скачать книгу бесплатно
– А о чем тебя расспрашивали следователи?
– Обо всем и ни о чем. Мотив преступления, видишь ли, совершенно непонятен. Как преступник проник в квартиру? Если убийцу впустил Иван, значит, он его знал. И вот что важно – из квартиры ничего не похищено. Ни деньги, ни дорогие вещи… А еще способ убийства… Страшно даже представить такое. Следователь говорит, убийца был или очень сильным, или находился в состоянии аффекта.
– Тебе ужасно повезло, что ты сидела на той конференции, – в очередной раз заметил стажер. – Кому ж еще быть в состоянии аффекта, как не брошенной невесте?
– Никто никого не бросал, – возразила Марина, заставив себя проглотить кусок сыра.
Как выяснилось, Лев Валентинович приготовил бутерброды собственноручно, и отказаться от еды Марина сочла невежливым. Кроме того, бутерброды были вкусными – мягкое сливочное масло пропитало ноздреватый хлеб, а на ломтиках сыра лежали прозрачные колесики помидоров и нежные салатные листики.
– Ага, а ты докажи это ментам, если у тебя нет алиби.
Марина вздохнула, соглашаясь. И тут же сказала:
– Очень мило, что ты проявил заботу, но я не могу целый день провести взаперти. Мне уже пора собираться на встречу со следователем. Придется тебе ехать в редакцию одному и там корпеть над пчелиным досье.
– А можно я останусь у тебя? – с надеждой спросил мальчишка, озираясь по сторонам.
– Зачем это?
– Ну… У тебя так клево. Своя квартира и все такое. Я бы музыку поставил. Я у тебя халву видел. Можно съесть кусочек?
– Ладно, оставайся, – разрешила Марина. – Ешь свою халву. И вообще можешь съесть все, что захочется, кроме кактусов.
По правде говоря, было даже хорошо, что он здесь остается. В трудные минуты всегда приятнее возвращаться в дом, где тебя кто-то ждет, пусть даже это всего лишь стажер.
– К телефону не подходи, у меня автоответчик. И вообще – все нужные люди знают номер моего мобильного.
– А если кто-нибудь придет? – спросил Лев Валентинович, облизывая пальцы. За халву он принялся сразу, как только получил «добро».
– Действуй по обстановке, – ответила Марина. – Импровизируй. Если будут спрашивать, кто ты такой, можешь сказать, что ты сын моей подруги.
– Лучше скажу, что я твой сын.
– Ну, ты не очень-то прибавляй мне годы.
– Приемный, – быстро добавил Лев Валентинович. – Значит, можно всех впускать?
– Вот именно.
Марина и представить себе не могла, какие последствия повлечет за собой ее легкомысленное разрешение. Она была убеждена, что на самом деле никто не придет. Все отлично знают, что в такое время она на работе. Иногда по подъездам ходили оптовики и предлагали сахар в мешках, но люди покупали мешки все реже – привычка делать гигантские запасы еды постепенно отмирала. По какой-то невероятной случайности мог явиться местный водопроводчик, который вроде бы существует, хотя его никто не видел. Впрочем, это уже из области фантастики.
* * *
Сначала Марина отправилась на вторую встречу со следователем. К разочарованию последнего, никаких событий, способных пролить свет на гибель Ивана, она не вспомнила. Почти два часа длился разговор, который не принес ничего нового. Следователь делал какие-то пометки, но был мрачен – раскрыть преступление по горячим следам не удавалось.
Марина и сама постоянно думала о том, кто мог убить Ивана и за что. Ей представлялся огромный тип, похожий на Годзиллу, который снес с петель дверь и в слепой ярости набросился на совершенно незнакомого человека… Однако с дверью все было в порядке.
– С дверью все в полном порядке, – подтвердила сестра Ивана, к которой Марина отправилась после разговора со следователем.
Вообще-то женщины не слишком жаловали друг друга, но сейчас обнялись, словно близкие подруги. Наталья была высокой дамой. Из тех, которым худоба противопоказана категорически. Однако желчный характер не позволял доброму жирку осесть на ее ребрах и хоть немного сгладить все острые углы, которые и делали ее такой неуютной. Кроме того, главный бастион женственности – прическа была подобрана неправильно и совсем ей не шла.
Тем не менее брата она любила и переживала его смерть тяжело. В ее челке Марина заметила новую седую прядь.
– Известие о чьей-то смерти – как наркотик, – горько усмехнулась Наталья. – Одновременно и тонизирует, и разрушает организм. Я чувствую, будто у меня внутри все сделано из железа. Все эти части трутся друг о друга и мешают есть, дышать, вообще – жить.
– В голове не укладывается, – выдавила из себя Марина, устроившись на стуле. Наталья привела ее на кухню и налила две чашки чаю, хотя ни одна, ни другая не испытывали жажды. – Я постоянно думаю о том дне, когда убили твоего брата. Вспоминаю, как сама провела то утро, как вышла с конференции. А Ваня в это время уже был мертв. Кстати, ты не знаешь, что он делал в тот день?
– Знаю, – кивнула Наталья. – Он ездил к тебе.
– Ко мне?!
Вот уж чего Марина совсем не ожидала! Иван был у нее в день убийства, а она об этом даже не догадывалась.
– Он позвонил мне от тебя, – пояснила хозяйка. – Все не мог придумать повод поговорить с тобой по душам. Хотел помириться…
– Надеюсь, ты не винишь меня… Мы расстались по обоюдному согласию…
– А, – махнула рукой убитая горем сестра. – Теперь все равно.
– Может быть, он сказал тебе что-нибудь… такое… – предположила Марина. – Что-нибудь важное, что может навести на след. Хорошо помнишь ваш разговор?
– Следователи заставили меня вспомнить. Иван обсуждал какие-то бытовые мелочи. И лишь в самом конце сказал, что решил испытать последнее средство для примирения с тобой.
– Что же это за средство? – напряглась Марина. – Последнее, говоришь?
– Я не знаю, он не стал ничего объяснять. Я думала, ты знаешь. Что за последнее средство?
– Нет, я даже представить себе не могу. А он не говорил, что собирается с кем-то встретиться?
– Да нет, конечно, – отмахнулась Наталья. – Если бы он сделал хоть один намек, может быть, убийцу уже нашли бы.
Они еще некоторое время говорили об Иване, и ни одна так и не притронулась к чаю. Наконец Марина поняла, что нужно уходить, иначе Наталья окончательно скиснет, она и так держалась из последних сил. Кроме того, визит был тяжелым и для самой Марины.
Очутившись на улице, она некоторое время стояла возле подъезда, пытаясь примириться с неизбежным. Мимо шли люди, ехали машины, солнце золотой монеткой сияло в небе, голуби ходили по газонам, переваливаясь, как перекормленные утки. Неожиданно Марина почувствовала головокружение. Дурное предчувствие подкатило к горлу, словно приступ тошноты. Она оперлась рукой о стену дома и несколько минут приходила в себя.
Впервые ей в голову пришла ужасная мысль о том, что убийца Ивана на свободе и может нацелиться еще на кого-нибудь. На нее, например. То, что Иван накануне своей гибели входил в ее квартиру, как будто связало ее с убийцей невидимыми нитями. Это было неприятное и тревожное чувство. Марина пронесла его через весь город почти до самого дома. Ах, ну что ей стоило пройти вдоль магазинов и свернуть во двор, где всегда полно народу и находится, к слову сказать, местное отделение милиции? Так нет же, ее понесло под арку. Называется: сократила путь.
Через эту чертову арку можно было попасть в маленький дворик позади дома, окруженный жестяными коробками гаражей. Никогда, ни разу Марина в глаза не видела их владельцев, как будто машины сюда загоняли лишь для вечного упокоения.
Поэтому тихий рокот мотора за спиной сразу же ее насторожил. А когда послышался звук открываемых дверей, она твердо решила оглянуться. Но не успела. Вернее, она оглянулась, однако слишком поздно: два здоровых парня в открытых майках, которые делали их похожими на штангистов, были уже в двух шагах от нее. Одинаковые бритые головы, одинаково равнодушные рожи.
Конечно, она попыталась закричать, но не успела издать ни звука. От ладони одного из нападавших, который зажал ей рот, пахло фруктовыми леденцами. Это был такой неподходящий запах, что Марина на какой-то момент перестала брыкаться. Чудовищная сила втащила ее в автомобиль и швырнула на заднее сиденье. Она кое-как собрала конечности в одну кучу, когда оба мордоворота стиснули ее с двух сторон своими мощными торсами.
За рулем машины сидел еще более внушительный «шкаф», у которого вообще отсутствовала шея. Руки он держал на руле. И почему-то при взгляде на эти жирные розовые руки, покрытые редким пушком, Марина поняла, что вот сейчас, в эту минуту, видит убийцу Ивана. Можно назвать это шестым чувством, прозрением – как угодно. Она знала это совершенно точно, как то, что у людей два уха, а у птиц два крыла.
Машина попятилась и выползла на улицу, развернувшись мордой к светофору. Однако дальше она не двинулась – приткнулась к тротуару и замерла. Хотя мотор продолжал тихонько урчать.
Тем временем голова без шеи сделала вращательное движение, и на Марину уставилась пара глазок, которые вполне могли бы принадлежать кабану или медведю. Казалось, что чудовище сейчас издаст рык, но оно сказало тонким, каким-то даже смешным голосом:
– Испугалась? И правильно. Бойся. Тебе есть чего бояться.
– Что вам от меня нужно? – выдохнула Марина, не в силах поверить, что опасность – смертельная и что через минуту ей могут свернуть голову.
– А как ты догадалась, что нам что-то от тебя нужно? – с издевкой спросил «шкаф». – Проницательная, да? Нам действительно кое-что нужно. Ты должна была получить посылку. Из Бийска. – Марина вздрогнула. – А получил ее твой дружок. И не захотел сказать, где он ее припрятал. За что и поплатился.
«О господи! Ивана убили из-за меня», – забилась мысль в голове у Марины. Это было так страшно, что она обмякла, словно надувная игрушка, которую проткнули шилом.
Посылка из Бийска! Что-то было такое, связанное с этим Бийском… Звонок в редакцию, ну конечно! Звонок по поводу этой посылки. Новая секретарша ничего не смогла разобрать и просто повесила трубку. Потом посылка пришла, Иван получил ее вместо нее, Марины, и был убит в собственной квартире, потому что не захотел сказать вот этим самым бандитам, куда он ее запрятал.
Но почему?! Почему не захотел сказать? Что такого было в той посылке, что заставило его молчать под страхом смерти? Не дед же, о котором говорила Разгуляева.
– Я ничего не знаю ни о какой посылке! – вслух сказала Марина.
– Верим, что не знаешь. Ты и не можешь ничего знать. Но мы тебя просветим. У тебя есть двоюродная сестра Таня Зотова, верно?
– Верно, – помертвевшим голосом ответила Марина.
Вот оно! Бийск. Конечно, это Горный Алтай. Таня – спелеолог, аспирантка Томского университета, постоянно в экспедициях, обследует пещеры. Она запросто могла отправить ей какую-то посылку. Звонила недавно, говорила, что скоро приедет на несколько дней в Москву. Собиралась, как всегда, остановиться у нее.
– Так вот, Таня в наших руках, – сказал «шкаф».
Кровь ударила Марине в голову. Потом тело налилось свинцом. Как будто ее сначала полили горячим сургучом, а затем пристукнули печаткой. Оглушенная, она ждала продолжения.
– Таня у нас и будет в наших руках до тех пор, пока ты не найдешь книгу, которую эта дрянь у нас украла. Старинную книгу, о-о-очень дорогую.
– Дорогую?
– Именно столько стоит жизнь твоей сестрицы.
Марина прикусила язык, а «шкаф» как ни в чем не бывало продолжал:
– Она украла книгу и разодрала ее на части.
– Разодрала?!
– Молчи и слушай. Одну часть она отправила по почте на твой адрес. Посылку получил твой дружок Соловьев. – Бандит говорил уверенно, поэтому Марина не стала ставить под сомнение его слова. – Кроме тебя, вряд ли кто может догадаться, где он ее спрятал. А про то, куда делась вторая часть, сестрица сама тебе расскажет – по телефону. Мы разрешим ей позвонить. Она уже пыталась один раз с тобой покалякать, но ты ж у нас деловая и на месте не сидишь. А мобильник то и дело отключаешь. Значит, так. Найдешь книгу – получишь сестру обратно. Вякнешь кому-нибудь о нашем разговоре, девка сразу умрет. Ты мне веришь? – будничным тоном спросил он.
Марина верила. Еще как верила! Все ее внутренности от страха свернулись в один маленький комок, который мог бы запросто уместиться в дамской сумочке. В центре этого комка вздрагивало придушенное сердце.
– Да, кстати, – вспомнил «шкаф», глупо хихикнув. – Мы не познакомились. Меня кличут Колей. Это чтоб ты меня ни с кем не перепутала, когда я стану тебе звонить и справляться об успехах. И смотри: пойдешь в ментовку, получишь еще одну посылку, с ушами своей сестрицы, поняла?
Ответить Марина не успела. Да никто и не ждал от нее ответа. Один из бугаев выбрался наружу, после чего ее просто вытолкнули из машины. Она едва не свалилась на асфальт, и пока размахивала руками, удерживая равновесие, машина умчалась, противно взвизгнув шинами. Марина посмотрела ей вслед со смешанным чувством страха и облегчения.
Весь разговор занял буквально несколько минут, хотя ей казалось, что с того момента, когда ее понесло под арку, прошла целая вечность. Никогда в жизни она не повторила бы этот маневр, если бы не увидела в ту же минуту, как туда въехала сначала машина с красным крестом на боку, а потом два милицейских автомобиля. Сердце рвануло с места в карьер. А вдруг перед тем, как подкараулить ее на задворках дома, бандиты побывали в квартире и что-нибудь сделали со стажером?
Марина побежала так быстро, что все слилось в одну сплошную разноцветную линию. В боку сразу закололо, как будто она вышла на пробежку после недельного обжорства. «Господи, только бы он был жив!» – молила она, делая последний отчаянный рывок.
Первым, кого она увидела во дворе, как раз оказался Лев Валентинович. Он стоял в центре большой толпы и выглядел живее некуда. Его окружал целый взвод: милиция, врачи, участковый, куча соседей. А ее стажер – встрепанный, с бешено блестящими глазами и бадминтонной ракеткой в руке – завопил, едва она возникла в поле зрения:
– Марина! Ты не представляешь себе, сколько народу заходило в твое отсутствие!
* * *
Когда Марина ушла, ее гость отправился доедать халву, после чего честно вымыл посуду и проследовал в комнату. Тут-то он и обнаружил жирную белую кошку, сидевшую на диване.
– Вот это да! – воскликнул Лев Валентинович, хлопнув себя по бокам. – Привет, красотка! Нас почему-то не познакомили.
Он сразу понял, что это не кот, а именно кошка – только у существ женского пола бывает такое капризное выражение лица или морды. Розамунда отвернулась, сделав вид, что в комнате она по-прежнему одна. Впрочем, когда Лев Валентинович отправился звонить по телефону, капризница не выдержала и последовала за ним.
Письменный стол стоял у стены, над ним возвышался небольшой стеллаж, заставленный всякой всячиной. Как только стажер уселся и потянулся к трубке, кошка совершила прыжок и очутилась возле его локтя. Затем совершила второй прыжок и взлетела на самую верхотуру. Вернее, попыталась взлететь. Раскормленная Маргаритой Витальевной, она потерпела позорное фиаско и рухнула вниз. Вслед за ней посыпались стопки блокнотов, канцелярские принадлежности и коробка с гуашью. В красной баночке гуашь оказалась совсем жидкой. И когда с нее слетела крышка, она брызнула в разные стороны праздничным фейерверком.
Лев Валентинович ахнул и вскочил с места, затравленно озираясь. С мебелью и ковром все было в полном порядке – пострадали лишь кое-какие бумажки. Но вот кошка! Ее шубка была вся в алых пятнах, и даже на макушке красовалась красная кардинальская «шапочка».
Мальчишка нашел на батарее сухую половую тряпку, отловил животное и попытался стереть краску, но сделал только хуже. В отчаянии он позвонил матери и нарочито бодрым голосом спросил:
– Ма, я тут испачкал чужую кошку, что делать? До встречи со мной она была совершенно белая.
– И чем ты ее облил? – спросила мать, явно занятая своими делами.
– Красной гуашью.
– О господи! – Было слышно, что на другом конце провода что-то упало. Вероятно, она уронила с носа очки. От неожиданности. – Левушка, тебе же не пять лет!
– Ма, мне некогда пререкаться. Это кошка моей начальницы, и начальница скоро вернется.
– Главное, не давай ей вылизываться! Кошке, разумеется. Придется тебе ее вымыть, чтобы она не отравилась. И еще нужно вызвать ветеринара – обязательно! Или вот что… продиктуй мне адрес, я сама вызову. У тебя есть деньги?
Лева продиктовал адрес и заверил, что деньги у него есть. Потом оглянулся через плечо и увидел, что Розамунда уже сидит на заднице и активно работает языком. Язык у нее тоже был в гуаши.
Мальчишка швырнул трубку на рычаг и кинулся ловить пострадавшую, но той не хотелось, чтобы ее обтирали половой тряпкой, и она бросилась наутек. Минут через десять схватка завершилась полной и безоговорочной победой хомо сапиенса.
– В природе побеждает тот, кто крупнее, – сообщил Лев Валентинович Розамунде, тяжело дыша.
У зверюги были огромные когти, и, чтобы она не исцарапала его, охотник завернул ее в ту самую половую тряпку, от которой она бегала. Розамунда стала вырываться из рук с недюжинной силой. В ее круглых глазах стоял ужас. Мало того, она неожиданно издала длинный тоскующий крик.
А уж когда ее мучитель включил воду и мощная струя ударила в эмалированную ванну, бедняжка совсем обезумела. Пришлось срочно переключаться на душ. В конце концов, откуда он мог знать, что это ранимое создание привыкло мыться в тазу?
Лев Валентинович приложил немало усилий, чтобы удержать животину на месте. Она стояла на задних лапах, намертво вцепившись передними в бортик и вопила так, как будто ее резали на сотню маленьких кошек. Это были то высокие и пронзительные звуки, то низкие и глубокие «мау». Лев Валентинович подумал, что, если бы существовала кошачья опера, Розамунда, несомненно, считалась бы там примадонной.
Не успел он как следует промыть заляпанную шерсть, как вдруг заметил, что пена получается отчего-то коричневого цвета. И вода в сток стекает тоже коричневая. Одной рукой прижимая кошку за шею к ванне, другой он схватил тюбик, которым пользовался, и поднес к глазам. На этикетке было написано: «Оттеночный шампунь». Отлично! В пылу битвы слово «оттеночный» ускользнуло от его внимания.
Судя по всему, жизнь Розамунды висела на волоске. Перепугавшись еще сильнее, чем прежде, беспокойный гость схватил кусок мыла и принялся намыливать несчастное животное с такой скоростью и ловкостью, словно был профессиональным мойщиком кошек.
Крик жертвы сделался непрерывным и таким душераздирающим, что слушать его без содрогания мог лишь очень черствый и жестокий человек. Соседи, кстати сказать, таковыми не были. Все, кто оказался дома, тревожно замерли. В том числе и Маргарита Витальевна, которая была уверена, что ее любимица спит в своем войлочном домике под батареей. В конце концов двери квартир начали открываться, головы высовываться и переговариваться.
После небольшого стихийного собрания и пары коротких вылазок стало ясно, что крики доносятся из квартиры двадцать семь. На звонки в дверь никто не открывал – Лев Валентинович в ванной их просто не слышал.
– Разве у Бегловой есть кошка? – спросил дед Сидор, глядя на всех поверх очков.
