могла и Ксения решила пойти по магазинам, чтобы купить тренировочный костюм. Напрашивался даже не тренировочный, а какая-нибудь химзащита. По коридору Ксюша шла изо всех сил сдерживаясь, чтобы снова не сорваться в бег. Душа уже неслась впереди – за входной дверью, но все же она набралась мужества задержаться у комнаты комендантши. Кабинетик ее мало чем отличался от кладовой. Она сидела, забившись за стол, заваленный всяким хламом и, глядя куда-то в сторону, разговаривала сама с собой. Ксюша окликнула ее. Бесполезно.
– Нельзя ли за отдельную плату хоть в уе, хоть в…чем, перейти в другую комнату? Что-то получше у вас есть? Хотя бы размерами не с Красную площадь…
Комендантша, видимо сбившись с медитации, замолчала. Переварив полученный вопрос она неожиданно резво выпрыгнула из– за стола, схватила по пути амбарный замок и, вытолкнув Ксению из кабинета, вышла следом. Нацепив ловким движением замок в петли, тетка посмотрела на Ксюшу, как-будто та только что появилась.
– Самая хорошая комната, – прокартавила она.
– И что, есть хуже?! – не поверила Ксюша.
Покатившаяся было по коридору, комендантша притормозила и развернулась.
–Послушай, самая хорошая комната! – повторила она уже с возмущением, жестикулируя короткими толстыми руками и подчеркивая свое негодование гримасой. Взъерошилась даже щеточка черных жестких волос на бородавке щеки.
Купить тренировочный костюм было делом не сложным – магазинов в этом районе великое множество, но Ксения затянула это мероприятие до темноты. То не нравился цвет, то казались брюки мешковатыми, то теснило в груди или цена казалась не соответствующей предлагаемому товару. Поняв, наконец, что она пытается обмануть саму себя, Ксения купила первое попавшееся, и решительно направилась к общежитию. Энтузиазм, однако, быстро угас и, уже у дверей подъезда, ей снова пришлось уговаривать себя.
Войдя в комнату она усомнилась, здесь ли ее поселили. Палата тихонь внезапно превратилась в отделение буйно помешанных. Все что могло издавать звуки орало и галдело. Где-то бубнила музыка, вероятно из магнитофона, звенели стаканы, булькала жидкость. Запахи алкоголя, паршивой закуски, табачного дыма не успевали уносить даже сквозняки. Население, как минимум, удвоилось. Появились особи определенно мужской принадлежности. Какой-то бритый парень, забравшись с ногами, в грязных ботинках, на кровать брякал на гитаре и пытался переорать магнитофон. На кровати, параллельной Ксениной уже сидело вылезшее, видимо из-под одеяла, худосочное существо, блаженно улыбавшееся беззубым ртом, скрестив ножки в коричневых драных чулках. Оно мерно раскачивалось, в такт непонятно каким звукам, возможно гитарному бряканью. Худое лицо, с нависшими над ним растрепанными волосами. Ксюша невольно кивнула ей головой, настолько знакомым показался ей этот персонаж, который мало кто не видел у вокзалов, у мусорных баков… Ксению всегда интересовало, где живут эти раскрасавицы. Теперь она это знает. Более того, сегодня они на одном поле…
Ксюша отвернулась к своей кровати и оторопела. Ее дорожная сумка стояла уже на постели расстегнутая и явно распотрошенная.
– Что это?! – повернулась она к соседке.
Та, не переставая раскачиваться и закатывать глаза к потолку, пояснила:
– Менты. Шмон наводят… Придурки, ищут наркоту, как будто ее там для них кто-то приготовил.
– Рита! – заорал откуда-то из дальнего угла мужской голос. – Иди, падла, водяра налита!
– О, зовут! – засияла и резво вскочила старушонка.
Ксения попыталась проверить вещи, но от сногсшибателных впечатлений никак не могла сосредоточиться и кое– как застегнув сумку, швырнула ее под кровать, куда готова была забиться и сама. От ярких впечатлений хотелось завыть в унисон с бритоголовым. За время своей еще не очень большой жизни ей не приходилось быть членом какого-нибудь колхоза и сейчас поняла, что к стадному существованию абсолютно не приспособлена и готова была провалиться сквозь пол, выпрыгнуть в окно или заснуть летаргическим сном.
